Клинок и Пламя

[AntiMiau]

Название: Клинок и Пламя
Фандом: Ориджинал
Направленность: смешанная
Автор: AntiMiau
Рейтинг: NC-21
Пейринг: разный
Размер: макси
Статус: закончен

Описание:
Издавна рядом живут люди и нелюди. Каждый в своём мире, каждый подчиняется своим законам. Однажды может случиться так, что два мира пересекутся, сплетаясь в новую историю.Есть люди - создатели, творческие и талантливые. А я - солдат, ничего другого не умею. Есть мир - привычный с детства, где всё ясно и понятно. А есть такой, о котором даже во сне не увидеть. И что мне делать, если я ещё вчера был в одном мире, а сегодня в другом? Сдаваться? А вот не на такого напали. Прорвёмся!

Предупреждения:
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ ОЧЕНЬ ЖЕСТКАЯ!

ficbook.net/readfic/10121933

---

[CallJane]

Название: Давай прыгнем с седьмого этажа?
Фандом: Ориджинал
Направленность: слэш
Автор: CallJane
Рейтинг: NC-17
Пейринг: м/м
Размер: макси
Статус: в процессе
Описание:
Как быть, если ты нормальный пацан, но у тебя стоит на молодого хахаля матери? Девятиклассник Витя Ершов знает об этом если не всё, то многое.

Предупреждения:
Русреал, подростки, повествование от первого лица, насилие, изнасилование, нецензурная лексика.

Читать на Фикбуке

запись создана: 11.01.2021 в 23:53

@темы: В процессе, Ангст, Макси, Яой, Драма, NC-17, Слэш

---

Билет в один конец

[AntiMiau]

Название: Билет в один конец
Фандом: Ориджинал
Направленность: слэш
Автор: AntiMiau
Рейтинг: NC-17
Пейринг: м/м
Размер: миди
Статус: закончен

Описание:
Есть люди - создатели, творческие и талантливые. А я - солдат, ничего другого не умею. Есть мир - привычный с детства, где всё ясно и понятно. А есть такой, о котором даже во сне не увидеть. И что мне делать, если я ещё вчера был в одном мире, а сегодня в другом? Сдаваться? А вот не на такого напали. Прорвёмся!

Предупреждения:
Два в одном - попаданец и омегаверс... короче, меня снова понесло по кочкам.
И нет, прогрессорства не будет!

читать ficbook.net/readfic/9961169

---

[шпандавская гадза]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Сага о близнецах. Сторож брату своему

[jenova meteora]

Название: Сага о близнецах. Сторож брату своему Фандом: Ориджинал Направленность: джен Автор: jenova meteora Рейтинг: R Размер: макси Статус: закончен Саммари: Они были близнецами, и ни один из них не мог жить без другого, ибо была у них одна душа на двоих. Они были великими. Но все с чего-то начинают, и это их история. Не легенды, что пылятся в библиотечных свитках, и не байки, которыми пугают ночью, у костра. Не про героев и королей, но о близнецах, что когда-то давно были неразлучны; о братьях, связанных узами много более крепкими, чем любовь. История о выборе, и она будет длиной в целую жизнь. читать на фикбуке

@темы: Закончен, Макси, Джен, Приключения, Фэнтези, Драма, R

---

Цветок нижнего мира

[Ялира]

Название: Цветок нижнего мира
Фандом: Шумерская мифология
Направленность: фемслэш
Автор: Ялира
Бета: Николетт
Рейтинг: R
Размер: миди
Статус: закончен
Саммари: Для приготовления вам понадобятся финиковая мука, масло и молоко. В растопленное кипящее масло постепенно всыпайте муку, постоянно помешивая. Смесь хорошо прожарьте до золотисто-коричневого цвета, влейте в неё тёплое кипячённое молоко, добавьте яд. Подаётся холодным.

читать на фикбуке

@темы: R

---

Проклятье ведьмы

[Askramandora]

Название: Проклятье ведьмы
Автор: Askramandora
Бета: Касанди
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Райне/Альда
Размер: миди, 8615 слов
Статус: закончен
Саммари: Однажды Альда уже отдала Лесу того, кто был ей дорог. Но больше это не повторится

I

Альда возвращалась с вёдрами от колодца, то и дело неосторожно проливая воду на землю, когда тётка вышла ей навстречу. Как обычно, она опиралась на палку и, невзирая на тёплый день, куталась в шаль. Альда про себя думала, что тётка кряхтела и прихрамывала только для виду. Никаких болезней у неё не было, хоть она и прожила полвека.

— В храм? — Альда поставила вёдра на землю, чтобы отдохнуть. Тяжёлая работа совсем не радовала — что раньше в городе, что здесь.

Тётка закивала. Светлоликий, богослужения, Верховный жрец — всё это не сходило у неё с языка.

— Может, и ты со мной?

Альда как наяву увидела себя на скамье с другими прихожанами, жрецов в длинных белых одеяниях, похожих на женские платья, и ещё немного — услышала бы ядовитые шепотки за спиной, как стихнет проповедь.

— Нет, я лучше дома... поработаю. — Альда выдавила из себя улыбку. Всё лучше, чем задыхаться от жары и злости в зале богослужений. — Лина где? Дома?

— Я ей велела во дворе сидеть, про всякие леса не думать.

Альда молча потащила вёдра с водой, не сказав больше ни слова.

Лес. Заклятый Лес.



— А теперь сражайтесь со злым волшебником, храбрый рыцарь!

— Выходи на поединок! Меч против магии!

— Я тебя одолею, и не видать тебе принцессы!

Принцессой, конечно, была Лина, она сидела на травке и изображала потешный бой тряпичных кукол. Альда немного постояла у низенького покосившегося заборчика, глядя на дочь, такую маленькую и хрупкую в своём старом линялом платьице, из которого она скоро вырастет. Лина не знала скуки, придумывая себе всё новые забавы, и казалось, что это ей подружки не нужны, а не деревенские девчонки дразнятся, не желая с ней играть.

Альда вошла во двор. Лина подхватила кукол, прижала к груди, перестав играть, и её бледное личико стало серьёзным. Альда давно не шутила с дочерью — до веселья ли было, когда приходилось с утра до вечера работать. Альда могла сколько угодно любить Лину и целовать спящую девочку в лоб, но слова и объятия для неё нечасто находились.

— Одна сидишь? Никто не приходил? — спросила Альда. Лина молчала, поглаживая одну из кукол — храброго рыцаря — по голове. Их подарила добрая женщина, некогда приютившая Альду с ребёнком у себя дома. После смерти той женщины её сыновья выгнали Альду и Лину на улицу, и им ничего не оставалось, кроме как уехать в деревню.

— Скоро обед будет готов. — Альда уже хотела уйти, прихватив с собой вёдра с водой, как её настиг тихий голосок Лины:

— А почему нельзя по лесам бродить?

Альда остановилась. Всё это было как вчера: тёмные ряды деревьев, колыхавшиеся на ветру кустарники, наползавший откуда-то холод.

— Потому что нельзя. — Не оборачиваясь, Альда зашла в дом. Лина повертела в руках другую куклу, изображавшую злодея.

— А мне сказали, там есть какая-то интересная тайна, — сказала она и улыбнулась. Лина мечтала о самом настоящем волшебстве — таком, как в сказках рассказывают.

Альда её не слышала. Она резала лук и, задев острым ножом палец, даже не поморщилась.



— Святая проповедь да очистит ваши души...

Альда покосилась на дочь — Лина сидела смирно, что-то шепча на ухо то одной, то другой кукле. Сама Альда разглядывала свои ногти, почищенные перед походом в храм. Или пыталась понять, из какого дерева вырезаны скамьи для прихожан.

— ...Ибо тьма не породит свет...

Верховный жрец обладал внушительным ростом, красивым голосом и живыми манерами, несмотря на старость, и в чертах его лица Альде всё время виделось что-то знакомое. Понять бы что. А ещё Альда не могла понять, каким образом тётка смогла заманить Лину в храм.

Альда скучала. Верховный ей не полюбился: в его взгляде, устремлённом на Лину, читалась высокомерная жалость. Да и все жрецы, казалось, возвышались над обыкновенными смертными, снисходили до их жалких просьб и купались в их благоговении. Альда заметила, как тётка подалась вперёд и жадно внимала Верховному жрецу.

— ...И трижды выберешь то, что тебе дорого: веру, свет и любовь.

Прихожане утирали слёзы.

От тёткиной хвори, не позволившей ей идти в храм без Альды, не осталось и следа. Как только люди подошли к Верховному жрецу за благословением, тётка проворно заняла место впереди, даже о палке забыла. Альда прикрыла ладонью рот, чтобы не расхохотаться, и хотела взять Лину за руку, но тут тётка позвала:

— Альда! Давай и ты получишь благословение!

Альда могла бы прочитать её мысли: а вдруг жизнь грешной племянницы станет радостнее? Вздохнув, Альда велела дочери сидеть, а сама подошла к Верховному жрецу.

— Раньше не видел я тебя в храме. — Верховный задержал её ладонь в своей и прочитал какие-то молитвы. Альда не сводила глаз с его белых, как мел, усов и длинной бороды. Тётка что-то объясняла Верховному, но Альда не слушала. Она оглянулась — и увидела, что скамья, на которой только что болтала ногами Лина, пуста, а дверь залы богослужений приоткрыта.

— Лина? — Альда обрадовалась, что жрец отпустил её руку и не надо вырываться силой. — Лина!

— Домой побежала, — благодушно молвил кто-то из жрецов. — Детишки, они же такие... На месте им не сидится... Жизни в них много...

Ещё одна истина, сказанная в этом душном храме, и Альда закричала бы, наверное. Она распахнула дверь и выскочила наружу.



Лины не было ни дома, ни во дворе. Альда торопливо шла по улице, и чумазый мальчишка, сунув палец в рот, смотрел ей вслед и пинал камушек. Женщина, которая вышла постирать бельё у реки, проводила Альду взглядом.

Она спрашивала у них, у мужика, заросшего бородой по самые уши, у девушек, которые хвастались друг перед другом новыми красными бусами. Никто не видел Лину.

Альда наткнулась на тётку — та переводила дыхание, тяжело опираясь на палку, и в глазах её застыл испуг.

— Ты видела Лину? — Альда чуть не встряхнула её, но вовремя опомнилась. — Где она?

— Верно, Лес её забрал, — прошептала тётка. — Заклятый...

— Да что ты такое говоришь?!

— Не ходи туда.

Альда упрямо покачала головой.

— Оставь, — повторила тётка. — Сгинешь там!

Альда не ответила и снова кинулась искать девочку, но та бесследно пропала, а к Заклятому Лесу Альда ещё не отваживалась подойти. Как знала, что не надо было сюда приезжать! Лучше б они с Линой остались в городе, даже если пришлось бы милостыню просить!

Придя домой, измученная Альда удивилась, что тётка сама стряпала обед. Обычно хозяйством занималась Альда — с тех пор, как приехала сюда вместе с Линой.

— Как судьбой суждено, так тому и быть, — рассудила тётка, мешая большой деревянной ложкой в кастрюле. — В храме говорили — те, кого Лес зовёт, не останутся. Вот он Лину и позвал. А тебе горе горевать... ничего, пройдёт, замуж выйдешь, ещё детей родишь...

Альде хотелось кричать, выть, заставить тётку замолчать.

— Ты поплачь. Легче станет.

Не станет — и всё же слёзы покатились по щекам Альды.

— Попроси у Верховного жреца утешенья. — Тётка погасила огонь и вздохнула, прикрыв кастрюлю крышкой. — Зейне его зовут.

— Я попрошу. — Голос Альды был хриплым. — Но не утешенья, а помощи.



Альда ворвалась в храм Светлоликого и подбежала к Верховному жрецу, растолкав людей, которые просили у него благословения. Схватила растерявшегося жреца за руку и с трудом, но смогла сказать:

— Моя дочь. Лина. Она в Заклятом Лесу. Помогите!

Кругом заохали, закричали, но Альда не отпускала Верховного жреца и глядела на него снизу вверх. Откажет, оттолкнёт? Так она бросится в Заклятый Лес, больше не слушая ничьих слов!

Но Зейне не отказал. Альда поняла, почему его в деревне так уважали, когда он кивнул:

— Конечно, я помогу тебе. Пойдём со мной.

Альда наконец-то выдохнула, и какое это было облегчение! Зейне отвёл её в каморку рядом с залой богослужений, усадил на деревянную скамеечку у стены. При первой встрече Альда посчитала его спесивым стариком — а это оказался простой человек, который тревожился и искренне желал помочь.

Альда всё рассказала. Зейне так участливо смотрел на неё, что она добавила срывающимся голосом:

— Понимаете... я один раз уже ошиблась. Не хочу, чтобы такое случилось опять. Я пойду за моей дочерью...

— Из Заклятого Леса нельзя вернуться, — покачал головой Зейне.

— А я вернусь. — Альда сжала руки в кулаки. — С моей Линой.

— Ты ничего не знаешь. — Зейне отвернулся и отошёл в сторону. В стене под самым потолком некогда проделали окно, и оттуда было видно клочок неба. Зейне скрестил руки на груди и смотрел на этот синий кусочек, пока Альда сердито говорила:

— Чего я не знаю? Скажите, чтобы я была готова!

— Ты думаешь, что сможешь приготовиться к злому... колдовству? — Зейне опустил голову. — У Леса есть Хранитель.

Альда замерла, боясь пропустить хоть слово. Ей хотелось, чтобы Зейне говорил быстрее, чтоб повернулся к ней лицом и поддержал её, потому что Альда была одна в своей борьбе за Лину, всегда одна.

— Хранителю много лет, но в Заклятом Лесу время не движется. Когда я был мальчишкой, Хранитель ещё жил в нашей деревне, и никто не знал, что у него тёмный дар. Ходили легенды о Волшебнике, который рождается раз в несколько столетий в семье, где есть двое братьев. Вместо Волшебника на свет появился злой колдун. — Зейне невесело хмыкнул. Наверное, ему было тяжело рассказывать эту историю. Но Альде тяжелее было слушать, понимая, что лучше бы Лес оказался без хозяина.

— А как вышло, что колдун стал Хранителем? — Альда не стала спрашивать про второго брата.

— Тогда ещё Леса не было. Колдун помогал одной старухе — мы все думали, что она ведьма. Гореть бы ей на костре, но она умело скрывала свой дар, и он тоже! Всё открылось, когда ведьма умерла, а колдун прихватил её чёрные книги и сбежал. Он поджёг дом моих родителей, он очень опасен! — Зейне наконец-то повернулся к Альде — мрачный, с поджатыми губами. Альда отвела взгляд.

— С тех времён не осталось никого, все умерли, только Хранитель и я помним прошлое. О Хранителе знают, но о нём запрещено говорить, как о человеке, проклятом небом и людьми, — торжественно закончил Зейне.

Если он думал, что отвратит её своей историей от спасения Лины, то напрасно — Альда встала бы и кинулась в Лес, не раздумывая, но ведь она пришла к жрецу затем, чтобы он дал ей какой-нибудь амулет, защиту от злых сил, а теперь получалось, что и оружие. Против злого колдовства.

— Вижу, что не смогу тебя отговорить, — вздохнул Зейне.

— Правильно видите. — Альда встала. — Потому я к вам и пришла. Вы — служитель светлых сил.

— Хорошо, я дам тебе одну вещь, — сдался Зейне, и Альда обрадованно шагнула к нему, но он поднял руку:

— Сначала расскажешь мне, что это за ошибка, которую ты не хочешь повторить.

Альда сникла и уставилась в пол. Кажется, теперь ей впору было отворачиваться и смотреть на кусочек неба в окошке, а там появилось маленькое белоснежное облачко.

— Отец Лины. Он... исчез в Заклятом Лесу из-за меня.

Семь лет тому назад

Альда досадливо ругнулась, зацепившись платьем за куст. Остановилась, осторожно опустила корзинку с грибами на пенёк. И тут появился незнакомец — высокий, худой, в белой рубахе и чёрных штанах. Подошёл и молча высвободил оборку Альдиного платья, хотя никто его об этом не просил.

Альда посмотрела на него, чуть прикусив губу и отступив на шаг. Ничего в нём особенного не было... только глаза — большие, ясные, светло-карие. Альда опомнилась:

— Зд... Здравствуйте. Вы из местных? — Это было первое, что слетело с её губ. Начинать разговоры с незнакомцами Альда не умела. Она нагнулась и подобрала свою корзинку, радуясь, что есть чем занять руки, а то бы так и стояли, уставившись друг на друга, словно в глупом рассказе, коих она в городе наслушалась довольно.

— Нет. — Он говорил тихим низким голосом. — Я художник, путешествую.

— А я... просто Альда. Кстати, вы тут будьте осторожнее. Мне тётка говорила про Заклятый Лес, или как его называют. — По лицу Альды легко можно было понять, что сама она не верила во все эти глупости. Помнится, тётка обиженно отвечала, что Альда может спросить Верховного жреца, древнего и мудрого старца, но племянница отмахивалась.

— И что случится, если я войду в Заклятый Лес? — с неподдельным любопытством спросил художник.

Альда переложила корзинку в левую руку и отвела в сторону прядь светлых волос, упавшую на лоб.

— Обратно уже выйти не сможете, — таинственным голосом, подражая тётке, ответила она. — Там царит злое колдовство!

— Как же я отличу тот Лес от обыкновенного? — В карих глазах художника плясали весёлые чертенята — кажется, он тоже думал, что всё это сказки, и Альда широко улыбнулась:

— Наверное, он какой-то другой. Зловещий...

— В таком случае будьте и вы осторожны, Альда. — Он коснулся своей ладонью её пальцев, державших корзинку. Они встретились взглядами, и им нечего было сказать, но отходить друг от друга не хотелось.

— А вашего имени я так и не узнала, — наконец вырвалось у Альды.



Он открыл ей своё имя, но Альда всё равно мысленно звала его художником. Они встретились через несколько дней, снова в лесу, и она спросила, где он остановился на ночлег, неужели под каким-нибудь деревцем? Серые глаза Альды блестели весельем: она и не думала, что в таком скучном месте встретит такого занятного человека, как её — теперь знакомый — художник.

— Я остановился в деревне, у одного старого холостяка, — объяснил художник, и Альда рассмеялась.

— А я живу у тётки, она тоже старая и не замужем.

Она рассказала художнику, что приехала из города погостить в деревне, что у отца её книжная лавка, и там Альда стояла за прилавком и торговала ничуть не хуже, чем если бы была мужчиной, как её старший брат.

Художник слушал и рисовал на своей деревянной дощечке, которую принёс с собой, и Альда, как ей казалось, узнавала в простом угольном наброске очертания той поляны, на которой они встретились в первый раз. А потом художник перестал слушать, с побледневшим лицом отложил дощечку и схватился за сердце, отворачиваясь от Альды, прикрывая рукой глаза.

— С тобой всё хорошо? — Альда незаметно для себя перешла на «ты» и с тревогой подбежала к нему. Но художник повернулся к ней и улыбался, как обычно, опуская руки, хотя в этой улыбке было что-то вымученное.

— Всё в порядке, — заверил художник, и Альда смутилась, потому что она стояла совсем близко к нему... отступила, споткнулась и чуть не упала, но он удержал её.

— Осторожнее.

Краснея, Альда высвободилась из его рук и заговорила, лишь бы нарушить неловкое молчание:

— Вы... ты... ты вот рисуешь, а я петь умею. Говорят, неплохо.

— Спой мне, — попросил он.

Альда не заставила себя упрашивать. Пока она пела, художник взял её за руку и приложил её ладонь к своему сердцу, словно она могла исцелить его, и Альда с удивлением подумала, что ей это приятно.

— Твоё пение — как светлый дар, — сказал художник, когда она умолкла, и если бы его слова были пустой похвалой, Альда порывисто отняла бы руку. Но художник говорил искренне, и Альда шагнула ближе, вглядываясь в его лицо. Сейчас оно показалось ей красивым.

— Ты сам — светлый, — убеждённо прошептала она.



А потом было ещё несколько встреч. Альда не смогла бы их толком описать. Всё, что она помнила, — это солнце, бесконечное горячее солнце, и в его свете она, кажется, узнала счастье.

Однажды вечером Альда очнулась от сладкой дрёмы, подумала о встревоженной тётке, и без того донимавшей расспросами. Возвращаться в деревню не хотелось. Альда пригладила волосы, стряхнула травинки с платья, покосилась на художника и наконец произнесла вслух:

— Нарисуй нас.

Почему-то он нахмурился и промолчал.

— Нарисуешь? — Альда завязала пояс и перевела взгляд на художника — он как будто огорчился, и ей захотелось взять его лицо в свои ладони и успокоить.

— Что-то не так?

— То, что мы... — Он запнулся, не зная, как объяснить. — Может, ты пойдёшь со мной?

Альда представила себе, как они вместе путешествуют — он рисует, а она поёт, — и улыбнулась. Да, это была бы прекрасная жизнь.

Но ей нужно было сначала подумать. Поговорить с отцом. Альда колебалась.

— Ты не хотел бы жить в городе? Там мастерские, гильдия живописцев, — начала она, но художник остановил её резким взмахом руки:

— Нет.

Он был свободным и ни на что не хотел променять свою свободу, поняла Альда. А сможет ли она отринуть страхи и пойти вместе с ним?

В сумерках он вдруг показался призраком — того гляди исчезнет и растворится, и Альда невольно схватила его за руку. Та была настоящей, живой, но пальцы слегка дрожали. Он ждал ответа.

— Я...

Весь лес замер, почудилось Альде.

— Я не знаю, — честно призналась она, выпустив руку художника, и на миг испугалась — его глаза потемнели и лицо стало жёстким. Альда попыталась объяснить, что не может решиться сразу, но художник, не слушая, повернулся и исчез среди деревьев. Она полушутя-полусердито крикнула ему вслед:

— Там Заклятый Лес!

Ответа не прозвучало. Альда зябко поёжилась и зашагала по тропинке в деревню.



Неделю спустя Альда возвращалась в город. Всё, что у неё осталось от художника, — выцветшая на солнце лента, которой он перевязывал длинные чёрные волосы, деревянная дощечка и кусок угля. Альда собрала их в узелок и спрятала в дорожном сундучке.

Несколько дней прошли как в тумане. Вот обрывок разговора тётки с соседкой: деревенские издали видели человека, который шагнул в Заклятый Лес да там и пропал. Вот сама Альда бежала, выкрикивая имя художника, на место их постоянных встреч — и была уверена, что он придёт и посмеётся над этими выдумками. Вот она набрела на поляну, где они увиделись в первый раз, — и попятилась. Трава и цветы были выжжены неведомым огнём, и страх, какого Альда раньше не знала, овладел ею. Страх, не позволивший ей броситься в Заклятый Лес самой.

Глупые сказки, повторяла она себе, успокоившись и возвратясь в тёткин захудалый домишко. Художник никуда не делся, он ещё покажется. Альда приходила в лес и ждала, но солнце не грело её, как прежде, потому что художник не вернулся.

Он продолжил своё путешествие без неё — вот оно, объяснение! Вместе с ним пришла горечь, и Альда, не желая оставаться здесь, собрала вещи. Что-то подталкивало её пойти в соседнюю деревню — вдруг художник сказал, где его искать, и оставил письмо. Но гордость и мысли о сплетниках не давали Альде так поступить. А потом она вспоминала о Заклятом Лесе и не могла понять, чему готова поверить больше: тому, что художник просто исчез, или тому, что их разлучило злое колдовство.

Только на пути в город, когда повозка, запряжённая лошадьми, пересчитывала все камни на дороге, Альда позволила себе заплакать — но ей не стало легче. К счастью, сопровождавшая её тётка ничего не заметила, без умолку говоря о том, с каким удовольствием поглядит город, но скоро вернётся, чтобы не пропустить торжественную службу в храме Светлоликого.

Сегодня

Альда не была уверена, что не заплачет и теперь, рассказывая эту историю. Она позволила своему художнику исчезнуть в Заклятом Лесу, не побежала следом, чтобы найти его, помочь, спасти. Одна только мысль крутилась в голове: а если художник ещё жив? Если они с Линой встретятся там, в Лесу, несмотря на злое колдовство? Альда закончила свой рассказ, а Зейне молчал и хмурился, и тишина становилась всё тягостнее.

— Так ты говоришь, у тебя от него осталось что-то? — спросил наконец Зейне, и Альда очнулась — она как будто погрузилась в воспоминания прошлого и забыла обо всём.

— Да.

— Быстро неси это сюда. — Тон Верховного жреца не допускал возражений. Альда ответила на слова Зейне одним лишь кивком и ринулась в тёткин дом.

Вот он, узелок, который Альда хранила много лет и привезла с собой. Она подхватила его и понеслась обратно, не слушая тёткиных причитаний. Разложила все предметы на грубо вытесанном столе в каморке.

— Деревянная дощечка для рисования, уголёк и... лента для волос. — Альда грустно улыбнулась. — У него были непослушные волосы.

Она помнила, как запускала в них пальцы.

Зейне посмотрел и тихо произнёс:

— То, что принадлежало ему, обернётся волшебством против него же.

И откуда-то из-за пазухи вынул тонкую, длиной с палец золотистую палочку, сделанную из неизвестного металла. Под недоумевающим взглядом Альды пояснил:

— Единственная магия, доступная жрецам Светлоликого. В каждом храме есть особая святыня, и таков наш жезл. Как гласят древние свитки, им Светлоликий уничтожал демонов. Но не всякому жезл покоряется. — Зейне вздохнул.

Альду тревожило другое.

— Что вы сейчас сказали? — сдавленно спросила она, и перед глазами её встала знакомая поляна, сожжённая дотла. Художник рисовал её. Вот этим углём.

— То, что принадлежало... ему? — переспросила Альда, и в глазах Зейне всколыхнулось столько сочувствия и грусти, что всё стало ясно.

— Хранитель Заклятого Леса рисует, Альда. И имя он тебе назвал... ненастоящее. Закрой глаза, а я направлю твою руку. — Он вложил жезл в её подрагивающие пальцы. — Посмотрим, покорится ли он тебе.

Альда закрыла глаза и снова увидела художника и его лучистую улыбку. Неправда. Зейне ошибся. Всё, что с ней было — солнце, счастье, тепло, — не могло оказаться обманом. Она найдёт художника и Лину, и они будут счастливы втроём.

Альда свободной рукой вытерла слёзы и услышала, как Зейне выдохнул изумлённо и радостно:

— Да! А теперь посмотри.

Три предмета, оставшихся от художника, стали... радужными шариками, которые парили в воздухе. Альда раскрыла рот и уставилась на них, не в силах связать два слова.

Зейне объяснил:

— Если есть в человеке сила любви, то жезл подчинится ему. А нечисть в страхе убежит. Или погибнет.

— Погибнет? — Альда снова могла говорить — и протянула руку к шарикам, отчего-то боясь, что они исчезнут.

— Приставь этот жезл к сердцу Хранителя. Иначе вам с Линой не спастись, злодей слишком опасен. — Зейне испытующе смотрел, словно спрашивая, сумеет Альда так сделать или нет. Но ведь у неё не было выбора!

— Хранитель умрёт?

— Да, — не стал лукавить Зейне.

— А они вместо жезла не сгодятся? — Альда кивнула на радужные шарики, которые могла бросить, не подходя так близко к колдуну, как настаивал Зейне.

— Ты думаешь, Хранитель Заклятого Леса не расставит тебе ловушек, которые придётся одолеть? — вопросом на вопрос откликнулся Зейне.

Альда больше ничего не спрашивала. Она спрятала жезл на груди и осторожно завязала шарики в узелок. Они казались такими хрупкими и игрушечными, а Зейне предлагал их как оружие. Да и жезл... Альда поверить не могла, что всё это происходит с ней наяву. Когда-то она фыркала, слыша про магию и высшие силы, а теперь принимает как должное. Была мысль помолиться, но Альда отбросила её. Не умела она молиться, и времени мало.

Зейне как будто угадал её мысли — и благословил.

— Удачи тебе, — попрощался он с Альдой просто и тепло, и она ответила тем же.

II

Он появился перед девочкой вскоре после того, как она шагнула в его владения. Своей высокой фигурой он пытался загородить от неё чёрные деревья, тянувшие к небу свои скрюченные, лишённые листьев ветви.

— Тебе здесь не место. — Куклы в руках у девочки странным образом притягивали его взор. — Зачем ты пришла?

— Я знаю, что тут есть что-то интересное. — Девочка обезоруживающе улыбнулась.

— Интересное? — переспросил он и огляделся.

— Я уже нашла. — Она указала пальцем на траву у себя под ногами, на коричневые и серые безобразные цветы, которые походили на искажённые ужасом человеческие лица. — Я вижу много-много голубых незабудок. На каждой из них по пять лепесточков, и все светятся.

Теперь он и думать позабыл о куклах:

— А ещё что ты видишь?

Девочка вытянула свою маленькую руку в сторону колючих зарослей. Они шевелились, как живые, и зацепишься за них — считай, пропал, обовьются вокруг горла и задушат.

— А это розы без шипов.

Он не успел предупредить — девочка схватилась за одну из колючек. Невольно он зажмурился, но тут же открыл глаза — в ладошке девочки была роза.

Вот теперь он попятился. Изумление его было не описать словами, а девочка отбросила цветок и довольно засмеялась:

— Я вижу зелёную тропинку, она ведёт в чудесный дом, большой-пребольшой, посреди поляны. Пойдём? — Она доверчиво протянула руку и спохватилась:

— Ой, совсем забыла! Меня зовут Лина. А вы... а вы кто?

— Я художник. — Он легонько сжал её пальчики и заставил себя улыбнуться в ответ. — Только и всего.

Он послушно шёл рядом с ней, как если бы это Лина была взрослой и вела его за ручку. Она говорила о том, что видела, и видения её преображали Заклятый Лес. Художник не обратил внимания на извивающиеся грязно-жёлтые щупальца — Лина решила, что это лесной зверёк пробежал мимо.

— А твоя мать? Она знает, где ты? — спросил художник.

— Узнает, — чуть нахмурилась Лина.

— Ты не боишься, что она огорчится?

— Ей будет лучше, если я пропаду, — убеждённо сказала Лина. — Я слышала, как это говорили взрослые. А тут хорошо, и я могу остаться.

— Твоя мать тебя не любит?

Лина не ответила, лишь крепче прижала к себе кукол, как единственных друзей, способных её утешить. Художник опасался слёз, но нет — Лина не заплакала.

Они вошли в дом, стоявший посреди поляны, и Лина охнула, но теперь от досады, что внутри дома... ничего не оказалось. Одна-единственная комната, картины, и на каждой из них было нарисовано то, что Лина увидела в Заклятом Лесу. Она повернулась к художнику и посмотрела своими растерянными карими глазами в его усталые и такие же карие, как у неё, глаза.

— Это всё ненастоящее? — тихо спросила Лина, прижимая к груди кукол. Она только сейчас поняла, что краски были слишком яркими, таких чудес не бывает, они...

— Ты всё это нарисовал?

— И да, и нет, — загадочно ответил художник.

Лина снова и снова осматривала комнату. Деревянные дощечки, кусочки угля, банки красок, небрежно брошенные кисти в одном углу, и... книги с чёрными обложками в другом, а рядом на подставке стеклянный шар размером с ладонь взрослого человека. Того, что молча стоял перед Линой.

— Мне мама раньше сказки рассказывала. — Голосок Лины чуть дрогнул. — Такие чёрные книжки и шар только у злых колдунов бывают...

Как только она произнесла эти слова, так и посмотрела вокруг новыми глазами. Ей стало трудно дышать, а по стенам и полу вовсе не дома, а некрасивой бедняцкой хижины пополз чёрный туман.

— Да. — Художник подхватил ослабевшую Лину. Глаза её закрывались сами собой, а куклы выпали из рук.

— Совсем забыл. Меня зовут Райне, — услышала Лина перед тем, как веки её сомкнулись и стало темно.

Прошлое

Райне держал в руках стеклянный шар, не зная, что с ним делать. Он надеялся, что в книгах мёртвой ведьмы отыщет разгадку, а пока сидел тихо.

Невдалеке слышались голоса, и высунься Райне из-за дерева, увидел бы пламя факелов. Однако он был осторожен.

Райне очень хотел, чтобы погоня оставила его в покое, но они твёрдо намеревались отыскать беглеца и с позором притащить в деревню. Чтобы потом наскоро судить и казнить — Райне был в этом уверен. Голоса приблизились, и он замер, стиснув шар дрожащими пальцами.

— Здесь мы ещё не искали.

— Мальчишка не мог далеко уйти, хоть он и колдун.

— Нельзя позволять ему скрыться. В другой раз он не дом, а людей подожжёт!

Райне стал тихонько отползать, держа шар в руке, а тот вдруг засветился, и Райне с ужасом прикрыл его ладонью. Ничего не случилось, и, не совладав с любопытством, Райне отвёл ладонь от шара... в котором появилась картинка. Маленькие фигурки в белом, с факелами, и Райне узнал своих преследователей, а потом один из них указал пальцем в сторону:

— Эй, там кто-то есть!

Тогда Райне оглянулся, слыша треск раздвигаемых веток, и побежал изо всех сил. Книги ведьмы и дощечку с углём — всё, что смог взять, навсегда покидая деревню, — он спрятал под высокой ольхой и теперь мчался туда.

На время Райне удалось оторваться от погони. Он споткнулся, чуть не выронил драгоценный шар, но тут же поднялся на ноги и перемахнул через колючий куст. Зацепился за него рубахой, от неё оторвался лоскут, оставляя жрецам знак, а Райне уже скрылся за деревьями. Поставил слабо светящийся шар под ольху, разбросал землю, нашёл дощечку и кусок угля.

Райне знал, что погоня скоро настигнет его, окружит с двух сторон и заставит сдаться, а при одной мысли о возвращении в деревню у него перехватывало горло. Райне мельком глянул на шар — так и есть, жрецы приближались с двух сторон. Он старательно принялся рисовать. Шар немного, но светил ему, и Райне выводил причудливые узоры, которые сложились в рисунок: люди в плену растений, похожих на толстых чёрных змей.

Раздались крики, проклятия, призывы не бояться, ведь Светлоликий не даст колдовству свершиться. Жезл, священный жезл спасёт!

Райне вскочил на ноги и принялся рисовать прямо на древесной коре, едва осознавая, что делает. Ему было страшно, а теперь стало хорошо, лучше, гораздо лучше, как будто в нём что-то смеялось и пело победную песню.

Жезл не помог. Израненные, напуганные ожившими кошмарами, жрецы Светлоликого покинули лес, который потом был назван Заклятым.



Под утро Райне смог забыться и спал до полудня. Проснулся он как от толчка в бок — сел, огляделся, ища врагов, но кругом было тихо. Даже звери и птицы молчали.

Райне старался не думать о том, что было вчера. Его прошлая жизнь закончилась, сгорела в огне, и не стоило ворошить угли. Угли. Райне подумал, что надо бы рисовать дальше, чтобы никто не мог войти в Лес, а если кто сумеет, не побоится — чтоб не вышел. Пусть останется здесь. Наедине с кошмарами. Райне стиснул в руке кусочек угля, подобрал дощечку. Он мог стереть вчерашнее видение и нарисовать новое. Он изобразит весь Лес с его границами, и там будут чудовища — например, живые деревья, готовые схватить свою жертву, напугать, прогнать, убить...

— Нет, не убить, — пробормотал Райне пересохшими губами и сам не узнал свой голос. — Не убить! — повторил он, и боль ужалила его в сердце. — Не убить... — Он застонал, выронил дощечку и уткнулся в землю, а затем расплакался, как плачут маленькие дети.

Скоро работа была закончена. Райне собирался укрыться в этом Лесу, пока не прочитает все ведьмины книги. Потом он захотел сделать так, чтобы в Лесу застыло время — но для этого нужно было несколько больших рисунков на деревьях и камнях. А уголь заканчивался.

Райне чувствовал себя так, как будто его предали ещё раз. Он раскрыл одну из книг наугад и листал её в надежде найти хоть что-то, что ему поможет, когда взглядом натолкнулся на строку: «И время не птица, застывшая в янтаре, оно бежит, как журчащий ручеёк». Райне торопливо вырвал страницу, представил себе, что это будет картина вроде тех, которые рисуют настоящие художники. Он волен творить с ней, что ему вздумается. Остатками угля Райне замазал несколько слов в нужной ему строке, а поверх остальных строк водил углём так, как будто бы рисовал клочок земли. Тёмный дымок окутал страницу и тут же пропал; снова стало необыкновенно тихо, и только сейчас Райне понял, почему он больше не слышал лесных звуков.

Все, кто мог сбежать, — сбежали, а остальные — погибли.



Райне читал, не торопясь. Где-то там, в деревне, утро сменилось днём, а день — вечером. Наступила ночь. Но для Райне время не двигалось, и он перелистывал страницу за страницей, а затем откладывал книгу в сторону и брал новую. Солнце не светило ему, лёгкий ветерок не пробегал по жухлой траве — одно уныние кругом. На стылом небе висели бесформенные тучи. Райне снова обращал свой взгляд к желтоватым страницам, пытался читать вслух, но получалось только шёпотом. О том, чего он хотел, не нашлось ни слова — и Райне тяжело задумался.

За пределами Леса была не только деревня. Там простирались города, чужие земли, и где-то могли ответить на его вопросы.

Райне решил отсидеться в Лесу, пока жрецы о нём не забудут, а потом бежать. Лишь бы не оказаться на костре. На виду у всей деревни... Райне вытер грязным рукавом глаза и запретил себе думать об этом. Иначе только хуже станет.

Он перечитывал книги, пока не заучил наизусть. Он впадал в забытье, которое нельзя было назвать сном, и, открывая глаза, видел перед собой всё тот же застывший, мёртвый Лес. В какой-то миг Райне показалось, что он сходит с ума.

Ему не надо было есть или пить, избегать диких животных или прятаться от дождя. Ему приходилось только ждать, и однажды Райне понял, что он и вправду потеряет рассудок, если не выберется отсюда. Стало всё равно, что будет дальше, — лишь бы покинуть Лес.

И никогда сюда не возвращаться.

Настоящее

— Теперь тебе здесь не понравится. — Райне стоял спиной к Лине и разглядывал картину, которую он почти закончил. Оставалось нанести пару штрихов кистью.

— Ты захочешь сбежать навсегда, а не выйдет. Я тоже пытался уйти... Нет, сначала всё не так плохо. Ты находишь себе жильё в каком-нибудь городе, привыкаешь к тамошней жизни, к людям, к чёрному труду, потому что рисовать нельзя, а потом оно начинает грызть изнутри. Не даёт покоя. Ты боишься однажды проснуться и вспомнить, что вчера из-за тебя кто-то пострадал. Ты ищешь везде чернокнижников, чтобы они дали тебе совет. Путешествуешь из города в город, взрослеешь. И, наконец, находишь того человека, который знает ответ на твой вопрос. Но этот ответ, — Райне добавил штрих на картину и с силой отбросил кисть, — тебе не понравится.

Лина не сказала ни слова — и не могла, потому что спала, погружённая в волшебный сон. Куклы валялись рядом. Райне устроил девочку поудобнее и взял в руки стеклянный шар. Благодаря ему Райне всегда мог узнать, что происходит в его Лесу, и сейчас шар показал маленькую фигурку со светлыми волосами. Грязно-жёлтые щупальца обвились вокруг неё, прижимая её руки к бокам, но одну она сумела высвободить — и бросила радужный шарик. Щупальца исчезли с громким хлопком, после чего путь оказался свободен.

— Ты говорила, что твоей матери будет лучше без тебя, — заметил Райне, — а она пришла за тобой. За мной мои родители не приходили. — Он смотрел на фигурку в шаре, не отрываясь. В ней было что-то знакомое, и он мучительно захотел увидеть её лицо — провёл по шару ладонью.

Изображение стало больше, но теперь женщину было видно только по пояс. Она шла, почти бежала, уклоняясь от тянувшихся к ней своими ветвями деревьев, отбивалась от живых колючек, цеплявшихся за её платье, а чудище с двенадцатью лапами попросту ударила кулаком.

Райне ещё раз провёл дрожащей ладонью по стеклянной поверхности шара. Женщина отбросила с лица волосы и ловко метнула радужный шарик, обращая сразу троих чудовищ в пыль.

— Альда!

Райне уронил шар, и тот раскололся надвое. Лина вдруг открыла глаза, села и огляделась: «Мама?» Притянула к себе кукол, стала шептать каждой на ушко, но Райне этого не замечал — он как будто ослеп и оглох. Лина отпустила кукол, и они, как живые, встали и пошли.

— Найдите маму, — услышав эти слова, Райне наконец очнулся и уставился на Лину. Она говорила:

— Злодей у нас есть. А вы оба теперь — храбрые рыцари и спасёте принцессу!

Лина легла обратно, протирая глаза кулачками. Волшебный сон опять сморил девочку, а Райне выскочил из хижины и увидел, как куклы мелькнули и скрылись среди деревьев, безуспешно пытавшихся сдвинуться и преградить им дорогу.

Райне невесело рассмеялся. Всё ещё смеясь, он вернулся в хижину и склонился над обеими половинками шара. В одной из них куклы — маленькие, как муравьи, — перескакивали через пенёк, не коснувшись ядовитой смолы на нём. В другой — светловолосая женщина боролась с тёмным вихрем. Райне оглянулся на свои картины — если бы он показал их кому-то, не знавшему про Заклятый Лес, неспособному увидеть ожившие чудеса или ужасы, тот назвал бы творения художника всего лишь хаотичной мешаниной цветов и форм.

Потому что Райне нарисовал их именно такими.



Альда шла вперёд, не обращая внимания на живые растения, которые пытались ухватить её за ноги. Райне заметил, как блуждающая призрачная фигурка появилась перед Альдой, и она устремилась следом, звенящим голосом выкликая имя Лины. Куклы тем временем неслись по тропинке, и прояви Альда немного терпения, она бы непременно наткнулась на них. Призрачная фигурка, так напоминавшая девочку, исчезла, и Альда остановилась, уронив руки и глядя перед собой. Райне чуял её растерянность и страх, и будь на месте Альды кто-то из жрецов Светлоликого, Райне вдоволь бы позлорадствовал. Он смеялся бы над несчастным, рисуя для него самые невообразимые кошмары, какие только можно придумать, даже если это погубило бы жреца... пусть...

Альда неподвижно стояла на месте, и Райне понял, что она увидела — мнимый выход из леса. Заманчивый просвет между деревьями — шагни и забудь, что хотела спасти своё дитя. На деле это была ловушка, в которой Альда застряла бы надолго.

Хмурясь, Райне перевёл взгляд на вторую половинку волшебного шара, где куклы бежали по сухой потрескавшейся земле. И тут из обоих осколков шара одновременно раздался крик — Альда заметила кукол и поспешила к ним. Она не попыталась сбежать — значит, не так уж испугали её кошмары!

Пора было готовиться к встрече, но Райне вместо этого подошёл к спящей Лине. Не удержался — присел рядом с девочкой и убрал прядь волос у неё со лба. Погладил её по руке. Лина стала ворочаться и пробормотала во сне: «Солнышко».

— Не солнышко, — тихо произнёс Райне, сглотнув комок в горле. — Скорее... туча.



Райне ждал Альду перед хижиной, к стене которой прислонил завёрнутую в покрывало картину. Альда — за ней неуклюже бежали куклы — шла всё медленней, а в нескольких шагах от Райне и вовсе замерла; она смотрела на него широко раскрытыми глазами, и Райне казалось, что время не просто остановилось, а потекло назад. Вот же она, Альда, которую он увидел поблизости от своего Леса столько-то лет тому назад.

Но нет, в лице Альды появилась усталость, а смотрела она теперь с пониманием и... негодованием. Куклы, в которых больше не было нужды, повалились на землю и остались там грудой грязных тряпок.

— Здравствуй, Альда. — Райне пересилил себя и начал первым.

Альда опустила взгляд на радужный шарик — последний из трёх, который она приберегла и теперь катала по ладони.

— Здравствуй... художник.

Она говорила тихо и очень горько.

— Ты поздно пришла, — это не было упрёком. Райне не мог винить Альду в том, что она побоялась бросить всё и последовать за ним. И правду он рассказать не мог — разве Альда поверила бы ему?

— Я пришла не к тебе. — Альда вызывающе вздёрнула острый подбородок.

— Зачем же ты пришла?

— Вырвать мою дочь из лап чудовища, которое я считала жертвой!

— Хорошо сказано. — Райне на миг прикрыл глаза, чтобы не видеть такую Альду, новую Альду, и снял покрывало с картины. — Но не всё так просто.

Альда перевела взгляд на картину: маленькая девочка, чьи руки-ноги обвиты чёрными путами, а на лице ужас.

— Лина! — криком вырвалось у Альды.

— Именно. Твоя дочь. Наша дочь.

— Ты знаешь? — выдохнула Альда.

— Я догадался.

— Пусти меня к ней! — Альда рванулась к хижине, но та не пускала никого, кроме самого хозяина и гостей, которых он приводил с собой, так что бледная и закусившая губу Альда отступила и встала лицом к лицу с Райне.

— Боишься смотреть на меня? — Альда скривилась и сжала свободную руку в кулак. — Что с Линой? Отвечай!

— Лина спит. — Райне не поднимал глаз от картины. — С ней всё хорошо. А нарисованное — то, что с ней будет. Если я передам ей своё волшебство, она станет такой, каким был я...

— А ты?

— Я получу свободу. Когда-то говорили, что колдуна освобождает только его смерть. Но есть и... другой способ.

— Почему именно Лина? — только и смогла спросить Альда.

— Мне нужен был человек со светлым даром. — Райне говорил через силу. — Когда Лина увидела вместо болотной топи лесной ручеёк, я понял, что вот оно. Чудо. В другой раз такого не случится.

Альда молча отошла в сторону. Райне заметил, как её рука медленно поднялась к груди. Что Альда прятала за пазухой? Какое оружие? Он должен был убрать её со своей дороги — если собирался сделать то, чего он делать не хотел.

Альда повернулась и подалась к нему, держа обе руки за спиной.

— Отпусти её. Пусть вместо Лины буду я.

— Ты готова стать ведьмой? Бороться с собой годами, десятилетиями, зная, что всё равно проиграешь, — или сидеть в этом Лесу, боясь сойти с ума от одиночества? — Райне испытал и то, и другое. Решаясь нарисовать Лину, он сдался.

Но теперь всё переменилось.

— Ведьма так ведьма. — Ещё один шаг, и Альда стояла вплотную к нему.

Райне ожидал удара, но она медлила. И смотрела, как если бы что-то пыталась понять. Вспомнить. Сложить одно с другим.

— Я не отказалась от Лины, когда отец и брат хотели этого... чтобы я их не опозорила. Я не подбросила её на порог приюта, когда меня выгнали из дому и она родилась прямо на улице. Я оставила Лину себе, работала днём и ночью вот этими руками, — Альда вытянула натруженные руки из-за спины, и на одной её ладони был радужный шарик, а на другой — золотистая палочка, не иначе как жезл Светлоликого.

— А теперь я не отдам Лину твоей чёрной магии, — это было как завершающий мазок кистью на лучшей картине, которую нарисовал бы Райне. Если бы мог. Если б он только мог нарисовать свою Альду и не страшиться, что погубит её.

— Я хотел, чтобы всё было иначе, — вырвалось у него, и весь образ злобного колдуна рассыпался. Альда напряжённо всмотрелась в его лицо.

— Хорошо. Я отпускаю Лину. — Едва Райне произнёс это вслух, ему стало больно. Зато с каким облегчением Альда кивнула!

— Я отпускаю вас обеих.

Боль становилась сильнее, и Райне невольно схватился за сердце — знакомый Альде жест, и в глазах её мелькнули испуг, удивление и ещё что-то, чего Райне не понял.

Он говорил, пока мог:

— Для ритуала... мне была нужна Лина... ты не заменишь... но я бы не стал... ни тебя, ни её... не смог бы...

И тут он увидел, что по земле ползёт чёрный туман и превращается в щупальца.

— Беги! — Райне упал на колени, корчась от боли и непослушными руками пытаясь указать Альде на хижину. — Радужный шарик... бросай его... Возьми Лину... и бегите!

Чёрные щупальца стиснули ему горло, вынуждая замолчать. Задыхаясь, Райне напрасно пытался высвободиться...

Что-то сияющее — радужный шарик! — ворвалось в окружившую Райне тьму, разорвало её, тьма свернулась змеёй и отползла прочь. Райне сумел вздохнуть и увидел рядом Альду. Она приложила руку к его груди и тихонько, неуверенно запела песню, которую Райне так хорошо помнил; чем решительнее становился голос Альды, тем дальше отступала боль.

— Почему? — это было первое, что Райне сумел выговорить, поднявшись на ноги следом за Альдой. Вместо ответа Альда потянулась к нему, Райне обнял её, повинуясь порыву, коснулся губами её губ, и всё потерялось в одном мгновении.

Ему снова показалось, что вернулось прошлое — стало тепло и радостно, как не могло быть в настоящем, но тут Альда отстранилась, и Райне — нехотя — тоже. Она улыбалась, и её спутанные волосы сияли в лучах солнца... солнца?!

— Как это... Как... — Райне вдруг ощутил себя свободным, он никогда не испытывал такой лёгкости, и ему казалось, что у него вот-вот закружится голова.

— Я не знаю, но ведь получилось? — Альда взяла его за руку, в другой всё ещё держа жезл Светлоликого, и тут же охнула:

— Лина!

Девочка стояла на пороге хижины, и снова ожившие куклы топтались у её ног. Лина непонимающе переводила взгляд с Альды на Райне и обратно. Потом обвела ручонкой Лес:

— Смотрите, всё живое и красивое — опять! Это обман? — строго, по-взрослому спросила она, обращаясь к Райне.

— Нет, никакого обмана, — заверил её Райне, а Альда подошла к девочке и обняла её. Лина затихла, всхлипнула и прижалась к матери.

— Всё хорошо, всё очень хорошо. — Альда гладила её по голове. Райне неловко отвернулся... и заметил, как позабытая ими чёрная змея обернулась тучей, которая поднялась в небо и двинулась к деревне. Альда тем временем успокаивала Лину и поцеловала её со словами:

— Мы обо всём поговорим.

— Только после того, как наведаемся в деревню. — Райне быстро оказался рядом и взял у Альды из руки жезл. — Надо торопиться!

III

Всю свою жизнь Зейне убеждал себя, что он поступил так или иначе потому, что у него не было выбора. Не пошли он Альду в Заклятый Лес, кто бы смог покончить с Хранителем? Жрецы Светлоликого уже пытались когда-то поймать Райне, и даже будучи напуганным мальчишкой, он сумел спастись и напугать их самих. Зейне, в те времена немногим старше, хорошо помнил, как жрецы, раненые и злые, вернулись в храм, где потом собрались жители деревни и спрашивали, что делать, не пойти ли всем честным народом на колдуна. Решили — пусть сгинет в своём лесу, а если в деревню придёт — тут и сыщется на него управа. Зейне облегчённо вздохнул — он верил взрослым. Но годы шли, Райне не сгинул, став Хранителем Заклятого Леса, и вот уже сам Зейне превратился в жреца, читал проповеди и учил религиозным премудростям, а Хранителя пусть и раз в несколько десятилетий, да кто-нибудь видел. Зейне подумывал о том, чтобы заманить Хранителя в ловушку, но жезл Светлоликого не повиновался никому из жрецов, и вся деревня смертельно боялась злого колдовства. Тогда Зейне запретил говорить о Хранителе и приближаться к проклятому небесами Лесу, а прихожане слушались. Казалось, всё просто — сам-то Хранитель в деревню не приходил. Но изнутри Зейне грыз червячок беспокойства, так что исчезновение Лины и решимость Альды найти дочь стали для него большим облегчением.

Зейне говорил себе, что Альда обязательно выиграет этот поединок — ведь светлый жезл признал её! Однако, когда в храм прибежали люди, зовя Верховного жреца на помощь, Зейне едва смог изобразить спокойствие. Услышав, что всё дело в какой-то чёрной туче, которая нависла над деревней, загораживая солнце, Зейне даже обрадовался. Не Хранитель. Не озлобленный колдун, а какая-то туча. Зейне вышел следом за прихожанами, уверяя, что с ним они могут ничего не бояться.

Очень скоро он понял, что ошибался. Никакие молитвы не могли помочь против ледяного ветра, сбивавшего с ног; деревья трещали и гнулись, словно невидимая рука рвала их с корнями из земли, и все ринулись укрываться в своих домах, не зная, выстоят ли те — поднималась буря. Пронзительно закричала женщина — вихрь подхватил её ребёнка, не успевшего подбежать к матери.

— Верховный жрец! Помоги! — Но Зейне, не слушая, полз к храму, чтобы укрыться там.

Неожиданный светлый луч заставил вихрь рассеяться, и женщина подхватила плачущего ребёнка на руки. Зейне поднял голову, глянул — посреди деревни стояло трое. Альда, её дочь и... Хранитель Заклятого Леса.

Зейне затрясло, когда он увидел жезл в руке Хранителя. Райне направил жезл на тучу, прикрывая собой Альду и девочку, растерянные жители деревни шарахнулись от яркого света, а едва он погас — туча пропала, как не было её, и ветер улёгся.

Отовсюду начали раздаваться изумлённые возгласы:

— Кто это?

— Неужели... Хранитель? Тот, кто заманил девочку в Заклятый Лес?

— Не может быть!

— Злой колдун не смог бы взять в руки жезл Светлоликого!

Лина вдруг вышла из-за спины матери, и её сердитый голосок прозвучал ясно и громко:

— Нет, не злой колдун! Волшебник. А кто заманил меня в Лес, — Лина ткнула пальцем в Зейне, — так это он!

Толпа ахнула. Всё больше и больше народу подбиралось поближе, чтобы посмотреть на Райне. Жители деревни понимали только одно: каким-то невероятным образом Хранитель Леса оказался легендарным Волшебником. А сам он спрятал жезл, повернулся к Зейне, который и рад был бы потихоньку уползти прочь, да не мог, — и холодно произнёс:

— Брат... Давно не виделись.

Верховный жрец в ответ не вымолвил ни слова.

Когда-то

Зейне был славным малым. Он не пропускал ни одной службы в храме Светлоликого, внимал жрецам и наизусть знал все священные книги. Он верил, что однажды проснётся и поймёт — он стал Волшебником, мечта сбылась. Зейне как наяву представлял себя в окружении толпы, видел, как люди припадают к его руке и просят помочь. Он бы им всем помог. Он бы вылечил братишку Райне — тот иногда посреди игр с товарищами, побледнев, хватался за сердце. Зейне позаботился бы о нём, о родителях, у которых однажды не станет сил возделывать свой крохотный участок земли. Только бы дар Волшебника проснулся поскорее.

И он проснулся. Только не у Зейне.

— Брат! Смотри... я... у меня что-то с руками! — Райне почти с испугом смотрел на свои сияющие пальцы — он ведь не читал священные книги и не думал о том, что благодать нежданно-негаданно свалится ему на голову. — Это... оно, да? Волшебство?

Райне, ничем не заслуживший, чтобы божественная длань коснулась его чела! Зейне не мог произнести ни слова. Всё так хорошо запечатлелось в памяти — высокая трава, в которой утопали босые ноги мальчишек, стрекотанье кузнечиков, солнце на небе... и в ладонях Райне, которые тот сложил вместе.

— Брат! Я теперь смогу и сердце вылечить. — Он поднял радостный взгляд на Зейне, а тот одолел свою слабость. Заговорил. И сам удивился тому, что слетело с его губ:

— Ты пока родителям не говори. Потом.

Райне удивился, хотел спросить, но старший опередил его ответом:

— Мы их в праздник обрадуем. Будет же праздник скоро? А ты мне показывай, если вдруг какие чудеса сможешь творить.

— Конечно покажу. — Райне улыбнулся широко и счастливо, и эта его улыбка была горше для Зейне, чем выпить целую кружку полынной настойки.

Но он улыбнулся в ответ.



— Смотри, брат! — Эти слова стали ненавистными для Зейне, он ведь знал, что увидит: чудо. Он смотрел, как младший чертил углём на деревяшках, и всё светилось, а если Райне срисовывал увядший цветок — тот оживал и гордо поднимал головку у братьев на глазах. И Зейне было горько от мысли, что все узнают о даре Волшебника и те почести, которые Зейне рисовал себе в воображении яркими красками — такими, какими Райне мечтал рисовать, когда его отпустят в город, к мастеру-живописцу в ученики, — все почести достанутся младшему брату.

Старуха Канниван, ведьма, однажды попалась мальчишкам на пути. И как-то странно посмотрела на Райне, словно первый раз увидела — а ведь он по глупости не раз помогал ей по хозяйству, хотя Зейне и отец с матерью твердили, чтоб держался от неё подальше. Все знали, что она ведьма, — только не поймали её на чёрном колдовстве, а то бы схватили и к жрецам Светлоликого отвели. Наказали бы её по заслугам — недобрый глаз ведьмы многих преследовал и покоя не давал. Райне говорил, что всё это придумки и ведьма добрая, то и дело угощала его сладкой лепёшкой или тыквенным пирогом. Была у неё печь, в которой старуха пекла свои пироги, а Зейне как глянул один раз, так и подумал, что в такую печь она могла бы и детей сажать, с ведьмы станется.

Обычно он отговаривал Райне идти к ведьме домой, а теперь язык не повернулся что-то сказать, когда Канниван обратилась к младшему:

— Худо мне сегодня, Райне. Приходи ко мне напоследок.

Она и вправду похудела ещё больше — седая, с растрёпанными волосами и восковым лицом. От такой тощей страшной старухи ждёшь карканья вместо голоса, и Зейне помнил, как в первый раз удивился нежному, почти девичьему звучанию слов.

Но теперь и голос её изменился, был тихим. Видимо, конец ведьмы близок, и Зейне это ничуть не огорчило. А вот Райне растерялся, нерешительно посмотрел на старшего. Зейне молчал и вспоминал всё, что он знал о ведьмах. И ничего хорошего у него не было на уме.



— Смотри, брат!

Райне почти выкрикнул эти слова, испуганно тыча пальцем в то, что он нарисовал. Тёмный дымок поднялся над рисунком и исчез.

— Что это такое? — Младший вопрошал старшего, а тот отводил глаза.

Вчера, как стемнело, Зейне опомнился лишь на пути к покосившемуся домику ведьмы. Уберечь брата, спасти, не дать умирающей Канниван передать ему то, страшное...

Зейне остановился и спрятался за деревом, смотрел на закрытую дверь и не находил в себе сил постучать. Да может, ведьма и не умирала. Приболела и попросила отзывчивого мальчишку помочь. Вот Райне и задержался. Все эти деревенские сплетни могли быть просто сплетнями. С чего люди решили, будто бы Канниван — ведьма? Зейне почувствовал облегчение и хотел уйти, как раздался дикий крик, от которого он шарахнулся и припустил прочь что было сил.

Крик умирающей ведьмы.

И вот теперь Райне показывал совсем не чудо, а...

— Ты не бойся. — Но Зейне видел по глазам младшего — тот начал понимать. Непростой была просьба старухи Канниван подержать её за руку перед смертью. — Давай в храм пойдём. Поговорим со жрецами.

— Нельзя к жрецам... — тихо проговорил Райне, и от одного звука его голоса у Зейне всё внутри сжалось. Младший отступил назад. Вот-вот бросится прочь, как заяц.

— Да погоди ж ты!..

Но Райне исчез в лесу, оставив брата наедине с рисунком, на котором был изображён дом. Их дом. И вдруг Зейне как обухом по голове ударило — он кинулся, не разбирая дороги, в деревню. Сердце у него, кажется, колотилось где-то в горле.

...Дом горел, языки пламени лизали соломенную крышу. В толпе, пытавшейся погасить пожар, Зейне различил родителей и выдохнул. С ними всё было хорошо! Мелькнуло белое одеяние жреца Луфесе, и Зейне побежал к нему, ухватил за пояс. Вокруг что-то кричали, призывали высшие силы — всё это слилось в один шум в ушах Зейне.

— Что, что такое, сынок? — Луфесе высвободил свой пояс из его хватки. — Помогай, что стоишь столбом!

— Непростой это пожар! — Зейне колотило, как в лихорадке. — Ведьма...

— Канниван? Её со вчерашнего дня не видели! Так это она? — В голосе Луфесе послышалось возбуждение, как перед удачной охотой.

— Она умерла! Её проклятье... она передала... ему!

— Кому? — жрец положил руку на плечо Зейне. — Говори, мальчик, не бойся.

Его отвели в сторону, к Луфесе подошло ещё несколько человек. Все они готовы были пуститься в погоню за новым злодеем.

— Райне... Мой младший брат. Теперь проклятье на нём. Он стал злым колдуном.

Сейчас

— Ты не понимаешь! — Зейне всё-таки сумел подняться на ноги, в перепачканном белом одеянии выпрямился во весь рост. — Я не мог... поступить иначе! Не говорить жрецам! Ты... был опасен!

Райне невесело усмехнулся. Он давно не был тем мальчишкой, который верил старшему брату, как себе.

— Конечно не мог. А ещё ты не мог справиться со своей завистью, что дар оказался у меня, а не у тебя.

Зейне побагровел — столько презрения, как ему показалось, он услышал в голосе брата. Но тут Альда шагнула вперёд:

— А знаете, ваши проповеди мне кое-что дали. — Под её взглядом Зейне не выдержал и опустил голову. — Как вы там говорили? «Тьма не породит свет»?

Она показала на Лину, державшую в руках тряпичных кукол. Зейне почудилось, будто бы одна из кукол ему подмигнула. Он отшатнулся, но взял себя в руки и покосился на Альду.

— И что?

— У Лины не могло быть светлого дара, если она — дочь злого колдуна. Я поняла — не всё так просто, как вы говорили. — Альда махнула рукой в сторону жезла. — И я им не воспользовалась. Я выбрала веру, свет и любовь, как вы призывали, Верховный. И проклятье разрушилось.

А Зейне подумал: лучше бы он сгинул вместе с той тучей, чем стоять здесь! Гадать, как отомстит брат и станет ли вовсе мстить. Знать, что все будут смотреть на Волшебника с тем благоговением, с каким раньше смотрели на Верховного жреца.

— Пойдём. — Райне взял Альду и Лину за руки. Зейне ощутил облегчение, но какое-то вялое. А из толпы тем временем доносились причитания Альдиной тётки, которая уже и не думала увидеть племянницу живой и здоровой.

Люди окружили Волшебника и его семью, до Зейне доносились восторженные крики и просьбы. Жители деревни как будто забыли, что совсем недавно боялись Хранителя Леса и верили рассказам о его злобе и коварстве! Различив голоса своих верных младших жрецов, Зейне вздрогнул, словно его ударили, побрёл прочь и скрылся за дверями храма.

Никто не позвал его и не обернулся ему вслед.

А на небе из-за облаков снова выглядывало солнце, золотило растрёпанные волосы Альды, отражалось в весёлых карих глазах Лины, а потом стало свидетелем того, как Райне рисовал новую картину — где они были счастливы втроём.

@темы: Закончен, Джен, Гет, Фэнтези, Драма, Миди, PG-13

---

Чудовище

[Askramandora]

Название: Чудовище
Автор: Askramandora
Рейтинг: R
Размер: мини, 1302 слова
Статус: закончен
Саммари: Он всегда боялся воды. Ещё в детстве было это мерзкое ощущение там, в наполненной водой ванной — словно тебя охватило холодом, ты чувствуешь себя отстранённым от всего мира; в ушах странный звук — и на далёкий звон похоже, и будто бы не звон

— Эй! — Она позвала, стоя у борта и вглядываясь в синеву морской воды. Он смотрел только на её волосы — солнце золотило их, ветерок трепал; она выглядела такой красивой, что захотелось взять её здесь и сейчас. На миг это желание оттеснило всё остальное.
— Подойди ко мне, — она с улыбкой поманила пальчиком, чуть ли не перегибаясь за борт.
Он стоял и глупо улыбался в ответ, не двигаясь с места. Стало ощутимо холоднее, желание близости пропало, как не было.
Улыбка так и оставалась на лице, как приклеенная — теперь уже вымученной гримасой.
Она обеспокоенно покачала головой, всматриваясь в его лицо. Женское чутьё не обманешь.
— Ты в порядке? Может, тебя укачивает? — нахмурилась она.
Он отрицательно покачал головой.
Он всегда боялся воды.
Ещё в детстве было это мерзкое ощущение там, в наполненной водой ванной — словно тебя охватило холодом, ты чувствуешь себя отстранённым от всего мира; в ушах странный звук — и на далёкий звон похоже, и будто бы не звон... Рядом плавает забытая игрушка, а он съёживается от страха, не обращая больше на неё внимания — потому что он знает, что под водой кто-то есть. Это всё из-за него. На миг кажется, что вот это тёмное у края ванной — это хвост чудовища, и он кричит, захлёбывается криком, зная, что его сейчас схватят и утянут головой под воду... пока не прибегает мать, вытирая на ходу руки о полотенце — готовила, должно быть.
С годами «ты-уже-большой-мальчик-прекрати-эти-глупости» стало оказывать своё влияние. Когда-то он лежал в кровати и абсолютно чётко представлял себе чудовище — чешуйки на хвосте, огромная морда с оскаленными зубами, острые длинные когти, — а со временем всё это стало блёкнуть в памяти и отступать. Но то чувство, в ванной, предвестник появления чудовища — оно не проходило, его не прогоняли ни годы, ни аутотренинг, и единственное, что как-то раз помогло — это обнажённое женское тело рядом. Девушка, которая захотела принять душ вместе с любимым, заставила чудовище отступить и потеряться. Но он знал — это ненадолго, всё вернётся, да и вечно мыться вдвоём они не могли; потом пришла другая мысль, пострашнее — и он отпустил девушку домой. На следующей неделе позвонила её мать и сказала сквозь слёзы, что дочь поскользнулась в ванной и сломала себе шею.
Он повесил трубку с ощущением того, что это поганое отчуждение от мира скоро начнёт посещать его не только в ванной. Чудовище отомстило. Его жертву никто не должен был спасать, пытаться забрать себе — она целиком принадлежала чудовищу. Вернее, он.
С тех пор он и не мог помыслить о том, чтобы у него снова появилась девушка. Городской бассейн, мимо которого он торопливо проходил, угрожающе тихое журчание речки, сонно-зловещее озеро — всё пугало его. Он отстранялся, ощущая холод и то-ли-звон-то-ли-не-звон в ушах. Казалось, что от напряжения сейчас лопнет мозг. Он отворачивался от девушек в клубе, куда его пригласил единственный друг (друг не знал никаких тайн и был простой весельчак), но долго так продолжаться не могло.
Однажды он всё-таки не выдержал. Он просто хотел быть, как все. Он попытался быть, как все.
— Тебе не нравится наше путешествие? — Её пальцы были прохладными, дыхание, казалось, отдавало чем-то солёным, как морская вода. Он отвёл глаза и отчётливо представил себе, как толща воды раздвигается, и оттуда лезет что-то тёмное и в чешуйках. Мать соврала тогда — вовсе это не была забытая тряпка. Ему послышался отчаянный всхлип, и он помотал головой.
— Эй! — Она взяла его лицо в свои ладони. — Я же вижу, что-то не так. Но ты ведь не возражал против нашего путешествия.
Её голос слегка заледенел — Ты хочешь испортить мне удовольствие? — и она выпустила его лицо.
Он сделал попытку слабо улыбнуться.
— Я и сейчас... не возражаю.
Это было предсказуемо и как-то обыденно выглядело. Он сам не понимал, отчего он так спокоен и не рвётся к ней на помощь, ведь чудовище уже утаскивало её под воду. Распахнутый в крике рот, бесполезно вскинутые руки, взметнувшиеся волосы. Он ощущал странное спокойствие. Так и должно было быть — он ведь принадлежал чудовищу. Он попытался объяснить это ей в первую же неделю, а она потащила его к психиатру. Пичканье таблетками не возымело никакого действия, но он изобразил, что всё в порядке. Хотелось быть рядом с ней, чтобы кто-то мог разрушить звуком своего голоса эту проклятую тишину, в которую он постоянно вслушивался. Он ругал самого себя, что вовсе рассказал ей об этом — должно быть, выпитое виски ударило в голову. Они больше не разговаривали на эту тему, он и вправду попытался быть, как все. И принимать душ только с ней. Она была сильной, казалась сильной — за ней чудовище не придёт.
Но как же это? Её волосы под водой и протянутые руки? Он вздрогнул и проснулся.
— Тебе снился кошмар? — Она напоминала ему мать — решительностью, тем, как сразу взяла его под своё крыло. Рядом с ней он снова ощутил себя беспомощным цыплёнком, каким был в детстве.
Ему постоянно давали понять, что он всё ещё не взрослый мужчина, раз цепляется за свои нелепые страхи. А она понимала, что он цепляется, что его попытки выглядеть спокойным и уверенным рядом с ней — притворство. Он знал, что не выберется просто так из-под этого крыла, но иногда оно слишком тяжело придавливало к земле. Не выглянуть, не разобраться в себе, как следует.
— Ничего мне не снилось. Я в полном порядке.
Он с силой притянул её к себе. Только в близости он чувствовал себя уверенным. Но желания оставалось всё меньше.
Суматоха, крики — это она разбудила его, тряся за плечи. Корабль тонет... стремительно уходит под воду... надо выбираться... это было смешно, он хотел досмотреть свой повторяющийся сон, понять — может быть, чудовищу нужен не он сам? Может, к нему надо приводить кого-то другого? Как было в тех языческих жертвоприношениях, про которые он читал вместе с ней — она любила всякие такие штуки. Истерический смех рвался из горла, пока она тащила его за руку, обезумевшая и лохматая. Она вмиг перестала быть красивой. А он почти улыбался, думая, как хорошо быть догадливым, и теперь его улыбка не выглядела вымученной. Сколько их ещё понадобится? Пять, десять, двадцать... сто? Гекатомба? Он хохотал, по щекам катились слёзы. Должно быть, со стороны он казался сумасшедшим. Вода была всё выше, вот она уже доходила до горла, противно касалась губ.
Они еле выбрались из каюты.
Несмотря на свой страх перед водой — а точнее, благодаря попыткам преодолеть его в подростковом возрасте — он умел плавать. Она — тоже. Вдвоём они поднимались на поверхность, между тем как воздух в лёгких медленно, но верно кончался. Но они смогут выкарабкаться. Всё закончится хорошо.
Могли бы закончиться. Знакомое отчуждение овладело им, он ничего не видел, но совершенно чётко знал, что оно рядом, просто не показывается. Ждёт. Ждёт своего жертвоприношения?
Она оказалась сильнее, чем он думал. Она пыталась оторвать его руки от своей шеи, но он сжимал пальцы, одновременно погружая её вглубь и погружаясь сам. И почему-то ему всё ещё хватало сил, хватало кислорода; он исступленно стискивал её шею и, наконец, всё закончилось. Жертва скоро будет принята.
Он поплыл вверх из последних сил. Вот сейчас он вынырнет на поверхность воды и вдохнёт побольше воздуха; потом он освободится, ведь он понял, как и что нужно для этого сделать.
Странно, но что-то упорно тянуло назад. Удерживало. Его ногу будто бы зажали с двух сторон, не желая выпускать. Но этого не могло быть. Он же принёс жер...
Острые зубы сомкнулись на ноге плотнее, больно впиваясь в неё, и заставили его, бессмысленно размахивая руками, всё глубже погружаться под воду. Жертва не была принята — жертвой должен был стать он сам.
Откупиться не получилось.
Вытаращенными глазами он смотрел под водой на оскаленную морду с острыми зубами, на хвост в чешуйках и когти, которыми чудовище вспороло ему живот, поддевая и вытаскивая наружу содержимое. От боли и недостатка воздуха его сознание начало затуманиваться, в то время как чудовище грызло его внутренности.
И последним, что он увидел перед погружением в тьму, был полуоторванный кусок тёмной кожи, свисавший с бока существа. Похожий на мамину тряпку.

@темы: Мистика, Закончен, Ужасы, Мини, R

---

[Ялира]

Название: Волшебная флейта
Автор: Ялира
Бета: Николетт
Рейтинг: R
Пейринг: госпожа/рабыня
Размер: мини, 22 страницы
Статус: закончен
Саммари:
Давным-давно в далёкой-далёкой стране, где по радуге гуляют феи, а в Жёлтой Реке плавают карпы-оборотни, две путешественницы, взявшись за руки, отправились в долгий путь. Первая искала вторую, а вторая искала первую.
Предупреждение: нецензурная лексика, юст

читать на фикбуке

@темы: Закончен, Приключения, Фэнтези, Мини, R, Слэш

---

[Shantana.]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Shantana.]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Ялира]

Название: Аксиома струн
Автор: Ялира
Бета: Николетт
Рейтинг: R
Пейринг: некромант/воскрешённый из мёртвых
Размер: мини, 19 страниц
Статус: закончен
Саммари: "Если прислушаться, даже сквозь лаву можно услышать звучанье струны" (с)

читать на фикбуке

@темы: Флафф, Фэнтези, Мини, Слэш

---

Поздно, Адель!

[Дмитрий Крамер]

Название: Поздно, Адель!
Автор: Дмитрий Крамер
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Драма, Мистика, Детектив, Экшн (action), Психология, Повседневность, Даркфик, Ужасы, Hurt/comfort, Любовь/Ненависть
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика, Смерть второстепенного персонажа
Размер: Макси, 157 страниц, 32 части
Описание: В поисках серийного убийцы майор Арсен Воронин выходит на след сетевого писателя, чьи интернет-опусы и переписка содержат мало кому известные подробности расследуемых преступлений. Следователь постепенно сближается с писателем, пытаясь понять каким образом он связан с убийствами.

https://ficbook.net/readfic/7085651

@темы: Мистика, Закончен, Ангст, Макси, Детектив, NC-17, Слэш

---

Калки-юга

[Ялира]

Название: Калки-юга
Автор: Ялира
Бета: Николетт
Рейтинг: NC-17
Пейринг: альфа/омега
Размер: миди, 27 страниц
Статус: закончен
Саммари: История о чистоте и нечистотах в антураже альтернативной Древней Индии.
Предупреждение: насилие, изнасилование, смерть второстепенного персонажа.
Написано по заявке о неправильном омеге.


читать на фикбуке

@темы: Закончен, Ангст, Фэнтези, Миди, NC-17, Слэш

---

Панацея

[Ялира]

Название: Панацея
Автор: Ялира
Бета: Николетт
Рейтинг: NC-17
Пейринг: человек/оборотень
Размер: миди, 33 страницы
Статус: закончен
Саммари: Сказка о болезнях, которые можно вылечить, и о болезнях, которые вылечить нельзя.
Предупреждение: насилие.

читать на фикбуке

@темы: Закончен, Фэнтези, Миди, NC-17, Слэш

---

[meow-fix]

"Нулевой архетип"
Автор: meow-fix
Размер: ~10к (глава, примерно 90к целиком)
Категория: джен, гет
Жанр: экшн, приключения, романтика, стимпанк с элементами пост-апокалиптики.
Рейтинг: R
Предупреждения: небечено. нет, ребят, правда небечено.

Краткое содержание: После Первой Катастрофы мир изменился – поверхность земли стала непригодной для жизни и люди ушли – в горные города и на небесные платформы. То, что осталось внизу, скрыто от них за пеленой Сонма и охраняется фантомами. Мало кто отваживается спускаться туда. Но чтобы спасти своего близкого человека мастрессе Анне Кейн придется рискнуть и отправиться к самому сердцу Земли вместе с небесным капитаном Аланом Атресом. Туда, где спят скелеты дирижаблей и старых зданий. Туда, где ждут загадки прошлого и чудовища, которые их охраняют. Туда, где течет непостижимый и таинственный Нулевой Архетип.

Глава 1

***
Медные птицы у входа на верхний ярус "Трели" были начищены до блеска, свет фонарей ложился на гравированные перья и причудливые декоративные шестеренки пятнами и притягивал к себе взгляд. Они выглядели по-королевски, эти птицы, и на их фоне трещины в блестящем искусственном камне ступеней казались почти незаметными.
Анна Кейн поднималась по лестнице, приподняв подол парадного платья мастрессы, и следила за тем, чтобы не угодить в трещину каблуком. Птицы смотрели на нее сверху вниз строго и торжественно, пахло осенью, скорыми холодами и едва различимо - дымом, должно быть, с яруса ниже, где располагались кухни. Если напрячь слух можно было расслышать стрекот винтов: слева, как очертание айсберга под водой, выступал нос одного из опорных дирижаблей, под которым медленно плыли облака.
Лестница крепилась к платформе с краю - обманчиво воздушное соединение витой ковки и псевдо-мрамора - создавая впечатление ступеней в небе. Многих такая конструкция напрягала, но Кейн она нравилась. Она дарила иллюзию абсолютного уединения, один на один с небом.
Невидимая спирит-сфера защищала лестницу и верхний ярус от ветра и было довольно тепло. Каблуки соприкасались с полированной поверхностью ступеней с тихим клацающим звуком, который казался неестественно громким даже несмотря на льющиеся сверху музыку, звон бокалов и смех.
Когда Кейн подошла ближе, шестеренки на груди медных птиц медленно провернулись с тихими ритмичными щелчками, заставив крылья дрогнуть и медленно взмахнуть, раз, другой.
- Госпожа Анна, - свет обрисовал высокую подтянутую фигуру, появившуюся у лестницы, превратил ее в черный силуэт.
Поравнявшись с ним, Кейн кивнула, против воли чувствуя, что улыбается:
- Ричард, - он был почти таким же, каким она запомнила его в прошлый раз. Безупречным, с идеально ровной спиной и не менее идеальными манерами, этаким воплощением потомственного дворецкого. Разве что очень старым. - Отлично выглядите.
- Это полагалось говорить мне, - сдержано отозвался он, пряча ответную улыбку. Когда Ричард улыбался так, Кейн часто ловила себя на мысли, что скучала - по нему, по "Трели" и по небу, каким оно бывало только на воздушных платформах:
- Будем считать, что вы это сделали. И признайтесь, - она позволила себе улыбнуться чуть шире, - вы удивлены, что мое платье закрывает пупок.
- Ваш вкус в одежде изменился в лучшую сторону.
Кейн рассмеялась:
- Кажется, я просто стала намного скучнее.
- В ваших кругах, госпожа Анна, это называется "элегантнее".
- Да, кажется, это называется так.
Он посторонился, собираясь пропустить ее вперед, но Кейн осталась на месте.
- Все давно ждут вас, - намекнул Ричард после нескольких секунд молчания.
Она разглядывала ярус за его спиной - живые цветы, которыми была украшена платформа, официантов с напитками, гостей, музыкантов, и тщательно замаскированные следы упадка - трещины на полу и множество других мелочей. Эти мелочи волновали ее намного больше, чем гости и их ожидания.
- Им придется подождать еще немного, - сказала Кейн и впервые за время встречи посмотрела Ричарду в глаза. Они были светлыми, выцветшими. - Есть несколько вещей, о которых я хочу спросить вас.
Он умел играть в эти игры намного лучшее нее, и все же она заметила, как на секунду напряглись его плечи, застыло лицо, прежде, чем Ричард заставил себя снова стать тем безупречным дворецким, каким она привыкла его видеть:
- Я слушаю.
- На какой мы высоте? - на самом деле она знала ответ и так, чувствовала его в воздухе, слышала в стрекоте винтов и видела в трещинах на ступенях. "Трель" опустилась слишком низко, немногим выше Грандвейв, опасно низко.
Кейн не должно было это удивлять. В конце концов, никакие вещи не служат вечно.
Ричард помолчал, подбирая слова, прежде чем ответить:
- Вам лучше поговорить об этом с госпожой Линнел. Многое изменилось, пока вас не было.
Он говорил спокойно, без упрека, и все же Кейн не могла избавиться от острого чувства сожаления:
- Ричард, ей следовало позвать меня намного раньше.

***
- Мастресса Пятого Архетипа Анна Кейн, - объявил Ричард, и она застыла у входа на ярус, рассматривая гостей "Трели". На площадке было оживленно, музыканты играли легкий ненавязчивый вальс, под который кружились в центре танцующие пары, мужчины и женщины образовывали группки вокруг столов, переговаривались о чем-то, смеялись. Джеймс Стерлинг выделялся из толпы примерно так, как мог бы выделяться накрытый стол на посадочной полосе. Стерлинг стоял поодаль, наблюдал за гостями с ленивой улыбкой хозяина и делал то, что, как знала Кейн, ему удавалось лучше всего - был мудаком.
Разумеется, он заметил ее, как только она вошла, кивнул с едва заметной снисходительностью, и Кейн вежливо улыбнулась ему в ответ. Их со Стерлингом разговоры раз за разом деградировали в вежливое хамство, но до неизбежного столкновения она предпочитала играть чисто.
Линнел нигде не было и это казалось странным - хозяйка "Трели" не могла позволить себе отсутствовать на вечере, который устроила сама, особенно теперь, после смерти мужа. Гибель Дэна слишком многое изменила как на платформе, так и для его семьи.
- Анна, - Стерлинг подошел к Кейн первым - подтянутый, лощеный, в безупречно сидящем темно-синем фраке - этакое воплощение обаятельного подонка, и тем самым невольно выдавал, что подошел не просто так, - крайне рад видеть. Вас давно не было в свете.
- Джеймс, - она вежливо улыбнулась и коротко поклонилась ему на университетский манер, как и полагалось мастрессе архетипа. Впрочем, по меркам аристократии университетский поклон все еще считался крайне неформальным, - уверена, вы выплакали все глаза, пока меня не было. Такая потеря для общества.
Он беззлобно рассмеялся:
- Вам не идет язвительность, Анна. Разве я не могу сказать красивой женщине, что рад ее видеть, не подвергаясь нападкам?
- Разумеется, можете. Рано или поздно я устыжусь и оценю.
- Вы все такая же колючая, - он подал ей руку, и Кейн приняла ее, чувствуя на себе взгляды гостей. - Сколько мы не виделись? Года три, кажется. В свете многое поменялось, столько новых лиц. Позвольте я вас познакомлю.
Его слова можно было бы принять за банальную вежливость, если бы не то, как пристально за ними следили окружающие. И если бы не простой факт - Стерлинг не был хозяином этого вечера и "Трели". Знакомить Кейн с окружающими полагалось не ему:
- Я предпочту, чтобы это сделала Линнел. К слову, не знаете, где она?
- Насколько я могу судить, госпоже Райт нездоровилось. Ей пришлось уйти, - он ответил совершенно нейтральным тоном.
- Сразу после разговора с вами? - так же нейтрально поинтересовалась она.
Стерлинг улыбнулся:
- Вы действительно давно не были в свете, Анна, теряете сноровку и говорите слишком откровенно.
Он был отчасти прав, Кейн несколько лет не выбиралась в высшее общество:
- Джеймс, я действительно давно не была в свете. Я настолько потеряла сноровку, что могу даже прямо в лицо назвать мудака мудаком. Представляете?
Это уже было на грани с грубостью, но ей хотелось увидеть его реакцию.
- Вы невысокого обо мне мнения, - сухо заметил он.
- Я могла бы пристрелить вас прямо здесь и сейчас, если бы это не каралось законом. Не смотрите так удивленно, вы знали об этом с самого начала.
- Я не ожидал услышать от вас откровенное хамство, не так скоро. Вы шокируете, Анна.
- А вы терпите это, потому что хотите знать, зачем я здесь, - спокойно ответила она. - Вы ошиблись на мой счет. Вы ожидали, что я стану играть по вашим правилам, изображать вежливость и принадлежность к высшему обществу. Мне это не нужно. Я могу играть совсем иначе. Все знают, зачем вы прилетели на "Трель", вы хотели выкупить платформу еще у Даниеля, пока он был жив, и пытались сделать это после его смерти. Вы травили Линнел кредиторами, в надежде, что она уступит. Теперь, когда платформа начала снижаться к границе Древних Городов, ее стоимость резко падает, вам это на руку. Мое появление может все усложнить. И не сомневайтесь, оно усложнит.
Ответный смех Стерлинга прозвучал абсолютно непринужденно, и Кейн могла бы в него поверить, но она и сама умела непринужденно смеяться независимо от обстоятельств. В конце концов, в детстве им обоим это преподавали.
- Анна, вы явно видите во мне кого-то другого. То, что я хочу купить "Трель" никак не связано с вами и даже Линнел Райт. Я просто заинтересован в покупке. Это еще не повод меня ненавидеть. Я подошел к вам только потому, что мы давно не виделись.
Она легко могла бы с этим поспорить, но предпочла ответить ему в тон:
- Возможно, вы правы, и я совершенно напрасно на вас накинулась. Впрочем, у меня ведь есть и другая причина вас ненавидеть.
- Заинтригован. И какая же?
- Мы разговариваем уже несколько минут, а вы все еще не пригласили меня на вальс.
Ее слова заставили его искренне рассмеяться:
- Тогда мне стоит срочно это исправить. Анна, вы ведь не откажете мне?
На танцполе было людно, кружились пары, свет от фонарей ложился на полированные плиты, подсвечивал размытые отражения гостей.
Стерлинг дождался, когда одна мелодия сменит другую, и подал Кейн руку.
Скорее всего вежливости в этом приглашении было не меньше, чем желания узнать, зачем Кейн прилетела на "Трель". Как мастресса архетипа, к тому же преподаватель в Университете, она обладала пусть не властью, но влиянием. Едва ли Стерлинг видел в ней реальную угрозу, но проблему - вполне.
- Вы отлично танцуете, - похвалил он, легко ведя ее в вальсе. Они обогнули пожилую пару - представительного мужчину с моноклем и степенную даму в пышном платье - и Кейн намеренно сделала шаг вперед вместо того, чтобы подстроиться под танец и отступить. Стерлинг успел убрать ногу в последний момент.
- У вас отличная реакция, - в тон ему отозвалась она с улыбкой.
- Анна, что это за ребячество?
- Мне всего лишь был нужен повод сказать вам комплимент, - отозвалась она и добавила. - И посмотреть, кто на это отреагирует. Я предпочитаю знать, кого в этом зале вы уже купили, а кого еще не успели.
Слишком многие, по мнению Кейн, обращали на них внимание.
Он наклонился к ней ближе:
- Могли бы просто спросить. Незачем подвергать мои ноги опасности.
- Стерлинг, - она не стала отодвигаться. - Не нарушайте приличий.
- В начале вечера вы называли меня Джеймсом.
- И уже во время первого танца вы начали позволять себе лишнее. Отодвиньтесь.
Он рассмеялся, чуть отступая назад:
- Вы очень занятная женщина, вам говорили? И совершенно зря видите во мне врага. Посмотрите внимательнее, согласитесь, я совсем не похож на злодея.
Он безусловно отлично умел подать себя, но это Кейн знала и раньше. Вся ее жизнь до того, как она попала в Университет и занялась изучением спирита состояла из таких, как Стерлинг - обаятельных мудаков с безупречным воспитанием.
- Вы действительно совершенно не похожи на злодея, - согласилась она. - У вас прекрасные манеры и вы никогда не ударите женщину. Публично.
- Уверен, - легко отозвался он, продолжая вести ее в танце и глядя прямо в глаза, - сейчас я услышу "но".
Кейн кивнула, легко подстраиваясь под его ритм:
- Разумеется. Мы с вами из одного круга. Меня не впечатляют ни ваши манеры, ни умение себя подать. Если убрать их, люди делятся на два типа: на тех, кто потянется к протянутой руке, и тех, кто наступит на нее сапогом, - она вспомнила о том, что по его вине пережила Линнел после смерти Дэна, и добавила. - В случае с "Трелью" вы наступили не на ту руку.
- И вы берете на себя право судить меня? - с любопытством поинтересовался он. - Может быть, вы сами и не наступите на того, кто нуждается в помощи. Но вы вполне способны просто пройти мимо.
- Я могла бы, - не стала спорить Кейн, скользнув ладонью по его руке вверх, к плечу. - И это главная причина, почему сейчас вы тратите на меня время. Потому что я немногим лучше вас. Будь иначе, вы не боялись бы меня.
- Я не боюсь вас, Анна, - спокойно ответил он, перестав на мгновенье играть в улыбчивого кавалера. - Я только не вижу причин с вами враждовать. Я хочу получить "Трель" и я получу ее, не важно, насколько вы лучше или хуже меня. У вас просто нет ресурсов что-то изменить. Вы для меня - помеха, я для вас - мельница, которая перемелет любого, кто достаточно глуп, чтобы лезть под жернов. Вы не импульсивная дурочка, должны это понимать.
Это ее почти позабавило, в конце концов, именно этого Кейн ожидала от Стерлинга с самого начала - попытки убедить ее, что он уже победил:
- Вы пытаетесь скормить это дерьмо любому, кто ставит под угрозу ваши интересы? - музыка смолкла и в наступившей тишине, Кейн сделала шаг назад. Стерлинг отпустил ее с вежливым поклоном:
- Вы думаете, я запугиваю вас?
- Я думаю, вам стоит лучше смотреть, что попадает под жернов. Мельница нужна для помола муки. Она перемалывает далеко не все материалы, - Кейн присела в традиционном реверансе. - Спасибо за вальс.
Пока она шла к столу с напитками, Стерлинг смотрел ей вслед. Кейн это устраивало.

***
Сам того не желая, Стерлинг оказал ей услугу, когда подошел первым и заговорил с ней. Статус свободной мастрессы архетипа, преподавательницы из Университета, означал определенный вес и положение в обществе. Если где-то возникала проблема со спиритом или спирит-аномалия, правительство обращалось к таким как она за консультацией или помощью, а это означало множество полезных знакомств. Но в остальном люди сторонились тех, кто использовал спирит без предмета-медиатора, напрямую через архетип. Возможно, это казалось людям загадочным и непонятным, но речь в конечном итоге шла о науке.
Первое, чему Кейн учила студентов в Университете - умение управлять спиритом не было даром. Просто навыком, доступным каждому, кто готов был потратить годы на ежедневные многочасовые упражнения. Методика обучения не давала сбоев, если выполнялась правильно. Любой мог найти архетип и черпать через него спирит, придавать ему желаемую форму. Большинство людей просто не видело смысла расходовать силы на то, что можно без особых проблем купить в любой лавке спирит-механиков. Зачем тратить годы на то, чтобы научиться мыслью поджигать свечу, если спички продаются на каждом углу?
И все же, таких как Кейн сторонились.
Стерлинг, когда заговорил с ней, сильно упростил ее жизнь. Последовав его примеру, с Кейн стали здороваться другие: лысоватый сэр Ростир -, потомственный банкир; госпожа Льенна - мать одной из школьных подруг Кейн; Розалинда - рыжая девчонка, с которой они когда-то давно, в полузабытом детстве, устраивали пикники в закрытых садах "Трели", и многие другие гости. Все эти люди были ей чужими, но умение разговаривать с ними, вести беседу по их правилам, в привычной для них манере, возвращались легко. Кейн смеялась, расспрашивала про родственников, отвечала на вопросы, и ловила себя на том, как просто оказалось перестроиться обратно с Кейн-мастрессы на Анну-дочь-семьи-Кейн.
Линнел не появлялась, и с каждой минутой подобное настораживало все больше и больше.
Минуты утекали как песок сквозь пальцы, вечеринка крутилась вхолостую.
Кейн выпила бокал шампанского и станцевала еще два танца, одиниз них с сэром Ростиром. Он рассказывал ей о том, как давно мечтал спуститься к границе Грандвейв - Сонма, как его называли в Университете - и поохотится на осколки спирит-схем. Кейн слушала вполуха и вежливо улыбалась. После открытия спирита и первой спирит-катастрофы, которая сделала Древние Города непригодными для жизни, прослойка первых спирит-схем все еще висела над землей. Это были непредсказуемые энергетические фрагменты, неуправляемые и опасные. Если Ростир собирался на них охотиться, он явно плохо понимал, с чем имел дело.
Кейн на самом деле было все равно, чем именно он развлекался в свободное время. Кейн ждала появления Линнел, и именно это ожидание делало светскую болтовню невыносимой.
Несколько раз казалось, что крылья механических птиц у лестницы вот-вот дрогнут, объявляя о приходе новых гостей, но после Кейн никто так и не появился.
Ричард рядом с птицами выглядел застывшим изваянием - безупречный слуга богатого дома. Несколько раз Кейн собиралась подойти к нему и узнать, что происходит, но это означало показать свое беспокойство окружающим. Она знала, что как минимум часть гостей была вовсе не на стороне Линнел.
На площадке не было часов, и от того время казалось цикличным, будто его крутили по кругу. Светские рауты часто производили на Кейн такое впечатление.
Когда птицы у лестницы все-таки пошевелились, они раскрыли крылья, чтобы поприветствовать не Линнел.
- Алан Атрес, - объявил Ричард, выступив вперед.
За его спиной появился высокий черноволосый мужчина в строгом костюме воздушного капитана - черном кителе и брюках. Кейн без труда узнала в костюме парадную униформу флота охранной компании "Скайлинг".
Алан Атрес - единственный сын основателя компании Девида Атреса и его наследник, обвел площадку взглядом, словно искал кого-то. Скорее всего он искал Линнел, и это не было похоже на обычное желание гостя поприветствовать хозяйку.
Кейн ни разу не встречалась с Атресом лично. В свете его считали резким и довольно нелюдимым человеком, который большую часть жизни проводил на своем корабле, сопровождая торговые суда. Компания "Скайлинг" занималась воздушной охраной и разведкой закрытых зон, мест, где осколки схем могли представлять реальную угрозу жизни и здоровью людей.
Выправка Атреса заставляла заподозрить в нем бывшего военного, хотя скорее всего он не имел никакого отношения к армии. Впрочем, возможно, это было влияние его отца. Основатель "Скайлинг" служил больше десяти лет до того, как уволился по состоянию здоровья и создал собственную компанию.
Атрес остался у лестницы, не обращая внимания на взгляды окружающих, а на него смотрели многие.
Впрочем, все дело могло быть просто в выборе костюма. Военного кроя униформа "Скайлинг" заставляла его выделяться на фоне окружающих и невольно притягивала взгляд.
- Похоже, старина Алан перепутал сегодняшний вечер с маскарадом, - с улыбкой заметил Стерлинг, приблизившись к Кейн так близко, как только позволяли приличия.
- Платье мастрессы вы тоже считаете маскарадным костюмом? - как бы между прочим поинтересовалась она, не отводя от Атреса взгляда.
- Скажем так, я считаю, что ваш маскарадный костюм очень вам идет, Анна. Вы не подарите мне еще один танец?
- Непременно, - в тон ему отозвалась она, - но, боюсь, не сегодня. Я отвыкла столько танцевать, у меня болят ноги. Прошу меня извинить.
Стерлинг схватил ее за руку, как только она сделала один единственный шаг в сторону лестницы, и это выдавало его с головой. Может быть, он не опасался самой Кейн, но он по какой-то причине опасался, что она встретится с Атресом.
- Тогда я буду рад поговорить с вами еще немного, - легкий тон и добродушная улыбка совершенно не вязались с жесткой хваткой его пальцев.
- Уберите руку, - мягко сказала она. - Немедленно.
- Не глупите, Анна, я всего лишь хочу продолжить разговор. Не стоит привлекать к этому излишнее внимание. Это не в ваших интересах.
Отчасти, он был прав. Кейн могла устроить скандал и освободиться, но это показало бы ее саму в невыгодном свете. Репутация среди людей их круга могла повлиять на слишком многое, открыть одни двери и закрыть другие.
- Хорошо. Можете начать с того, почему вы так боитесь Атреса.
Стерлинг улыбнулся:
- Линнел Райт пытается сохранить "Трель" и готова ради этого на все. Она, вероятно, думает, что Атрес способен ей помочь. Я просто не хочу, чтобы вы обманывались вместе с ней.
- Какая трогательная забота, Джеймс. Вы так и собираетесь держать мою руку? Это само по себе начинает привлекать внимание.
- Кто станет меня обвинять? - он перехватил ее ладонь, поднес к губам. - У вас удивительно красивые пальцы, любой мужчина пожелал бы сейчас быть на моем месте.
- Не делайте так, у меня слабый желудок.
Атрес все еще оставался у выхода на площадку, рядом с механическими птицами. Он о чем-то говорил с Ричардом. С такого расстояния фраз было не разобрать и Кейн жалела, что не могла читать по губам. Почему-то ей казалось, что речь шла о чем-то важном.
- Анна, вы намекаете, что вас тошнит от меня? - Стерлинг отпустил ее руку и сделал шаг назад. Впрочем, он стоял достаточно близко, чтобы перехватить Кейн снова.
- Мне говорили, намеки у меня отлично получаются, - ответила она.
- Они получаются у вас прозрачными.
Ричард подозвал официанта, и Атрес взял с подноса бокал шампанского. В свете фонарей напиток в бокале напоминал расплавленное золото.
Когда Ричард указал в сторону Кейн, она невольно напряглась.
- Не говорите мне, что вы рассчитываете на спасение, - шутливо сказал Стерлинг, заметив это. - Ваш рыцарь весь в черном и ему совершенно нечего здесь делать.
- Я предпочту рыцаря в черном рыцарю в коричневом, - ответила Кейн.
На самом деле в одежде Стерлинга не было ни одной коричневой детали, но он понял ее слова правильно:
- Похоже, у вас действительно неплохо получаются намеки.
Атрес посмотрел на Кейн в упор - что-то в его глазах даже с такого расстояния показалось ей странным - и пошел к ней. Он двигался со спокойной целеустремленностью человека, который не тратит время на праздные разговоры и не обращает внимания на препятствия. Этим он тоже напоминал военного.
Стерлинг напрягся, но промолчал.
- Вы Анна Кейн? - спросил Атрес, остановившись в паре шагов от них. Он спрашивал равнодушно, холодно, не размениваясь на приветствия и элементарную вежливость. В его словах не было ни грубости, ни попытки расположить к себе.
- А вас, Алан, явно не учили здороваться, - Стерлинг успел ответить раньше Кейн. - Впрочем, ничего удивительного, если вспомнить, кто ваш отец.
Стерлинг намеренно провоцировал его, и Кейн уже собиралась вмешаться, когда Атрес сказал:
- Не заинтересован.
- Прошу прощения?
- В разговоре с вами, - ровно и с обезоруживающей ледяной прямотой ответил Атрес. - Я ищу Линнел Райт. Дворецкий сказал мне поговорить с Анной Кейн. Это вы?
- Верно, - Кейн коротко склонила голову в университетском поклоне. - Я с удовольствием поговорю с вами, Алан, если вы пригласите меня на вальс.
- Я не танцую, - равнодушно сказал он. - И обращайтесь ко мне по фамилии.
Стерлинга его ответ насмешил:
- Похоже, Анна, высшая справедливость все-таки существует. Вы отказались от танца со мной, и сами получаете отказ.
Кейн предпочла проигнорировать его:
- Вы уверены, господин Атрес? В конце концов, танцевать, - и на этих словах она кивнула на Стерлинга, - невозможно втроем.
Намеки действительно давались ей неплохо, потому что Атрес молча подал ей руку.

***
Когда он повел ее в центр площадки, где кружилось в вальсе еще несколько пар, Атрес предупредил:
- Я плохо танцую.
Он признавал это совершенно безэмоционально, с той резкостью за которой легко угадывалась неловкость, и Кейн рассмеялась:
- До тех пор, пока вы не наступаете мне на ноги, я это переживу.
Его молчание стало очень красноречивым ответом.
- Вам, наверное, говорили, но иногда неумение танцевать делает мужчину милым. К тому же, этот танец просто способ избежать нежелательных слушателей.
Она встала к Атресу вплотную, положила руку ему на плечо. Они стояли очень близко, и Кейн обратила внимание на то, что глаза у него были абсолютно черные, радужка полностью сливалась со зрачком.
- Я признал, что не умею танцевать, - Атрес неловко приобнял Кейн за талию. - Это не дает вам права обращаться со мной фамильярно. Единственное, что меня интересует, где найти Линнел Райт.
Кейн вот уже около часа задавалась тем же вопросом, но она не собиралась этого признавать. Пока, по крайней мере:
- Произошло нечто непредвиденное. Просто подождите, Линнел вскоре появится. Если же вас что-то интересует, вы можете задать вопрос мне.
- У меня нет ни повода, ни желания задавать вопросы вам. Я еще не дал Линнел Райт ответ. Компании "Скайлинг" невыгодно вкладывать средства в "Трель".
- Однако же, отрицательного ответа вы пока не дали тоже. Предложение Линнел вас заинтересовало.
Кейн улыбалась, надеясь, что он не разгадает блеф. Она не знала, что именно предложила Атресу Линнел, но очень хотела бы это выяснить.
- Вы слишком много на себя берете, Кейн, - ответил Атрес. Они двигались по площадке неуклюже, потому что он действительно очень плохо танцевал. Дважды они чуть не задели другую пару. - Мне нужна мастресса, но это не означает, что я соглашусь на любую мастрессу.
- Так же как не любая мастресса согласится на вас, - легко отозвалась Кейн. - Свободных представителей моей профессии не так много, почти все работают на государство. И нас сложно заинтересовать.
То, что он сказал, показывало ситуацию в совершенно ином свете: и просьбу Линнел приехать, и поведение Стерлинга. К мастрессам обращались если дело касалось спирита, и раз Атрес не пошел со своим вопросом в Университет официально и не обратился к государственным специалистам, скорее всего ему было нужно что-то опасное, либо противозаконное. Линнел об этом знала, и была готова предоставить ему Кейн.
Скорее всего, у Линнел просто не оставалось иного выхода.
- Вы мне не нравитесь, - прямолинейно и абсолютно равнодушно сказал он. - Мы только встретились, но вы уже пытаетесь со мной торговаться.
Что ж, те, кто считал его резким, определенно считали так не зря.
Кейн едва успела убрать ногу, чтобы Атрес на нее не наступил:
- Я могла бы начать вежливую беседу ни о чем, но мне кажется, что вам это не нужно. Вы производите впечатление человека, который любит говорить прямо.
- Верно, - согласился он. - Дальше.
- Я вполне могу не играть в намеки, - продолжила Кейн. - Вам нужна помощь мастрессы. Я могу ее обеспечить.
- Вы так уверены, что ваши услуги того стоят?
- Я уверена, что они могут обойтись намного дороже.
Атрес замолчал, продолжая неловко вести в танце. Он все-таки наступил Кейн на ногу во время очередного па и еще дважды едва не наступил на платье.
- Знаете, вы действительно меня раздражаете, - сказал он наконец.
- Вас часто раздражает правда?
- Меня всегда раздражают вертихвостки.
Он говорил абсолютно бесстрастно, как мог бы комментировать отчет о смене воздушных течений, но все же Кейн хотелось рассмеяться в ответ на его слова. Почему-то с ним было по-настоящему легко. Он не пытался играть словами, как Стерлинг и то, что Атрес говорил, означало именно то, что он сказал, без подводных камней и попыток казаться лучше.
- Должно быть, - Кейн фыркнула представив его на других светских мероприятиях, - вам тяжело общаться в высших кругах.
- Нет, - коротко отозвался он. - Мне не приходится этого делать. И я не танцую.
- Для вас выходы в свет - обуза?
- Я просто не люблю бездельников, - пояснил он. - Нигде не видел больше бездельников, чем на подобных мероприятиях.
Кейн все-таки рассмеялась:
- Хотела бы поспорить, но у меня ни одного аргумента.
Она хотела добавить что-то еще, но площадку под ними неожиданно тряхнуло, заставив их прижаться друг к другу до неприличия близко.
- Извините, - автоматически сказала Кейн, но Атрес не ответил. Он стоял совершенно неподвижно, повернув голову влево, откуда уже доносились удивленные возгласы.
Кейн проследила за его взглядом.
За границей площадки, откуда-то снизу, вероятно, от несущего дирижабля, поднимался столб спирита. Он был полупрозрачный, голубовато светился в воздухе и казался совершенно неопасным.
Гости не знали на что именно смотрят и потому спокойно переговаривались, но Кейн видела перед собой утечку спирита, предположительно в центральном узле - возможно, аварию, которая могла обрушить "Трель" вниз.
- Какого черта... - Атрес шагнул в сторону заграждения, вероятно, собираясь рассмотреть, где начиналась светящаяся колонна, но площадка у них под ногами снова дрогнула, заставив Кейн судорожно уцепиться за него, чтобы не упасть. С грохотом посыпались с подносов бокалы, кто-то вскрикнул.
- Это... - успела выговорить Кейн, а потом спирит-сфера, защищавшая гостей от ветра, лопнула с пронзительным звоном. Взметнулись вверх пышные юбки, края белоснежной скатерти и опрокинулась ваза.
Казалось, они вот-вот рухнут вниз. Плиты под ногами завибрировали.
- Это схема! Мне нужно туда! - попыталась перекричать нарастающий гул снизу Кейн, но ветер уносил слова.
"Мне нужно... Я постараюсь помочь..."
Если произошла авария с центральной схемой, Кейн действительно могла вмешаться. Ей только нужно было время, совсем немного времени.
Потом где-то на границе слышимости уши пронзил высокий писк и все замерло, будто схваченное на пленку мгновение.
Люди замерли на середине движения, застыли в воздухе разметавшиеся от ветра волосы молодой дамы, цветы склонились по направлению ветра.
Кейн повернула голову в сторону Атреса. Он стоял и держал в руках карманные часы. Резной узор на открытой крышке сиял пронзительно белым светом и отбрасывал странные тени вокруг.
Это был медиатор времени достаточно сильный, чтобы остановить события.
Предметы-медиаторы, теперь, когда спирит стал неотъемлемой частью жизни и лег в основу почти всех человеческих инструментов, бывали самыми разными: плащи, сохраняющие тепло, источники энергии для воздушных гондол, даже медицинские приспособления и средства связи. Их производили массово, какие-то были дороже других, какие-то дешевле. Они использовали спирит разных архетипов и соответственно свойства у них были разные. Спирит времени был сложнее в работе, чем все остальные виды.
Встретить подобный предмет в руках обычного человека было как наткнуться на ледяной цветок в собственной оранжерее. Почти невероятно.
Атрес смотрел на Кейн напряженно, словно пытался разобрать ее на составляющие и предсказать, что она сделает дальше.
Должно быть, он пытался понять, почему она не застыла, как остальные, и какие вопросы начнет задавать.
Кейн действительно хотелось спросить, прямо там, на рушащейся платформе, в абсолютной замершей тишине среди людей-кукол и взметнувшихся вверх тканей: где вы его взяли? Откуда у вас этот предмет?
Но за пределами площадки в абсолютно застывшем мгновении светилась колонна спирита - единственный элемент кроме Кейн с Атресом, на который не подействовал медиатор - и эта колонна означала, что "Трель" целиком может просто перестать существовать.
- Сколько у нас времени? - спросила Кейн.
Атрес смотрел настороженно и мрачно, видимо решая, может ли ей доверять, но все-таки ответил:
- Около десяти минут. Это, - он кивком указал на колонну спирита, - похоже на выплеск центрального узла. Мы успеем добраться до двигателя?
Несущий дирижабль находился не менее, чем в семи ярусах от них, но Кейн сказала:
- Я создам спирит-сферу, мы попробуем спуститься в ней.
- Вы сможете? - спросил Атрес. Он задал вопрос спокойно и ровно, словно их жизни, так же как и жизни всех на платформе, не зависели от ответа.
Кейн была мастрессой Пятого Архетипа, Архетипа "Мираж" - наиболее простого для овладения, а спирит миража не был материальным, он только позволял создать любой образ, любую видимость по желанию, но только на первом уровне.
- Я справлюсь.
На втором уровне, на изнанке Миража, если погрузиться в спирит целиком, глубже и глубже, не вниз, но внутрь - как бездна под волнами океана, лежал Нулевой Архетип - изначальный спирит, каким он был до того, как разделился на разные начала. Просто спирит - энергия, душа, извечная песня и все то неназываемое, для чего у человечества не было слов.
Вытащить его наружу, сквозь толщу Миража было трудно, тяжело и одновременно с тем давало ни с чем несравнимое ощущение... завершенности. Словно что-то в мире со щелчком становилось на место.
Нулевой архетип был материален.
- Я справлюсь, - повторила Кейн скорее даже для себя самой, повернулась к колонне спирита спиной и поискала глазами точку смещения. Для каждого человека она была своя, просто какая-то деталь, которая появлялась в окружающей обстановке.
На площадке застыло пойманное, бесконечное мгновение - взвивались вверх углы скатерти и юбки дам, разлетался осколками бокал на полу, зависла в воздухе капля вина, заваливалась на бок ваза.
Почему-то для Кейн точкой смещения всегда было красное яблоко. В этот раз оно лежало на столе, пронзительно алое, настолько яркое, что практически светилось. Оно лежало рядом с упавшим цветком, нежной белой лилией, и, разумеется, было не настоящим.
Кейн посмотрела на это яблоко, и мир сместился.
Момент перехода всегда казался Кейн пробуждением, словно бы вся жизнь оказалась сном, и она наконец-то открыла глаза в мире миражей. Для каждой мастрессы и каждого мастресса смещение происходило по-своему, каждый видел реальность через призму своего собственного архетипа. В тот момент, на замершей, застывшей во времени платформе все было миражом, этот мираж - материальный и гениальный в своей продуманности, в своей завершенности прятался под поверхностью каждого предмета, тек кровью в венах людей, светился бликами на медных шестеренках птиц. Это был мираж-материал, мираж-суть, заполнявшая собою воздух от края до края и сама Кейн в том застывшем воздухе тоже была миражом - разумным, тонким миражом. Полупрозрачным спектром, проекцией на поверхность реальности.
Достаточно было вздохнуть, чтобы провалиться внутрь.
Она могла зачерпнуть мираж ладонями, вытащить его любым образом на поверхность мира - видимостью, иллюзией, но то, что было нужно Кейн лежало намного глубже.
Это было похоже на погружение - в суть. Глубже, и глубже, и глубже. Ближе.
Что такое мираж?
Что такое спирит?
Бесконечные волны и образы, океан от края до края сознания.
Крохотная точка размером с мир, внутри которой точка, внутри которой точка, внутри которой...
Где-то там, внутри всех точек бесконечная и неизбывная спала белизна - Нулевой Архетип. Начало всех начал.
Оно было ничем и всем сразу, неназываемое и прекрасное оно пело тысячей голосов, звало к себе.
Кейн зачерпнула его - не ладонями, внутри Архетипа она сама была лишь каплей - своей памятью, волей - немного, только бы хватило. И вернулась на поверхность - сквозь толщу Миража на площадку "Трели", к красному яблоку на столе.
Белый изначальный спирит извивался над ладонью, очень тяжелый и нестабильный, и она поспешила дать ему форму - растянула в простую и легкую спирит-сферу, оставив только круги-команды для управления.
- Готово.
Сфера получилась неровная, кое-где в ней оставались проплешины, но она была осязаема - точнее, достаточно материальна, чтобы спуститься в ней к главному узлу.
Атрес аккуратно шагнул внутрь и коснулся стенки рукой, проверяя на прочность:
- Вы уверены, что она выдержит?
- Нет, - честно ответила Кейн, но она справедливо полагала, что Атресу на самом деле не так важно от чего умирать - от того, что откажет спирит-сфера или от того, что они не успеют добраться до узла.
Внутри сфера казалась более устойчивой, чем снаружи, легко выдерживала вес двух человек и управляющие элементы моментально отозвались на прикосновение.
Кейн с Атресом поднялись в воздух, пролетели над витым ограждением площадки, оставляя позади медных птиц и застывшие будто на фотопленке фигуры гостей.
Ярусы медленно проплывали вверх, по мере того, как спирит-сфера опускалась к основанию светящейся колонны.
У ног Атреса лежало красное яблоко. Точка смещения усиливала связь с архетипом, и Кейн старалась не терять ее из виду.
Вдалеке за границей влияния медиатора времени по пронзительно звездному небу плыли облака. Где-то внизу, на самой границе видимости выступали из вечного тумана Грандвейв перекореженные шпили Древних Городов.
- Мы почти на месте, - сказала Кейн. - Вы знаете сколько у нас осталось времени?
Ей казалось, что свечение медиатора становилось все слабее.
- Около пяти минут, - спокойно ответил Атрес. - Поторопитесь.
- Эта сфера не может лететь быстрее.
По крайней мере, Кейн боялась, что изначальный спирит, который она вытащила из нулевого архетипа просто не удержит форму и развалится.
Наконец, они опустились на уровень двигателей центрального узла. Узел располагался в металлической сфере, подвешенной на цепях между гондолами несущих дирижаблей. Колонна спирита разворотила ее крышу, и вывернутые стенки больше напоминали причудливые лепестки.
Рядом сиротливо завис красно-золотистый воздушный

сампан

сампан - китайская разновидность лодки Линнел. Выплеск спирита сорвал с него алый навес, и теперь тот бесполезной тряпкой застыл в воздухе. На него тоже действовал медиатор времени.
Если Линнел была здесь, то Кейн понимала почему Ричард ничего ей не сказал - не захотел поднимать панику. Скорее всего, они просто недооценили ущерб.
Спирит выплескивался из покореженного узла, и Кейн едва не потеряла контроль, когда представила, что Линнел могло задеть выбросом.
Отзываясь на ее эмоции, спирит-сфера дрогнула, пошла трещинами, и Атрес положил Кейн руку на плечо:
- Держите себя в руках.
Он был прав, разумеется, Кейн не имела права терять контроль в тот момент, тем более, что даже находясь внутри узла Линнел могла остаться в живых - первичный выплеск, судя по повреждениям металла, пришелся вверх.
- Извините, - коротко отозвалась она, заставляя сферу подлететь к узлу. Ремонтный люк был открыт, и внутри мягким пульсирующим сиянием светился двигатель.
На полу у самой стенки лежала женщина в синем вечернем платье. Светлые волосы растрепались и стелились по металлическому полу.
Кейн не видела Линнел почти пять лет, и все же узнала ее с первого взгляда.
- Не вздумайте сейчас тратить на нее время, - сказал Атрес, и как бы бессердечно это не звучало, он был прав.
- Я знаю, - Кейн направилась к двигателю, испускающему колонну спирита. - Помогите Линнел и постарайтесь не отвлекать меня.
Медиатор в руке Атреса светился все слабее, и времени оставалось меньше с каждой секундой.
У самого двигателя, сразу над узлом, в светящейся колонне застыла центральная схема "Трели".
Ни мастрессы, ни медиаторы не сохраняли спирит в первоначальном его состоянии чистой энергии, его заключали в схему, заливали будто топливо в механизм, заставляя работать - поднимать в воздух населенные платформы, вроде "Трели", освещать помещения, крутить винты дирижаблей, защищать от холода или ветра. Схемы бывали самые разные - элементарные, доступные каждому, и сверх-сложные, почти разумные. Они проявлялись в разных формах - геометрических фигур и клочков тумана, силуэтов, предметов или даже людей.
Схема "Трели" была валькирией. Она парила неподвижно, эта светящаяся крылатая женщина в белых доспехах. Воздух едва заметно дрожал вокруг нее. В груди валькирии была дыра, внутри толчками пульсировало алое сердце. Оно выглядело объемным, почти осязаемым, и совершенно очевидно чужеродным.
Кейн стояла так близко, что различала тихий вибрирующий звук, обволакивавший схему, будто невидимый кокон - Песню. Эти ноты, высокие и едва слышимые, были совершенно нездешними, как отголосок Нулевого Архетипа, они долетали откуда-то с изнанки реальности. Так звучал только воплощенный спирит. У каждой схемы была своя Песня, и по ней легко можно было определить состояние спирита и надежность всего механизма.
Валькирия пела отрывисто, звук то пропадал совсем, то вдруг выбивался из ритма одной четкой явственно различимой нотой. Песня была прерывистой, нервной и неуловимо напоминала плач.
Зачастую, чтобы исправить сломанную или поврежденную схему достаточно было выровнять ее звук.
Кейн позволила себе скользнуть глубже в Мираж, зачерпнула его спирита, текучего и невесомого, и попробовала коснуться валькирии.
Песня стала отчетливее, потекла вокруг и внутрь, сонастраиваясь с Миражом, принимая Кейн как часть себя.
Схема умирала.
Изнутри ее разъедала пронзительно красная болезнь, она расползалась тонкими нитями сосудов внутри, похожая на паразита. Кейн почувствовала прикосновение заразы к себе и передернулась. Это не было сбоем схемы, кто-то намеренно использовал разрушающий медиатор, отравил центральный узел "Трели", рассчитывая уничтожить ее.
Кейн не знала никого, кто был бы на такое способен.
Ноты Песни обтекали, отдавались вибрацией в коже.
Находиться так близко к паразиту было опасно. Плотный, сотканный из тяжелого, осязаемого спирита - Кейн показалось, что она узнала архетип Обладания - алый комок тянулся сквозь валькирию, и мог разрушить Кейн так же легко, как и схему.
Если бы у нее был выбор или хотя бы время, Кейн не стала бы рисковать, но ей нужно было исправить валькирию до того, как рухнула бы платформа.
Нити Миража вплелись в общую мелодию - тонкие, полупрозрачные, они все же выравнивали, вытесняли диссонанс, смягчали скачки звука, заполняли провалы.
Валькирия протянула к Кейн руки, как мог бы ребенок тянуться к матери. Должно быть, тот, кто создавал "Трель" задумал ее такой - пронзительно живой, вне-человечной. Сейчас она была больна, в ее голосе звучала отрава, но Кейн поймала себя на мысли, что, наверное, когда-то валькирия была по-настоящему прекрасна.
Пока мираж лечил, паразит тянулся сквозь Песню к Кейн, касался рук, оставляя на коже кровоточащие тонкие полосы, пытался проникнуть глубже, в кровь, в воздух. Это была гонка на время.
Все за пределами Песни отдалилось, стало казаться ненужным и ненастоящим.
Колонна спирита истончилась, двигатель загудел ровнее, и Кейн почти пропустила момент, когда медиатор времени перестал действовать.
Сначала стало очень тихо, Песня замолкла, и Кейн автоматически повернулась назад, сама не до конца понимая зачем.
Потом мир бросился в лицо и хлынул внутрь какофонией цвета и звука, мешаниной образов. Мир впивался красными когтями в лицо, трясся, раскалываясь на части, пуля прошивала алое яблоко насквозь, падал, бесконечно падал, разбиваясь бокал, смешивались краски, заливали все от горизонта до горизонта, колонна спирита рвалась в небо, сталкивая "Трель" вниз, и она падала, падала, падала...
Рука у нее на плече была твердой и жесткой, она выдернула Кейн из бушующего моря спирита, из красного марева паразита, позволяя сделать еще один глоток воздуха. Всего один, этого было достаточно.
Атрес что-то кричал, не разобрать что, и Кейн отчетливо понимала, что у нее всего несколько секунд, на то, чтобы вернуть контроль над узлом. На то, чтобы спасти "Трель" и выровнять превратившуюся в какофонию Песню.
Ей нужен был камертон, единственная нота, способная привести все к одному знаменателю. Всего один сторонний звук, но Кейн не могла найти его в себе, как ни пыталась. Выплеск спирита задел ее слишком глубоко, сплел с паразитом. Она уже была заражена.
Двигатель вот-вот должен был отказать, "Трель" опускалась все ниже и ниже, и Кейн ничего не могла сделать.
Она услышала совершенно случайно и совершенно отчетливо. Это был пульс, он бился быстро и сильно и вдруг перекрыл умирающий звук "Трели". Удар, еще удар.
Кейн подняла на Атреса неверящий взгляд, увидела его глаза прямо напротив - черные, прищуренные от боли - и поняла, что нашла.
Камертоном было сердце.
Кейн потянула этот звук к себе, в себя, сквозь Мираж и какофонию. Он был четкий и безусловный, этот звук, очень земной и от того неодолимый. Он упорядочивал, прогонял заразу, не оставляя ничего кроме себя. Стало очень тихо, где-то на границе сознания затихала буря, засыпала валькирия, перерождаясь во что-то новое, совсем другое, звучащее совершенно иначе.
Я знаю кто вы, - хотела сказать Атресу Кейн. - Я знаю, почему вы звучите как схема.
Губы не слушались, мир отдалялся все больше. Мираж засасывал в себя, убаюкивал, как сладкий черный океан. Нужно было держаться, но все стало пустым и неважным, Кейн видела себя на самой поверхности, и слои в глубине, и присутствие того самого древнего Нулевого Архетипа.
- ...вернуться! Кейн, вы должны вернуться....К...йн...
Кейн зацепилась взглядом за лицо Атреса совсем близко, за его глаза, за нахмуренные брови.
Точка смещения, ей нужна была точка смещения.
Глаза у Атреса были совершенно черные, страшные, будто провалы дула. На секунду в них единственным мазком цвета отразилось красное яблоко.
Что-то внутри со щелчком встало на место, Мираж схлынул, Кейн сделала еще один судорожный вдох и потеряла сознание.

***
Ей снилась валькирия, она протягивала на ладони красное яблоко, но когда Кейн уже собиралась взять его, яблоко превращалось в карманные часы с резной крышкой. Где-то на границе восприятия расстилался океан Миража, образы всплывали с его поверхности и снова опускались вглубь, ниже и ниже, должно быть, к самому дну, к Нулевому Архетипу.
Часть сознания Кейн понимала, что это всего лишь сон, и он то стирался до черноты, то вновь обретал странную четкость, резал глаза.
Кейн пришла в себя будто от вспышки.
- ...шок... в-званный... перенапряжение архетипа... - голос звучал сухо и спокойно, совсем рядом, царапал голову изнутри. Кейн хотела сказать ему, чтобы он замолчал.
Медленно она открыла глаза.
Доктор Адам Лейбер, лечащий врач семьи Райт, наклонился к ней, положив прохладные сухие ладони на виски Кейн, осторожно повернул ее голову из стороны в сторону:
- Вы слышите меня, Аннет? Моргните, если да.
Аннет.
Он всегда называл ее так, на южный манер.
Веки казались неподъемными, опустить их было легко, поднять снова намного труднее.
Лицо доктора Лейбера теперь было намного ближе, причудливый монокль в витой золотистой оправе делал его похожим на странноватую птицу.
- У вас отравление спиритом и признаки истощения сознания. Я ввел вам антидот и несколько укрепляющих препаратов, но постарайтесь не вставать некоторое время.
Кейн медленно повернула голову, оглядывая комнату в которую ее принесли. На резном секретере возле кровати мягко светилась спирит-лампа: простой матовый шар в кованном держателе с растительным орнаментом, над дверью из красного дерева было небольшое полукруглое окно. Тяжелые портьеры закрывали единственное окно - круглое, заключенное в причудливую деревянную раму, на этой раме где-то сбоку была надпись "А+Л навсегда".
В этой комнате Кейн жила, когда была ребенком.
В кресле возле кровати сидел Атрес. Он снял китель, повесил на спинку стула, и казался усталым.
Кейн задержалась на нем взглядом всего несколько секунд и снова посмотрела на Лейбера:
- Что с Линнел?
Лейбер замялся, явно решая, отвечать ей или нет, и все-таки сказал:
- Ее состояние тяжелое и она не приходит в сознание, но опасности для жизни нет. У нее... вы мастресса, Аннет, вы и сами понимаете, что такое повреждения от выброса.
Кейн, разумеется, понимала. Спирит наносил не только физические повреждения, он воздействовал на сознание, последствия от него могли быть непредсказуемыми. Линнел могла вовсе никогда не проснуться.
- Мы делаем все, что в наших силах, - добавил Лейбер, хотя в этом не было нужды. - Линнел сильная женщина. В данной ситуации остается только верить, что она справится.
К сожалению, как знала Кейн, не всегда и не все в мире решала сила.
Иногда подлость и умение ударить исподтишка были намного действеннее.
- Передайте жандармам, пусть усилят охрану, - хрипло сказала она. - То, что произошло в центральном узле, не случайная авария. Кто-то использовал разрушающий медиатор.
Она была в этом практически уверена. Красный паразит был слишком чуждым, не похожим на то, как выглядела бы болезнь или сбой валькирии, и он стал намного сильнее, когда закончилось действие часов Атреса. Медиатор времени не мог воздействовать на чистый спирит, но мог влиять на прибор, который им управлял, невольно замедляя заразу.
- Ричард сделал это, как только мы получили сигнал тревоги, - ответил Лейбер. - Госпожа Линнел приказала не поднимать панику и спустилась вниз с ключом от главной схемы.
Это было очень похоже на Линнел, попытаться все решить в одиночку.
- Как долго я была без сознания?
- Около двух часов, насколько я могу судить. Аннет, вам очень повезло, если бы вы не были мастрессой...
Он не договорил, и Кейн ответила, как могла мягко:
- Бросьте, Адам. Если бы я не была мастрессой, я вообще не оказалась бы там. Гости знают, что произошло?
Он снова помялся, потеребил пуговицу, опять решая, что может рассказать, и нервные быстрые движения его пальцев вопреки всему успокаивали. Доктор Лейбер всегда был не по-врачебному труслив:
- Мы предпочли не предавать случившееся огласке. Ричард связался с Цитаделью, они пришлют инспектора, но в том, что касается гостей...
Кейн прекрасно понимала о чем он: гости Линнел не должны были узнать, что едва не побывали на грани смерти. Это могло стоить "Трели" слишком дорого, особенно теперь, когда платформа опустилась так низко.
- Вы все сделали правильно, - сказала Кейн. - Сообщите мне, когда Линнел придет в себя.
Она намеренно сказала "когда" вместо "если", и Лейберу хватило ума не пытаться ее поправить.
- Хорошо. Аннет, вам нужно отдохнуть. Если вам что-то понадобится, позовите меня. Я оставлю слугу у двери, - он повернулся к Атресу, видимо собираясь сказать, что Кейн требуется покой, и она решила вмешаться:
- Пусть Алан останется здесь. Мне спокойнее, когда он рядом.
Просьба Кейн определенно нарушала приличия, и Лейбер замялся, с сомнением глядя на Атреса. Впрочем, возможно, он просто не доверял чужаку:
- Вы уверены?
- В его присутствии я чувствую себя защищенной, - ответила она. - Все в порядке, Адам. Спасибо за помощь.
Это было почти грубо со стороны Кейн - заканчивать разговор так, но им с Атресом действительно нужно было поговорить без свидетелей, и чем раньше, тем лучше.
Возможно, Лейбер это понял, или же просто поверил, но он не стал задерживаться. Только собрал врачебные принадлежности в небольшой кожаный саквояж и, попрощавшись, вышел.
- Вы действительно чувствуете себя в безопасности рядом со мной? - нейтрально спросил Атрес, как только они с Кейн остались наедине.
- Разумеется, нет, - ответила она. - Я знаю, зачем вы остались сидеть у моей кровати, и я знаю, что вы такое.
- Я человек.
- Нет, Алан, - как можно мягче поправила она. - На самом деле уже нет. Вы схематик. Вы знаете, что это означает?
- Я знаю, что это можно исправить.
Атрес казался спокойным, почти равнодушным, будто обсуждал какого-то постороннего человека. Наверное, подумала Кейн, ему дорого стоило это спокойствие. Пожалуй, она сама на его месте так бы не смогла.
- Медиатор это система из четырех элементов, - сказала она. - Человеческой воли, схемы, которая заставляет спирит работать и придает ему необходимые свойства, сам спирит и предмет, который способен все это в себе соединить. Человек, когда активирует медиатор отдает схеме команду действовать. Схема заставляет спирит работать. В момент, когда вы активируете медиатор, вы являетесь с ним одним целым, тем элементом, без которого схема неактивна. Чем лучше ваша с ней совместимость, тем лучше работает медиатор.
Он слушал внимательно, не перебивая, хотя Кейн не говорила ничего нового. Все это Атрес знал и сам.
- Иногда, - продолжила она, - это порождает так называемый феномен сверхсовместимости. Вы сонастраиваетесь с медиатором и схемой, которую он носит, и ваша воля встраивается в систему уже без вашего ведома. Так начинается сращение. Схема понемногу проникает внутрь, врастает в вас, как в продолжение медиатора - сначала завершает сонастройку, потом пропитывает тело спиритом, а после переносит часть себя непосредственно внутрь, все время поддерживая медиатор в активированном состоянии. И вы становитесь продолжением схемы.
- Этот процесс обратим, - сказал Атрес, и уверенность в его голосе была совершенно безусловной, непоколебимой. Что ж, в конечном итоге, он действительно был почти прав.
- Не совсем так, - поправила Кейн. - До последней стадии процесс можно прервать в точке расщепления - разбить единую систему на две: неработающий фрагмент схемы в теле человека и изначальный медиатор. Если потом медиатор будет уничтожен, вы снова станете обычным человеком. Механизм расщепления кажется довольно простым. Нужен только кто-то, кто способен оперировать спиритом через архетип и точка расщепления.
И все же Атрес не хуже Кейн знал, что никто не лечил схематиков. Они просто пропадали: ночью к ним приезжал черный мобиль государственного спирит-контроля, а наутро соседи делали вид, что этих людей никогда не существовало.
- Я знаю, что точки расщепления находятся в Древних Городах, на земле, - сказал он. - Чтобы добраться до них, необходимо пройти прослойку Грандвейв. С моими ресурсами это осуществимо.
- Дело не в ваших ресурсах, - ответила Кейн. - и даже не в Грандвейв. Точки расщепления - это узлы Земли. Первая спирит-катастрофа превратила Землю в медиатор, узлы - части ее схемы. Никто не рискует их трогать, потому что боятся последствий. Вы всего один человек, Атрес, каким бы влиятельным вы ни были. А если пострадает точка расщепления, это может повлиять на жизни тысяч людей. Никто на это не пойдет.
- Никто, у кого есть другой выбор, - поправил он. - Вы могли рассказать Лейберу обо мне, но вы этого не сделали, потому что знаете - я единственный, кто способен спасти "Трель". Ради нее вы готовы рисковать, и ради Линнел Райт, разумеется. Я нужен вам, Кейн.
За всю свою жизнь помимо Атреса Кейн встречала лично только одного схематика, и тогда она тоже предпочла просто промолчать. Она тоже не выдала того человека, но и не помогла ему.
Но тогда это никак не было связанно с Линнел и с "Трелью"
- Вы нужны мне, а я нужна вам, Атрес. Ни одна другая мастресса не согласиться отправиться к точке расщепления. У нас обоих нет выбора.
За все время их недолгого знакомства он впервые посмотрел на нее с интересом:
- Вы торгуетесь, даже не зная, очнется Линнел Райт вообще и имеют ли договоры смысл?
- Да, - не стала спорить она. - Это называется надеждой, Атрес. Линнел очнется и вы согласитесь на ее условия. Тогда я спасу вам жизнь.

------------------------------------------------------------------------------------------
Спасибо за чтение, буду рада, если "Архетип" вас заинтересовал.
Текст закончен и, если он кому-то понравится, я продолжу выкладывать его по главам.
Если вам будет лень ждать, то можно сразу читать здесь:
author.today/reader/11052/57551

@темы: Макси, Джен, Гет, Приключения, Фэнтези, Фантастика, R

---

Аромат лилий

[CallJane]

Фэндом: Ориджинал
Автор:  CallJane
Название: Аромат лилий
Пейринг: альфа/омега
Рейтинг: NC-17(21)
Размер: миди
Жанры: Драма, Даркфик, Омегаверс, Первый раз
Предупреждения:
BDSM, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Underage, Секс с использованием посторонних предметов, Смерть второстепенного персонажа

Описание:
Я испытал ледяной озноб, как только увидел тебя. Ты - мой последний шанс и мой приговор. Мой законный супруг. Я ненавижу тебя. Я боюсь тебя больше всего на свете. Мне некуда бежать от тебя. В мои шестнадцать даже не требовалось моего согласия на этот ужасный брак. И вот я принадлежу тебе полностью и абсолютно. Кажется, никто, кроме меня, не замечает, какое ты чудовище. Или же всем плевать?

Согласие на критику: корректно и по существу

Читать на Книге Фанфиков

Читать в дневнике

@темы: В процессе, Ангст, Яой, Миди, NC-17, NC-21, Слэш

---

Ревность

[Dinoo]

Я спрашиваю, где ты был? - все так же , прижимая его к стене , спросил я более спокойным голос ,чтобы не пугать Инома.
- Я был с Пашей - тихим , но уверенным голос сказал он .
- С Пашей значит - прошипел сквозь зубы , сильнее вдавливая в стену - тебе меня мало !? - рявкнул я - запомни ТЫ МОЙ ! А я не делюсь тем, что принадлежит мне. - про рычал я ему на ухо и поцеловал в податливые губы .
Мы с Ином встречаемся уже 3 года . Полгода как живем вместе. В последние время он стал очень часто проводить время с Пашей . Из-за этого мы с ним много ругаемся. Вот и сегодня он опять вместо того чтобы провести день со мной он тусит с Пашей . Он ушел еще утром , я ждал его целый день и вот когда на часах было 21 ,я услышал как открылась дверь ,и кто-то зашел . Я вышел в коридор и увидел Инома , который снимал второй кроссовок . Сняв кроссовки ,он поднял голову и увидел меня .
- Привет - сказал он, подойдя ко мне .
- Привет - ответил я - ты где был? - уже рычал я , прижимая его к стене.
- Миш , что с тобой ?
- Я спрашиваю, где ты был? - все так же , прижимая его к стене , спросил я более спокойным голос ,чтобы не пугать Инома.
- Я был с Пашей - тихим , но уверенным голос сказал он .
- С Пашей значит - прошипел сквозь зубы , сильнее вдавливая в стену - тебе меня мало !? - рявкнул я - запомни ТЫ МОЙ ! А я не делюсь тем, что принадлежит мне. - про рычал я ему на ухо и поцеловал в податливые губы .
- что ты сказал ? - спросил Ином разрывая поцелуй .
- Ты. Мой . - сказал я и рез­ко по­тянул Инома на се­бя ,страс­тно впиваясь в его гу­бы.

Я отс­тра­нил­ся от него , но лишь на мгно­вение. Лишь для то­го, что­бы пе­ревес­ти ды­хание и рез­ким дви­жени­ем отор­вать нес­коль­ко пу­говиц на его ру­баш­ке. Губы спускаются ниже ,ос­тавляя за­сосы на шее и ключице. Я под­хва­тил его на ру­ки, и, бук­валь­но за счи­тан­ные се­кун­ды, мы ока­зались в спаль­не. Мои руки блуждали по его телу. Он извивался подо мной. Я чувствовал его возбуждение.

- по...пожалуйста
- Чего ...чего ты хочешь ?
- просто люби меня

Эта ночь была прекрасна . Они любили и были любимы . Отдаваясь этому чувству всецело.

Утром я проснулся один . Прошел на кухню и увидел записку от Инома:" в 18 будь готов".

Ровно в 18 мне пришло сообщение с адресом . Приехав туда я увидел заброшенный дом ,на входе которого стоял Ином .
- Завиже глаза - протягивая повязку , сказал Ином.
После того как я завязал глаза, Ином взял меня за руку и повел заброшку. Мы поднялись на второй этаж . Я почувствовал как с меня сняли повязку, открыл глаза и увидел ... Посередине комнаты стоял стол , стены были украшены нашими фотографиями и по всей комнате были расставлены свечи .

- С днем Святого Валентина- сказал Ином и поцеловал меня - чтобы приготовить тебе все это - он обвел комнату рукой - я и пропадал с Пашей, а изменять у меня и в мыслях не было. Я люблю тебя !

- Ох, прости меня . Каким же я был глупцом. Я тоже люблю тебя! Очень сильно . - сказал я и поцеловал его .

@темы: Закончен, Флафф, Мини, Слэш

---

Сон

[Dinoo]

Кто-нибудь когда-нибудь хотел быть увиденным тренером в том момент когда ты целуешься с парнем срачетом на то , что ты парень ?
Думаю, нет.
И я не хотел, но оказался…

Начнем с начала. Меня зовут Дима. Я никогда не думал что могу стать геем, я пользовался популярностью у девочек , но однажды все пошло не так. Был конец мая, обычный день не предвещающий ничего интересного. Я шел на тренировку по дороге встретил плюса ( Дима Плюснин ) и Сережу.

Мы дошли быстро за минут 7-10 . Я переоделся и пошел в тренерскую , почти все уже были в сборе .
Тренер сказал план тренировки и мы пошли играть в футбол.
Мы с Сережей были в одной команде . И во время игры Сережа крикнул :
- димочка , мне !
- только тебе , Сережа , только тебе - ответил ему я и дал пас .
После игры Сережа бежал в направлении меня :
- Дима-крикнул он и начал падать . Я его поймал и наши глаза встречаются и меня будто ударяет током.
- поймал - сказал я, нехотя отпустив его.

После тренировки я пошел домой . Ложась спать я думал о Сереже . Он никак не хотел выходить из моей головы , так я и уснул с мыслями о нем.
Я сижу в раздевалке ,кроме меня никого нет . Через 5 минут в раздевалку пришел Сережа . Мы с ним разговаривали , а когда темы закончились наступила неловкая тишина . Ее прервал Сережа :
- Дим , подойди ко мне- сказал он . Я подошел. - наклонись - попросил он . Я посмотрел на него подозрительным взглядом , но все-таки наклонился . Он подошел еще ближе ко мне и поцеловал . Сначала я растерялся , а потом ответил на его поцелуй и наши языки сплелись. Он снял с меня футболку и начал целовать мою шею , спускаясь ниже переходя на ключицу .От его ласк желание разливается вместе с кровью по всему моему телу, я толкаю его к стене , и беру инициативу в свои руки .Я притянул парня ближе и ласково коснулся его губ, нежно погладил их своими, вызывая ответные чувства. Я медленно его раздевал, лаская каждый сантиметр его шеи . Спустившись ниже я начал ласкать его соски нежно покусывая. Мои губы спустились ниже и стали ласкать его животик . Я оторвался от него, чтобы помочь избавиться от штанов . Я медленно стянул мешающие штаны и белье и...
Я проснулся весь в поту, посмотрел на часы , на них было 2 часа ночи .

@темы: Флафф, Мини, Слэш

---

Заметки об авторе — 6. Фантазия

[Yueda]

Название: Заметки об авторе
Автор:  Yueda
Данные: Ориджинал, G, мини, закончен
Жанры: Джен, психология, повседневность, юмор
Предупреждения: Самоирония
Саммари: Вы автор? Тогда наверняка вам будет близок и понятен наш герой. Ведь он автор, как и вы. Быть может, вы знакомы с ним лично. А может... Может, вы и есть герой этих «Заметок»?
Примечания: Сборник рассказов, связанных только героем, не сюжетом. Скорее всего буду продолжать «Заметки», но когда это будет и будет ли вообще, не знаю. Поэтому стоит статус «закончено».
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой.

6. Фантазия

Фантазия — очень важная штука для любого автора, да и вообще для любого творческого человека. Ни одна работа без неё не обходится. Даже если вы пишете фанфики, где и мир уже придуман, и герои есть, и отношения между ними, но историю-то, которая почему-то возникла у вас в голове про этих героев, придумывать всё равно нужно. И уж тут-то без фантазии никуда.

У нашего автора с фантазией всегда было очень хорошо. Она у него богатая и буйная. Иногда даже чересчур буйная. Бывало, как начнёт куролесить, хоть смирительную рубашку на неё надевай.

Вот, к примеру, случай из недавнего.

Захотелось нашему автору для расслабончика что-нибудь такое лёгонькое написать.

Если вы нормальные, то вы сейчас, наверное, недоуменно чешете затылок и думаете: «Зачем это он для расслабончика писать вздумал?». И верно. Для расслабончика люди обычно что делают? Книжки читают, фильмы смотрят, гуляют, в гости ходят, занимаются всяким разным и приятным, по возможности Уголовным Кодексом не запрещённым. Но не пишут. Если же для вас в порядке вещей сесть и для расслабона пописать чего-нибудь, и вы совершенно не понимаете недоумения окружающих, то, в общем-то, с вами всё ясно. Как и с нашим автором. Вы поймёте друг друга.

Так вот, решил наш автор написать что-нибудь лёгкое, не замороченное, коротенькое. Пвпешный миник — идеальная комбинация. Главное, и идея-то у него уже была. Лет десять в голове на чердаке пылилась, автор и забыл даже про неё. А тут вдруг вспомнил и приступил к делу.

Накатал план, расписал что, кого и где. И сел писать.

Он успел написать, наверное, где-то треть от запланированного, как фантазия, которая до этого вела себя вполне прилично, начала неожиданно буянить.

Когда фантазия буянит — это дело страшное. Её ж нельзя просто так выключить. У неё кнопка «вкл» есть, а кнопки «выкл» нет. Не предусмотрено. И вот когда она так бурлить начинает, остаётся только ждать, смотреть и запоминать всё то, что нафантазировалось. Или записывать. Для надёжности.

Наш автор повёлся и запомнил-записал всё, что придумал. А потом ему, конечно же, стало мучительно жалко не впихивать это всё в рассказ.

Ну и теперь наш автор сидит и пишет драму размера макси.

А хотел-то всего лишь маленькую пвпешечку набросать. Для расслабончика.

Вот такое это дело — фантазия.

10. 11. 2016

Предыдущие главы:
1. Наш автор
2. Вдохновение
3. Фидбэк
4. Воспитание характера
5. Герои

@темы: Закончен, Джен, Психологический рассказ, Юмор, Мини, G