Название: Братская любовьАвтор: Yueda,
бета: Lutaya и
DaysieЖанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой
20. День пятый: КиториСволочь. Грязная, похотливая сволочь! Ублюдок! Навестить он меня пришёл, подарочки принёс, мразь. Да чтобы он сдох!
Меня трясёт от злости. От злости на самого себя. Этот поцелуй, этот чёртов поцелуй... Почему я ничего не смог сделать? Почему не укусил этого урода? Болтался безвольной куклой и мычал.
Слабак! Ненавижу себя.
читать дальшеЕсли верить доктору, то я здесь лежу уже третьи сутки. Первый день не помню вообще. Видимо, провалялся без сознания. На второй день просыпался, смотрел в потолок, глотал еду и таблетки и снова засыпал. Выдрыхся на пять лет вперёд. Сегодня спать вообще не хочется.
Сломанная рука иногда ноет, но доктор говорит, что это ничего. Говорит, что мне вообще повезло: упасть с трёх метров и отделаться переломом и вывихом руки — это везение. Мог бы и позвоночник себе сломать. Но по мне, так лучше бы позвоночник. Лучше бы вообще насмерть. Чтобы не лежать здесь. Чтобы не приходил этот урод и не...
Но брат. Ханаки. Он сейчас у них. С ними. И они... Все эти три дня они кололи ему ту дрянь, которая превращает людей в животных.
Нет. Не хочу даже думать об этом. Не хочу вспоминать, как брат делал это. Он ничего не соображал, он был под наркотой. Но я-то соображал! Я всё понимал и...
Стискиваю кулак, чувствуя возбуждение.
Какого чёрта? Почему? Неужели эта дрянь ещё не вышла из крови?
Или?
Нет! Не думать! Забыть!
До боли сжимаю голову рукой.
Ублюдки. Проклятые ублюдки — это всё они. Они виноваты.
Хватаю пакет, рывком высыпаю содержимое на постель. Электронная книга PocketBook, альбом для рисования, набор простых карандашей, рапидограф, ластик и две плитки шоколада. Горького. «Swiss Original» с кусочками апельсина. Как я люблю.
Всё узнал. Всё разнюхал.
— Скотина! — рычу, в порыве стряхивая подарки на пол.
— Если не будешь шоколад, можно я его съем? — слышу голос из-за ширмы.
Это Огава, лежит здесь уже больше недели. Вчера он пытался со мной общаться, только вот я никакого общения не хотел.
Поднимаюсь на ноги, отодвигаю ширму. Хрупкий парнишка полулежит на своей постели и с надеждой смотрит на меня.
— Это мой любимый шоколад. Уже не помню, когда в последний раз его ел, — объясняет он и застенчиво улыбается.
Опускаю взгляд на шоколадную плитку, которая проскользнула под ширмой.
— Да забирай хоть всё, — подбираю обе шоколадки и протягиваю их Огаве.
Я знаю, что ему тяжело вставать, у него что-то с позвонками, весь торс перемотан.
— Спасибо.
Огава благодарно улыбается и начинает разворачивать одну плитку, а я почему-то присаживаюсь к нему на постель. Он не возражает.
— Зря ты так, — после короткой паузы говорит Огава.
Я непонимающе смотрю на него.
— Зря ты так со своим патроном, — объясняет Огава. — Братья Сора… они нормальные, заботливые.
У меня, кажется, стекленеют глаза. Он вообще о чём?
— Я знаю, что говорю, — продолжает тем временем Огава. — Есть с чем сравнить. После них, конечно, как выжатый лимон, но… они правда заботятся о моделях. Так что тебе повезло стать их элиткой.
— Повезло? — выдавливаю наконец из себя.
Ему что, мозги промыли? Какое к чертям «повезло»?!
— Да уж, офигенно повезло оказаться в каком-то притоне под двумя мужиками, которые имеют нас с братом во все дыры. Это очуметь какое везение!
На эмоциях я вскакиваю и сжимаю кулак. Какого хрена он несёт эту чушь?
Огава смотрит на меня с сочувствием и вздыхает.
— Этим ты здесь никого не удивишь.
— Слушай, — говорю я, а голос звенит. — Если ты смирился, это твоё личное дело. Но не нужно мне это впаривать! Три дня назад я был человеком, полноценным человеком. И брат тоже. Мы жили, никого не трогали, учились, у нас планы были, мечты. У нас, чёрт, жизнь была! А сейчас что? Кто мы? Ну. Ответь. Кто?!
Смотрю на Огаву со смесью злости и отчаяния. Да, он такая же жертва, как и мы, но мне плевать. На всё плевать. Я просто хочу вернуться на три дня назад и пойти другой дорогой.
— Ты думаешь, у меня жизни не было? — грустно улыбается Огава. — И семья была, и друзья, и мечты. Год назад на кастинг фотомоделей пошёл. Думал, подзаработаю. Там меня и взяли. И я стал «моделью». Иногда действительно приходилось выступать, дефилировать, но основная работа — это та, что за закрытыми дверьми. Почти каждый день кто-нибудь приходил. Дом «Сэйтэн» — заведение элитного ранга, клиенты все богатеи. Встречались среди них нормальные, без особых бзиков и тараканов, но попадались и со странностями. Поначалу было жутко, было…
Огава замолкает и качает головой.
— Было. Человек ко всему привыкает. И я привык. А потом появился патрон, и я стал элиткой. Даже радовался: ведь один постоянный патрон лучше, чем дюжина клиентов за неделю. Да и к элиткам особое отношение — элитное.
Парень невесело усмехается.
— В общем, видишь, что со мной? Это его работа. Ногами бил.
Голос Огавы течёт, как вода: тихо, спокойно, певуче. Этот голос усмиряет гнев и злость, заставляет прислушиваться. Прислушиваться к словам. Они доходят не сразу, но доходят. Его избили. Избил какой-то мужик — патрон.
— Сволочь, — шепчу я. — Урод. Он поплатился за это? — спрашиваю без надежды на положительный ответ.
— Он покончил с собой, когда хозяин, старший Сора, лишил его членства клуба и запретил появляться в доме «Сэйтэн».
— Туда ему и дорога, — киваю я и усмехаюсь: — Запретил появляться? Ну это сильно. И ты ещё защищаешь этих Сора?
— Я никого не защищаю, — качает головой Огава. — Пытаюсь объяснить, что вам с братом повезло стать именно их элитками, а не чьими-то ещё или вообще просто моделями. Они и правда заботятся о своих подопечных. В любом другом месте меня — избитого до полусмерти — просто вышвырнули бы на улицу, и я бы сдох. А со мной возятся, меня лечат. Близнецы Сора иногда приходят, книги приносят.
— Да лучше сдохнуть, чем вот так! — выкрикиваю я, снова начиная закипать.
— Ты так и не понял, — вздыхает Огава.
Он молчит, разламывает шоколад, пытается подобрать слова, а я выжидательно смотрю на него. Мне уже даже интересно, что он скажет.
— Понимаешь, — медленно произносит Огава, — в таких ситуациях, когда прошлая жизнь обрывается и ты оказываешься в совершенно новых, жёстких условиях, то либо ломаешься, либо адаптируешься и выживаешь. Чтобы сломаться, много не нужно. Достаточно мыслями держаться за прошлую жизнь, вспоминать, что было, сравнивать — это одно тебя и доконает. А вот чтобы выжить, нужно постараться. Нужно постараться не оглядываться назад, не искать опору в прошлом, а найти её здесь и сейчас. Вот в этом конкретном окружении.
Он протягивает мне шоколад, я молча беру и запихиваю в рот. Я бы мог возразить ему, мог бы начать спорить, но не хочу. В его словах есть что-то. Какое-то зерно правды. В конце концов, он попал в этот ад год назад и выжил. А значит, он знает, о чём говорит.
— Да ты философ, — усмехаюсь и отламываю очередной кусок шоколада.
Огава пожимает плечами.
Я смотрю на рассыпанные по полу карандаши, альбом, читалку. Наверное, нужно это всё собрать. Предыдущие главы:
День первый:
1. Китори,
2. Таёдзэ,
3. Китори,
4. Таёдзэ,
5. Китори,
6. Ханаки,
7. ХарумэДень второй:
8. Таёдзэ,
9. Харумэ,
10. Ханаки,
11. Таёдзэ,
12. Харумэ,
13. Ханаки,
14. Харумэ,
15. Таёдзэ,
16. Китори,
17. Харумэ,
18. ХанакиДень пятый:
19. Таёдзэ