[Erovin]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Erovin]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Против системы

[Erovin]

Цикл | Серия: «Истинные»

ПРОТИВ СИСТЕМЫ

Автор: Erovin
Бета: AnnHarmony
Пейринга: альфа/бета/омега
Рейтинг: PG-13
Жанры: Омегаверс, Слэш, Ориджиналы
Предупреждения: Полиамория

Описание:

С точки зрения биологии, эволюции и общественного мнения: альфа и омега - идеальная пара. Они естественно и логично дополняют друг друга. Но у судьбы собственная игра.

Фрагмент:

Его очередь подошла через неделю, за которую он успел перерешать формулу тысячу раз. Он вообще не мог думать ни о чём другом кроме этого. Если всё окажется правдой, что он будет тогда делать? Искать альфу или омегу? А если истинный будет каким-нибудь не таким, как представляет Кристиан? Что если он будет размазнёй или, наоборот, жестоким ублюдком? А если он уже будет женат? Или с детьми? Что Кристиан будет делать тогда? В метро он пересчитал альфу ещё раз, уже почти не обращая внимания на исходные числа, просто по памяти, так как выучил их наизусть. Он отклонил вызов Карла, потому что не желал слушать сейчас гневный рык и упрёки за прогул. Он и сам знал, что, учась на последнем курсе, следует проявлять больше ответственности, но учёба интересовала его в данную секунду меньше всего. Интерес съедал изнутри, подгоняя перейти на бег по дороге от метро к зданию «ФИ».

В кабинете его встретил высокий худощавый альфа в квадратных очках и с аккуратной причёской. Кристиан принял бы его за бету, если бы не бешеный альфий запах, исходящий от математика.

— Добрый день, господин Баерн. Я - Генрих Рах, присаживайтесь, пожалуйста, — довольно прохладно поздоровался он и занял своё место за большим столом, на котором были расставлены аккуратные стопки бумаг, подставки для папок и несколько различных калькуляторов.

Кристиан сел, торопливо запихивая собственные вычисления в сумку, чтобы не показаться идиотом, когда результат окажется неверным. Рах проследил за этими манипуляциями и, недовольно сжав губы, раскрыл перед собой одну из папок.

— Для начала я хотел бы уточнить, были ли верны все данные, которые Вы выслали нам по электронной почте? Посмотрите здесь, — он протянул Крили заполненный печатным шрифтом лист с его данными. Быстро пробежавшись по ним взглядом, он молча кивнул и вернул бумагу математику. — Что ж.

Кристиан слышал, как бьётся его сердце, и нервно мял руки. Пауза, которую зачем-то выдерживал Рах, волновала парня и выводила из равновесия. Он уставился на математика, как будто решил, что тот и вовсе ему ничего говорить не собирается.

— По моим вычислениям, Ваш истинный альфа — коренной португалец, уроженец северной набережной Португалии, полагаю Порту или прилежащие районы. Ему тридцать восемь лет. Все остальные биологические параметры Вы можете прочесть вот здесь, — Рах протянул Кристиану лист.

Все данные там совпадали с теми, которые вышли у самого Кристиана. Он содрогнулся и поднял на математика восторженно-ожидающий взгляд. Крили уже понимал, что не ошибся ни в чём, но хотел теперь услышать подтверждение.

— К моему удивлению, у Вас есть ещё один истинный — омега. Латыш, место рождения - Рига, двадцать семь лет. Они оба также приходятся истинными друг другу, — Рах протянул ещё один расчёт, который так же дублировал показания, рассчитанные Кристианом.

Посидев пару минут в молчании, Рах прокашлялся, напоминая Крили, что его время истекло, он узнал, что хотел, получил аж двоих истинных и может теперь убираться куда подальше, такой счастливый.

Счастливым Кристиана было назвать сложно. Восторженным, взволнованным – да. Но у него было достаточно мозгов, чтобы понимать — искать их равно сложно, как иголку в стоге сена. Рига, Порту... всё это большие города, и нет гарантии, что истинные живут там же, где и родились. Да и как их в принципе искать? По группе крови и размеру стопы? Смешно даже. Вся эта формула только сужает круг поисков, но по ней невозможно вычислить фамилию истинного. А если нет, то даже в пределах Порту можно проторчать всю жизнь, и альфу так и не встретить. К тому же, кто его вообще отпустит? У него на носу выпускная работа, экзамены. Откуда брать на поездку деньги? Эрих это безумие спонсировать не согласится однозначно, а собственных средств у Кристиана нет.

Читать на Книге Фанфиков Закончен

Вопрос: Будете читать работу целиком на фикбуке??

1. Да :-)		14	(73.68%)
2. Нет :-(		5	(26.32%)
Всего:		19

@темы: Закончен, Мини, Слэш, PG-13

---

Разница в возрасте

[Erovin]

Цикл | Серия: «Истинные»

РАЗНИЦА В ВОЗРАСТЕ

Автор: Erovin
Бета: Spiritual Plague
Пейринг: альфа/омега
Рейтинг: PG-13
Жанры: Романтика, Драма, Философия, Омегаверс, Соулмейты, Слэш, Ориджиналы
Предупреждения: Смерть основного персонажа

Описание:

Истинные пары встречаются не слишком часто. Альфы и омеги устают ждать своей судьбы и влюбляются, окунаются в океан страстей и заводят семьи с чужими истинными. Но бывает, что ожидание половинки становится смыслом жизни, а встреча - предсмертным подарком. Как быть, если разница в возрасте не десять или пятнадцать, а пятьдесят лет?

Фрагмент:


— Зд-дравствуйте, — раздался наконец нерешительный альфий голос. Тео выглянул из-за букета и посмотрел на истинного, теперь уже без недостатка света. Чуда не произошло, и чудовище не превратилось в красавца. Лицо и руки омеги по-прежнему покрывала сетка морщин, а губы остались такими же узкими и серыми. Исчезла кислородная маска, ей на смену пришли небольшие квадратные очки без оправы. Омега рассматривал Иваниди поверх них, живыми, но совершенно бесцветными глазами.

— Здравствуйте, — отозвался он по английски, неглубоко, чтобы не спугнуть парня, вдыхая его запах. Старик слегка улыбнулся, размышляя о том, что больших трудов, вероятно, альфе стоило прийти к нему. А уж сохранять самообладание, слушая, как пищит «сердечник» и подавно.

— Я … эм-м …

— Я уже понял, — опередил альфу старик, предоставив ему шанс не произносить вслух фразу «я твой истинный». — Меня зовут Вольфганг Шульц.

— Теодор Иваниди. Это для вас, — альфа начинал медленно приходить в себя от первоначального состояния. Сердце вновь забилось, дыхание выравнивалось, даже мысли начинали собираться в осмысленные конструкции. Имя омеги показалось очень знакомым, как будто альфа мог слышать его каждый день. Он подошёл к койке и протянул старику букет, отмечая про себя, какой же он идиот: что же, омега на коленях его держать будет? И шипы острые, могут поранить его.

— Благодарю. Очень красивые цветы, — старик аккуратно забрал букет и вдохнул его аромат, смешавшийся с запахом истинного. Он с удовольствием наблюдал, как волнуется парень. В его поведении не было ни капли раздражения или пренебрежения, скорее трепет и странное влечение, которое в силу возраста омеги уже попросту на биологическом уровне не может быть таким, как у истинных, встретившихся в молодости.

— Простите, возможно, я зря пришёл, — сказал альфа, тем не менее, пододвигая стул для посетителей ближе к койке и опускаясь на него, — я прошу прощения … я опоздал …

Читать на Книге Фанфиков Закончен

Вопрос: Поставил лайк на ФБ?

1. Да :-)		6	(46.15%)
2. Нет :-(		7	(53.85%)
Всего:		13

@темы: Закончен, Драма, Мини, Слэш, PG-13

---

Братская любовь — 27. День тридцатый: Китори

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


27. День тридцатый: Китори


— Ну всё, Китори, здесь ты уже сам дойдёшь. Больше не падай, — произносит прощальное напутствие Тэнохира. — Счастливо!

— Постараюсь, — киваю я. — До свидания.

И начинаю подниматься по лестнице.

Пять суток прошло с того дня, как доктор Хого сказал, что через пару-тройку дней снимет гипс и выпустит из мед. отделения. И вот только сегодня в десятом часу вечера в палату заглянул Тэнохира и с улыбкой сказал:

— Ну что, Китори, готов выписываться или до завтра подождёшь?

Я, разумеется, был готов. Очень хотелось увидеть Ханаки. По-быстрому собрался, попрощался с Огавой, Тэнохира снял с меня пластиковый гипс, ощупал руку, осмотрел, что-то записал в бумагах и повёл коридорами в корпус элиток.

Так и оказался здесь — на нулевом этаже, где располагаются спортзал и бассейн.

Подумать только, спортзал и бассейн!

Там, за стенами этой клетки, приходится немалые деньги платить, чтобы хоть несколько часов в неделю потренироваться, а тут — занимайся сколько душе угодно. Все условия тебе. Только ноги раздвигай, когда патрон приходит.

Бред какой-то, а не жизнь.

Поднимаюсь по лестнице и оказываюсь в просторном светлом холле со стеклянными дверьми, за которыми темнеет сад. Теперь я знаю, что никакого выхода там нет. Знаю, что сад сделан специально для прогулок элиток, что он обнесён высоченным забором, за которым начинается крутой обрыв в море. Если бы знал это месяц назад, наверное, не понёсся бы как сумасшедший босиком по каменным дорожкам.

Холл почти не изменился. Те же ковры, диваны, кресла и цветы, только прибавилось у входа новогоднее украшение кадомацу, составленное из веток молодой сосны и бамбука, украшали эту композицию веточки спелой рябины и ещё какая-то пушистая зелень. Да и народу в холле, по сравнению с прошлым разом, сидит больше. Все диваны заняты.

— Ханаки, привет! — машет мне парень, крашеный в дико-рыжий цвет. — Выполз наконец. Ты тут свою папку с набросками забыл. Я глянул одним глазком. Ну, короч, круто рисуешь, но фантазия у тебя, блин! Закачаешься. Но круто, да!..

— Кицунэ, притормози. Это не Ханаки, — поднимается с дивана Ишиай, видимо, успевший оценить и вещи в руках, и растерянность на лице. — А его брат — Китори.

И вопросительно смотрит на меня.

Я киваю.

Тут уже все оборачиваются ко мне и удивлённо изучают. Больше всех удивляется рыжеволосый Кицунэ.

— Офигеть... — громким шёпотом произносит он. — Да вообще ж не отличишь! Что, серьёзно брат? Не разыгрываете?

— На фиг тебя разыгрывать? — бурчит Ишиай и подходит ко мне. — Всё, выписали из мед. отделения?

Опять киваю. Чувствую себя неуютно под столькими любопытными взглядами.

— Вот и хорошо. С нами посидишь или к Ханаки пойдёшь?

— К Ханаки. Он где?

— В комнате. Ключ у тебя должен быть. Помнишь дорогу или проводить?

— Помню. Спасибо. Сам дойду, — отрывисто говорю я и уже разворачиваюсь к коридору, как слышу возглас Кицунэ:

— Эй, Ха... то есть, Китори, папку-то возьми! Брату передашь.

Он оказывается рядом и протягивает толстую папку. На автомате беру её, благодарю Кицунэ и, развернувшись, быстро иду по коридору. Я был тут всего один раз, но всё помню. Остановившись перед нужной дверью, долго стою, пытаюсь собраться с мыслями.

Всё-таки считай месяц Ханаки не видел. Что он сейчас делает? Как изменился? Ведь наверняка изменился. И я изменился. Наверное, поначалу будет неловко, а потом... А чёрт его знает, что будет потом. Вообще дальше, чем на полчаса теперь не загадываю. Бессмысленно. Ведь сам себе не принадлежу. Но вместе нам всё равно станет легче. Потому что вместе мы всё преодолеем!

С такими мыслями перекладываю папку с рисунками в правую руку, а левой нашариваю ключ. Но папка выскальзывает, падает на пол, раскрывается, и рисунки разлетаются во все стороны. Чертыхаюсь, присаживаюсь на корточки, начинаю сгребать листы и останавливаюсь.

Потому что понимаю, что на них нарисовано.

Это герои нашей манги: Кадзэру и Мидзуке. Без сомнений, они. Но...

Чёрт побери! Почему они такие? Что это?

Нервно перебираю рисунки, но везде, везде одно и то же: обнажённые близнецы, обнимающиеся близнецы, целующиеся близнецы и...

Чёрт!

Трахающиеся.

В самых разных позах.

И всё нарисовано рукой Ханаки. Его манеру, стиль я узнаю наверняка. Ни с чем не спутаю.

Но какого... Почему? Почему он это рисует?!

Что эти уроды с ним сделали?

Дрожащими руками сгребаю рисунки в папку, выпрямляюсь и, шумно выдохнув, открываю дверь. Решительно шагнув внутрь, останавливаюсь, потому что слышу стон. Сладкий и протяжный. Это Ханаки. Глаза постепенно привыкают к полутьме, царящей в комнате, и я наконец вижу.

Вижу Ханаки. Он зажат между двумя мучителями, плавится от их ласк, льнёт к ним, стонет и подставляет губы для поцелуя. А они гладят его, ласкают, насаживают на себя одновременно. Вставили оба члена ему в задницу и трахают, а он млеет. Млеет!

И Ханаки не под наркотой. Нет!

Понимаю это. Не знаю как, но понимаю.

Не хочу смотреть, не хочу видеть. Но закрыть глаза не могу. Просто не получается!

Выйти. Убежать к чертям хотя бы из комнаты!

Но дверь тихо захлопнулась, а ключ... ключ куда-то делся из рук.

Больше не в силах смотреть, кидаюсь в бок, к двери в ванную, запираюсь там. Опускаюсь на пол. Сижу, сжав кулаки. А перед глазами стоит эта картина. Не могу стереть её из памяти. Выкинуть.

Я не был к такому готов. Да, понимал, что они постоянно делают это с братом, но... Чтобы он сам. Вот так!..

Мысли путаются. Путаются эмоции. Не знаю, что думать, что делать. Вообще ничего не знаю. Не понимаю, почему так горит сейчас лицо. От стыда? Да я весь горю!

Какого дьявола со мной происходит?!

Нужно успокоиться. Нужно взять себя в руки и успокоиться. Они месяц его обрабатывали. Месяц. Разумеется, Ханаки сдался, не выдержал. Никто бы не выдержал!

Я же ведь и сам...

Нет!

Стоп. Хватит. Пора успокоиться.

Уговариваю себя, практически умоляю. Но не получается.

Меня трясёт. Трясёт от всей этой чёртовой ситуации. Трясёт от понимания, что брат сейчас там, с ними, кайфует в их объятьях. Трясёт от самого себя.

Ненавижу себя. Потому что чудовище. Потому что монстр. Потому что...

Ревную.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ, 12. Харумэ, 13. Ханаки, 14. Харумэ, 15. Таёдзэ, 16. Китори, 17. Харумэ, 18. Ханаки
День пятый: 19. Таёдзэ, 20. Китори, 21. Ханаки, 22. Харумэ
День двадцать пятый: 23. Китори, 24. Таёдзэ
День тридцатый: 25. Ханаки, 26. Харумэ

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 26. День тридцатый: Харумэ

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


26. День тридцатый: Харумэ


В комнату заходит Тай.

— Что там? — шагает он к столу.

— Пока ничего, — мотаю головой.

Сидящий рядом Такуган разводит руками.

В это время из динамиков мёдом течёт голос Ханаки:

«Вам подлить ещё вина, господин Ягура?»

«Не нужно, — отвечает тот и через несколько секунд добавляет: — Маленькая дрянь. Не притворяйся, что не услышал. И смотри в глаза».

Мы переглядываемся.

Началось.

Пять дней назад я пришёл к Ханаки и рассказал историю, с которой началось их с братом пленение, и которая длится до сих пор. С тяжёлым сердцем просил его о помощи, потому что он — Ханаки — единственный, кого можно было выдать за Огаву. Просил, но в тайне надеялся, что откажется. Я не хотел подставлять своего малыша.

Но Ханаки согласился.

Сегодня мы привезли его сюда, нарядили, спрятали за ухо жучок, ещё раз проинструктировали и пустили яркой бабочкой в банкетный зал. Таёдзэ с двумя наблюдателями остались поджидать Ягуру, чтобы «познакомить» того с лже-Огавой, я же вместе с Такуганом — с нашим гением по части техники — обосновался в его кабинете.

Ягура благополучно клюнул на приманку и усадил Ханаки к себе за стол, но минут десять ничего не происходило.

И вот, наконец, началось.

«Интересно, чем ты его так очаровал? Так же хлопал невинными глазками, улыбался? Что в тебе особенного?» — раздаётся из динамиков голос Ягуры.

«Простите, я не понимаю...»

«Молчать! Всё ты понимаешь. Брат помешался на тебе. Он застрелился из-за того, что ему запретили появляться здесь, видеть тебя».

Если эта сволочь сорвётся и ударит Ханаки, я плюну на все брательниковы запреты, на чёртову членскую неприкосновенность, самолично за шиворот выволоку из зала ублюдка и устрою допрос с пристрастием. Пусть только пальцем тронет.

«Он избивал меня ногами. Я чуть не умер».

Даже в голосе Ханаки слышно упрямство. Представляю, какие у него сейчас глаза.

«Мало, значит, бил. Раз ты жив остался и сидишь передо мной как ни в чём не бывало...»

Ягура говорит дальше, а я понимаю, что он сумасшедший. Просто сумасшедший. Свихнулся на почве самоубийства брата и теперь пришёл мстить. Уже одного этого достаточно, чтобы разорвать контракт и допросить.

«Тогда что в этом богомерзком, адовом царстве разврата делаете вы?»

Голос Ханаки звучит тихо, боязливо. Будто не говорит, а по тонкому льду идёт, почву прощупывает. Догадался, значит, малыш, что с психом разговаривает. Подходы ищет.

«Я сюда явился Карателем. Очистителем от скверны...»

Ягура говорит спокойно, взвешенно, обстоятельно. Слова совершенно не вяжутся с голосом. Не верится в то, что сумасшедший может так говорить, но он говорит. На последних словах о падении бесов от гласа господа, Таёдзэ, склонившийся было над столом, выпрямляется.

— Такуган, продублируй мне запись, схожу-ка я к нашему старшему, пусть выводит шизика из зала — пора брать его в оборот, а не гадать о том, как этот чокнутый задумал всех здесь уничтожить.

Я киваю, а Такуган уже работает.

Тай едва успевает прикрыть за собой дверь, как из динамиков снова раздаётся голос Ягуры. На сей раз он усмехается:

«Впрочем, что-то мы разговорились. Пора заканчивать с этим. Будь так любезен, Огава, налей ещё вина и попроси диджея поставить первую композицию с этого диска. Совместная работа Коэкина и Нового городского оркестра Токио — «Море Дьявола». Редкая запись. Хочется послушать сегодня».

И я напрягаюсь. Почему — сам не знаю.

Зачем Ягуре понадобилось ставить эту композицию? Зачем ему вообще что-то ставить? Он же каратель — карать пришёл. Убивать «гласом господа». На кой чёрт ему сдалась песня про море Дьявола?

Если это, конечно, не сигнал.

Но кому? Ягура действует один. Сам только что признался Ханаки про персональную миссию. Он свихнувшийся фанатик, такому незачем врать. Каждое его слово имеет вывернутый недугом смысл. Он вкладывает во всё некий символ. Какой символ несёт в себе песня?

В памяти сам собой всплывает отрывок из куплета:

...Слышу я голос моря.
Шепчет оно: не вернёшься ты.
Поздно молиться Богу,
Море Дьявола скроет следы...

Собственно, в песне говорится про аномальное место наподобие Бермудского треугольника — так называемое море Дьявола, находящееся в водах Тихого океана близь острова Миякедзима. Дрейфующие корабли с мёртвым экипажем или вовсе покинутые командой — это всё истории про море Дьявола.

Но причём тут оно?

Каким образом легенды про дьявольское море связаны с сегодняшней «миссией» Ягуры? Он пришёл убивать. Всех и сразу. У него нет сообщников, на нём нет никаких приборов и взрывчатки — ничего нет. И тем не менее Ягура уверенно и спокойно говорит, что «бесы падут от гласа господа». «Глас господа» — вот о чём нужно думать, а не о каком-то диске с дурацкой песней...

И тут сердце будто бы спотыкается обо что-то, а мозг взрывается сумасшедшей мыслью.

Голос. Он пришёл убивать голосом, а не огнём и мечом. Го-ло-сом!

— Такуган, откопай программу, распознающую неслышимые ухом частоты! — командую я, ещё сам не до конца понимая свою догадку, и резко поднимаюсь с места.

— Да-а... э-э... есть такая, — растерянно тянет он.

— Тогда жди.

Выскакиваю за дверь и мчусь по коридору.

— Ханаки, — говорю на бегу в мини-рацию, — слышишь меня?

«Да», — шепчет он.

— Ты ещё не передал диск диджею?

«Нет, только иду...»

— Иди как можно медленней. Когда подойду к тебе, незаметно передай диск мне и иди дальше к пульту диджея. Затем сделай вид, что что-то кладёшь на пульт и просто жди там. Ничего не делай. Понял?

«Понял», — выдыхает мой умничка, а я залетаю в банкетный зал. Быстро осматриваюсь.

Ягура сидит за столом, наблюдатели — у колонны, братьев — не видно, Ханаки плавно движется к диджею. Ему осталось всего ничего. Иду наперерез и почти у самого пульта успеваю перехватить. Тонкая рука на секунду касается моей, диск оказывается в ладони, и мы расходимся. Не оборачиваюсь и больше не смотрю на Ханаки, иду прямиком к ближайшей двери, кто-то из гостей пытается меня окликнуть, но я делаю вид, что не слышу.

Нужно довести дело до конца.

Как только выскакиваю в коридор, снова мчусь обратно в кабинет к Такугану.

— Держи!

Бросаю диск на стол и падаю в кресло.

Такуган принимается за работу.

Не знаю, сколько проходит времени: минута, две, десять или все шестьдесят. Я не слежу, просто жду.

В какой-то момент Такуган издаёт горловой звук, после которого следует весьма загибистый мат. Поднимаю голову в надежде услышать ответ, но бывший хакер лезет в интернет. Через минуту Такуган разражается потоком мата.

— Что? — коротко спрашиваю я, когда он наконец останавливается.

— Песенка-то с инфразвуком, — наконец, выдаёт Такуган. — Частота 7 герц. Смертельная для человека частота колебаний. Ухо не слышит, но организм воспринимает, сердце входит в резонанс и просто не выдерживает такой нагрузки.

Медленно выдыхаю, пытаясь усмирить внутреннее напряжение.

— То есть все, кто находился в зале, умерли бы от разрыва сердца, если бы наш диджей поставил эту песню?

— В зале, — нервно усмехается Такуган. — Во всём здании! У аппаратуры мощности бы хватило. А инфразвуку стены ни по чём.

— Просто замечательно, — говорю практически без эмоций. Кажется, что сил на них нет. Все ушли на разгадку и на бег.

— А как вы, чёрт побери, догадались, что дело в диске? — спрашивает Такуган.

Смотрю ему в глаза и качаю головой.

— Сам не знаю.

И я почти не вру. Действительно же — не знаю. Просто догадался. Интуиция, наверное. А ещё физик в школе, который здорово умел и любил рассказывать про всевозможные природные мистификации, развенчивая их. Одна из историй была как раз про море Дьявола, которое называли аномальной зоной. Там гибли экипажи кораблей, там видели нереальный свет и НЛО, там самолёты теряли управление. Мистика, одним словом. Но физик всю аномальщину объяснял действием низкочастотных волновых колебаний, которые генерируются вследствие взаимодействия ветра с взволнованной морской поверхностью. Разные частоты по-разному действовали на человека: от одних появлялись галлюцинации и дезориентировка в пространстве, от других — тревога и паника, что заставляло людей выбрасываться с бортов кораблей, от третьих — в считанные секунды разрывалось сердце. Моряки называли это явление «голосом моря», физик — инфразвуком.

И без него я бы, наверное, не вспомнил, не сдюжил, и аудио-бомба сработала бы. Промедли мы ещё чуть-чуть — и она реально бы сработала.

Незаметно передёргиваю плечами. Всё-таки догадываться — это одно, а знать наверняка — совершенно другое.

— Ладно, Такуган, релаксировать и вопросы задавать позже будем. Сейчас нужно с делами разобраться, — резко переключаю себя на рабочий лад. — Свяжись с Таёдзэ, сообщи ему всё про этот диск. Пусть вяжет Ягуру и несёт блюдом на стол Раймэю.

— А вы?.. — начинает Такуган.

— А у меня ещё одно дело есть. Срочное.

С этими словами встаю с кресла и иду к двери.

Нужно увести из банкетного зала Ханаки — моего маленького котёнка.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ, 12. Харумэ, 13. Ханаки, 14. Харумэ, 15. Таёдзэ, 16. Китори, 17. Харумэ, 18. Ханаки
День пятый: 19. Таёдзэ, 20. Китори, 21. Ханаки, 22. Харумэ
День двадцать пятый: 23. Китори, 24. Таёдзэ
День тридцатый: 25. Ханаки

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 25. День тридцатый: Ханаки

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


25. День тридцатый: Ханаки


Ненавязчивая музыка, полутьма зала, мерцающие огоньки, шорох драпировок и шёпот. Богато одетые мужчины сидят за столиками, потягивают вино, разговаривают между собой, кто-то уже посадил к себе за стол модель, и та обслуживает его. Гости — члены клуба — ждут открытия вечеринки, которое скоро начнётся.

Я сижу за одним из столов и стараюсь выглядеть непринуждённо. Очень стараюсь. Хотя чувствую себя просто паршиво. И дело не в макияже, не в шёлковых ярких одеждах — этакой вольной фантазии модельера Нидзи Икисая на тему кимоно. Нет, я нервничаю не поэтому.

А потому что напротив сидит Ягура Тэккэн.

Он расслаблен и вальяжен и, вроде бы, даже не смотрит на меня. Но знаю — смотрит. Наблюдает. Ведь Ягура думает, что я — Огава.

Пять дней назад ко мне пришёл Харумэ и поведал историю, которая длится уже почти месяц. Историю, в которой мы с братом тоже фигурируем. Тогда-то я и узнал, кто и зачем нас похитил.

Всё оказалось прозаично: один сумасшедший фанатик, которому велели проникнуть в дом «моделей», задабривал нами братьев Сора, использовал нас в качестве подарка.

Пожалуй, это было самым унизительным — осознавать, что ты подарок. Просто подарок. Вещь. Инструмент, который используют для достижения цели, даже не думая о нём. Кто думает о безделушке, даря её? Да никто! И мы стали безделушками.

Но у фанатика ничего не получилось.

Несмотря на прекрасные «подарки», Сора почувствовали подвох и раскусили фанатика. А потом вышли на заказчика. Только вот заказчик оказался непрост. Не подкопаешься — свят и чист с виду. И к стенке не прижмёшь — уважаемый клиент, член клуба. Но он что-то замыслил и осуществит это сегодня.

Поэтому Харумэ попросил меня о помощи. Им нужен был надёжный человек, который сможет разговорить Ягуру, выведать хоть что-нибудь, что сможет дать зацепку. Человек, который сможет сыграть роль Огавы, — несчастной модели, зверски избитой младшим братом Ягуры, который покончил с собой после того, как его лишили членства в клубе.

И я согласился.

Наверное, окончательно съехал с катушек за месяц, но я привык к своим пленителям, к патронам. Привязался. И они, знаю, тоже. Хоть и не говорят об этом, но чувствую. Вижу. Особенно видно по сексу. Он стал немного другим: более доверительным, нежным, заботливым.

Думаю, так и сходят с ума. Но мне захотелось помочь им. А ещё захотелось посмотреть на человека, который отдал приказ. Посмотреть и испортить его планы.

И вот теперь со спрятанным за ухом жучком сижу перед Ягурой Тэккэном. Он сам подозвал меня. Видимо, Харумэ или Таёдзэ намекнули, что я — Огава. И Ягура клюнул.

Но что теперь делать, понятия не имею.

Я обслуживаю его за столом, подливаю в бокал вина, улыбаюсь ему, но как разговорить? Как выведать то, что нужно? Он кажется неприступным. Высокий, широкоплечий, с тяжёлыми бровями и острыми, как спицы, глазами. Сидит, откинувшись в кресле, и небрежно потягивает вино.

Сановник. С ума сойти, но Ягура действительно сановник. Притом католический. Им, кажется, и жениться запрещается, что уж про мужеложство говорить. А он здесь, в притоне. И что-то замышляет.

Что? Как это выяснить?

Кажется, я совершенно бесполезен и только зря тяну время.

Замечаю, что он ставит на стол почти пустой бокал, и тянусь к бутылке.

— Вам подлить ещё вина, господин Ягура?

— Не нужно, — отвечает тот и добавляет, впериваясь в меня глазами: — Маленькая дрянь.

Отвожу взгляд и опускаю руку.

Началось. Он сам сделал первый шаг.

— Не притворяйся, что не услышал, — продолжает Ягура. — И смотри в глаза.

Поднимаю взгляд, стараясь придать лицу покорность и смиренность. Но, кажется, не получается.

— Интересно, чем ты его так очаровал? — медленно произносит Ягура. — Так же хлопал невинными глазками, улыбался? Что в тебе особенного?

— Простите, я не понимаю...

— Молчать! Всё ты понимаешь. Брат помешался на тебе. Он застрелился из-за того, что ему запретили появляться здесь, видеть тебя.

— Он избивал меня ногами. Я чуть не умер.

Зря сказал. Нужно же играть покорного и забитого Огаву. Но слова сами вылетели.

— Мало, значит, бил. Раз ты жив остался и сидишь передо мной как ни в чём не бывало. Смотришь упрямыми глазами, адский выродок. Все вы здесь такие. Совращаете красотой своего тела, лишаете рассудка, а потом крутите чужими жизнями.

Я немею. Нет, на языке крутится многое. И очень хочется выкрикнуть, что модели сюда попадают не по доброй воле. Что такие, как он, сами приходят, платят деньги и используют пацанов для своих утех. Что если уж и начинать обличать «адских выродков», то нужно начать с него — с Ягуры. Но я немею. Потому что внезапно понимаю: глаза у Ягуры совершенно ненормальные, дикие, сумасшедшие. Он не в себе.

— Тогда что в этом богомерзком, адовом царстве разврата делаете вы? — тихо спрашиваю я, пытаясь поймать его вывихнутую волну, хоть как-нибудь понять ход мыслей.

— Я сюда явился Карателем. Очистителем от скверны, — абсолютно серьёзно говорит Ягура и продолжает: — Наш Господь мудр и всевидящ. Когда месяц назад заблудшая овечка пришла ко мне в обитель и покаялась в грехах своих, признавшись между делом о давнем знакомстве с хозяевами этого бесовского притона, я подумал, что вот он — знак. Решил, что сей человек послан мне, чтобы помочь освободить землю от дряни и нечистот, и отправил его сюда — в цитадель разврата. Но он не вернулся. И тогда я понял, что неправильно истолковал знак Божий. Тот человек был послан, чтобы пробудить меня самого, а не возлагать на его плечи миссию, назначенную мне. Я сам должен был выполнить наказ. В одиночку. И выполню. Сегодня бесы падут от гласа Господа нашего!

Он не в себе. Он воспринимает реальность через призму собственного сумасшествия. И собрался уничтожить дом «моделей». Всех людей: виновных и невиновных. Сегодня. Быть может, прямо сейчас!

Но как?

Не понимаю!

Ведь всех вошедших сюда проверяли — на Ягуре нет никакой бомбы. А как ещё можно убить всех в одночасье?

— Впрочем, — неожиданно усмехается Ягура, — что-то мы разговорились. Пора заканчивать с этим. Будь так любезен, Огава, налей ещё вина и попроси диджея поставить первую композицию с этого диска. Совместная работа Коэкина и Нового городского оркестра Токио* — «Море Дьявола». Редкая запись. Хочется послушать сегодня.

Диск оказывается в руке, наполняю бокал, умудряясь не пролить ни капли, и на деревянных ногах иду через весь зал к пульту диджея.

Почему сердце бьётся, как бешенное? И почему мне кажется, что я делаю что-то непоправимое?


________________________________________

* 17. Новый городской оркестр Токио — японский симфонический оркестр, основанный в 1990 году и базирующийся в Токио.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ, 12. Харумэ, 13. Ханаки, 14. Харумэ, 15. Таёдзэ, 16. Китори, 17. Харумэ, 18. Ханаки
День пятый: 19. Таёдзэ, 20. Китори, 21. Ханаки, 22. Харумэ
День двадцать пятый: 23. Китори, 24. Таёдзэ

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 24. День двадцать пятый: Таёдзэ

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


24. День двадцать пятый: Таёдзэ


Провожаю Тэнохира взглядом и опускаюсь в кресло.

Давненько я здесь не появлялся. Уже неделю, наверное. Работа съедает почти всё время. Конец года, как-никак, много чего нужно доделать, привести в порядок, утрясти, уладить, договориться, написать дурацкие отчёты для дотошного старшего братца ещё и с приближающимся приёмом заморочки. Но самая труба — это Ягура.

Наши ребята следят за ним, глаз, можно сказать, не сводят, пытаясь хоть в чём-нибудь уличить. Но всё напрасно. Он ходит на службу, руководит церковью, общается с прихожанами, даже в «Сэйтэн» почти месяц как не появляется — в общем, образцовый отец-настоятель. Мы также проверили всех служителей церкви, перетрясли всё, что могли — чисто. Никакого намёка на заговор или месть дому моделей. Ходили к Раймэю, просили разрешение на применение жёстких мер, но тот отказал. Заявил: следите и наблюдайте.

А что тут наблюдать? Его допрашивать нужно. Каких-то два часа под пытками — и выдаст всё как миленький. Ведь очевидно, что эта «святость» неспроста. Ягура что-то замышляет. И «что» именно, нужно выяснить до торжества, которое состоится через пять дней. А то припрётся в банкетный зал со взрывчаткой.

Ну нет, пожалуй, со взрывчаткой не припрётся. Засечём. Но с чем-нибудь обязательно придёт. Вопрос весь: с чем?

Хару вчера высказал идею, что, раз слежка ничего не даёт, на подсадных уток он не клюёт, в доме «Сэйтэн» не появляется, хотя приглашение принял, придётся ловить его за руку на свой страх и риск непосредственно на самом приёме. Стопроцентная реакция у Ягуры была бы на Огаву, но самого пацана вмешивать нельзя. Во-первых, он ещё не поправился, а во-вторых, сам может не выдержать и натворить дел. Всё-таки младший Ягура его знатно покалечил. Но старший-то Огаву никогда не видел, так что ему можно подсунуть любую модель, которую он не знает, выдав её за Огаву. Осталось найти надёжного мальчика...

Так. Стоп.

Я же решил не думать об этом. Хотя бы полчаса не думать о всей этой ерунде.

Трясу головой, отгоняя надоевшие мысли. И очень вовремя. Из-за двери выходят Тэнохира с Огавой.

Мы уже давно договорились с мальчиком, что по условному сигналу он покидает палату, чтобы малыш Китори не стеснялся. Ну а Тэнохира немного помогает.

— Здравствуйте, господин Сора, — говорит Огава.

— Привет, как поживаешь?

— Хорошо. Вот сам уже могу ходить, без посторонней помощи, — косится он на Тэнохира, который упорен в своей заботе.

— Это и впрямь хорошо, — киваю я. — Как там Китори?

— Тоже хорошо. По-прежнему рисует наброски к манге. Кстати, именно сейчас он их на постели раскладывает.

Улыбаюсь. Неужели мне наконец-то удастся их посмотреть?

— Ещё что-нибудь было?

— Позавчера Китори, как и всегда, рисовал, а потом взял и порвал один рисунок на мелкие кусочки. С ним это иногда бывает. И, когда он пошёл в ванну, я вытащил обрывки из корзины, потом собрал и склеил. Подумал, что вам будет любопытно взглянуть, — шепчет в нерешительности Огава.

— Мне очень любопытно, — предчувствуя нечто интересное, ласково говорю я.

Огава протягивает потрёпанный лист, склеенный из мелких кусочков, а я беру его в руки, и улыбка сама ползёт по губам.

Всё-таки сколько бы малыш ни сопротивлялся, сколько бы ни отрицал в себе это тёмное желание, от него никуда не денешься. Вылезает наружу, как и у его братика — у котёнка Ханаки. Да, пусть не так явно, не так откровенно, но всё же на рисунке один близнец с обнажённым торсом и чуть спущенными штанами повалил явно на кровать второго близнеца и, целуя обнажённую грудь, расстёгивает ему ширинку. И нарисовано-то как красиво, чувственно, романтично. Китори готов встретиться с братиком, со своим раскрепощённым, милым братиком, чтобы тот помог скинуть ему опостылевшие оковы приличия и моральных норм. Давно уже пора.

Но сперва тигрёнок встретится со мной.

— Спасибо, Огава, за такой приятный сюрприз. Отдыхай.

Аккуратно свернув листок и спрятав в карман, захожу в палату и тихо прикрываю дверь, но Китори уже всполошился. Пытается собрать впопыхах рисунки и зыркает на меня. Сколько уже времени прошло, а он по-прежнему дикий зверёныш. И это мне в нём нравится.

— Привет, Китори. Как себя чувствуешь? — быстро подхожу к нему. — Ты наконец решил показать мне свои рисунки?

— Ничего я не решил! — выкрикивает он.

Но я с лёгкостью выхватываю пачку листов и вкладываю в опустевшую руку подарки: очередной альбом для рисования и коробку с клубничным дайфуку. А сам принимаюсь разглядывать рисунки.

Нет, откровенной эротики здесь, конечно, нет. Даже намёков. Разве что совсем слабые. Но, что бродит у него в голове, я уже видел. Сейчас же, разглядывая работы, отчётливо понимаю, что из этого действительно может получиться что-то стоящее. Особенно, если братья начнут работать вместе.

А собственно, почему нет? Малыш Ханаки уже давно загорелся идеей и вовсю рисует. Осталось переубедить нашего упрямца, и дуэт братьев будет восстановлен. Ведь они мечтали нарисовать мангу? Мечтали. Но им мешали обстоятельства. Теперь есть все шансы.

Говорю об этом Китори. Говорю и понимаю, что получается топорно. Не умею хвалить. Это Хару может соловьём заливаться, а я нет. В итоге мальчишка изумлённо таращится, а потом скептически усмехается.

— Хватит издеваться, и без этих шуточек тошно.

Все его иголки совершенно понятны, но как же хочется, чтобы он убрал их, чтобы перестал воспринимать всё враждебно, ведь тигрята бывают и ласковыми. И мне ведь правда хочется помочь ему, порадовать чем-то.

Присаживаюсь на постель, рассказывая удачно вспомнившийся случай с Коэкином, смотрю в эти нереально зелёные глаза, на серьёзное недоверчивое лицо, разглядываю напряжённое, дышащее юной силой тело, и понимаю, что начинаю заводиться. Понимаю, что сейчас не сдержусь, завалю его и испорчу к чертям всю беседу.

Но мне плевать.

Я хочу его. Я чертовски его хочу. Дикого, упрямого и такого соблазнительного, что просто крышу сносит.

— Доктор Хого сказал, что ты идёшь на поправку, — шепчу и опрокидываю Китори на постель.

Он отворачивается, зажимается, а я стягиваю с него юката, глажу обнажённую грудь, касаюсь пальцами сосочков, щекочу и вижу, как он возбуждается. Малыш возбуждается.

— Соскучился, тигрёнок? Я тоже.

Почти мурлычу и целую дрожащие жилки на тонкой шее, гладкие плечи, дорожкой поцелуев спускаюсь ниже, нахожу губами сосок, обхватываю, дразню языком. Одной рукой придавливаю его здоровую руку, второй же нащупываю сквозь бельё твердеющий член и начинаю ласкать. Малыш стонет. Тихо и безумно сладко.

Да, он соскучился.

— Ублюдок... Тварь... — упрямо шепчет Китори.

А я усмехаюсь противоречию в словах и действиях и стягиваю с малыша бельё, любуюсь стыдливым румянцем, дрожью возбуждения, частым дыханием, милой покорностью.

Да, он больше не сопротивляется. Он хочет секса. Он этого хочет.

Не заставляю себя долго ждать и расстёгиваю ширинку. При виде члена Китори отворачивается, но послушно приподнимает бёдра и разводит ноги.

Как же это мило. Просто очаровательно.

Улыбаюсь и, выудив из кармана смазку, зачерпываю немного пальцами и проникаю в дырочку, растягиваю, а затем ввожу член. Сначала медленно и аккуратно, но потом срываюсь и вдалбливаюсь в него. А малыш двигается навстречу, охотно толкается, цепляется пальцами за мои плечи, стонет, запрокидывая голову. Малышу нравится, что его трахают.

А мне нравится трахать его. Входить на полную длину, насаживать, кончать прямо в него.

Малыш тоже кончает. Сразу после меня. Даже помогать не понадобилось. Умничка...

Но этот умничка, очнувшись от дурмана похотливой страсти, сразу сжимается, отползает от меня, отворачивается, сворачивается в комочек.

Ну нет, так не пойдёт. Мы только начали.

Я ложусь рядом с ним, прижимаюсь к спине, обнимаю. Резко развернув лицо Китори, впиваюсь поцелуем в губы. В мягкие, податливые губы. Китори поначалу пытается сопротивляться, но быстро сдаётся и даже начинает отвечать. А я уже вовсю ласкаю его. Его грудь, его подтянутый животик, его вновь твердеющий член.

Ласкаю его и чувствую, как свой собственный снова наливается силой.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ, 12. Харумэ, 13. Ханаки, 14. Харумэ, 15. Таёдзэ, 16. Китори, 17. Харумэ, 18. Ханаки
День пятый: 19. Таёдзэ, 20. Китори, 21. Ханаки, 22. Харумэ
День двадцать пятый: 23. Китори

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 23. День двадцать пятый: Китори

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


23. День двадцать пятый: Китори


— Огава, доктор Хого тебя ждёт, — зайдя в палату, зовёт Тэнохира Шин — долговязый улыбчивый мед. брат, помощник доктора.

— Да-да, сейчас! — начинает суетиться Огава.

— Тебе помочь дойти? — спрашиваю я.

— Я что, по-твоему, совсем ходить разучился? — ворчит он и медленно встаёт с постели.

— Нет, но...

С сочувствием смотрю на бинты. Его кости, в отличие от моих, заживают крайне неохотно.

— Я ему помогу, а ты уж сиди, — говорит Тэнохира и заботливо приобнимает Огаву.

— Да дойду я, — вздыхает тот. — Доктор наоборот говорит, что мне нужно двигаться...

— Нужно-нужно, только осторожно.

Настойчивость Тэнохира непреклонна, и он аккуратно уводит Огаву за дверь. Я провожаю их взглядом.

В мед. отделении я уже почти три недели, и с Огавой мы по-настоящему сдружились. Очень много разговаривали, рассказывали друг другу, и это, как ни странно, мне сильно помогло. Помогло, если не смириться с такой жизнью, то хотя бы терпеть и просто жить, не опускать руки и не падать в отчаяние, а радоваться обычным мелочам: например, возможности самостоятельно ходить — Огава поначалу не мог и этого.

Порой даже не верилось, что нахожусь в притоне. Здесь хорошо кормили, а мед. персонал был аккуратен и вежлив, будто не шлюх лечили, а нормальных, полноправных людей. Всё казалось, что в этом есть какой-то подвох, что со мной играют в какие-то непонятные игры, лгут, обманывают. Но потом постепенно успокоился, освоился, перестал ёрничать перед доктором и добросовестно стал выполнять все рекомендации и наставления. И вот вчера, осмотрев мою руку и рентгеновские снимки, он сказал, что через пару-тройку дней снимет гипс. А это значит, что меня выпустят отсюда, и я смогу снова увидеть брата.

Что с ним, как он — не знаю. Но очень надеюсь, что он в порядке. В конце концов, если обо мне так заботились здесь, то и о нём должны были не меньше. Всё-таки мы, чёрт побери, элитки.

Таёдзэ приходил несколько раз, но про брата ничего не рассказывал, кроме своего стандартного «братик соскучился и ждёт». Совершенно очевидно, что эти двое с ним делают, к чему принуждают. Но они — патроны — вроде, на самом деле ничего: заботливые, ласковые.

Чёрт!

Я что, серьёзно уже начинаю искать в них что-то положительное? Совсем спятил? Ну ладно свыкнуться с ситуацией и условиями — без этого никак вообще не выжить, — но думать про этих сволочей хорошо?

Стоп. Стоп! Пора остановиться. Иначе покачусь дальше и сам себя не узнаю.

Они — гады. И точка.

Пусть и заботливые, но всё равно гады.

Они нас сюда притащили, они обкололи дрянью, изнасиловали, заперли, заклеймили элитками. Это всё они. И никакая забота, никакие подарки не отменят того, что мы по их воле стали шлюхами.

Не-от-ме-нят!

Произношу это почти вслух по слогам, буквально вдалбливая в мозг, отрезвляя себя. Потому что меня и правда затуманили, задурманили заботой и бережным отношением, задарили подарками. И ведь не отказываюсь же.

После того случая с первым визитом Таёдзэ я больше не швыряюсь вещами, которые он приносит. Читалку тогда всё-таки не разбил, что удивительно. И книги все прочитал от нечего делать. А потом начал рисовать. Сначала больше чиркал какие-то непонятные зарисовки — всё же полгода карандаш в руках не держал. Затем вспомнил про нашу совместную с Ханаки мангу и стал рисовать героев из неё, потом отдельные сценки и целые листы с раскадровкой. Зачем, для чего — сам не знаю. Сидел и просто рисовал. Мне же это когда-то нравилось. И сейчас нравится.

Вот на коленях уже целая пачка. Раскладываю, пересматриваю.

Манга была про близнецов. В общем-то, про идеальных фантастических альтер-эго нас самих. Два брата-близнеца, являющиеся воплощением мятежного бога Сусаноо и гоняющие волшебными мечами зажравшихся небесных божков. Помнится, одному такому божку мы хотели приляпать лицо училки по японскому, а другому — физиономию директора. Этакая месть за всё хорошее.

Сейчас же всё больше лирическо-эпические сцены рисуются, где один брат неизменно спасает второго. А ещё иногда рисуется отстойная дрянь, которую рву на мелкие кусочки и выбрасываю. Сжёг бы, но спичек мне никто, разумеется, не даёт.

От мыслей отвлекает звук шагов.

На Огаву не похоже, да и не успел бы он так быстро. Это...

Второпях начинаю сгребать листы в кучу, но не успеваю. Он уже входит.

Мой патрон. Таёдзэ.

— Привет, Китори. Как себя чувствуешь? — говорит он, подходя к постели. — Ты наконец решил показать мне свои рисунки?

— Ничего я не решил! — выпаливаю я, пытаясь зажать работы.

Но он выхватывает пачку листов, взамен вкладывая в руку ещё один альбом и коробку с дайфуку*. Клубничные. Моё любимое лакомство.

Да чтоб его!

С напряжением наблюдаю, как Таёдзэ рассматривает рисунки, и радуюсь, что выбросил весь бред, который вспоминать даже не хочется. Стыдно.

— Хорошо рисуешь, — после долгого молчания произносит Таёдзэ. — Как и твой братик.

Значит и Ханаки они альбомы подсовывают, и он тоже рисует. Почему-то кажется это хорошим знаком.

— У вас, похоже, была отличная команда, — продолжает Таёдзэ и поворачивается ко мне. — Нарисуйте эту мангу, а уж мы её реализуем.

Что? Я не ослышался?

Удивлённо таращусь на него, а потом нервно усмехаюсь.

— Хватит издеваться, и без этих шуточек тошно.

— А я не шучу, — говорит Таёдзэ, присаживаясь на постель. — Были уже случаи, когда наши модели светились в мире официального шоу-бизнеса. Имя Коэкин тебе что-нибудь говорит?

Киваю. Коэкин на редкость загадочная личность, про которую мало кто что знает, но голос у него просто божественный, а одиночными а капеллами можно заслушаться.

— Так вот, он был нашей моделью, затем у него появился патрон, и уже в статусе элитки Коэкин записал свою первую нашумевшую песню. Через какое-то время патрон его выкупил. Так что видишь: я не шучу.

Таёдзэ резко приближается, и я вздрагиваю, отстраняюсь, но сильные руки тут же ловят, останавливают.

— Доктор Хого сказал, что ты идёшь на поправку, — улыбается он, опрокидывая меня на постель.

Зажимаюсь, отворачиваюсь, но всё бесполезно — Таёдзэ распахивает моё юката и уже ласкает грудь, щекочет пальцами соски, а я возбуждаюсь. Проклятье! Я возбуждаюсь от его прикосновений.

— Соскучился, тигрёнок? Я тоже, — шепчет мучитель и целует шею, плечи, спускается ниже, обхватывает губами сосок, лижет.

Закусываю губы, но всё равно тихо стону, когда его пальцы начинают ласкать через бельё мой набухающий член.

Ненавижу себя!

— Ублюдок... Тварь... — шепчу еле слышно, а голос предательски дрожит.

— Да, мой малыш.

Таёдзэ усмехается, стягивает с меня трусы, любуется наготой и беспомощностью. Моим постыдным возбуждением. И расстёгивает ширинку на брюках.

Отворачиваюсь, с силой зажмуриваю глаза и молю о том, чтобы Огава не вернулся сейчас в палату. Не хочу, чтобы он это видел.

Чувствую горячие руки на бёдрах и, подчиняясь нажиму, раздвигаю ноги. Уже не сопротивляюсь — бесполезно. Он всё равно возьмёт меня. Так же, как и в прошлые разы.

Секунда промедления — и вот его пальцы проникают в меня, растягивают, смазывают. А потом чувствую член. Он входит сантиметр за сантиметром, заполняет меня. И я с запоздалым ужасом понимаю, что мне приятно, мне нравятся эти ощущения, эти толчки и растяжение, напор и сила. Испытываю извращённое удовольствие и уже сам подставляюсь, толкаюсь навстречу, двигаю бёдрами.

И не могу, не могу остановиться.


_____________________________________

* 16. Дайфуку — японская сладость, небольшая рисовая лепёшка с начинкой, чаще всего с анко (сладкой бобовой пастой). Некоторые разновидности содержат цельные фрукты, другие — смесь фруктов и анко.



Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ, 12. Харумэ, 13. Ханаки, 14. Харумэ, 15. Таёдзэ, 16. Китори, 17. Харумэ, 18. Ханаки
День пятый: 19. Таёдзэ, 20. Китори, 21. Ханаки, 22. Харумэ

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 22. День пятый: Харумэ

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


22. День пятый: Харумэ


— Привет, котёнок, — говорю я, глядя на испуганное лицо Ханаки, и подхожу к нему. — Рисуешь?

Конечно же, он рисует. Вон весь стол завален листами с набросками. Нужно будет сюда нормальный стол принести взамен этого недоразумения, чтобы рисовать удобно было.

— Можно взглянуть?

Он судорожно выдыхает, а я беру первый лист.

Красивый парень в распахнутой рубашке сжимает в руках меч. Утончённое лицо, развевающиеся волосы, обнажённый торс — всё нарисовано с любовью и тщанием, нет затёртостей или исправлений, линии уверенные и чёткие. На следующем рисунке два вооружённых парня стоят спина к спине, сплетясь руками. На третьем — парни, воткнув мечи в землю, уже льнут друг к другу, обнимаются.

Я непроизвольно улыбаюсь и кошусь на малыша. Он напряжён и не знает, куда деваться, и это подтверждает мои догадки. Он рисовал себя с братом, пусть и под личиной героев какой-то фантастической истории. Его желание настолько велико, что бесконтрольно выплёскивается в рисунках.

Бедный мальчик, а мы так непростительно долго не приходили к нему, целых два дня не утешали. Ну ничего, сегодня мы это исправим. Сегодня котёнок не будет одинок.

Рассматриваю один рисунок за другим и понимаю, что волей случая к нам в руки попал самородок. Два самородка. Это настоящий талант. Если сделать на основе набросков настоящую мангу и добавить чуть больше откровенных сцен, то эта манга будет продаваться. И весьма активно.

Под пальцами оказывается смятый в комок лист. Беру его, расправляю и чувствую, как губы растягиваются в довольной улыбке.

А вот и откровенная сцена, в которой один обнажённый мальчик раздвинул ноги второму обнажённому мальчику и, всунув пальцы в анал, ласкает языком член. И всё без цензуры, без засвета, всё прорисовано тщательно и со страстью. На такое можно и подрочить, особенно, если это будет не один кадр, а целая прописанная сцена.

— Знаешь, котёнок, ты очень хорошо рисуешь, — говорю я мягко и ласково. — Эротические сцены просто загляденье. Я знаком с хозяином одного издательства, который заинтересуется такой мангой. Эта порно-фэнтези будет пользоваться популярностью. Подумай над этим.

Наклоняюсь к нему и касаюсь шелковистых волос, глажу по щеке и вижу, чувствую дрожь возбуждения, что проходит волной по всему его телу. Мальчик уже завёлся. Хочу, чтобы он начал действовать сам.

Поднимаю его лицо за подбородок и шепчу:

— Не бойся своих желаний, малыш.

Затем касаюсь губ, лишь касаюсь. Дразню, заманиваю. И малыш не выдерживает. Сам тянется ко мне, тычется язычком, ласкает мой язык. Просит большего.

Но я отстраняюсь, выпрямляюсь во весь рост и с улыбкой жду.

Котёнок не медлит. Подскакивает в кресле, срывает с себя халат, затем начинает снимать рубашку с меня.

Какой нетерпеливый.

Глажу его по гибкой спине и с удовольствием наблюдаю, как тонкие пальчики расстёгивают ширинку и спускают брюки, обнажая мой уже набухший член.

Да, малыш, ты добрался до чего хотел. Действуй дальше!

И он касается своим проворным язычком моей головки. Едва-едва. Самым кончиком.

Дразнит, чертёнок!

Не могу сдержать стон нетерпения, непроизвольно подаюсь вперёд. Хочу, чтобы он заглотил, чтобы начал сосать. Хочу проникнуть в него. Но этот маленький хитрец лишь облизывает ствол. Медленно, мучительно медленно. Да, это приятно, но я хочу большего.

Мы оба хотим большего.

Опираюсь одной рукой о кресло, второй скольжу по спине мальчика, стягиваю бельё, глажу попку. Ханаки прогибается, подставляясь, и я касаюсь пальцами дырочки. Ласкаю её, медленно проникаю.

Слышу тихий стон и чувствую, как малыш обхватывает губами мой член, заглатывает и начинает отсасывать.

Умничка. Соскучился по сексу. За какие-то пару-тройку дней нам удалось приучить невинного мальчика к груповушке так, что он теперь по-другому и не представляет. Хочет получать всё по полной.

Что ж, будет ему сегодня по полной. Это только разминочка, пока Тай не пришёл.

А вот и он.

Краем глаза замечаю, как в комнату заходит Таёдзэ, жаркий, возбуждённый. У Китори наверняка был. К нам не присоединяется, останавливается, смотрит. Зрелищем любуется.

Пусть любуется. Я бы тоже любовался, будь здесь зеркало. Такое заводит ещё сильнее.

Маленький котёнок старается вовсю, даря мне блаженные минуты удовольствия. Даже не верится, что эта развратная шлюшка всего несколько дней назад была невинным мальчиком. Глядя на него сейчас, сложно представить, что он прилежно сидел на парах, учился, и даже помыслить не смел о подобном развлечении. В теле милого ангелочка скрывался сладострастный чертёнок, который никак не может теперь насытиться, утолить свою жажду.

Сжимаю пальцами его голову и ускоряю темп, буквально вдалбливаясь в этот милый ротик. Ещё несколько секунд кайфа — и изливаюсь. Ханаки глотает всё, а когда вынимаю член, то начинает вылизывать его.

Облизав губы, малыш жадно смотрит то на меня, то на Таёдзэ. А тот уже рядом. Улыбается и разматывает верёвку.

Братик хочет поиграться.

Уступаю место и любуюсь, как он изящно и ловко опутывает сетью податливое тело Ханаки. Малыш послушно выполняет всё, сам получая удовольствие от процесса.

Ещё немного — и вот он, оплетённый витиеватым узором, полулежит в кресле со связанными руками и раздвинутыми ногами. Член малыша напряжён, он так и просит, чтобы к нему прикоснулись ласковые руки. К нему и к дырочке.

Я подмигиваю Таю и извлекаю из шкафа большой вибратор. Присаживаюсь на корточки и, коротко лизнув член мальчика, вставляю игрушку в его попку. Ханаки стонет, подаётся вперёд, насаживается. Ещё немного подразнив его, я включаю вибратор и отстраняюсь. Хочу полюбоваться этим зрелищем, этим чудным малышом, что выгибается, дрожит от ритмичных движений, тихо постанывает и смотрит на нас потемневшими глазами с мольбою и страстью.

От этого невозможно оторвать взгляд, хочется смотреть, наслаждаясь этой развратной красотой, этой покорностью и диким желанием, этим маленьким, совершенно бесстыдным чудом, которое возбуждает одним только своим видом.

Переглядываемся с братом, не сговариваясь подходим к креслу и, встав по бокам, придвигаемся к малышу, подносим оба члена к его рту. А он тянется, касается язычком, лижет то один член, то другой.

Восхитительный котёнок, полностью потерявший стыд и отдавшийся сладострастным желаниям. Отдавшийся нам.

Тай не выдерживает этого мучительного поддразнивания и пихается в послушный и жадный ротик Ханаки. Я же отступаю на шаг и, устроившись между ногами малыша, медленно вынимаю вибратор. Ощутив пустоту, мальчик призывно стонет, приподнимает бёдра навстречу. Но я больше не собираюсь мучать его. Подтянув Ханаки немного на себя, я вхожу в него, получая острое наслаждение.

Получаю и дарю в ответ.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ, 12. Харумэ, 13. Ханаки, 14. Харумэ, 15. Таёдзэ, 16. Китори, 17. Харумэ, 18. Ханаки
День пятый: 19. Таёдзэ, 20. Китори, 21. Ханаки

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 21. День пятый: Ханаки

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


21. День пятый: Ханаки


Подобрав под себя одну ногу, сижу в кресле и рисую. Тонкий грифель уверенно скользит по плотной гладкой бумаге, оставляя чёткие, плавные линии. Я испытываю удовольствие, держа в пальцах этот карандаш, прорисовывая складки, вырисовывая узоры. Руки соскучились по рисованию, и та частичка души, в которой сидит художник, тоже соскучилась. Полгода ведь даже ни одного наброска не делал. Учёба отнимала всё время. А сейчас, здесь, запертый в элитном притоне, превращённый в шлюшку, в подстилку для двух мужиков — рисую.

Абсурд? Да, абсурд.

Но я не знаю, что мне ещё делать, кроме как привыкать.

Китори уже третьи сутки лежит в мед. отделении, и я ничем не могу ему помочь. Абсолютно ничем. Могу только ждать, свыкаться и ждать. А ещё рисовать.

После развратной ночи с братьями Сора, когда снова по доброй воле отдался им, я опять грыз себя, корил, обещал себе не быть тряпкой, говорил, что больше они меня не заставят, не уломают. Решил быть твёрдым и непоколебимым, запереться в этой комнате, отказываться от еды, ни с кем не разговаривать, сопротивляться.

Но мне не дали.

Прямо с утра в комнату ворвался Ишиай и потащил меня в столовую, там перезнакомил со всеми, а дальше понеслось само снежным комом. Весь день меня не оставляли одного ни на минуту: водили по всему зданию, показывали, рассказывали, затащили в салон на массаж. Короче, закрутили, замотали, облепили вниманием, и в себя я пришёл только поздно вечером в этой самой комнате. Ждал, что придут братья Сора, готовился к отпору, но не заметил, как уснул.

Харумэ пришёл на следующий день и подарил набор для рисования. Он откуда-то узнал, что мы с Китори в школьные годы рисовали додзинси*, участвовали в ярмарках, даже на Комикет** ездили со своим синглом. Планировали начать большой серьёзный проект минимум на двадцать глав, придумали и отрисовали главных персонажей, примерный сюжет в тетрадке накидали, но дальше этого дело не пошло.

Началась подготовка к экзаменам, потом сами экзамены, а, как поступили, там совсем не до манги стало. Больше, чем полгода, вообще не рисовали. И вот тут — на тебе.

Харумэ — патрон, извращенец и насильник — принёс вчера альбом, карандаши и как ни в чём не бывало сказал:

— Я знаю, ты любишь рисовать. Рисуй, если хочешь, котёнок.

И ушёл.

Я думал, он меня снова трахать начнёт, а он просто ушёл.

Ещё долго потом сидел, смотрел на этот набор и не хотел прикасаться к нему. Из принципа. Ещё не хватало того, чтобы они меня так просто покупали. Подкупали.

И как-то так получилось — сам не знаю как, — но я начал чиркать на бумаге. Какие-то абстрактные почеркушки ни о чём, штриховка, узоры, потом поймал себя на мысли, что рисую героев нашей манги.

Герои у нас абсолютно марти-сьюшные были, да и сюжет не ахти какой сложный. Два брата-близнеца: первый — буян, правдоборец с обострённым чувством справедливости — Кадзэру, и второй — более спокойный миротворец-дипломат — Мидзуке. Начинаться должно было всё со школьной экскурсии по одному из музеев города Идзумо, где братьям чисто случайно удалось потрогать руками парные мечи какого-то древнего местного самурая. Чуть погодя братья вляпывались в уличную драку, и в самый пиковый момент в руках Кадзэру прямо из воздуха материализовался один из тех мечей. Второй меч появлялся уже у Мидзуке во время другой драки с божком из синтоистского небесного пантеона. По ходу сюжета выяснялось, что оба этих меча принадлежали когда-то мятежному богу Сусаноо — богу ветра, бурь и водной стихии. Один меч назывался Тоцука-но цуруги, которым Сусаноо победил восьмиглавого змея, после чего нашёл в его хвосте второй меч — Кусанаги-но цуруги, — который потом подарил своей сестре Аматэрасу. Впоследствии этот меч отправили на землю, и он стал одним из трёх символов императорской власти***, но в результате военных баталий потерялся. И вот по нашему сюжету боги вознамерились его вернуть. Только братья ничего отдавать не собирались, так как являлись реинкарнацией Сусаноо, память которого начинала пробуждаться и вскрывала его планы. Мечтал же он о том, чтобы наперекор всем остальным богам вытащить из мира мёртвых свою божественную мать Идзанами. Каким именно образом — мы так и не придумали, но под конец могучие близнецы должны были весьма эпично гонять ветрами и бурями весь божественный пантеон. Достигалась эта мощь благодаря божественно-духовному слиянию близнецов: всякие там медитации, духовные порывы и прочие ментальные практики.

Сейчас же это слияние представляется мне совершенно по-другому. Даже более того — оно у меня рисуется. Само!

Вот прямо в эту самую минуту я старательно вырисовываю заострённые соски на обнажённой груди Кадзэру и подчёркиваю штриховкой уплотнение в области паха. Совершенно не контролирую себя. Рука действует сама. И мне нравится — да, нравится! — это рисовать.

А вчера... То, что нарисовал вчера, даже вспоминать стыдно.

Я такой же, как и близнецы Сора. И кажется, с этим уже поздно что-то делать.

Смотрю на рисунки, разбросанные по столу, на эти полуобнажённые, льнущие друг к другу фигуры братьев.

Да. Поздно.

Я уже съехал с катушек, свихнулся окончательно, и все мои мысли забиты извратом.

Когда тебе колют наркотики и заставляют заниматься сексом, ты, естественно, обвиняешь насильников. Когда тебя уже без наркоты принуждают к разврату, всё ещё можно обвинить во всём их. Но когда ты сам, своими руками рисуешь это, рисуешь с удовольствием, получая наслаждение от прорисовки пикантных деталей...

Здесь остаётся только признаться самому себе, что ты — грёбаный извращенец.

Это так. Я — извращенец. Я хочу своего собственного брата. Хочу трахаться с ним. Да — я этого хочу.

Давно уже стал замечать, что парни привлекают меня не меньше, чем девушки. Гейское порно не вызывало отвращения, а, как и обычное, возбуждало. Но это желание — обладать своим братом... Откуда оно? Неужели было всегда? Сидело запертое, загнанное в чуланы бессознательного. И вот, когда попал в такие условия, оно раскрылось, вырвалось наружу.

Сора говорили, что наркотик вскрывает в человеке его звериную натуру, потаённые сексуальные желания, глушит контроль. Неужели я правда всегда этого хотел? Не осознавал, но хотел? И мои стыдные сны — сны, о которых никому никогда не рассказывал, которые пытался забыть и забывал, — подтверждают это. Ведь снилось же. Снилось...

Вздрагиваю от звука закрывающейся двери и резко вздёргиваю голову.

Харумэ.

Идёт ко мне и улыбается.

— Привет, котёнок. Рисуешь? Можно взглянуть? — говорит он и берёт со стола лист.

Запоздало соображаю, что ничего не убрал, и он увидит всё. Уже видит!

Он просматривает один рисунок за другим, и улыбка становится шире, а я хочу провалиться сквозь землю. Ведь там мои мысли, желания, я, полностью раскрытый, лежу как на ладони. Но когда Харумэ берёт смятый листок и разглаживает его, вжимаюсь в кресло и зажмуриваю глаза. Это тот самый вчерашний рисунок. Я его не выбросил, только смял. Идиот.

— Знаешь, котёнок, — голос у Харумэ мягкий, словно бархат, и такой же обволакивающий, — ты очень хорошо рисуешь. Эротические сцены просто загляденье. Я знаком с хозяином одного издательства, который заинтересуется такой мангой. Эта порно-фэнтези будет пользоваться популярностью. Подумай над этим.

Его пальцы касаются моей макушки, спускаются ниже, гладят по щеке, а я весь дрожу. Дрожу от предвкушения и возбуждения. Уже ни о чём не могу думать. Он поднимает моё лицо за подбородок, и я тону в его глазах. В этих жарких, пожирающих меня глазах.

— Не бойся своих желаний, малыш.

Дыхание обжигает шёпотом, а затем его губы касаются моих. Едва-едва, почти неуловимо. Сам тянусь к нему, подставляю себя, перехватываю инициативу, целую. Сам. Я делаю это сам.

Он отстраняется, облизывает мои губы и начинает выпрямляться, медленно расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки. А взгляд манит, взгляд обещает много.

Я хочу всё!

Подскакиваю в кресле, становлюсь на колени, одним движением развязывая пояс юката. Затем быстро, как только могу, расстёгиваю его рубашку. Он улыбается, глядя на меня, и гладит по спине. А я скольжу ниже. Вот уже и ширинка. Спускаю брюки, бельё, обнажая член. Большой, налитый кровью член.

Как же я хочу его. Как же я чертовски его хочу!

Рот наполняется слюной, и я касаюсь языком головки. Дразню. Как и Харумэ дразнил меня поцелуем. Слышу тихий довольный стон, ловлю нетерпеливое движение вперёд и начинаю облизывать ствол. Медленно и жадно. Ладонь скользит по моей спине. Прогибаюсь, поднимаю попку, подставляю её и с наслаждением чувствую, как его рука стягивает с меня трусы, гладит ягодицы, ласкает дырочку. Ещё немного — и пальцы проникают внутрь. Бережно и настойчиво.

Да!

Протяжно стону и зажмуриваюсь от удовольствия, а затем заглатываю член, продолжаю ласкать языком.

Я — извращенец, и мне нравятся такие игры.


________________________________________________

* Додзинси — термин для обозначения некоммерческих литературных журналов, самостоятельно издаваемых их авторами. В последние десятилетия распространился на мангу и другие проявления японской массовой молодёжной культуры. Чаще всего создаётся новичками молодого возраста и обычно не посылается издательским компаниям для последующей публикации. Она распространяется на собраниях авторов, по почте или на мероприятиях, посвящённых аниме и манге (ярмарки, фестивали).
** Комикет (Comiket) — самая большая ярмарка комиксов, ориентирована на творчество начинающих мангак. Проводится 2 раза в год в Токио, Япония, и собирает около полумиллиона человек.
*** Регалии японских императоров (Сансю но дзинги), также известны как Три священных сокровища Японии — бронзовое зеркало Ята-но кагами, подвески из драгоценных камней (яшмы) Ясакани-но магатама и меч Кусанаги-но цуруги. Символизируют соответственно мудрость, процветание и мужество. Предполагается, что меч хранится в Нагое, зеркало в храме Исэ, а ожерелье — в императорском дворце в Токио. Так же предполагается, что регалии были утеряны в знаменитой морской битве между кланами Тайра и Минамото. Затем заменены на копии.



Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ, 12. Харумэ, 13. Ханаки, 14. Харумэ, 15. Таёдзэ, 16. Китори, 17. Харумэ, 18. Ханаки
День пятый: 19. Таёдзэ, 20. Китори

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 20. День пятый: Китори

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


20. День пятый: Китори


Сволочь. Грязная, похотливая сволочь! Ублюдок! Навестить он меня пришёл, подарочки принёс, мразь. Да чтобы он сдох!

Меня трясёт от злости. От злости на самого себя. Этот поцелуй, этот чёртов поцелуй... Почему я ничего не смог сделать? Почему не укусил этого урода? Болтался безвольной куклой и мычал.

Слабак! Ненавижу себя.

Если верить доктору, то я здесь лежу уже третьи сутки. Первый день не помню вообще. Видимо, провалялся без сознания. На второй день просыпался, смотрел в потолок, глотал еду и таблетки и снова засыпал. Выдрыхся на пять лет вперёд. Сегодня спать вообще не хочется.

Сломанная рука иногда ноет, но доктор говорит, что это ничего. Говорит, что мне вообще повезло: упасть с трёх метров и отделаться переломом и вывихом руки — это везение. Мог бы и позвоночник себе сломать. Но по мне, так лучше бы позвоночник. Лучше бы вообще насмерть. Чтобы не лежать здесь. Чтобы не приходил этот урод и не...

Но брат. Ханаки. Он сейчас у них. С ними. И они... Все эти три дня они кололи ему ту дрянь, которая превращает людей в животных.

Нет. Не хочу даже думать об этом. Не хочу вспоминать, как брат делал это. Он ничего не соображал, он был под наркотой. Но я-то соображал! Я всё понимал и...

Стискиваю кулак, чувствуя возбуждение.

Какого чёрта? Почему? Неужели эта дрянь ещё не вышла из крови?

Или?

Нет! Не думать! Забыть!

До боли сжимаю голову рукой.

Ублюдки. Проклятые ублюдки — это всё они. Они виноваты.

Хватаю пакет, рывком высыпаю содержимое на постель. Электронная книга PocketBook, альбом для рисования, набор простых карандашей, рапидограф, ластик и две плитки шоколада. Горького. «Swiss Original» с кусочками апельсина. Как я люблю.

Всё узнал. Всё разнюхал.

— Скотина! — рычу, в порыве стряхивая подарки на пол.

— Если не будешь шоколад, можно я его съем? — слышу голос из-за ширмы.

Это Огава, лежит здесь уже больше недели. Вчера он пытался со мной общаться, только вот я никакого общения не хотел.

Поднимаюсь на ноги, отодвигаю ширму. Хрупкий парнишка полулежит на своей постели и с надеждой смотрит на меня.

— Это мой любимый шоколад. Уже не помню, когда в последний раз его ел, — объясняет он и застенчиво улыбается.

Опускаю взгляд на шоколадную плитку, которая проскользнула под ширмой.

— Да забирай хоть всё, — подбираю обе шоколадки и протягиваю их Огаве.

Я знаю, что ему тяжело вставать, у него что-то с позвонками, весь торс перемотан.

— Спасибо.

Огава благодарно улыбается и начинает разворачивать одну плитку, а я почему-то присаживаюсь к нему на постель. Он не возражает.

— Зря ты так, — после короткой паузы говорит Огава.

Я непонимающе смотрю на него.

— Зря ты так со своим патроном, — объясняет Огава. — Братья Сора… они нормальные, заботливые.

У меня, кажется, стекленеют глаза. Он вообще о чём?

— Я знаю, что говорю, — продолжает тем временем Огава. — Есть с чем сравнить. После них, конечно, как выжатый лимон, но… они правда заботятся о моделях. Так что тебе повезло стать их элиткой.

— Повезло? — выдавливаю наконец из себя.

Ему что, мозги промыли? Какое к чертям «повезло»?!

— Да уж, офигенно повезло оказаться в каком-то притоне под двумя мужиками, которые имеют нас с братом во все дыры. Это очуметь какое везение!

На эмоциях я вскакиваю и сжимаю кулак. Какого хрена он несёт эту чушь?

Огава смотрит на меня с сочувствием и вздыхает.

— Этим ты здесь никого не удивишь.

— Слушай, — говорю я, а голос звенит. — Если ты смирился, это твоё личное дело. Но не нужно мне это впаривать! Три дня назад я был человеком, полноценным человеком. И брат тоже. Мы жили, никого не трогали, учились, у нас планы были, мечты. У нас, чёрт, жизнь была! А сейчас что? Кто мы? Ну. Ответь. Кто?!

Смотрю на Огаву со смесью злости и отчаяния. Да, он такая же жертва, как и мы, но мне плевать. На всё плевать. Я просто хочу вернуться на три дня назад и пойти другой дорогой.

— Ты думаешь, у меня жизни не было? — грустно улыбается Огава. — И семья была, и друзья, и мечты. Год назад на кастинг фотомоделей пошёл. Думал, подзаработаю. Там меня и взяли. И я стал «моделью». Иногда действительно приходилось выступать, дефилировать, но основная работа — это та, что за закрытыми дверьми. Почти каждый день кто-нибудь приходил. Дом «Сэйтэн» — заведение элитного ранга, клиенты все богатеи. Встречались среди них нормальные, без особых бзиков и тараканов, но попадались и со странностями. Поначалу было жутко, было…

Огава замолкает и качает головой.

— Было. Человек ко всему привыкает. И я привык. А потом появился патрон, и я стал элиткой. Даже радовался: ведь один постоянный патрон лучше, чем дюжина клиентов за неделю. Да и к элиткам особое отношение — элитное.

Парень невесело усмехается.

— В общем, видишь, что со мной? Это его работа. Ногами бил.

Голос Огавы течёт, как вода: тихо, спокойно, певуче. Этот голос усмиряет гнев и злость, заставляет прислушиваться. Прислушиваться к словам. Они доходят не сразу, но доходят. Его избили. Избил какой-то мужик — патрон.

— Сволочь, — шепчу я. — Урод. Он поплатился за это? — спрашиваю без надежды на положительный ответ.

— Он покончил с собой, когда хозяин, старший Сора, лишил его членства клуба и запретил появляться в доме «Сэйтэн».

— Туда ему и дорога, — киваю я и усмехаюсь: — Запретил появляться? Ну это сильно. И ты ещё защищаешь этих Сора?

— Я никого не защищаю, — качает головой Огава. — Пытаюсь объяснить, что вам с братом повезло стать именно их элитками, а не чьими-то ещё или вообще просто моделями. Они и правда заботятся о своих подопечных. В любом другом месте меня — избитого до полусмерти — просто вышвырнули бы на улицу, и я бы сдох. А со мной возятся, меня лечат. Близнецы Сора иногда приходят, книги приносят.

— Да лучше сдохнуть, чем вот так! — выкрикиваю я, снова начиная закипать.

— Ты так и не понял, — вздыхает Огава.

Он молчит, разламывает шоколад, пытается подобрать слова, а я выжидательно смотрю на него. Мне уже даже интересно, что он скажет.

— Понимаешь, — медленно произносит Огава, — в таких ситуациях, когда прошлая жизнь обрывается и ты оказываешься в совершенно новых, жёстких условиях, то либо ломаешься, либо адаптируешься и выживаешь. Чтобы сломаться, много не нужно. Достаточно мыслями держаться за прошлую жизнь, вспоминать, что было, сравнивать — это одно тебя и доконает. А вот чтобы выжить, нужно постараться. Нужно постараться не оглядываться назад, не искать опору в прошлом, а найти её здесь и сейчас. Вот в этом конкретном окружении.

Он протягивает мне шоколад, я молча беру и запихиваю в рот. Я бы мог возразить ему, мог бы начать спорить, но не хочу. В его словах есть что-то. Какое-то зерно правды. В конце концов, он попал в этот ад год назад и выжил. А значит, он знает, о чём говорит.

— Да ты философ, — усмехаюсь и отламываю очередной кусок шоколада.

Огава пожимает плечами.

Я смотрю на рассыпанные по полу карандаши, альбом, читалку. Наверное, нужно это всё собрать.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ, 12. Харумэ, 13. Ханаки, 14. Харумэ, 15. Таёдзэ, 16. Китори, 17. Харумэ, 18. Ханаки
День пятый: 19. Таёдзэ

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 19. День пятый: Таёдзэ

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


19. День пятый: Таёдзэ


Аккуратно прикрыв за собой дверь, прохожу внутрь.

Палата просторная, светлая. Хотя год назад, когда на элиток напала эпидемия жёсткой простуды, просторно тут не было. Сейчас же здесь только двое: Огава и Китори.

Уже три дня не видел этого чертёнка. Дела навалились: то одно, то другое. А он тут, наверное, совсем со скуки помирает — в мед. отделении делать-то вообще нечего. Поэтому принёс ему читалку и альбом с карандашами. Харумэ нарыл информацию, что малыши увлекались рисованием. Пусть хоть чем-нибудь займётся.

— Привет, Огава, — говорю я, проходя мимо него. — Как себя чувствуешь?

Мальчишка улыбается. Синяки ещё не сошли, но выглядит он намного лучше. Хого действительно чудесник и может мёртвого вернуть к жизни. Главное, чтобы с позвоночником у парня всё было в порядке, а лицо сделаем. Вообще не понимаю, какой скотиной нужно быть, чтобы на такого паренька руку поднять. Трахать во все дырки до изнеможения, связывать, играть — да, понимаю. Но избивать ногами беспомощного пацана, который мельче тебя в несколько раз, и не то, что ответить, вообще сделать ничего не может — этого не понимаю. И никогда не пойму.

— Ничего, нормально, — отвечает Огава. — Вы к Китори?

— Да, — киваю я, — Поправляйся.

Захожу за ширму, где расположена кровать Китори. Он, разумеется, лежит. Спит. А спит ли?

Приглядываюсь. Глаза прикрыты, лицо вроде бы спокойно, но веки напряжены и дыхание слишком частое. Не спит, чертёнок.

— Хватит притворяться.

Присаживаюсь на кровать, и Китори вздрагивает, распахивает глаза, смотрит на меня волком.

Нет, здесь ничего не изменилось. Он по-прежнему упрям. Упрям и соблазнителен.

— Как самочувствие? — интересуюсь я как ни в чём не бывало.

Китори молчит, отползает от меня, помогая себе здоровой рукой и молчит. Интересно, и насколько же его хватит?

— Тебе наверняка здесь скучно, поэтому я принёс электронную книгу, накачал туда фантастики и фэнтези, как тебе нравится, — говорю и кладу пакет на тумбочку. — Ещё альбом принёс. Ты же левша, так что сможешь рисовать. Вы с братом в старших классах, кажется, рисовали что-то типа манги, верно?

Он сжимает кулак и стискивает зубы. Тигрёнок. Маленький тигрёнок, попавший в западню. Как же хочется опрокинуть его на постель, содрать дурацкий халат, впиться губами в это восхитительное тело, целовать, ласкать, сжимать до хруста. Просто взять его, сопротивляющегося, упрямого. Взять силой, лаской. Подчинить, приручить. Чтобы вся эта звериная злоба обернулась такой же звериной страстью, неуёмной, неутолимой. Чтобы он, как и его братик, стелился, выгибался под руками, раздвигал ноги, подставлял попку...

Незаметно закусываю губу и медленно выдыхаю, усмиряя возбуждение.

Нельзя. Сейчас нельзя. У него травма, он ослаблен. Но до чего же этот чертёнок притягателен!

— Что с Ханаки? — зыркая на меня исподлобья, произносит Китори.

Ну наконец-то, хоть что-то.

— Он в полном порядке, — мило улыбаюсь я. — Скучает по тебе и твоим объятиям. Так что выздоравливай поскорее.

Китори смотрит бешено и разъярённо. Несколько секунд буравит взглядом, будто хочет дырку прожечь, а затем выплёвывает:

— Иди ты к чёрту, мудак!

— Ах так?

Вкрадчиво начинаю я и подхватываю этого дерзкого упрямца за поясницу, притягиваю к себе, второй рукой сжимаю подбородок, вздёргиваю и впиваюсь в его губы. В мягкие, податливые губы. Проникаю в рот языком, заполняю его, ласкаю. Малыш мычит, малыш стонет от напора и боли, но я не отпускаю. Пусть знает, кто тут главный. Пусть запомнит это раз и навсегда. Только когда он начинает скулить, ослабеваю хватку, нежно облизываю его опухшие от поцелуя губы.

— Ты мой, — шепчу ему прямо в рот. — Мой...

Резко отстраняюсь, встаю. Ещё немного, и я не сдержусь — повалю его, такого горячего, беззащитного, напуганного.

— Для наших совместных игр ты должен быть здоровым тигрёнком, так что поправляйся, — ласково говорю напоследок и разворачиваюсь к выходу.

«А пока ты болеешь, мы будем играться с твоим братиком», — усмехаюсь я, выходя за дверь.



Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ, 12. Харумэ, 13. Ханаки, 14. Харумэ, 15. Таёдзэ, 16. Китори, 17. Харумэ, 18. Ханаки

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 18. День второй: Ханаки

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


18. День второй: Ханаки


Снова эта комната, и снова я, сжавшись в комок, сижу в кресле. Только теперь один и жду... сам не знаю чего. Вестей о Китори? Своих насильников? Не знаю. Просто жду хоть чего-нибудь.

Мне мерзко от самого себя. Я слабак. Всегда им был. Не сравнить с братом.

Не сказать, что я был рохлей, но в детстве Китори часто заступался за меня, шёл первым в драку, вселял уверенность, когда что-то не получалось. Всегда и всюду именно он был инициатором, первым. В спортзал пойти — его идея, заняться танцами — его идея, на журналистику в Токийский университет — тоже его идея. А я тянулся за ним как за старшим, сильным.

Мы близнецы, мы внешне похожи как две капли воды, но этим сходство и заканчивается. Он сильный, он правильный, он умеет бороться. Даже загнанный в угол, сопротивлялся. Несколько часов назад, проснувшись после развратной оргии, когда я сбежал и заперся в ванной, брат нашёл в себе силы заговорить со мной, найти слова, а потом — бежать. И пусть ничего не получилось, но он пытался! Пытался вытащить нас отсюда, я же...

Он думал, что последний раз я был под афродизиаком, говорил, что я не виноват, что это был не я, утешал. А я умирал от стыда. Потому что это был я. Я! Сам хотел этого, хотел своего собственного брата и, зная, что он считает меня накаченным, вытворял все эти грязные штуки, вел себя как последняя развязанная тварь. Я и есть тварь. Животное. Даже сейчас, просто вспоминая всё это, чувствую возбуждение.

Стискиваю кулаки, глубоко дышу, пытаюсь успокоиться, но не получается. Перед глазами стоит образ Китори. Его обнажённое, дышащее жаром тело, залитое румянцем лицо...

Чёрт! Зачем представляю это? Зачем вспоминаю? Выбросить из головы. Немедленно!

С силой зажмуриваю глаза, пытаюсь стереть образ, но он становится только ярче, плотнее, ощутимее, и я, сгорая от стыда, чувствую, как внизу живота нарастает сладостное напряжение.

Ненавижу себя. Ненавижу этих ублюдков. Ненавижу!

Но рука сама скользит по телу, проникает под тёплый халат, пальцы отодвигают ткань и смыкаются на члене. Начинаю ласкать себя. Медленно, неуверенно, но я делаю это. И представляю брата. Братика... Представляю, как он касается языком головки, щекочет, дразнит её самым кончиком, а потом облизывает, обхватывает губами и продолжает играть.

Слышу свой собственный безумно пошлый стон, и в ту же секунду — щелчок замка.

Едва успеваю отдёрнуть руку, когда в комнату входят они. Подходят, смотрят так внимательно, так...

Я плотнее запахиваю халат, сжимаюсь в комок, пытаясь скрыть эрекцию, но они заметили. Наверняка заметили.

— Привет, Ханаки, — говорит один, присаживаясь перед креслом на корточки.

Это, наверное, Харумэ. Да, это он. Узнаю его улыбку.

— Как себя чувствуешь? Согрелся?

Не отвечаю. Боюсь выдать голосом возбуждение.

— Мы только что были у Китори, — говорит второй, которого зовут Таёдзэ, и присаживается на спинку кресла.

— Что с ним? — шепчу я.

— Перелом руки, вывих плеча, но не бойся: доктор Хого — очень хороший специалист, — успокаивающе произносит Таёдзэ и кладёт мне на плечо руку.

Я сглатываю.

— А можно... можно будет его навестить?

— Думаю, что нет, котёнок, — качает головой Харумэ, а его руки медленно, но уверенно скользят от моих лодыжек по голени вверх к бёдрам.

Я знаю, что им нужно. Знаю, что сейчас будет. И не могу сдерживать себя. Возбуждение только усиливается от этих прикосновений. Таёдзэ срывает халат с плеч, Харумэ — распахивает его совсем, раскрывая меня, мою постыдную эрекцию.

Вижу, как расплывается в улыбке Харумэ, слышу довольный смешок Таёдзэ и понимаю: сопротивляться бесполезно. Даже делать вид — бесполезно.

Облизнувшись, Харумэ зацепляет пальцами мои трусы и стягивает их, а затем наклоняется и касается языком возбуждённой плоти. Я стону, выгибаюсь от удовольствия, зажмуриваю глаза, тянусь губами к Таёдзэ, и он завладевает ими, проникает языком внутрь.

Так чудесно, так нежно, так...

Они подхватывают меня, и вскоре я оказываюсь на кровати, а они стоят надо мной, ласкают взглядами, раздеваются.

— Малыш, пока нет Китори, тебе придётся работать за двоих, — шепчет Таёдзэ, гладя меня по волосам.

— Тебе же нравится втроём, да, котёнок? — улыбается Харумэ, устраиваясь между ног.

Приподнимаю бёдра и сам насаживаюсь на пальцы, что заботливо разминают меня. Я хочу! Хочу этого! Хочу ощущать его член в своей заднице. И он входит властно и нежно. Стону от наслаждения, закидываю назад руки, Таёдзэ прижимает их к кровати и подставляет к губам член. Облизываю его, смачиваю слюной и обхватываю губами.

Да. Мне так нравится.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ, 12. Харумэ, 13. Ханаки, 14. Харумэ, 15. Таёдзэ, 16. Китори, 17. Харумэ

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 17. День второй: Харумэ

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


17. День второй: Харумэ


— Закрытый перелом лучевой кости, вывих плечевого сустава и множественные ушибы, — говорит врач, а Тай хмурится.

Ещё бы ему не хмуриться, ведь это про Китори сейчас речь идёт. Да, устроил он нам сюрприз.

Этот дикий зверёныш, не разобравшись в ситуации, решил бежать. И допрыгался. Поскользнулся на мокрой земле, потерял равновесие, перелетел через бордюр и упал с трёхметровой высоты на камни. Дизайнерская находка, блин. Ещё когда этот проект утверждали, я говорил, что оттуда кто-нибудь когда-нибудь сверзится. Но нет, в саду обязательно должен быть искусственный водопадик. Никак же без него не прожить. Идиоты. Но самый большой идиот — это молодой охранник. Какого чёрта он ломанулся за пацанами? Этот сад сделан специально для того, чтобы элитки в нём гуляли, воздухом дышали. Куда бы они смогли отсюда убежать? Ну побегали бы, устали, замёрзли и пришли бы назад, заработав самое большее простуду. А сейчас один лежит с переломом и вывихом в палате мед отделения, а мы стоим возле двери. Доктор Хого — ворчливая бестия, которая трясётся над своими подопечными пуще птахи над птенцами, — нас не пускает.

— Как состояние? — спрашивает Тай.

— Стабильное, — отвечает доктор. — Но стационар минимум на месяц. Пациенту нужен покой.

Последние слова доктор выделяет с особой силой, давая понять, чтобы Таёдзэ ни на что не рассчитывал. И тот хмурнеет ещё сильнее. Я утешающе глажу брата по плечу.

— Навещать-то его можно?

— Можно, но сейчас он спит, — отрезает Хого и поворачивается к старшему. — Господин Сора, пожалуйста, курите в другом месте. В вашем распоряжении всё здание, а здесь уж извольте соблюдать порядки.

Раймэй скрипит зубами, но сигарету убирает. С Хого спорить бесполезно — он упрям, как сто чертей. Зато врач отменный.

— Ещё вопросы ко мне есть? — хмурится он. — А то пациенты ждут.

— Как дела у Огавы? — спрашивает Раймэй.

Всё-таки хоть он и циник, и скряга и вообще его убить иногда хочется, но о моделях он печётся искренне. Иначе не приехал бы сюда, узнав о несчастном случае.

— Гораздо лучше. Позвонки встали на место. Осталось только закрепить, а для этого нужны время и покой.

— Это хорошо. Держите нас в курсе дела, доктор Хого. Всего доброго.

Раймэй разворачивается и машет нам рукой, чтобы мы следовали за ним. И мы следуем. Вернее, поспеваем.

— Где-то здесь был мой кабинет, — бормочет старший брат, пробегая взглядом ряд дверей. — А, вот он.

Набрав свой универсальный, открывающий все двери пароль, Раймэй заходит в кабинет, мы входим следом.

Судя по обстановке, брат появлялся здесь чуть больше, чем никогда. Нагромождение коробок, офисные стулья, составленные один на другой, стопки книг, какие-то карты.

— Какого чёрта они устроили здесь склад? — рычит Раймэй, смахивая ящик с кожаного кресла и присаживаясь, и я не завидую этим неизвестным. — Ладно. С этим потом разберусь. Что там с сектой?

Мы с Таем не спеша берём себе парочку стульев из кучи, усаживаемся и начинаем рассказ. Брат слушает, курит, не перебивает. После того, как мы заканчиваем, он некоторое время ещё молчит.

— Любопытно, — наконец произносит он. — Значит, Стая в нас заинтересована? Это неожиданно приятная новость, такая крыша будет понадёжнее прочих.

Раймэй бросает окурок в пепельницу и смотрит на нас.

— Теперь насчёт Когена. По вашей версии выходит, что игру с ним затеял Ягура?

— Больше некому, — пожимает плечами Таёдзэ.

— Итак, предположим такой ход событий, — откидываясь в кресле, говорит Раймэй. — Ваш давний приятель Коген, желая вырваться из лап некогда любимой, но в последнее время разочаровавшей его секты, которая на самом деле является пристройкой Стаи, крадёт партию товара в надежде её продать, но, осознав глупость содеянного, в панике бежит и прячется в католической церкви. По чистой случайности отцом настоятелем этой церкви оказывается наш общий знакомый Ягура Тэккэн, у которого совсем недавно младший брат свёл счёты с жизнью после того, как я лишил его членства в клубе. И наш Ягура каким-то образом узнаёт, что Коген связан с сектой и знаком с вами. Как он это узнаёт?

Я пожимаю плечами, не зная, что предположить, и с надеждой кошусь на Тая. Может, у него есть идеи? Тот какое-то время молчит, хмурится.

— Возможно... — задумчиво говорит Тай, — на исповеди? Святые отцы, насколько помню, исповедуют людей. И Коген в растрёпанных чувствах...

— Сектант, поклоняющийся демону, исповедуется католическому священнику? — переспрашивает Раймэй.

А я киваю и говорю:

— Это, конечно, нужно уточнить, но на Когена вполне похоже. В студенческие годы он, помнится, успел поувлекаться и православием, и иудаизмом и искал себе покровителей, поэтому постоянно тёрся вокруг сильных и волевых. В частности, вокруг нас.

— Хорошо. Предположим, — соглашается старший. — Коген исповедуется, рассказывая все прегрешения своей жизни. Предположим, исповедуется именно Ягуре, а не кому-то другому. Таким образом Ягура узнаёт информацию и решает использовать Когена. Он накачивает его наркотиками, потом является ему и от имени демона приказывает к новому году внедриться в клуб, используя связи с вами. И Коген, обуреваемый рвением, бросается выполнять приказ. Вопрос: зачем Ягуре нужен этот бесполезный фанатичный элемент, если он сам вхож в клуб?

— Может быть, он не хочет марать руки? — предполагаю я.

— Может быть, — кивает Раймэй. — Но слишком много этих самых «может быть».

— Мы можем взять Ягуру в оборот, — говорит Тай. — Под пытками он расскажет всё.

— Нет, — отрезает Раймэй.

Мы с Таёдзэ недоумённо смотрим на него.

— Ягура Тэккэн — наш клиент, более того: член клуба. Между нами существует соглашение, и он как член клуба неприкосновенен.

— Какое к чертям соглашение, если он сам его нарушает? — возмущается Тай, а я сверлю старшего красноречивым взглядом.

— Это всё наши домыслы и предположения, — спокойно отвечает Раймэй. — Да, они логичны, но основаны на косвенных доказательствах. У нас нет полной информации, а значит — и полной картины.

— И что же ты предлагаешь делать? — спрашиваю я.

— Выжидать.

— Просто ждать?

— Выжидать, — терпеливо повторяет Раймэй.

Взгляд спокойный, холодный. Драконий. Этого дракона я знаю с детства. Он никогда не суетится, не спешит, может показаться, что он вообще ничего не делает. Он просто сидит, смотрит, выжидает. И как бы завистники, конкуренты и прочий сброд ни прыгали вокруг него, как бы ни старались стукнуть побольнее, прижать, наступить на хвост, последний удар всегда остаётся за ним. И этот удар безжалостно точен и сокрушителен.

— Что ж, братец, тебе виднее, — отступаю я, понимая, что ему, и правда, виднее.

Наш с Таем способ кажется мне более быстрым, решительным. Несколько часов — и проблема будет решена. Чутьё подсказывает мне, что мы правы, а оно никогда ещё не подводило. Но если мы проявим инициативу и надавим на Ягуру, информация об этом может просочиться и дойти до других клиентов, и доверие к нам пошатнётся. Так что политика старшего — выжидать, наблюдать, ждать удачный момент — пожалуй, самая верная. Не зря всё-таки именно он директор, а мы — его помощники.

— Ладно, стратегия ясна, — прерывает молчание Тай. — Следим и наблюдаем, вынюхиваем и собираем. Терпеть не могу. Ещё какие-нибудь указания будут?

— Пока нет, — качает головой Раймэй. — Идите отдыхать. Сегодня у вас был напряжённый день.

— Ок, — порывается встать Тай, но я останавливаю его.

— Постой, — подмигиваю ему. — Нужно решить ещё один вопрос.

Таёдзэ непонимающе косится, Раймэй выжидает.

Нет, этого дракона нам, конечно, не победить, но урвать часть сокровищ у нас всё-таки получится.

— Вопрос касается нашей элитки, которая по вине охранного персонала теперь будет недееспособна месяц, а может, и более.

Тай расплывается в улыбке и показывает мне большой палец. В глазах Раймэя что-то промелькивает, но «что» — не поймёшь.

— И как действующие члены клуба, — продолжаю я, — мы настаиваем на снижении взноса на пятьдесят процентов.

— Двадцать, — прищуривается Раймэй-дракон.

— Сорок, — торгуюсь я, чувствуя, что можно.

— Тридцать.

— Тридцать пять!

— Хорошо, — говорит последнее слово старший, и я понимаю, что в глазах у него дрожат искорки смеха.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ, 12. Харумэ, 13. Ханаки, 14. Харумэ, 15. Таёдзэ, 16. Китори

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 16. День второй: Китори

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


16. День второй: Китори


Ханаки закрылся в ванной. Он боится взглянуть на меня. Боится. А я... Я ведь тоже боюсь. Не знаю, как смотреть на него, как вести себя с ним, после всего, что было. После всей этой развратной мерзости.

Ублюдки... Они заперли нас в этой чёртовой комнате без окон, неизвестно где. Заперли. И ушли, пообещав вернуться. Мы для них персональные куклы для траха!

— Чтоб вы сдохли! — рычу я, сжимая кулаки.

Мне больше ничего не остаётся. Ничего не могу сделать. Только ругаться. Даже сопротивляться не могу. Они сильнее. Просто скрутят, завалят и всё.

Они. Я даже не знаю, кто они такие. Мафия? Притон? И то и другое?

И почему? Почему именно мы попались им? Как оно вообще получилось?

Шли на квартиру после института, а тут этот, на тачке. Заблудился он. Помощи попросил. И мы купились. Идиоты... Провинциальные идиоты. Сколько таких историй слышали? И всё казалось: не-е, с нами такого не случится!

А вот случилось.

И что теперь? Что с нами будет? Они будут приходить и трахать нас до потери пульса? И так каждый день? Пока не свернёмся с катушек? Пока окончательно с ума не сойдём, превратившись в безвольных кукол?

Или поиграются ещё немного и... Что сделают? Бросят другим извращенцам? По рукам пустят? Или и вовсе убьют?

Мысли крутятся ураганом, а взгляд уже в тысячный раз оббегает комнату и останавливается на двери в ванную. Ханаки всё ещё там. Прячется. Ему страшно, как и мне. Не хватало ещё, чтобы эти уроды вставили клин между нами. Нет. Мы должны быть вместе. Мы должны держаться друг за друга, чтобы выжить в этом кошмаре, чтобы вырваться из него!

Стискиваю кулаки и резко поднимаюсь, подхожу к двери. И долго стою, не решаясь постучать.

— Ханаки, — наконец тихо зову я. — Ты меня слышишь?

За дверью тишина, но он, конечно же, всё слышит.

— Ханаки, не прячься. Пожалуйста... Я... я знаю, что ты был под той дрянью. Это всё она — не ты. Тебя заставили... Нас заставили!

Шепчу. С трудом произношу слова, потому что в горле застрял ком. Холодный, мерзкий ком. Он мешает говорить. Облизываю пересохшие губы и через силу продолжаю:

— Ты не виноват, брат. Не виноват. Да не молчи же! — вырывается хриплый крик и быстро потухает. Опять шепчу: — Мы должны держаться вместе. Мы должны помогать друг другу. Не молчи. Не оставляй меня одного...

Я замолкаю и в наступившей тишине слышу шорох за дверью. Это Ханаки поднимается с пола и медленно поворачивает ручку, открывает дверь.

И в это самое время раздаётся резкий щелчок замка от входной двери. От неожиданности вздрагиваю, оборачиваюсь, боясь увидеть их. Но это не они.

На пороге стоит парень в юката: высокий, стройный, с красивыми, правильными чертами лица. Парень закатывает тележку с едой и с любопытством смотрит на меня. Нет, уже на нас — Ханаки наконец выходит из ванной.

— Привет, — прерывает молчание парень и закрывает дверь. — Меня зовут Ишиай. Я тут что-то типа помощника коменданта. Так как вы новенькие, то я вам еды принёс, но вообще столовая есть, туда и будете ходить.

Помощник? Комендант? Столовая? Всё это обрушивается так внезапно, что не успевает уместиться в голове.

— Ты здесь работаешь? — спрашиваю я, пытаясь понять, кто передо мной: один из тюремщиков или тоже невольник?

— Все мы здесь «работаем», — усмехается Ишиай и поясняет: — Я такая же элитка как и вы, ребята. Просто мой патрон появляется нечасто, а без дела — свихнуться можно. Вот и подрядился в помощники. Вы давайте ешьте, мне ещё экскурсию вам устроить нужно, всё показать, чтоб не плутали.

Я молча смотрю на тележку, которую Ишиай подкатывает к нам, и чувствую, как желудок сводит от голода.

Минут через пятнадцать, постукивая гэта по половицам, выходим за Ишиаем в коридор, а он рассказывает:

— Правило у элитки, в общем-то, одно: делай, что хочешь, но, как только объявляется патрон, ты должен быть у себя. Здесь, кстати, комнаты элиток, — говорит он, показывая на двери. — Ниже, в подвале: бассейн, спортзал и прачечная. На втором: столовая, салон и библиотека. Столовая открыта всё время с семи утра до шести вечера. Салон... ну это как с ребятами договоритесь. Библиотека — круглосуточно. Гм... что-то я ещё забыл сказать... — говорит Ишиай, а в это время мы выходим в холл.

Просторный, светлый холл, устланный коврами, украшенный цветами и обставленный диванами и креслами. На диванах сидят два парня и с интересом смотрят на нас. Они тоже красивы. Элитки? Что тут вообще происходит? Шикарный холл, спортзал, бассейн, библиотека. Зачем всё это?

Нас похитили, изнасиловали, поставили клеймо элитки...

Элитка!

Так вот, значит, как. Мы теперь элитные куклы для хозяев-извращенцев. Куклы, за которыми нужно ухаживать, которых нужно наряжать, чтобы хозяева были довольны. Просто запертые в четырёх стенах куклы!

Ишиай что-то говорит сидящим на диване парням, те отвечают, разглядывают нас, но я не слышу, о чём они говорят. Смотрю на дверь.

Широкая стеклянная дверь, за которой видна вымощенная плитками дорожка и стройные кипарисы, из-за которых выходит мужчина в форме охранника. Там — свобода. Её отделяет от нас слой стекла и второй охранник, что сидит в кресле у двери. Мы прорвёмся, мы сможем проскользнуть, лишь бы только дверь открыть.

С напряжением вглядываюсь в дверной проём, и вижу, как второй охранник тянется к панели управления, небрежно нажимает кнопки, и дверь медленно отъезжает в сторону.

Стискиваю руку брата и слегка дёргаю, тяну Ханаки за собой. Шаг за шагом продвигаемся к двери. Никого это не настораживает. Отлично.

Дверь открыта.

Второй охранник впускает первого, но тот мешкает, а вот мы — нет.

Гремя гэта, проносимся мимо ошарашенных охранников и, уже на бегу скинув ненавистную обувь, припускаем босяком.

На улице зима, наверное, около ноля, но я не чувствую холода. Я вообще ничего не чувствую. Просто несусь по дороге, слыша, как Ханаки бежит рядом. Слыша, как за нами бегут.

Они всё ближе. С каждым шагом, с каждым вздохом. Ближе. Где же выход? Ведь отсюда должен быть выход!

Но его всё не видно. Только дорожки, голые клумбы и деревья.

Разбивая лужи пятками, сворачиваю с дорожки, прорываюсь через кусты можжевельника и едва успеваю затормозить. Передо мной бордюр, а дальше обрыв на несколько метров вниз. За спиной вскрик, резко оборачиваюсь и вижу, как скручивают Ханаки. А потом чувствую, как скользят ноги по мокрой земле, теряю равновесие, теряю опору.

Падаю.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ, 12. Харумэ, 13. Ханаки, 14. Харумэ, 15. Таёдзэ

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 15. День второй: Таёдзэ

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


15. День второй: Таёдзэ


Тёплый свет сотни лампочек растекается по стенам, полу, освещает яркие, фантастические кимоно — работы молодого мастера Сэйнэцу Идзуми*. Сегодня в Национальном музее современного искусства** открытие его выставки, и сотни посетителей любуются тонкой ручной росписью. Во всех СМИ Сэйнэцу уже короновали титулом юного Ишику Куботы***.

Мы с братом не спеша идём за маячащим впереди проводником по выставочному залу, наши люди, рассеявшись по музею, слились с толпой. Но это не даёт никакой гарантии, ведь неизвестно каков процент людей Стаи среди зевак. Мы двигаемся в западню и отчётливо это понимаем, но пойти на попятную нельзя — Стая назначила встречу, выбрав для этого странное место.

Такуган — программист из службы безопасности — оказался ушлым и имел связи с программистами и хозяевами многих серверов. Поэтому, обнаружив адрес сервера, на который ушла информация, Такугану было достаточно сделать один звонок старому приятелю, чтобы получить раскладку, куда этот сигнал отправился дальше. Хитрая цепочка передач привела на сервер кафе «Mailish», расположенного в районе Тиёда города Токио. Только увидев название, Такуган начал радостно материться, а успокоившись, объяснил, что не ошибся и действительно узнал взломщика. Оказывается пару лет назад, когда намечалась мега-сходка программеров и решалось, в каком баре квасить, один предложил это самое кафе, которое славилось своим сладко-сахарным антуражем и милыми официанточками в костюмах горничных. Разумеется того умника оборжали, пуще всех старался наш Такуган. А через несколько дней кто-то ловко ломанул сервер компании, на которую Такуган тогда работал, а ему самому пришло издевательское сообщение: «Привет из "Mailish"».

В тот раз никто с этим не стал разбираться, да и не было у Такугана столько друзей. Зато после этого случая ему и пришла в голову мысль создать союз программистов, который в итоге и помог сейчас выйти на кафе.

Дальше началась наша работа. Вычислить человека, который был в конкретном месте в конкретное время, не так уж и сложно, особенно если знаешь, что человек этот программист и, судя по злорадно-мстительным замашкам, довольно молод. К концу дня у нас на руках уже был адрес, где жил воришка, но захватывать его поехали без нашего участия, так как на наш запрос от лица Когена ответили. И ответили предложением встретиться в весьма неожиданном месте — в музее.

И вот теперь мы с Хару идём и гадаем о двух вещах: успел ли хакер передать информацию заказчику — это первое. И второе: кто нас сейчас встретит? Сектанты или уже Стая?

Наш проводник держится впереди на почтительном расстоянии, тем не менее не давая нам отстать. Мы покидаем яркие людные залы и сворачиваем в переходы коридоров, где царит тишина. С каждым шагом наши люди остаются всё дальше, а за дверьми с тусклыми номерами скрывается неизвестность.

Возле одной из таких дверей проводник останавливается, учтиво склонив голову. Я решительно распахиваю дверь, и нашему взору открывается небольшая комната, оформленная в традиционном японском стиле, следующему принципу «ваби»****, который превозносит естественность и простоту. В комнате нет ничего, кроме татами, низкого столика, утвари для чайной церемонии и переносного миниатюрного очага с медным чайником.

Помимо воли это успокаивает и вселяет надежду на мирный разговор. В конце концов, чайная церемония — это древнейший обычай, для угроз и давления вряд ли кто-то будет выбирать этот антураж.

Харумэ первым сбрасывает обувь и садится у стола, я следую его примеру. И едва успеваю устроиться, как одна из стенок плавно отъезжает в сторону, и в комнату ступает хозяин.

Подобных людей я не встречал ни разу: высокий, широкоплечий японец и при этом чистый альбинос. Белое серебро волос спадает по плечам, а глаза — голубее весеннего неба, и такие пронзительные, что кажется, видят тебя насквозь. Сила исходит от этого человека буквально волнами. Их ощущаешь кожей, нервами, всем своим существом чувствуешь эту спокойную, ровную силу. И даже сомнений не остаётся, что перед нами Вожак Стаи.

— Приветствую вас, братья Сора, — вежливо улыбается хозяин и, жестом остановив нас, дёрнувшихся было встать, присаживается напротив. — Как поживает ваш брат?

— Спасибо за гостеприимство, — отвечаю я на приветствие. — Брат в полном здравии.

— А Коген? — также мягко улыбаясь, спрашивает глава.

Я запинаюсь, ибо о здоровье Когена, которого ранним утром сам лично пытал, ничего положительного сказать нельзя.

— Радуется жизни, — вставляет Харумэ, и я с удивлением наблюдаю, как вежливая улыбка Вожака превращается в настоящую.

Его изящные, ухоженные руки откидывают крышку деревянного ящика и бамбуковой ложкой ловко насыпают чай в одну из трёх чашек. Движения точны, легки и красивы, так что невольно засматриваешься и почти забываешь, что перед тобой не объект любования, а глава самой опасной мафиозной группировки.

«Мягко стелет, очаровывает», — мелькает мысль, и сопротивляться этому очарованию не хочется совершенно.

— О, кажется, я забыл представиться, — звучит глубокий, завораживающий голос, а руки уже взбивают венчиком чай, образуя зелёную пену. — Мои последователи из секты называют меня Сотоку — Наместник. Мои подчинённые из Стаи называют меня Вожак или Босс. Мои особо приближённые и доверенные лица называют меня просто Юкихана*****. Как будете называть меня вы — решать вам.

На этих словах он протягивает мне чашку.

Нас покупают, покупают с потрохами. Но, чёрт побери, такому покупателю просто хочется продаться. Продаться и не иметь больше никаких проблем.

Незаметно кошусь на брата. Тот едва кивает, соглашаясь.

— Я — Сора Таёдзэ, и мой брат — Сора Харумэ благодарим вас, господин Юкихана, за оказанную нам честь, — говорю я и принимаю из его рук полную чашку.

Глиняная посуда, выполненная в стиле керамики Раку******, не обжигает, а бережно греет ладони. Так же согревает покровительственная улыбка Юкиханы. Хоть этот человек и выглядит нашим ровесником, но на самом деле он старше, намного старше. Это чувствуется и в движениях, и в осанке, и во взгляде — во всём. Лидер, за которым хочется идти. Ему достаточно лишь сказать одно слово — и всё будет выполнено. К чему же эта аккуратность? Личная встреча, чайная церемония?

Но я молчу, жду, когда хозяин закончит ритуал. Он сам всё расскажет, ведь для этого и позвал нас сюда.

Очень скоро и третья чашка наполняется ароматным чаем, и Юкихана, сделав глоток, продолжает разговор.

— Вы, наверняка, думаете к чему этот варварский взлом базы, а потом приглашение на личную встречу с распитием чая? Видите ли в чём дело: до сегодняшнего дня я весьма слабо был осведомлён о деятельности вашей организации, хотел заняться ознакомлением после Нового года, покончив с текущими, весьма тягомотными делами. Но после того, как вы взяли моего человека, решил не откладывать и подключил хакера-наёмника.

Юкихана прерывается, делая глоток, я следую его примеру.

Значит хакер всё же успел передать данные, и он — наёмник. Тем хуже для него. Стая Стаей, но хакеру это так не сойдёт с рук.

— Знаете, — вновь продолжает Юкихана, — я человек любящий искусство, меценатствую потихоньку. А ваша деятельность — это искусство. Дом моделей, «модели», элитки — всё очень тонко, изящно, красиво. Скажу откровенно, — улыбается Юкихана, — вы мне понравились.

Переглядываюсь с братом.

Услышать такое от Вожака — дорогого стоит.

— Радостно слышать, что наша скромная организация вызвала у вас симпатию, — расплывается в улыбке Хару. — Лично мы будем счастливы работать вместе, но последнее слово остаётся за старшим братом.

— Знаю, — кивает Юкихана. — Передайте Раймэю, что на днях я свяжусь с ним. Сегодняшнюю встречу воспринимайте как извинения, связанные со взломом и Когеном. Кстати, насчёт него. Хоть он и бесполезный, но всё-таки мой человек, и разбираться с ним должен я сам.

— Мы передадим Раймэю, — обещаю я.

— Хорошо, — снова кивает Юкихана. — Расскажите мне, что он от вас хотел?

Мы с Хару опять переглядываемся.

— Если честно, — начинаю я, — мы думали, что вы нам это разъясните.

— У Когена было задание отнести партию афродизиака из точки А в точку Б. В точку Б к назначенному времени он не прибыл, сбежал. А потом мои люди нашли его в вашей компании. Если вы знаете больше об этой истории, то расскажите.

И мы с братом пересказываем Юкихане историю, которую слышали сегодня утром. Он слушает нас, не прерывая, и только, когда замолкаем, произносит:

— Значит, получил приказ от Юкиноши. Интересно... Что там у него в крови обнаружили?

— Диэтилтриптамин, — отвечает Хару.

— Занятная вещица. Эйфория, галлюцинации — в самый раз для фанатиков. И напомните мне, в какой церкви это с ним случилось?

— Католическая церковь Камеда, — говорю я, а внутри ворочается какое-то смутное ощущение чего-то знакомого. И похоже, что не у меня одного.

— Камеда... — задумчиво произносит Юкихана. — Епархия Ниигаты. Кажется, недавно встречал это название. В списках членов вашего клуба. Да, именно там, — медленно произносит он и усмехается. — Ещё обратил внимание, что сановник, святой отец и при таких делах. Вот имя только забыл.

— Ягура Тэккэн, — хором говорим мы с Хару.

— Точно! — кивает Юкихана и улыбается, глядя на нас.

А мы смотрим друг на друга, понимая, что вот и нашли недостающую деталь. Наверное, мы нашли бы её ещё раньше, если бы не считали, что Когена подослала секта.

— Благодарим за подсказку, господин Юкихана, — выражает нашу общую мысль Харумэ. — Кажется, пришло время перетрясти всю клиентскую базу.

— Хорошее решение, — соглашается он. — Такие проверки дело, конечно, хлопотное, но не лишнее, — с пониманием добавляет Юкихана.

В такое сложно поверить сразу, но, кажется, этот человек не обманывает и не хитрит, говоря, что наша деятельность ему нравится. Осталось только, чтобы Раймэю это понравилось. Впрочем, понравится. Нужно быть полным идиотом, чтобы отказаться от дружественного покровительства Стаи. А наш братец идиотом ну никак не был.

— Ну что ж, кажется, мы оговорили все вопросы. Или нет? — уточняет Юкихана, внимательно глядя на нас своими нереально голубыми глазами.

— Афродизиак, — напоминает Хару, я мысленно показываю ему большой палец — вовремя вспомнил.

Афродизиак — собственность Юкиханы, которая случайно попала к нам. Забыть про это — проявить неуважение.

— Ах да, та партия, — улыбка Юкиханы становится хитрой. — Наверняка вы его уже опробовали. Например, на тех самых мальчиках, которых «подарил» вам Коген.

— Именно на них, — улыбаюсь я, чувствуя, что спадает какой-то официальный барьер.

— И как?

— Весьма впечатляет, — подхватывает Хару. — Мощнее этой вещи я, пожалуй, не встречал. А я уж в этом разбираюсь. Этот афродизиак творит настоящие чудеса. И, кажется, он как-то влияет на сознание?

— Влияет, — кивает Юкихана. — Если объяснять на пальцах, то ханакай очень сильно притупляет болевые центры и многократно стимулирует центры удовольствия. Если же углубляться в психическое, то афродизиак затормаживает, блокирует суперэго и, напротив, раскрывает ид, давая волю сокрытым, стыдным эротическим желаниям.

Я вспоминаю игры с мальчишками и понимаю, что всё так и есть. С какой лёгкостью они отдавались нам и друг другу, получая колоссальное наслаждение. И даже без афродизиака контроль значительно ослабевал. Особенно у малыша Ханаки, что отлично показало наше утреннее развлечение, когда мальчик буквально сам запрыгнул на своего братика. Как когда-то Харумэ. Интересно, если вколоть ханакай ему, что-нибудь вообще изменится? Потому что у этого ненасытного извращенца суперэго-контроль ослаблен до такой степени, что иногда кажется его вовсе нет.

— Что касается этой партии, — прерывает мои мысли Юкихана, — то считайте это подарком от меня лично.

— Вы очень щедры, господин Юкихана, — улыбается Хару. — Спасибо большое.

И на меня поглядывает. Хитро так. Убью заразу.

— Что ж, вот сейчас, кажется, действительно всё, — ставит чашку на стол Юкихана. — И теперь я приглашаю вас пройти на выставку Сэйнэцу Идзуми. Ведь, придя сюда, вы, наверное, не сильно обращали на неё внимание. А она того стоит. Пойдёмте, я провожу вас, — говорит он, и мы все вместе поднимаемся из-за стола.


________________________________________________

* Сэйнэцу Идзуми — главный герой моей повести «Исток»: ficbook.net/readfic/1030179 (или yueda.diary.ru/p211140623.htm).
** Национальный музей современного искусства (Museum of Modern Art, Tokyo, МОМАТ) — очень большой музей, расположенный в Токио в районе Тиёда. В первую очередь музей известен коллекцией современного японского искусства, включающей работы и в западном стиле, и в стиле нихонга — японском направлении, мастера которого используют традиционные темы, техники и материалы — шелк, тушь и другие.
*** Ишику Кубота — художник по кимоно, реально живший и создававший шедевры.
**** Ваби — философское обаяние простоты, предпочтение внутреннего изящества вещей их внешнему великолепию. Ваби — эстетика простого, безыскусного, лишённого всякой манерности и эффекта. Это красота несовершенного и асимметричного, того, что можно назвать «неизящным» и даже «грубым», того, что имеет строгие, резко очерченные формы.
***** Юкихана — главный герой моей повести «Исток»: ficbook.net/readfic/1030179 (или yueda.diary.ru/p211140623.htm).
****** Керамика Раку — тип японской керамики, традиционно используемой в японской чайной церемонии, в первую очередь, это чаши для чая. Для керамики Раку характерна ручная формовка глины вместо использования гончарного круга, — в результате этого каждый предмет оказывается уникальным. Низкие температуры обжига дают довольно пористую поверхность, посуду достают из печи раскалённой и либо кладут в воду либо позволяют остыть на воздухе. В качестве покрытия используется свинцовая глазурь.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ, 12. Харумэ, 13. Ханаки, 14. Харумэ

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 14. День второй: Харумэ

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


14. День второй: Харумэ


— Ну что там? — спрашиваю я.

Таёдзэ хмурится, глядя на экран, и качает головой.

— Пока ничего.

Утром, прежде чем отправиться к малышам развлекаться, мы пробили всю выкачанную из Когена информацию, и обнаружили, что его секта находится под крылом старой и весьма уважаемой мафиозной группировки. В кругу посвящённых, где её называли Стая, иногда добавляя «волчья», ходило множество разных слухов: и что существует она около ста лет, и что раскинулась по всей стране, и что контролирует она вообще всё. Разумеется половину этой болтовни следовало стряхивать с ушей, но, в любом случае, ходить под Стаей было очень выгодно, а контравать — себе дороже. Сообщив об этом старшему, мы получили приказ действовать аккуратно и забросили удочку через обходной канал, воспользовавшись Когеновским паролем связи с сектой. Если хотя бы треть слухов про Стаю — правда, то они уже в курсе, что Когена повязали. Но ответа пока не было.

— Скверно всё это, весьма скверно, — ворчит Тай.

Я подхожу к нему, обнимаю сзади.

— Расслабься, — шепчу на ушко и, обхватив губами мочку, начинаю медленно посасывать. Скольжу руками по груди и чувствую, как учащается его дыхание.

— Хару, что ты делаешь? — говорит Тай, а я улыбаюсь и опускаюсь всё ниже.

— Мы же на работе... — выдыхает братик, но даже не думает сопротивляться.

Медленно и аккуратно расстёгиваю пуговицу, затем молнию на ширинке, стягиваю брюки, и наконец прикасаюсь к члену, ласкаю его сквозь бельё.

— Хару, зараза, — стонет Тай, когда я пальчиками отодвигаю тонкую ткань и, проникнув под неё, сжимаю твердеющие от прикосновений яички, нежно массирую, а затем касаюсь области простаты, дразню.

Таёдзэ какое-то время пытается сдерживать себя, но потом издаёт что-то похожее на рык и валит меня на стол. Содрав одежду, Тай задирает мои ноги. Чувствую холодные, ласковые пальцы, подаюсь вперёд, давая понять, что уже хватит, я готов. И брат понимает, входит сразу мощным толчком.

Сильный, жаркий, ласковый. Брат. Мой брат. Он трахает меня, входит на всю длину, срывая с губ послушные стоны.

Да, братик, да. Вот так. Ещё. Сильнее. Резче.

Какой же это кайф — отдаться ему, раствориться в нежности и страсти. Подчинившись, подчинить...

Темп учащается, захлёбываюсь в ощущениях. Тай, солнышко, помогает рукой, а я цепляюсь за его плечи, тяну к себе, кажется что-то шепчу. Ещё один мощный толчок, и брат взрывается внутри меня, а через несколько секунд и я разряжаюсь ему в руку.

Тихо выдыхаю, расслабляясь.

Лежу на столе, обхватив Тая ногами, и любуюсь им.

До чего же хорош: глазки сверкают, тело ещё дышит страстью, на губах довольная улыбка. Он наклоняется и целует меня. Отвечаю, зарываюсь пальцами в его волосы.

— И всё-таки ты зараза, братец, — нежно шепчет Тай в губы, выходя из меня.

— Тебе не понравилось? — как ни в чём не бывало спрашиваю я и тянусь за салфетками. — Ну да, я не такой гибкий и милый, как малыши, эх-х... — притворно вздыхаю.

Тай закатывает глаза к потолку.

— Вот только не надо, а, — шипит он. — Домой вернёмся, я тебя так оттрахаю — встать не сможешь.

— Вау! — расплываюсь в улыбке и начинаю эротично обтираться.

Тай смотрит на меня, а я смотрю на него и замечаю, как постепенно вновь набухает его член.

— Паразит, — дёргается брат и отворачивается, приводя себя в порядок.

Я тихо смеюсь и начинаю одеваться.

Надо сказать, очень вовремя, потому что в коридоре раздаются шаги и характерное постукивание трости. Через несколько секунд трость уже стучит в нашу дверь, и на пороге появляется Нидзи Икисай — сорокалетний мужчина анорексичного телосложения. Его вечно обесцвеченные волосы и коллекция пиджаков исключительно изумрудного цвета являются предметом шуток, что, в общем-то, никак не умаляет его таланта. Дизайнера одежды такого уровня в Японии нужно ещё поискать. В главном офисе Нидзи появляется крайне редко, только по особо серьёзным и принципиальным вопросам. И, похоже, именно такой вопрос принёс его сюда.

— Доброго дня, Сора, где ваш старший брат? — спрашивает он, хмуро оглядев нас и небольшой бардак на столе.

— Здравствуйте, господин Нидзи, — приветливо улыбаюсь я. — Сами не знаем. А разве в кабинете его нет?

— Если бы он там был, неужели бы я задавал вам этот вопрос? — ворчит Нидзи.

— А что случилось? — интересуется Тай.

— Что случилось? — трость с нефритовым набалдашником нервно выстукивает дробь. — Вы, наверное, помните, что через месяц, по случаю Нового года, дом моделей «Сэйтэн» для всех членов клуба устраивает званый вечер.

Мы с братом переглядываемся.

И как об этом сразу не подумали? Месяц! Когену приказали внедриться в клуб за месяц, чтобы попасть на эту вечеринку, где будут присутствовать все члены клуба, администрация и модели в качестве сладкого. Его заказчику это зачем-то нужно. С какой целью — остаётся вопросом, но, по крайней мере, стало ясно — почему.

— А ещё вы должны помнить историю с Ягурой Косэем и Огавой, — продолжает Нидзи.

Эту весьма неприятную историю мы, разумеется, помним.

Ягура Косэй — успешный предприниматель и по всем показателям человек приличный и надёжный — был нашим клиентом год. В клуб он попал по рекомендации своего старшего брата — Ягуры Тэккэн, являющегося отцом настоятелем при католической церкви Камеда*. Старший Ягура — наш давний и надёжный клиент, поэтому и младшему оказывали уважение. Он очень часто пользовался услугами клуба и особо из моделей ему полюбился мальчик Огава, полюбился настолько, что Косэй заключил договор патронажа, сделав Огаву своей элиткой. И вот после этого сдержанного и правильного Ягуру Косэя как будто бы подменили. Он начал измываться над мальчиком и бить. Последний раз избил Огаву так, что тот до сих пор лежит в медотсеке. После этого случая терпению Раймэя пришёл конец, и он сделал то, чего ещё никогда не делал: лишил младшего Ягуру членства клуба навсегда. Нидзи, как ярый защитник своих драгоценных моделей, будучи личностью творческой и эмоциональной бушевал и стучал тростью по столу Раймэя, требуя если не пристрелить Ягуру, то хотя бы избить так же, как Огаву. Братец на все эти гневные атаки отвечал неизменно: клуб — не мафия, членовредительством не занимается, если Нидзи очень хочется, пусть нанимает костоломов на стороне — это его личное дело. Впрочем, очень скоро Нидзи от Раймэя отстал, так как стало известно, что младший Ягура покончил с собой.

Эта история произошла буквально неделю назад и была ещё на слуху.

— Разумеется мы всё помним, — отвечаю я. — Но Ягура Косэй мёртв, а Огава в медотсеке и идёт на поправку.

— Да-да-да! — нетерпеливо отмахивается Нидзи. — Но его брат Ягура Тэккэн жив и приглашён на вечеринку. И это недопустимо.

— Почему? — спрашивает Таёдзэ. — Старший Ягура не имеет отношения к случившемуся. Он — наш давний и уважаемый клиент.

— Уважаемый? — усмехается Нидзи. — Как можно уважать святого отца, который ходит по мальчикам?

— Это уже личное дело его совести — сам с этим будет разбираться, — пожимает плечами Тай.

— Вы такие же твердолобые, как и ваш брат. Но я добьюсь своего. Ни один Ягура и пальцем больше не прикоснётся ни к одной модели! — в запальчивости выкрикивает Нидзи, а я незаметно усмехаюсь.

На ближайшие две недели офису обеспечена очередная клоунада, и мне скрягу Раймэя нисколечко не жалко. Я, напротив, готов всячески способствовать Нидзи выносить мозг братцу.

Но приятные мечтания прерывает телефонный звонок по внутренней линии.

Трубку берёт Тай и, судя по его лицу, новости не из приятных.

— А вот и ответ, — говорит он, отключая связь. — «Кто-то» взломал нашу базу. Программистам из службы безопасности не удалось предотвратить взлом, но удалось засечь хакера. Старший приказывает подключить и наши силы к поиску этого красавца.

— Мощно, — присвистываю я.

В программерах СБ у нас сидят звёздочки, бывшие крутые хакеры, сам лично справки наводил, подбирая кадры. Чтобы обойти их защиту нужно быть не просто гением, а исключением из правил. И Раймэй предлагает найти по какой-то зацепке это исключение? Найти хакера в интернете? Смешно.

— Он думает, что мы волшебники?

— Это просто наш старший братец, — пожимает плечами Таёдзэ. — Один программист говорит, что узнал «почерк».

— Это обнадёживает, — с сарказмом усмехаюсь я. — Что ж, пошли, поговорим с этим программером.


________________________________________________

* Кемеда — католическая церковь, расположенная в поселке (уезде) Камеда в префектуре Ниигата, принадлежит епархии Ниигата.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ, 12. Харумэ, 13. Ханаки

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Сага о застенчивой девственности и семи наемниках

[Саша Молох]

Название:Сага о застенчивой девственности и семи наемниках
Автор:Саша Молох
Бета: Gavry
Рейтинг:NC-17
Персонажи: Эланд, Эландриберонг из дома Дикой Розы, эльф светлый (азраи).
Чекан, Варвар из северных земель, человек.
Лонг, темный эльф из Серых Земель (дракаи).
Мур, Мурурум из золотого леса, оборотень.
Гро, Хрогро, орк.
Тень, Холодная тень, вампир.
Себорг, дракон и командир отряда разведчиков.
Марик, человек, магик.
Размер: Миди
Статус:В процессе
Жанр: Ориджинал, Юмор, Фэнтези, POV, Мифические существа, Первый раз
Саммари: Отряд из семи разбитных наемников, не скованных моралью и скромностью.
И один невинный, но не наивный юный маг.
Что тут ещё сказать? Ну разве что....
Один из этих мужланов до конца похода должен, просто обязан проявить себя с лучшей стороны! Никто не знает, кто это будет, но все на него надеяться!
Предупреждение: Слэш, Нецензурная лексика, Групповой секс, Элементы гет

Первые главы

bibliotekaoriginalov.diary.ru/p211652798.htm

5 часть

Знаете, что варвары хороши в бросках на короткие расстояния? А потом у них просто интерес пропадает. Оно нам надо, куда-то долго и нудно топать? Разве только в ближайшую деревню, если в своей самогон кончился. Или пограбить кого. А тут идешь, идешь… И конца-края дороге не видать. Лес, поле, огороды, деревня, огороды, поле, лес. Интересно, аж не знаешь, куда смотреть в первую очередь!
Хотел было морковкой какой разжиться, перелез гнилой плетень, а там бабка старым задом в небо смотрит. Старая-старая, а клюку метнула промеж лопаток — не промахнулась. До сих пор зудит!
— Кырау-у-ул! — орет. — Насильник!
Размечталась на старости, колода трухлявая! Да я драпал, чуть сапоги не потерял! На моём счету много подвигов, но таких нам не надо приписывать!
Первое время дорогу скрашивал Мур. Своими рассказами о тяжкой жизни магиков. Орк равномерно поддакивал. И рассказ был бы неплох, если бы они оба не пускали обильные слюни.
— А вот ещё случай был!
— Ты, помнится, хотел что-то про нашего колдуна рассказать! Недавно. Ровно половину моей жизни назад.
— Вот ты дикий! — восхитился Мур, прищуривая один глаз и выпуская струи дыма из ноздрей. Всю округу провонял! — Я ж тебе уже сто раз намекал, а ты так и не понял?!
— Будь проще, и не прилетит тебе лопатой в ухо — говаривала моя бабуся!
— Да он же не прошедший обряд! — подмигнул мне. — Понимаешь?! — и опять подмигнул. — Совсем!
— У тебя нервное, что ли?
— Да не раскрытый он!
— Талант не раскрытый, что ли?!
— НЕ ДЫРЯВЛЕННЫЙ!
— В боях ещё не был? А наличие бывалых ран в нашем походе обязательно, что ли?
— Ты совсем дурак, что ли?!
— А по ноздрям походным котелком?! Говори нормально!
— Когда маги выпускаются в мир, они проходят обряд, — пристроился ко мне с другого боку посмеивающийся орк. Зато я отшатнулся. Носит свою дуру на плече, без ножен и чехла, да ещё и разворачивается на красоты местные посмотреть. Срежет башку кому и не заметит. — Таинство... и всё такое!
— Понапустили туману! — вмешался Мур, но я на него даже не глянул.
— Даже, говорят, люди у них есть, специально под это дело заточенные! У магов силу-то магическую раскупоривать!
— Эх, работка что надо! — даже не глядя, скажу — оборотень мечтательно закатил глаза и деликатно подтер набежавшую слюну.
— Тут ты не прав! — возмутился Гро. — Ты бы в первую очередь, что стал делать?
— Дык! Да я…! Да у меня! — от охвативших оборотня эмоций трубка перевернулась в затрясшейся руке, и нас окатило волной тлеющего пепла.
— «Я»! «Мне»! — передразнил орк. — Закудахтал! А там нужно думать в первую очередь про мага! Всё для него! Про себя и думать не смей! Плохо сделаешь своё дело — только хуже выйдет! И не раскроешь ты мага, а погубишь!
— А ты откуда знаешь? — подозрительно уставился на зеленокожего Мур.
— Ага, скажи - и тебе захочется!
— Да мне уже хочется!
— Перехочется!
— Ты по делу говори! — перебил я, пытаясь вникнуть.
— Трахнуть надо мага, вот! — торжествующе хмыкнул Гро. — Девственности лишить, понял? Да так, чтобы небо в золотых огнях ему казалось. Расстараться, чтобы искры из глаз и пальцы поджимались! С чувством! Нежностью!
— О! А зачем?
— Откуда я знаю? Наверное, это как… не знаю! Во, это, наверное, как меч перед битвой наточить!
— И к чему все эти сказки? — так и не понял я.
— К тому, что кто-то из нас, братцы, будет этот «меч» точить! — выдал оборотень, и они с зеленорожим радостно загоготали.
— То есть, он ещё девственник, и если его не оприходовать, силы в нем мало?
— Ну да!
— Хм!
— Что?
— А если его просто трахнуть, без изысков, его сила оскорбится, и как магу ему будет грош цена в бою?!
— Ну да!
— Хм!
— Что опять?
— Да так, — опечалился я окончательно. — Судя по тому, что видел в борделе — ждет нас бесславный конец или жуткий пиз….
— Это почему это? — обиделись великие удовлетворители всего, что мимо пробегало. — Я ого-го! — сказали хором и с сомнением уставились друг на друга.
— Вот и я про то!
***
Мои ноги, утомленные долгим переходом, казалось, стерлись по самое оно. Хотелось есть, спать, снять сапоги - и я не знал, чего больше.
— Вот сейчас деревню обойдем - и, считай, пришли, — пообещал Гро. А то я сам не знаю. Договорились же встретиться в Белых Ледянках? Жалко, что не на краю мира. Идти-то всего ничего, меньше часа. Я так думаю.
Обошли деревню. За каким хреном — без понятия. Наверное, таимся от татей. А то они из-за плетней не видели, как три здоровых мужика чесали за огородами, пригибаясь и озираясь. Это вам не город, где за угол зашел и пропал.
Наше дело маленькое. Приказ выполнен, какой с нас спрос?!
— Дела-а-а! — озадаченно почесал затылок Мур, разглядывая наше место встречи.
— И что делать будем? — озирался Гро.
Стоят три дурака на пепелище, тыковки озадаченно трут в разных местах. Я — затылок, оборотень лоб. А орк дергает себя за косичку. Это он так мозги работать заставляет, что ли? Как-то не очень действенно.
— Мы тут. Придорожный трактир как бы частично — тоже тут. Наших — никого. Что делать будем? — выдал наконец Гро, закончив проверять свои волосы на прочность.
— Пойдем обратно?!
Чего? Я просто спросил! Нет - так нет! Чего шипеть-то так злобно?! Сел на землю и со вздохом облегчения принялся стаскивать сапог.
— Нет, нет, НЕТ! Да чтоб тебя! — расстроено уставился на меня оборотень. — Хотел по запаху наших поискать. Может, они уже сюда приходили и куда дальше пошли?
— Ищи, кто тебе мешает?! — удивился я, с наслаждением шевеля пальцами.
— После твоих вонючих пяток?
— Никак ищете чего, сынки? — поинтересовались у нас. Вот как этот старый черт так быстро и тихо из кустов выскочил, что его никто не услышал? Стоит, через мохнатые бровищи на нас щурится, на здоровую клюку опирается. — Дык распивочная сгорела сегодня ночью. Хозяин в одних портах в окно сигал, бедолага. Хорошо горело, жарко. До утра трещало. А ежели дружину свою ищете, так они у Марыськи-вдовицы остановились. Избенка-то её на выселках, вам до неё во-о-он туда идти надобно, — вытянув шею вдоль тропы, уставились, куда узловатый палец указал.
— Спасибо, дедка! — обернулся я и тут же осенил свою грудь обережным знаком. А деда-то и нет! — Дух! Как есть, дух был! — спешно натянул сапог и припустил за соратниками, устремившимися по указанному пути.
— Говорил я, вонючие! Вот, даже местный дух не выдержал и дорогу показал, лишь бы ты ушел скорее! — бурчал оборотень, высматривая следы на тропе. — Точно, не соврал! Тут они были! Вот и ветки сломанные по краям тропы! Давайте, пошевеливайтесь! Мы, кажись, последние идём!

6 часть

Хорошо!
Что хорошо? А всё!
И вдовица такая баба добрая оказалась во всех отношениях! И спереди, и сзади, и по хозяйству! Улыбалась белозубо, поправляла выбивающиеся из-под плата русые волосы и, не боясь и не стесняясь, сновала по справной избе, устраивая усталых, голодных нас.
— Ой, хороша-а-а! — острозубо радовался жизни тощий и бледный кровосос, не спуская восторженных глаз с открытой шеи хозяйки. — Такая краса, в тиши, в глуши! Не боишься одна-то?
— А чего бояться? — повела плечом Марыська. — Чай, не обидят добрые люди!
«Добрые люди» и не обижали! Старались помочь, как умели. Мур воду таскал, бегая галопом, обливая босые ноги и белозубо улыбаясь. Оба эльфа, обнаженные по пояс, кололи наперегонки дрова. Судя по взглядам, которые они бросали друг на друга, представляли они под топором черепушки остроухие. Тень с орком правили всякие мелочи, навроде покосившегося плетня или туго ходящего запора на воротах. Мы с командиром засели на широкой лавке под навесом и с мудрыми лицами наблюдали мельтешение на фоне заката.
— А ты чего не бегаешь со всеми, язык высунув? — лениво поинтересовался Себорг, перекидывая травинку во рту.
Сидящий промеж нас магик отвлекся от надкусанной горбушки с солью и выжидательно уставился на меня.
— А неохота! — честно ответствовал я. — Вдруг враг нападет? А я уставший?!
— Логично! — похвалил дракон, откидываясь на теплое дерево, и блаженно зажмурился.
— На нас должны напасть?! — а в глазах магика только жгучий интерес.
— Обязательно! — хмыкнул я, ощипывая от ароматной горбушки.
— Что же вы сидите? У меня уж и стол накрыт! — высунулась из дома хозяйка, вытирая руки о старенький передник.
Вот эти битвы мне по душе! Я с вострым ножом против печеной в печи курочки!
Правда, помощников набежало - и лихо расправились с сыром, вареными яйцами, мягким хлебом да домашним легким пивом.
А позднее оно случилось! На нас, но не на всех, напало! Желание получить свою награду за проявленный героизм в быту!
В сенях что-то бубумкнуло гулко об стену, загрохотало железом. Мы повскакивали, а в дверь, подбоченясь и улыбаясь, скользнула хозяйка. Следом появился орк, потирая смущенно ухо и держа второй рукой охапку дров.
— Споткнулся, дрова вот выронил, — ответил на поднятую в немом вопросе командирскую бровь.
— Тень схлопотал по уху в коровнике, а Мур на сеновале, — страшным шепотом наябедничал Марик, посмеиваясь в кулак. — Тяжелая рука у Марыськи! У оборотня только ноги взметнулись, когда он в копнушки летел!
Вопрос! А он чего там отирался? Вот любопытное дитя!
Хотя, какое он дитя?! Стали спать ложится все в одной комнате. Хозяйка настелила тонких циновок на полу, оставила нам свечу, а сама заперлась в маленькой комнатке, больше похожей на кладовку.
Ударный отряд, названный, видимо, так из-за сплюснутых и красных до сих пор ушей, в количестве двух нелюдей, Гро и Мура, был отправлен на первое дежурство.
Дракон тут же устроил себе удобное лежбище на хозяйской постели, дабы с высоты её созерцать ночью нас, недостойных. Недостойные расположились на тонких подстилках подле печки. Магику выделили роскошную широкую лавку у окна, застелив её старой шубой. Судя по запаху, отняли у дворового пса. Собакой от лавки несло страшно.
Раздевающегося Марика разглядывали все. Краем глаза, но с повышенным интересом. Разве что Себорг, приподнявшись на локте, взбивал подушку, но глаз с мага откровенно не сводил. Мальчишка явно чувствовал спиной неладное, ежился и торопился.
Чего я пялился? А чего? Всем можно, а мне нельзя?!
Впрочем, после того, как дракон продемонстрировал всему отряду впечатляющий кулак, все занялись своими делами.
Без своей бесформенной мантии паренёк выглядел старше. Сухое тело, жилистое. С россыпью неизменных веснушек по плечам. И нехилым таким тройным шрамом на ребрах. Словно лапой кто когтистой мальчонку приобнял.
Мне тоже есть что продемонстрировать, и как-нибудь на привале я так и сделаю! У меня на бедре такой потрясающий шрам! Это вам не гладкая кожа у нелюдей! Были они вообще в сражениях или сидели подле мамкиных юбок, не понятно! То ли дело я!
Поспать всласть, конечно же, не дали. Растолкали бесцеремонно и выпихнули из теплого жилища на холодное подворье. Служба, что б её!
Глядя на мающегося бездельем и невозможностью уснуть вампира, сидел тихонечко на лавочке под навесом. И гадал. За какие такие подвиги нас всех сослали под начало Себорга. И за какие грехи мы поступили в его подчинение. А мальчишку зачем сунули в отряд? И где цель нашего похода?
Про себя-то знаю, чего уж тут гадать. Буян, смутьян, драчун и прочие мелкие прелести, вылившиеся в придирки, гнобление и драку с командиром. С нынешним у меня при любом раскладе хватило бы ума не сцепиться! Жить-то хочется!
Интересно, Тень закусил кем-то не тем?! Или, зная о его наклонностях, трахнул кого-то не того?!
От нелепых размышлений меня отвлек скрип двери. Некто, завернутый в плащ, выскользнул наружу. Вздохнул. Переступил босыми ногами на холодных камнях порога.
— Чего не спишь-то?! Босой зачем? Простудишься!
Марик помялся, но все же спустился с камней. Бегом прискакал и вскарабкался с ногами на лавку.
— Не спится мне, — поёжился мальчишка, кутаясь в плащ. — Бродит, зараза такая, по краю леса.
— Приснилось, что ли?
— Не-а, чую я его, — притулился к моему плечу, натягивая ткань на ухо и закрывая глаза. И засопел, навевая на меня сон. — Прибить бы его, да в лес тащиться неохота.
— Да кто ходит?
— Упрьхр-рхрмняк, — сладко зевнул магик, пихая меня в плечо и пытаясь сделать его мягче. Забубнил недовольно, свалился головой на мои колени, перевернулся и притих.
Вот вам здрасьте! И что теперь делать прикажете?!
При неярком лунном свете всмотрелся в лицо мага. Эх, видно плохо! Лежит-то он носом ко мне, так что на виду только ухо, торчащее из-под старого плаща. Сопит да губами чмокает, как будто….
— Для баловства могли бы и другое место найти! — недовольно буркнул вампир, выскальзывая из-за угла. — Морды наглые, бесстыжие! Я тут врагов по кустам шугаю, а они…! Ну-ка, кажи, кто там у тебя! — подскочил, откинул ткань и замер. — Это как же?! Это ты уже мага уболтал? Но как?! Когда?!
Вечно высокопарный, надменный вампир явно расстроился. Аж клыки перекосило.
— Не ори! Он просто спит!
— Ага! В тепле ему совсем не спалось, вот и пришел на холодок. Тебе в пах жарко подышать!
— Неправда, он сам пришел!
— Как ты его приманил? Вот так и думал, что-то с тобой не так!
— Не со мной! Где-то рядом кто-то ходит, вот мальчишке и не спалось!
— Ты сейчас сам-то понял, какую глупость выдал?
— Упырь там ходит, — невнятно пробормотал Марик, подкладывая ладонь под щеку. — Свежий, глупый. Жрать хочет. Ухо мерзнет! — и опять накрылся с головой.
— Магия! — развел я руками.
Тень недоверчиво хмыкнул и растворился в темноте.
— Не переживай! — осторожно подхватив на руки жесткое, но легкое тело, понес обратно в дом. — Сейчас добрый дядя вампир отрубит упырю, своему дальнему родственнику, ручки-ножки, и не будет никто маленьким магам сон беспокоить.
Интересно, как так он его из дома почуял, а наш кровосос, бродящий вокруг дома — нет?!

@темы: В процессе, Приключения, Юмор, Фэнтези, Миди, NC-17, POV, Слэш

---

Братская любовь — 13. День второй: Ханаки

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


13. День второй: Ханаки


Руки, эти сильные руки только что стискивали волосы, не давая вырваться, а сейчас обнимают, ласкают. Он ласкает меня!

Как? Почему он делает это со мной? И почему я ничего не могу сделать? Не сопротивляюсь. Не пытаюсь даже!

— Умничка.

Сладкий яд, а не голос. Он проникает прямо в душу, разъедает изнутри. И я горю. Почему?!

— Расслабься, котёнок. Ведь тебе нравятся такие ласки. Знаю, что нравятся.

Нет! Это не правда. Я буду сопротивляться. Буду...

Мужские пальцы касаются моей возбуждённой плоти, и новая волна разливается внутри. Стон. Едва узнаю в нём свой собственный. Это не я. Не я так стону, не я тянусь сейчас за ласками. Не я!

— Нет, малыш, — тихий шёпот обжигает, завораживает, и я останавливаюсь. — Не так. Ты знаешь, как надо.

Нет! Пожалуйста, нет... Почему не кричу? Почему не вырываюсь? Почему послушно приподнимаю бёдра и выгибаюсь навстречу пальцам? Этим сильным и нежным пальцам. Они разминают меня там, разрабатывают, а я лишь сильнее зажмуриваю глаза, жду когда...

Дыхание перехватывает. Зажимаюсь, но боль пронзает всё нутро, и я стараюсь расслабиться. Член. В меня пихают большой член, снова насаживают. Чувствую его, чувствую растяжение, толчки, чувствую, как пальцы касаются моих сосков, как губы целуют плечи. Растворяюсь в ощущениях, пытаюсь не замечать боли. Ведь вчера я не замечал её и было хорошо.

От резкого толчка распахиваю глаза и вижу брата.

Братик...

Он со связанными руками лежит на кровати, а второй мужчина трахает его. Китори кричит, сопротивляется. Тихо, беспомощно, но сопротивляется, а я...

Я весь горю. Двигаюсь в такт толчкам Харумэ, прогибаю спину, смотрю на брата и горю. Острое, сладостное напряжение всё сильнее сдавливает член. Хочу прикоснуться к нему. Хочу, чтобы к нему прикоснулись...

— Развратный малыш, тебе нравятся такие игры. Ты даже не думаешь сопротивляться.

Беспомощно всхлипываю, потому что сильные руки держат мои, не позволяют прикоснуться к себе, не дают снять напряжение, кончить.

— Хочешь отдаться ему? — от этого голоса ещё больше бросает в жар, почти задыхаюсь. — Хочешь ощущать его ласки, его поцелуи, его член?

Закусываю губу, чтобы не застонать, но стон вырывается сам.

Китори, братик, как же это было здорово. Чувствовать тебя в себе: твою силу, твою нежность и страсть — всего тебя. Это грязно, неправильно, но так хорошо. Быть вместе, быть с тобой, быть твоим...

Я уже задыхаюсь. Задыхаюсь от собственных мыслей, захлёбываюсь в ощущениях, тону, и волны жгучего, ни с чем не сравнимого удовольствия накрывают с головой. Растворяюсь в бешеном ритме, в поцелуях, в ласках. Просто растворяюсь, уже не чувствуя ничего, кроме наслаждения, яркого, божественного наслаждения...

Ласковые руки лениво гладят по голове, и я постепенно прихожу в себя. Осознаю, что лежу на груди человека, который только что жёстко трахал меня. Чувствую его член, стекающую по бёдрам сперму и понимаю, что сам только что кончил. Кончил от того, что тот трахал меня в задницу.

Скребущий, омерзительный комок подкатывает к горлу, но мне не дают опомниться, не дают развеять липкий, пошлый дурман в голове. Харумэ улыбается, шепчет что-то, подхватывает меня на руки и несёт к кровати. Туда, где стонет Китори, прыгая на коленях у Таёдзэ.

— Видишь, малыш, твой братик уже изнемогает, — шепчет Харумэ, опуская на простыни и обнимая сзади. — Помоги ему.

Он шепчет, а я смотрю на брата. На его зажмуренные глаза, приоткрытый рот, на сведённые за спину руки, на грудь в капельках испарины и торчащие сосочки, на раздвинутые ноги и анус, в который ритмично входит налитый кровью ствол, на напряжённые яички и член.

Не успеваю понять, как он оказывается у самых губ, такой большой, такой гладкий, что хочется прикоснуться к нему. И я касаюсь. Сначала губами робко и неуверенно целую головку, затем начинаю ласкать языком. Братик стонет, почти кричит, а тихий голос нашёптывает мне на ушко:

— Молодец, малыш. Ты просто умничка. Твой братик думает, что ты под афродизиаком, так что можешь не скромничать. Будь смелее.

Я заглатываю член, плотно обхватываю губами и начинаю двигаться медленно, в такт Китори. Но очень быстро его движения становятся лихорадочными, неуправляемыми, и он кончает мне в рот. Его вкус, снова чувствую его, облизываю губы, и вновь припадаю к опавшему члену братика, вылизываю. Вылизываю его и чувствую, как он наливается новой силой.

Сильные пальцы уже привычно проникают в попку, и я жду властных толчков Харумэ. Но тот поднимает меня и с нежностью насаживает на уже вставший член братика.

Дыхание перехватывает, я замираю, но ненадолго. Китори под властью Таёдзэ начинает двигаться во мне. Во мне!

Как же это пошло, грязно и нереально классно: ощущать его в себе, ласкать нежную кожу, гладить по волосам. Наверное, я всегда этого хотел. Да, хотел. А братик думает, что я под действием наркотика. Отлично! Пусть так и думает.

Беру в ладони его лицо и целую в губы. В эти мягкие, податливые губы. Проникаю языком, ласкаю. Он мычит, пытается вырваться. Бесполезно, братик. Нас трое, ты один. Тебе не справиться.

Разрываю поцелуй, перевожу дыхание и чувствую, как на макушку ложится рука. Подняв глаза, вижу Харумэ. Он улыбается, а я всё понимаю. И, облизав губы, тянусь к нему, тянусь к его члену.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ, 12. Харумэ

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш