Автор: Yueda, бета: Loreanna_dark
Жанры: Слэш (яой), Драма, Фэнтези, Психология, POV, Мифические существа
Предупреждения: Насилие, изнасилование, групповой секс
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Его крылья — два шрама на спине. Сила — лишь память. А имя — стёрто. Но он всё ещё жив. И я продолжает идти. Но куда?
Эта история об ангеле, который, как и его собратья, ослеп от Света, погряз в покое и сытости. Но Тьма вырывает его из привычного мира, лишает всего. И теперь он, бескрылый, бессильный, но жаждущий жизни, идёт на ощупь, постепенно открывая глаза, заново учится смотреть, видеть, задавать вопросы, думать и принимать решения.
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой
3. Мэир
Вода из металлической пасти дракона льётся тонкой струёй, смывая грязь и пот, а я деру кожу, терзаю ногтями. Хочется содрать её совсем, хочется вырвать из памяти всё, что творилось несколько часов назад. Хочется забыться, сойти с ума, умереть. Но я продолжаю жить и помнить.
Я помню всё.
Трое демонов — они насиловали меня. По очереди и все вместе, меняясь местами, меняя позы, раз за разом, пока я не потерял сознание. Я насквозь пропитан их потом и спермой. И от этого не отмыться. Уже не отмыться никогда.
читать дальшеСмотрю в зеркало, и оттуда, из начищенной серебряной глади, на меня таращится отвратительное создание, в котором едва узнаю себя. Бледное угловатое тело покрывают царапины и засосы. Отросшие, как у девчонки, волосы потускнели, из золота превратились в ржавчину. Лицо острое, хищное и какое-то птичье. А глаза — два серых провала. В них нет прежнего чистого света. Даже отблеска нет. Но они горят, живут.
Я живу!
Зачем? Почему? Как у меня вообще хватает наглости продолжать существовать? Почему Небеса ещё не разверзлись и не испепелили меня — грязное, бескрылое ничтожество?
Много довелось услышать о пропавших на границе, нас пугали ужасами плена, отрубленными конечностями, пытками, адской, невыносимой болью. Нас готовили к такому. Но теперь я знаю, что делают демоны с пленными ангелами. Они превращают их в игрушки для секса, для животного, омерзительного траха.
Любой из моих собратьев давно бы нашёл способ избавиться от этого, воспользовался бы первой возможностью и покончил с собой. Лучше навсегда расстаться с вечностью, утратить возможность слиться со Светом, переродиться немощным человеком — всё лучше, чем такое животное существование.
Но я не смог. Трус, дурак, гордец. Понадеялся... На что? О чём тогда думал? Как вообще мог помыслить о том, чтобы убить Дьявола? Убить того, кто живёт уже тысячи лет, того, кто сильнее всех павших. Того, с кем справиться может только сам Бог.
Идиот. Наивный маленький идиот. И то, что со мной сотворили, — расплата за глупость. Сколько ещё придётся платить?
Не знаю. Ничего не знаю.
Остаётся только стискивать зубы и терпеть. Ждать. Ждать, когда Джилонг наиграется и убьёт. Ведь не будет же он вечность меня мучить. Когда-нибудь я ему наскучу. Я же ведь обычный, заурядный ангел. Таких тысячи.
Выключаю воду и ступаю на тёплый каменный пол. Сколько помню, он всегда тёплый. Каким-то образом его специально нагревают, чтобы я не простудился. Заботится. Бережёт игрушку.
Будь он проклят...
Уже открываю дверь, чтобы выйти из ванной, как замечаю на полу аккуратно сложенную чёрную ткань. Поднимаю, разворачиваю.
Это одежда. Свободные шёлковые штаны и рубаха с золотыми драконами.
Что ещё за игры? Джилонг забрал мою ангельскую одежду и не давал ничего взамен. Даже когда я заматывался в простыни, он просто разрывал их. Почему же теперь? Чего добивается?
По-хорошему, нужно отшвырнуть подачку или попытаться задушиться тряпьём. Но знаю — не смогу задушить себя. А в одежде лучше, чем без неё. Поэтому одеваюсь. Шёлк непривычно липнет к мокрой коже. Вообще, всё непривычно и странно. Что задумал Джилонг? Чего он хочет? К чему подталкивает?
Вхожу в комнату и внимательно оглядываюсь.
Нет. Всё по-прежнему: кровать, кресло, низкий столик, светильники, вечно запертое окно и дверь.
Дверь?
Мне мерещится, или узкая щель пролегает между створками?
Подбегаю, протискиваю пальцы, раздвигаю полукружья, и драконы-охранники тяжело разъезжаются в стороны.
Передо мной широкий коридор, освещённый яркими светильниками, передо мной путь к свободе, а я стою в проёме и не трогаюсь с места. Не верю, что Джилонг забыл запереть дверь. Не верю. Не мог он этого сделать. Или... мог?
Нет. Исключено. Оставленная одежда, открытая дверь. К чему он клонит? Куда ведёт? Может, хочет, чтобы я сбежал?
Бред. Скорее, он хочет, чтобы я так думал. И куда-то шёл.
Куда? Куда он меня заманивает?
Не пойти? Остаться здесь? Но тогда ничего не изменится. Всё будет по-прежнему. А если пойду, что тогда? Попадусь в очередную ловушку Джилонга? Но я и так у него в плену, в его ловушке. Связан по рукам и ногам. И что я теряю? Абсолютно ничего. Уже давно всё потерял. А так — появляется призрачный шанс вырваться на свободу. По крайней мере, стоит попробовать.
Аккуратно прикрыв за собою створки, ещё раз оглядываюсь и тихо, крадучись скольжу вдоль коридора мимо узорчатой двери, мимо гобеленов. Все стены завешаны ткаными картинами. Золотом, чёрной сурьмой и кармином вышиты на них какие-то батальные сцены, драконы, причудливые узоры, и очень часто повторяется один и тот же знак: две капли, соединённые в круг. Белая капля с чёрной точкой внутри, чёрная капля — с белой.
Что означает этот символ? Почему так часто повторяется? Не знаю ответа, но мне кажется важным понять. Хотя нас и учили в Академии, что понимание тьмы — один шаг навстречу к ней. Но в моём положении считать шаги смешно. Поэтому с жадностью разглядываю полотна, выискивая чёрно-белый круг. Взгляд сам притягивается к нему. Дойдя до самого большого гобелена, невольно замираю.
На нём тот же знак, только капли отделены и разнесены друг от друга, а между ними — разноцветный шарик. Нижнюю чёрную каплю сплошь покрывает вышивка дымящихся гор, трещин, провалов, ураганов, гигантских волн, и только в белом круге можно различить силуэты деревьев. Верхняя белая капля, напротив, вся уткана узорами деревьев, пологих гор, рек и птиц, и один только чёрный круг дымится вулканом.
Стоп. Так это же мой мир — Верхний! А чёрная точка — остров Скорби, куда добровольно уходят умирать старейшие ангелы, которые решили слиться со Светом и переродиться, дав начало новой жизни.
Так стало быть, разноцветный шарик — это земля Среднего мира, а чёрная «капля» — Твердь Нижнего? Но почему Верхний и Нижний так похожи? Симметричны? Нам никто о таком не рассказывал. Да никто, кроме самого Бога, и не знает, какие имеет очертания Твердь Верхнего мира. Ведь, поднявшись высоко в небеса, чтобы обозреть весь простор, ангелы рискуют вызвать на себя гнев Господа и раствориться в Свете безвозвратно. Никто не желает расставаться с вечностью преждевременно. С чего же демоны взяли, что миры выглядят именно так, а не иначе? Зачем выдумали этот обман и разрисовали им все полотна?
Странно. Раньше меня бы такое возмутило, даже взбесило, и я бы сдёрнул гобелен. А сейчас... Сейчас не чувствую в себе злости и праведного гнева. Больше хочется понять, разобраться, чтобы...
Внезапно тело напрягается, и прежде, чем слух улавливает голоса, я срываюсь с места и мчусь назад.
Дверь, мимо которой я ранее проскользнул, оказывается незапертой. Залетаю туда.
Яркая зелень, пёстрые цветы, мягкий свет, запах влаги, земли и аромат растений — всё это окружает и сбивает с толку. Я ожидал увидеть здесь всё что угодно, но только не оранжерею. Огромную, богатую оранжерею. Здесь. В Нижнем мире. В мире, населённом отвратительными тварями.
Демоны выращивают цветы? Что за бред?
Но глаза не врут, и это — не бред, а самая что ни на есть реальность.
Бегло оглядываюсь в поисках укрытия и невольно прислушиваюсь.
— …анмэй, прогуливаешь службу? А как же твои водобрюхие подчинённые? Не расплескаются без твоего присмотра?
Резкий, зычный голос. Это Заншиан — грубый, жестокий демон, одно дыхание которого обжигает пламенем.
— Лучше о своих огнеголовых побеспокойся, как бы чего не взорвали. А мои водовластцы своё дело знают, так что отпросился на денёк. После такой сладкой ночи не хочется думать о делах, — ручьём журчит насмешливый голос второго демона.
Юанмэй. Помню его объятия, его глубокие поцелуи, помню, как он облизывал меня, как вставлял мне в рот и в задницу и шептал своим завораживающим голосом, улыбался. И сейчас наверняка улыбается, скотина!
— Хех! Да, ночка была что надо! Ангелочек — огонь. Надеюсь, Джилонг сегодня опять поделится.
— О да, Мэир — просто чудо. Особенно когда перестаёт стесняться и сдерживать себя.
Мэир — это я. Так они исковеркали моё имя. И всё это они говорят про меня. Я — «огонь». Я — «чудо», которым становлюсь, когда прекращаю сдерживаться. Когда превращаюсь в похотливое, мерзкое животное!
— Эй! А не к нему ли ты намылился, браток?
— Мысль интересная, но, вообще-то, я шёл в оранжерею...
Оранжерея. Они идут сюда!
Несусь по узким проходам в поисках укрытия. Хоть какого-нибудь. Перед глазами мелькают цветы, лианы, кустарники, названия которых я не то что не помню — не знаю даже. Но за ними не спрятаться.
Вот деревья. Наконец-то!
Едва успеваю прыгнуть за широкий шершавый ствол, как демоны входят в оранжерею.
— И на кой ангел сдались тебе эти цветочки? — презрительно фыркает Заншиан.
— Ты ничего не понимаешь в красоте, — бросает в ответ Юанмэй. — Да и в значимости растений для нашего мира тоже не смыслишь ничего.
— Ты у нас зато смыслишь. Раз так, что ж в ботаники не пошёл? Занимался бы сейчас селекцией, выращивал полезные культуры на мёртвых землях Янделинг и Ченджигу.
— Юность... — хмыкает Юанмэй. — В юности я хотел силы и власти, поэтому выбрал стать водовластцем. Да и понимать воду мне удавалось лучше всего.
— Лучше всего тебе удавалось раздвигать всем ноги и нагибать, — хохочет Заншиан. — А если ты хотел настоящей силы, то нужно было идти в покорители огня.
— Ну начинается...
Демоны говорят, перебрасываются словами, а я пытаюсь осмыслить увиденное и услышанное.
Никогда не подозревал, даже представить не мог, что демоны выращивают растения, окультуривают какие-то мёртвые земли. Нет, мне это и в голову не могло прийти.
Я родился и вырос в благословенной земле и ни в чём не нуждался: ни в пище, ни в воде, ни в тепле. Верхний мир идеален. У нас обширные поля с плодородной почвой, в которую достаточно просто кинуть семя, и оно непременно прорастёт. Густые леса богаты ягодами, грибами, орехами и целебными травами. Реки и моря кишат рыбой. Солнце щедро на тепло, ветра ласковы, а дожди жизнетворны. И только один остров осенён печатью смерти — остров Скорби. На нём невозможно жить. Туда уходят умирать.
Ангелы вечны. Мы быстро взрослеем, но, когда достигаем совершеннолетия, рост замедляется, а потом и вовсе останавливается. Всё дело в нашей силе, в том свете, что течёт по жилам вместе с кровью. Чем больше праведных дел, чем дольше длится служение Господу, тем больше накапливается света и тем дольше мы живём. Ангелы не умирают от старости, но продолжают рождаться. Хотя это случается редко, ведь сотворение новой жизни — великое таинство, которое требует не просто разрешения Бога, а его силы и повеления. Рождение маленького ангела — настоящее событие, радостное и светлое. Но если бы не обряд передачи силы, когда древний ангел передаёт свой свет ещё не рождённому младенцу, то в Верхнем мире давно перестало бы хватать места на всех. Поэтому Бог, создавая мир, и сотворил остров Скорби — чтобы ангелы уходили туда умирать.
Таким Всемогущий Отец создал наш мир. Это был единственный мир, и ангелы жили в согласии и любви, пока не появился гордец, бунтарь, отступник, совратитель — Дьявол. Тогда началась война, и многие пали её жертвами. И тогда же Бог сотворил ещё два мира: Средний в форме шара — туда отправились отчаявшиеся души, и Нижний — страшное место, куда были сосланы после войны все демоны. Я всегда представлял это место огненным морем, в котором живут невообразимые твари, мечтающие только о том, чтобы захватить Верхний мир и уничтожить его.
Но, кажется, ошибался. Среди демонов есть те, кто выращивает растения. Неужели и у них есть пахотные поля? Есть демоны-фермеры, что ухаживают за культурами? Есть демоны-ремесленники, а не только воины?
Нам всегда говорили, что демоны только воюют, что они живут и дышат мыслями о войне, о мести, о захвате. И мне никогда не приходило в голову, что... Что это невозможно. Невозможно только воевать. Армию нужно кормить, одевать. А значит, нужны те, кто будут это делать. И их — фермеров-мастеровых — гораздо больше, чем военных.
Почему я никогда не задумывался над такими простыми вещами? Почему никто не задумывался над ними?
И вообще, когда в последний раз были настоящие битвы? Не рейды на границе, а действительно битвы.
Сотни, тысячи лет назад.
Значит ли это, что, пока мы воевали с ними, они — выращивали цветы на своих мёртвых землях?..
Я смотрю на зелёный лист — большой, мясистый, с крупными прожилками — и пытаюсь осмыслить, пытаюсь найти ответ на свой же собственный вопрос.
— Я же велел не беспокоить меня! — внезапно рявкает Заншиан, и я вздрагиваю, отвлекаюсь от мыслей.
— Срочное сообщение, господин начальник покорителей огня, — елейно произносит новый незнакомый голос. — Предупреждал, говорил, объяснял — требуют.
— Да чтоб вы сдохли!
Из-за зарослей видно плохо, но всё же могу различить могучую фигуру Заншиана, рядом — изящного Юанмэя и напротив — приземистого незнакомца. Заншиан берёт что-то из его рук, затем следует неяркая вспышка, рождающая крохотный огонёк, и новый голос врывается в тишину оранжереи:
— Наконец-то! Заншиан, срочно вылетай к нам в Лаошан. Весельчак вот-вот проснётся! А если он бомбанёт, полматерика к Богу в задницу.
— Весельчак? — скрипит зубами Заншиан. — А куда смотрели огневидцы? Совсем ослепли, что ли?
— Они-то и предупредили об извержении. Это же Весельчак, он всегда просыпается неожиданно. В прошлый раз только с твоей помощью удалось его усыпить. Занши, вылетай!
— Вылетаю. Эвакуацию рабочих начали?
— Полным ходом. И из Центра твоих ребят уже дёрнули. Но без тебя никак!
— Да буду я, буду. Не скули. Отбой.
Огонёк гаснет.
— Отдохнул, называется, Божье дерьмо...
— Помощь нужна? — голос Юанмэя звучит озабоченно.
— Это Лаошан — середина материка, там ни капли воды. Сами справимся, не впервой.
— Тогда удачи.
— Угу.
Заншиан машет рукой и идёт к выходу, быстро, но без паники. Идёт усмирять то, что может уничтожить полматерика. Что? Вулкан? Но разве бывают такие вулканы?!
А какие они бывают? Что я вообще знаю о вулканах, о землетрясениях, о цунами, об ураганах? Ровным счётом ничего. У нас их просто нет.
А здесь? Возможно ли, что на том гобелене была изображена правда? Хотя бы частично. И весь Нижний мир — это враждебная, неукротимая стихия, которая разрушает всё, и жить можно только на одном маленьком острове. Возможно ли это?
Не знаю. Я совершенно ничего не знаю о Нижнем мире. А если разобраться, то и о Среднем не больше. Но думать сейчас об этом и задаваться вопросами некогда: Юанмэй, что-то тихо напевая, движется в мою сторону. Если он дойдёт, то непременно увидит меня. Ствол дерева не спасёт.
В панике начинаю оглядываться и прямо напротив замечаю дверь. До неё всего лишь ряд кустарников и дорожка длиною в двадцать шагов, не больше.
На размышления не остаётся времени. Выскакиваю из укрытия, перепрыгиваю узкий проход, аккуратно протискиваюсь между колючих ветвей и, согнувшись в три погибели, крадусь по дорожке.
Не веря сам себе, что смог добежать, трясущимися руками тяну створку двери, она поддаётся, и я выскальзываю из оранжереи.
Меня встречает тихий, еле уловимый ветерок, рассеянный свет, пробивающийся сквозь сплошную пелену облаков, шуршание деревьев, что огораживают площадку, засыпанную ровным слоем белого песка, и Джилонг.
Он, обнажённый по пояс, движется по площадке подобно змею — гибкому, хищному, страшному. Его движения смертоносны, но в то же время похожи на танец. На красивый, завораживающий танец. Последний выпад — и Джилонг замирает, расслабляет мышцы. Стоит спиной, не видит меня, но с обречённой ясностью понимаю: убегать и прятаться бесполезно. Он знает, что я здесь. Чувствует.
— Пришёл всё-таки? Молодец, — произносит Дьявол. — Выбирай оружие.
Оружие?
Бросаю взгляд вбок и замечаю, что вдоль стены выставлен целый арсенал. Мечи, сабли, ножи, алебарды, копья, секиры, топоры, булавы — на любой вкус. И всё по моему росту.
Но почему? Зачем?
— Я обещал дать тебе несколько уроков, так что выбирай, — поясняет Джилонг.
Во рту резко пересыхает, а где-то в груди комом застревает напряжение.
Он собирается меня учить? Что за вздор? Зачем ему это?
— Я жду.
Сглатываю, облизываю губы и иду к оружию.
Теперь он затеял такую игру? Хорошо. Поиграем. Может статься, Джилонг меня сегодня и убьёт. Или...
Ну это навряд ли.
Недолго думая, выбираю спату. Небольшой лёгкий обоюдоострый меч — то, что нужно в одиночном бою. Гладкая рукоять ложится в ладонь. Чувствую прилив сил, плечи расправляются сами собой, ноги чуть сгибаются в коленях, пружинят, всё тело ощущает себя по-новому.
Надо же, как всё-таки меняет нас заточенный кусок металла.
— Нападай, — командует Джилонг и поворачивается.
Он безоружен и просто стоит в расслабленной позе. Ждёт. А я медлю. Медлю, потому что не привык нападать на тех, у кого нет оружия.
Но передо мной не Наставник, даже не демон. Передо мной Дьявол! Самое опасное существо Трёхмирья. Ему и оружия никакого не нужно. Он способен убить одним взглядом.
Стискиваю рукоять и, медленно описывая круг, начинаю сближение. А он стоит. Просто стоит. Даже мускулом не шевельнёт. И вот, когда до Джилонга остаётся меньше полутора метров, резко прыгаю вперёд и, размахнувшись, бью в поясницу, но...
Джилонг выскальзывает из-под удара и каким-то невероятным образом оказывается за спиной, стискивает руку с мечом и горло.
— Ты мёртв, Мэир, — шепчет Джилонг на ухо.
И то ли от этого голоса, который привык слышать в других обстоятельствах, то ли от близости его тела меня бросает в жар.
Проклятье! Да что со мной?
Джилонг ослабляет хватку. Выкручиваюсь из объятий, разворачиваюсь и вновь бью.
Всё повторяется. Раз за разом, снова и снова. Теряю счёт своим попыткам уже даже не задеть, а просто понять, уловить, как ему удаётся всякий раз уйти из-под удара, ведь он выше и тяжелее. Откуда такая скорость?
А Джилонг играет, дразнит. Вот и сейчас прижимает меня спиной к себе, сжимает руку, направляя лезвие к горлу, а сам шепчет:
— Тебе не хватает гибкости, Мэир. И внимательности. Продолжим? Или желаешь отдохнуть?
Его губы касаются мочки уха, и я вздрагиваю, судорожно выдыхаю.
— Вот как? — усмехается Джилонг, вынимает меч из моей ладони, отбрасывает, а второй рукой скользит под рубаху, задирает, касается пальцами напряжённых сосков.
— Такие игры тебе нравятся больше?
Не могу ничего сделать, не могу сопротивляться, даже стон свой сдержать не могу. И он всё это понимает. Он...
Запрокидывает мою голову и касается языком губ, облизывает. Аккуратно, нежно. Когда Джилонг успел стать таким? Когда я успел таким стать? Ведь я выгибаюсь в его руках, льну, послушно раскрываю рот, позволяя Джилонгу проникнуть языком внутрь.
Господи, что я делаю? Что делаю?! Не могу остановиться! Не получается...
Джилонг медленно ласкает меня, проникая языком всё глубже, исследует, облизывает, заполняет. Я же просто закрываю глаза, растворяюсь в ощущениях. Его руки скользят по моему телу. Сильные, властные, они поглаживают ягодицы. Тонкая ткань не скрадывает прикосновения, а делает их ещё острее, ярче, желаннее...
Я хочу этого? Боже, я что, и правда этого хочу? Нет!..
Но тело не слушается. Тело подчиняется Джилонгу, его воле, его ласкам. Секунда, другая — и он сдёргивает с меня штаны и отстраняется, разрывает поцелуй, но только для того, чтобы сорвать рубашку и опрокинуть меня на песок. Не говоря ни слова, Джилонг развязывает свой пояс и опускается, раздвигает мне ноги, запрокидывает их. А дальше я закрываю глаза и послушно выгибаюсь, принимая в себя его пальцы, а затем и член. Большой, мощный член. Он входит в меня, заполняет, имеет, а я тихо стону и стараюсь не думать ни о чём.
* * * * *
Последний раз выгнувшись, Мэир расслабляется, раскидывает руки на песке. Он только что кончил, и жар возбуждения ещё будоражит жилы, кровь, всё его тело. Оно такое горячее, такое соблазнительное, что хочется войти в него снова. Но не тороплюсь. Мальчик — не я, он устал, ему нужно отдохнуть, набраться сил. Ведь до секса была ещё и тренировка.
Провожу пальцами по его груди и улыбаюсь.
После вчерашнего Мэир смог не просто встать, но найти в себе силы и прийти сюда, ввязаться в новую, непонятную игру под названием «тренировка». Да, на этом поле ещё работать и работать. Как большинство светлокрылых, он прямолинеен и бьёт в лоб. Дрянные учителя не стремились оттачивать мастерство и выделять индивидуальные черты, способные сыграть ему на руку. Они готовили не воина, а вояку, мясо, которое можно бросить под нож. У них таких слишком много, чтобы церемониться и ценить кадры. И теперь Мэир больше похож на неотёсанный кусок мрамора, из которого умелый скульптор может сотворить шедевр.
И ведь сотворю. Одно удовольствие работать с ним. Во всех отношениях.
Усмехаюсь и кошусь на дверь, где торчат два демона, пытаясь прикинуться стенкой.
— И долго вы там стоять собираетесь? — интересуюсь я.
— Джилонг, ты, кажется, что-то про тренировки с Мэиром говорил, — первым начинает Ренши.
— Одно другому не помеха.
— А можно и нам присоединиться к вашим «тренировкам»? — расплывается в улыбке Юанмэй.
— Думаю, можно. Ты же не прочь продолжить, Мэир? — говорю я и, подхватив расслабленного мальчика, устраиваю его на коленях, насаживаю на свой член.
Мэир испуганно оглядывается, часто дышит, хватается за меня руками, я успокаивающе глажу его по спине.
— Привет, Мэй.
Юанмэй устраивается сзади, обнимает мальчика, целует плечи.
— Всё будет хорошо. Мы аккуратно.
Хмыкаю, ощущая мягкий, но тем не менее напор. Прохвост пихает член в занятую мной дырочку. Впрочем, малыш уже знаком с двойным проникновением, поэтому только часто дышит и выгибается, подстраиваясь под нас, под наш ритм. Мы помогаем ему расслабиться, ласкаем мальчика уже вдвоём.
Узкая ладонь Ренши касается нежных локонов, сгребает в охапку. Демон разворачивает мальчика лицом к себе и подносит к губам член. Малыш послушно берёт, заглатывает, начинает сосать. Загляденье просто.
Пожалуй, новое имя — Мэй, что означает «красота», — подходит ему сейчас гораздо больше, чем прежнее.
Предыдущие главы:
1. Ангел Меирэль
2. Меирэль