Название: Исток
Автор: Yueda, бета: Lutaya
Жанры: Слэш (яой), романтика, драма, фэнтэзи, психология
Предупреждения: Насилие, изнасилование
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Демон и человек. Их связывает прочная нить проклятья. Разорвать? Связать покрепче? Лишь Исток может дать ответ...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой
Глава 8: Идзуми
Идзу с остервенением тёр себя мочалкой. Он хотел разодрать кожу в кровь, сорвать её, лишь бы избавиться от этой грязи, от этого запаха. Но, казалось, они проникли так глубоко, что пропитали саму душу, и отмыться не получится никогда.
Прошедшая ночь походила на кошмар. Идзуми не помнил, кто он, где он, зачем он, ничего не замечал вокруг, только его — своего мучителя. Видел его нечеловеческие глаза и жадную ухмылку, чувствовал его сильное тело и властные руки, ощущал его внутри себя. Чёрт побери, внутри! Его имели. Имели всю ночь, пока сознание милостиво не покинуло его.
читать дальшеОчнулся парень уже здесь на циновках в старинном самурайском доме. Мучителя не было рядом, лишь ветер гулял по татами, да в углу на низком столике остывала еда: рис, рыба, чай. И больше ничего: ни мебели, ни одежды, даже простыни, чтобы замотаться.
Идзуми повалился назад на циновки, желая только одного — умереть. Но запах еды уже будоражил ноздри, к горлу подступала дурнота, и парень понял, что не ел, наверное, целые сутки. Как бы паршиво он себя не чувствовал, смерть от голода — это последнее, на что бы он пошёл. Поэтому кое-как поднялся, шатающейся походкой подошёл к столу и, рухнув на пол, начал есть. Медленно, тщательно прожёвывая и каждую секунду ожидая, что вывернет наизнанку.
Не вывернуло. Тогда парень, стараясь не думать ни о чём, раздвинул сёдзи[13] и вышел на веранду. Обнажённое тело обнял тёплый, пропитанный солнцем воздух, а глаза заслезились от яркого света и зелени. Почти вслепую он шёл по раскалённому камню дорожки среди густых зарослей бамбука пока не набрёл на купальни фурако[14], где и принялся истязать себя, смывая грязь и тщась уничтожить воспоминания. Воспоминания, проступающие на коже засосами от поцелуев, царапинами от когтей, зарубцевавшимися шрамами на груди и запястьях.
Отметины. Демон оставил их по всему телу. Шея, плечи, грудь, спина, живот, пах — всё помечено демоном. Хозяином...
Идзу тихо зарычал и окатил себя холодной водой.
Что теперь? Что ему делать? Как с этим жить? Может, просто залезть сейчас в чан, сесть на дно, окунувшись с головой в горячую воду, — и всё? Покончить с этим раз и навсегда. Надёжный способ.
Идзуми долго стоял и смотрел на исходящую паром воду и понял — не сможет. Для того, чтобы шагнуть в пустоту, ему нужно отчаянье, неизмеримое и несравнимое ни с чем. Как это ни странно, желание жить было сильнее. Даже так: в роли пленника, игрушки, куклы для извращённых утех он хотел жить больше, чем умереть. Паскудно себе в этом признаваться. Паскудно, стыдно, отвратительно. Но лучше так, чем ломать перед собой комедию гордости, трястись за свою задницу, называя это честью, и не замечать очевидного: здесь ещё есть надежда. Слабая, мизерная, но есть. А там, за гранью — уже нет ничего.
В конце концов, он не знал, что это за место, куда исчез демон, вернётся ли — он вообще ничего не знал. Поэтому и отчаиваться рано.
Наскоро обтеревшись, Идзуми намотал полотенце вокруг бёдер, вышел наружу и, наконец, огляделся. Свечи криптомерий, нежные цветы магнолии, пышные кусты камелии, круглое озерцо, каменный мостик, узкая тропинка. То, что с первого взгляда показалось парню хаотичными зарослями, было садом. Порядочно запущенным, но всё-таки садом. Кто-то на скорую руку привёл его в порядок: расчистил озеро, тропинки, отмыл дом. Этот загадочный «кто-то» приготовил еду и нагрел воду для купания. Но кто?
Этот вопрос интересовал Идзу с каждой секундой всё больше, потому что кожей ощущал — смотрят. Кто-то смотрит на него.
— Эй! — кинул он в тишину, будто камень в воду. — Есть кто живой?
Тишина, потревоженная криком, прошуршала листвой, захлопала крыльями испуганной птахи и снова сомкнула ровную гладь.
Идзуми скрипнул зубами.
— Кто ты, чёрт тебя дери? Покажись!
Но тишина упорно продолжала молчать, лишь смотрела со всех сторон, окружала.
— Не хочешь выходить, так хоть скажи, что это за место? И где этот белобрысый ублюдок? — не сдавался парень.
И, не получив ответа, плюнул.
— Ну и фиг с тобой. Сам разберусь.
Парень решительно зашагал по тропинке прочь от купален. Он шёл, сам не зная куда. Главное — идти, делать, что-то менять в этой чёртовой ситуации. Иначе можно просто свихнуться. Пусть глупо, напрасно, бесполезно, пусть он так ничего и не узнает, но это лучше, чем сидеть и ждать не пойми чего.
Думая так, Идзуми прошёл насквозь заброшенные рисовые поля и углубился в лес. Густая трава приятно щекотала босые ступни, а запах сосен и можжевельника придавал телу бодрость. Влажный и прохладный воздух хотелось пить глоток за глотком, наслаждаясь изысканностью девственной чистоты. Той самой изумительной чистоты, которую не встретишь в пригородных лесах. Да, пожалуй, нигде уже не встретишь. Оазис красоты, нетронутый человеком, где же он находится? На каком краю вселенной? Судя по традиционному самурайскому дому и растениям, что окружали парня сейчас, Идзуми всё ещё в Японии, где-то на юге. Но где?
Сосредоточится на вопросах не получалось из-за взгляда, что следовал за Идзу по пятам, цепляя занозой, щекоча спину. Казалось, обернёшься — и увидишь его, этого скромника. Но всякий раз тот умудрялся спрятаться, так что ничего не оставалось, кроме как сжать кулаки и продолжать свой путь дальше.
Но вот вдали забрезжил просвет, и лес закончился также резко, как и начался.
Заметно редея, бамбуковый подлесок спускался вниз по крутому откосу и чуть ли не вплотную подступал к тихо шуршащим волнам. Глубокая синева моря где-то у горизонта вливалась в прозрачную лазурь небес, и солнце освещало этот союз. Запомнить, запечатлеть в памяти, чтобы, если выпадет случай, зарисовать, перенести на бумагу яркие краски мгновения. Но как раз в этот момент зрение принялось зло шутить с парнем.
Солнце, до этого мирно сияющее в небе, придвинулось, расплылось раскалённым пятном по всему небосводу, заслонило собой всё вокруг, резануло по глазам ослепительной белизной. Парень с силой зажмурился, но это не помогло: плазма разливалась теперь под закрытыми веками.
Боль пробила всё тело, как тогда, на алтаре. Идзуми не мог пошевелиться, ни одним мускулом не мог двинуть, его будто заживо вмуровали в прозрачную стену из чистейшего льда, и он видел. Да, именно так — с закрытыми глазами он видел теперь тех, кто смотрел на него. Невесомые тени с печальными, ждущими чего-то глазами, они кружили вокруг него, тянули руки. Смотреть на них было неприятно. Но парень не мог закрыть уже закрытые глаза.
И тут свет начал меркнуть, а боль отступать. Навстречу Идзуми шла метель, а впереди — он. Демон, убийца, мучитель — Юкиноши. Он кутался в саван из снега, лунное серебро волос стелилось по ветру, а в глазах, утративших всякое сходство с человеческими, плескалась чудовищная бездна. Хоровод вокруг Идзу замедлил движение и задрожал. Демон улыбнулся и что-то произнёс, тени заметались, разрывая кольцо, и зрение вернулось.
Идзуми стоял на прежнем месте, никаких теней он больше не видел, зато видел демона. Тот медленно и неторопливо шёл к нему по кромке откоса. Один, без метели, и бездна плескалась теперь только в зрачках, да и облачён он был в изысканное кимоно, не в снег. Вот только улыбка не изменилась. Такая же притворно ласковая. Идзуми хорошо помнил, что скрывалось за этой лаской.
Собравшись, как перед дракой, парень отступил на шаг и, бросив взгляд на крутой откос, крикнул:
— Не подходи! Иначе прыгну.
Он сам прекрасно знал, что несёт чушь — нашёл, чем угрожать. Угрожать этому демонскому ублюдку вообще бессмысленно, тем более, так.
— В самом деле? — усмехнулся демон и, не останавливаясь, начал развязывать оби[15].
Идзу застыл.
«Он что, — пробила его мысль, — собирается прямо здесь? Сейчас?!...»
Под ложечкой противно засосало, а сердце будто ледяной рукой сдавили. Какого чёрта он стоит и смотрит, как демон подходит всё ближе? Приближается с каждым шагом, с каждой секундой! Какого чёрта он стоит и ничего не делает?! Бежать! Прыгнуть с этого откоса, сломать себе шею — и всё! Но было уже поздно.
— Умница, — прошептал демон и прикоснулся к его лицу, погладил щёку.
Что-то прохладное и маслянистое проникло в поры, а ноздри окутал сладкий аромат мёда с примесью шафрана, можжевельника и чего-то ещё.
— Выспался? — улыбнулся мучитель.
Запах будоражил кровь, снимал оцепенение. Пальцы с хрустом сложились в кулак, и тот выстрелил точно в челюсть. Но демон ловко уклонился, а в следующую секунду запястье будто железными тисками сдавили. Демон перехватил его руку, резко дёрнув вниз, заломил за спину, и Идзуми оказался в объятьях этого чудовища.
— Какая спесь, какое упрямство! — в голосе демона слышалась неприкрытая издёвка и ликование, а глаза горели такой алчностью и похотью, что становилось страшно.
Стиснув зубы, Идзу терпел боль в вывернутой руке, терпел ласковые прикосновения, что вызывали дрожь по телу. Только тогда, когда демон взялся за обматывающее бёдра полотенце, парень вцепился в руку блондина, пытаясь остановить. Но тщетно.
— Я хочу видеть тебя обнажённым, — шёпот мучителя обжёг ухо Идзуми. — Всегда.
— Холодно. Блин, — превозмогая себя, процедил сквозь зубы парень.
— Согреть тебя? — услышал он короткий смешок, и в следующую секунду язык демона пощекотал его ухо.
Идзу зажмурил глаза. Эта близость сводила с ума, разливая по телу сладостный жар. Жар? Какого дьявола? Что с ним происходит?
А демон уже покусывал его шею, мягко, но настойчиво укладывая на землю.
Сопротивляться! Биться до последнего. Пусть бессмысленно и бестолково, но биться! Почему же он покорно опускается на разостланное кимоно? Почему даже не пытается бороться? И откуда эта волна возбуждения? Тёмная, жгучая волна, током бьющая по нервам. И этот запах. Сладкий, медовый запах... Запах!..
— Сволочь... — одними губами произнёс Идзуми, начиная догадываться о том, что за капли размазали по его щеке. — Ублюдок...
И судорожно вздрогнул, когда язык демона вновь коснулся его уха.
— Обычно люди зовут меня Юкиноши, — шёпот мучителя сладким ядом разливался по жилам, по венам, смешивался с кровью, туманил разум, возбуждал ещё сильнее. — Но тебе я разрешаю называть себя настоящим именем — Юкихана. Я хочу слышать, как ты будешь страстно шептать его.
— Не дождёшься... — прошипел Идзуми и задохнулся, когда демон прикоснулся к его соскам.
________________________________________________________
13. Сёдзи — в традиционной японской архитектуре это дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство жилища перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме.
14. Фурако — японская баня. Купели японской бани Фурако по своей форме напоминает бочку очень большого размера. Для принятия банных процедур купель Фурако снабжена скамьей по всему внутреннему периметру.
15. Оби — пояс для кимоно.
Предыдущие главы: Глава 1: Юкихана, Глава 2: Идзуми, Глава 3: Юкихана, Глава 4: Идзуми, Глава 5: Юкихана, Глава 6: Идзуми, Глава 7: Юкихана
Автор: Yueda, бета: Lutaya
Жанры: Слэш (яой), романтика, драма, фэнтэзи, психология
Предупреждения: Насилие, изнасилование
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Демон и человек. Их связывает прочная нить проклятья. Разорвать? Связать покрепче? Лишь Исток может дать ответ...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой
Глава 8: Идзуми
Идзу с остервенением тёр себя мочалкой. Он хотел разодрать кожу в кровь, сорвать её, лишь бы избавиться от этой грязи, от этого запаха. Но, казалось, они проникли так глубоко, что пропитали саму душу, и отмыться не получится никогда.
Прошедшая ночь походила на кошмар. Идзуми не помнил, кто он, где он, зачем он, ничего не замечал вокруг, только его — своего мучителя. Видел его нечеловеческие глаза и жадную ухмылку, чувствовал его сильное тело и властные руки, ощущал его внутри себя. Чёрт побери, внутри! Его имели. Имели всю ночь, пока сознание милостиво не покинуло его.
читать дальшеОчнулся парень уже здесь на циновках в старинном самурайском доме. Мучителя не было рядом, лишь ветер гулял по татами, да в углу на низком столике остывала еда: рис, рыба, чай. И больше ничего: ни мебели, ни одежды, даже простыни, чтобы замотаться.
Идзуми повалился назад на циновки, желая только одного — умереть. Но запах еды уже будоражил ноздри, к горлу подступала дурнота, и парень понял, что не ел, наверное, целые сутки. Как бы паршиво он себя не чувствовал, смерть от голода — это последнее, на что бы он пошёл. Поэтому кое-как поднялся, шатающейся походкой подошёл к столу и, рухнув на пол, начал есть. Медленно, тщательно прожёвывая и каждую секунду ожидая, что вывернет наизнанку.
Не вывернуло. Тогда парень, стараясь не думать ни о чём, раздвинул сёдзи[13] и вышел на веранду. Обнажённое тело обнял тёплый, пропитанный солнцем воздух, а глаза заслезились от яркого света и зелени. Почти вслепую он шёл по раскалённому камню дорожки среди густых зарослей бамбука пока не набрёл на купальни фурако[14], где и принялся истязать себя, смывая грязь и тщась уничтожить воспоминания. Воспоминания, проступающие на коже засосами от поцелуев, царапинами от когтей, зарубцевавшимися шрамами на груди и запястьях.
Отметины. Демон оставил их по всему телу. Шея, плечи, грудь, спина, живот, пах — всё помечено демоном. Хозяином...
Идзу тихо зарычал и окатил себя холодной водой.
Что теперь? Что ему делать? Как с этим жить? Может, просто залезть сейчас в чан, сесть на дно, окунувшись с головой в горячую воду, — и всё? Покончить с этим раз и навсегда. Надёжный способ.
Идзуми долго стоял и смотрел на исходящую паром воду и понял — не сможет. Для того, чтобы шагнуть в пустоту, ему нужно отчаянье, неизмеримое и несравнимое ни с чем. Как это ни странно, желание жить было сильнее. Даже так: в роли пленника, игрушки, куклы для извращённых утех он хотел жить больше, чем умереть. Паскудно себе в этом признаваться. Паскудно, стыдно, отвратительно. Но лучше так, чем ломать перед собой комедию гордости, трястись за свою задницу, называя это честью, и не замечать очевидного: здесь ещё есть надежда. Слабая, мизерная, но есть. А там, за гранью — уже нет ничего.
В конце концов, он не знал, что это за место, куда исчез демон, вернётся ли — он вообще ничего не знал. Поэтому и отчаиваться рано.
Наскоро обтеревшись, Идзуми намотал полотенце вокруг бёдер, вышел наружу и, наконец, огляделся. Свечи криптомерий, нежные цветы магнолии, пышные кусты камелии, круглое озерцо, каменный мостик, узкая тропинка. То, что с первого взгляда показалось парню хаотичными зарослями, было садом. Порядочно запущенным, но всё-таки садом. Кто-то на скорую руку привёл его в порядок: расчистил озеро, тропинки, отмыл дом. Этот загадочный «кто-то» приготовил еду и нагрел воду для купания. Но кто?
Этот вопрос интересовал Идзу с каждой секундой всё больше, потому что кожей ощущал — смотрят. Кто-то смотрит на него.
— Эй! — кинул он в тишину, будто камень в воду. — Есть кто живой?
Тишина, потревоженная криком, прошуршала листвой, захлопала крыльями испуганной птахи и снова сомкнула ровную гладь.
Идзуми скрипнул зубами.
— Кто ты, чёрт тебя дери? Покажись!
Но тишина упорно продолжала молчать, лишь смотрела со всех сторон, окружала.
— Не хочешь выходить, так хоть скажи, что это за место? И где этот белобрысый ублюдок? — не сдавался парень.
И, не получив ответа, плюнул.
— Ну и фиг с тобой. Сам разберусь.
Парень решительно зашагал по тропинке прочь от купален. Он шёл, сам не зная куда. Главное — идти, делать, что-то менять в этой чёртовой ситуации. Иначе можно просто свихнуться. Пусть глупо, напрасно, бесполезно, пусть он так ничего и не узнает, но это лучше, чем сидеть и ждать не пойми чего.
Думая так, Идзуми прошёл насквозь заброшенные рисовые поля и углубился в лес. Густая трава приятно щекотала босые ступни, а запах сосен и можжевельника придавал телу бодрость. Влажный и прохладный воздух хотелось пить глоток за глотком, наслаждаясь изысканностью девственной чистоты. Той самой изумительной чистоты, которую не встретишь в пригородных лесах. Да, пожалуй, нигде уже не встретишь. Оазис красоты, нетронутый человеком, где же он находится? На каком краю вселенной? Судя по традиционному самурайскому дому и растениям, что окружали парня сейчас, Идзуми всё ещё в Японии, где-то на юге. Но где?
Сосредоточится на вопросах не получалось из-за взгляда, что следовал за Идзу по пятам, цепляя занозой, щекоча спину. Казалось, обернёшься — и увидишь его, этого скромника. Но всякий раз тот умудрялся спрятаться, так что ничего не оставалось, кроме как сжать кулаки и продолжать свой путь дальше.
Но вот вдали забрезжил просвет, и лес закончился также резко, как и начался.
Заметно редея, бамбуковый подлесок спускался вниз по крутому откосу и чуть ли не вплотную подступал к тихо шуршащим волнам. Глубокая синева моря где-то у горизонта вливалась в прозрачную лазурь небес, и солнце освещало этот союз. Запомнить, запечатлеть в памяти, чтобы, если выпадет случай, зарисовать, перенести на бумагу яркие краски мгновения. Но как раз в этот момент зрение принялось зло шутить с парнем.
Солнце, до этого мирно сияющее в небе, придвинулось, расплылось раскалённым пятном по всему небосводу, заслонило собой всё вокруг, резануло по глазам ослепительной белизной. Парень с силой зажмурился, но это не помогло: плазма разливалась теперь под закрытыми веками.
Боль пробила всё тело, как тогда, на алтаре. Идзуми не мог пошевелиться, ни одним мускулом не мог двинуть, его будто заживо вмуровали в прозрачную стену из чистейшего льда, и он видел. Да, именно так — с закрытыми глазами он видел теперь тех, кто смотрел на него. Невесомые тени с печальными, ждущими чего-то глазами, они кружили вокруг него, тянули руки. Смотреть на них было неприятно. Но парень не мог закрыть уже закрытые глаза.
И тут свет начал меркнуть, а боль отступать. Навстречу Идзуми шла метель, а впереди — он. Демон, убийца, мучитель — Юкиноши. Он кутался в саван из снега, лунное серебро волос стелилось по ветру, а в глазах, утративших всякое сходство с человеческими, плескалась чудовищная бездна. Хоровод вокруг Идзу замедлил движение и задрожал. Демон улыбнулся и что-то произнёс, тени заметались, разрывая кольцо, и зрение вернулось.
Идзуми стоял на прежнем месте, никаких теней он больше не видел, зато видел демона. Тот медленно и неторопливо шёл к нему по кромке откоса. Один, без метели, и бездна плескалась теперь только в зрачках, да и облачён он был в изысканное кимоно, не в снег. Вот только улыбка не изменилась. Такая же притворно ласковая. Идзуми хорошо помнил, что скрывалось за этой лаской.
Собравшись, как перед дракой, парень отступил на шаг и, бросив взгляд на крутой откос, крикнул:
— Не подходи! Иначе прыгну.
Он сам прекрасно знал, что несёт чушь — нашёл, чем угрожать. Угрожать этому демонскому ублюдку вообще бессмысленно, тем более, так.
— В самом деле? — усмехнулся демон и, не останавливаясь, начал развязывать оби[15].
Идзу застыл.
«Он что, — пробила его мысль, — собирается прямо здесь? Сейчас?!...»
Под ложечкой противно засосало, а сердце будто ледяной рукой сдавили. Какого чёрта он стоит и смотрит, как демон подходит всё ближе? Приближается с каждым шагом, с каждой секундой! Какого чёрта он стоит и ничего не делает?! Бежать! Прыгнуть с этого откоса, сломать себе шею — и всё! Но было уже поздно.
— Умница, — прошептал демон и прикоснулся к его лицу, погладил щёку.
Что-то прохладное и маслянистое проникло в поры, а ноздри окутал сладкий аромат мёда с примесью шафрана, можжевельника и чего-то ещё.
— Выспался? — улыбнулся мучитель.
Запах будоражил кровь, снимал оцепенение. Пальцы с хрустом сложились в кулак, и тот выстрелил точно в челюсть. Но демон ловко уклонился, а в следующую секунду запястье будто железными тисками сдавили. Демон перехватил его руку, резко дёрнув вниз, заломил за спину, и Идзуми оказался в объятьях этого чудовища.
— Какая спесь, какое упрямство! — в голосе демона слышалась неприкрытая издёвка и ликование, а глаза горели такой алчностью и похотью, что становилось страшно.
Стиснув зубы, Идзу терпел боль в вывернутой руке, терпел ласковые прикосновения, что вызывали дрожь по телу. Только тогда, когда демон взялся за обматывающее бёдра полотенце, парень вцепился в руку блондина, пытаясь остановить. Но тщетно.
— Я хочу видеть тебя обнажённым, — шёпот мучителя обжёг ухо Идзуми. — Всегда.
— Холодно. Блин, — превозмогая себя, процедил сквозь зубы парень.
— Согреть тебя? — услышал он короткий смешок, и в следующую секунду язык демона пощекотал его ухо.
Идзу зажмурил глаза. Эта близость сводила с ума, разливая по телу сладостный жар. Жар? Какого дьявола? Что с ним происходит?
А демон уже покусывал его шею, мягко, но настойчиво укладывая на землю.
Сопротивляться! Биться до последнего. Пусть бессмысленно и бестолково, но биться! Почему же он покорно опускается на разостланное кимоно? Почему даже не пытается бороться? И откуда эта волна возбуждения? Тёмная, жгучая волна, током бьющая по нервам. И этот запах. Сладкий, медовый запах... Запах!..
— Сволочь... — одними губами произнёс Идзуми, начиная догадываться о том, что за капли размазали по его щеке. — Ублюдок...
И судорожно вздрогнул, когда язык демона вновь коснулся его уха.
— Обычно люди зовут меня Юкиноши, — шёпот мучителя сладким ядом разливался по жилам, по венам, смешивался с кровью, туманил разум, возбуждал ещё сильнее. — Но тебе я разрешаю называть себя настоящим именем — Юкихана. Я хочу слышать, как ты будешь страстно шептать его.
— Не дождёшься... — прошипел Идзуми и задохнулся, когда демон прикоснулся к его соскам.
________________________________________________________
13. Сёдзи — в традиционной японской архитектуре это дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство жилища перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме.
14. Фурако — японская баня. Купели японской бани Фурако по своей форме напоминает бочку очень большого размера. Для принятия банных процедур купель Фурако снабжена скамьей по всему внутреннему периметру.
15. Оби — пояс для кимоно.
Предыдущие главы: Глава 1: Юкихана, Глава 2: Идзуми, Глава 3: Юкихана, Глава 4: Идзуми, Глава 5: Юкихана, Глава 6: Идзуми, Глава 7: Юкихана
@темы: В процессе, Romance, Фэнтези, Драма, Миди, NC-17, Слэш