Название: ПерерождениеАвтор: Yueda,
бета: Loreanna_darkЖанры: Слэш (яой), Драма, Фэнтези, Психология, POV, Мифические существа
Предупреждения: Насилие, изнасилование, групповой секс
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Его крылья — два шрама на спине. Сила — лишь память. А имя — стёрто. Но он всё ещё жив. И я продолжает идти. Но куда?
Эта история об ангеле, который, как и его собратья, ослеп от Света, погряз в покое и сытости. Но Тьма вырывает его из привычного мира, лишает всего. И теперь он, бескрылый, бессильный, но жаждущий жизни, идёт на ощупь, постепенно открывая глаза, заново учится смотреть, видеть, задавать вопросы, думать и принимать решения.
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой
Я сижу в тебе,
Как в тюрьме,
Столько лет подряд.
Я — твой ад.
(с) Преслер М. aka Mari-ka
1. Ангел Меирэль— Приготовьтесь! — раздаётся голос Оза
эля. — Мы пересекаем границу.
Хранители начинают суетиться, цепляться руками за поручни. Ну конечно, эти юные птенцы впервые покидают Верхний мир, оттого и таращатся во все глаза на радужную пелену, через которую небесная ладья скользит как сквозь туман. Нити тумана живут своей, какой-то чуждой жизнью, скручиваясь, переплетаясь, вывязывая собой ажурное кружево. Если вглядеться, то можно увидеть невероятные, чудные, а иногда и чудовищные картины, о смысле которых можно гадать всю вечность. Но это пусть хранители вглядываются и голову себе забивают, а мне некогда. У меня работа ответственная — я этой лебёдкой управляю.
читать дальшеНе один, конечно, — с Тикваэлем. В одиночку здесь разве что только Озаэль справится — старшина как-никак. А мы что? Мы рядовые, из Академии полгода как выпустились. Нам даже крылья распускать не разрешается, только при чрезвычайных обстоятельствах. А что тут может случиться? Мы же на границе со Средним миром, а не с Нижним. Туда, в настоящие патрульные рейды, меня ещё ни разу не брали. Но старшие рассказывали: чем больше накатаешь на Среднем, тем скорее возьмут в опасную зону. Поэтому, когда Хилаэль, которому сегодня выпало быть за рулевого, попросил его подменить, я с радостью согласился. У него событие: сестра родила. Все родственники собираются, пропускать такое нельзя, а мне лишний рейд не помешает. Тем более что и работа-то нехитрая: знай себе смотри в оба да крылами управляй. Сколько уже раз таких же лопоухих хранителей на практику вывозил? И не сосчитать.
Мгновение, ещё одно — и пелена отступает, будто и нет её вовсе, и лебёдка уже скользит над редкими облаками.
Всё-таки Средний мир по-своему красив. Особенно если смотреть на него свысока и не приглядываться к грязным городам, заводам и прочей демонской пакости. Но не приглядываться не получается. Поэтому я искренне сочувствую хранителям: им теперь на это каждый день до конца практики смотреть, а потом и вовсе всю вечность.
Я бы, наверное, не смог. Ну что интересного в том, чтобы висеть над плечом человека и бдить, охраняя от глупостей и — если очень сильно повезёт — отгоняя редких демонов? Нет, несомненно, работа очень хорошая, нужная и ответственная, но скучная. По крайней мере, для меня. Ведь гораздо увлекательнее гонять по границам демонов. Тем более, они в последнее время уж больно часто из своих земель вылезать стали.
— Меирэль, Тикваэль, остановите ладью.
Услышав приказ Озаэля, тут же снимаю руки с рычага. Тикваэль чуть задерживается, и небесная ладья идёт креном, но быстро останавливается. Старшина, конечно, замечает, но ничего, слава Богу, не говорит.
Как только гаснет сияние, окружавшее лебёдку во время полёта через границу, хранители подскакивают к бортам, с волнением разглядывая людской мир. Оно и понятно. Им сейчас туда лететь, искать своих наставников, которые целый земной год будут их сопровождать, помогать, обучать.
— Вот мы и вошли в Средний мир — мир людей.
По лебёдке разливается мелодичный голос, и семь светлоголовых ангелов-хранителей тут же поворачиваются к своему небесному наставнику — Эзраэлю.
— Земной мир сложен и запутан, он не похож на Небесную обитель, и вы не раз столкнётесь с грязью и пороком. Но что бы ни случилось, помните об Отце нашем Всемогущем и Всемилостивом. И не забывайте, что люди — это братья наши меньшие. Ведь когда-то мы были одной семьёй...
Я, как и хранители, слушаю Эзраэля, но не к словам прислушиваюсь, а к переливчатой музыке его тихой речи. А слова и так знаю. Да и кто не знает эту историю?
Бог сотворил миры, а затем создал бессмертных и чистых ангелов и повелел им жить в любви и согласии в Небесном чертоге под его всеблагим правлением. Но нашёлся один ангел, что воспротивился воле Всевышнего, сам возжелав властвовать, и восстал. Самаэль, Люцифер, Сатана, Дьявол — много у него имён, много ликов, а суть одна — тьма. За ним потянулись другие, обращаясь в демонов. И началась война. Долгая, страшная война. И те ангелы, что отчаялись, утратили веру, своими руками убили себя, — те ангелы потеряли крылья. Небесный Отец не мог принять их — хотя и бессмертные, но опорочившие себя —души, ибо те совершили грех. Он изгнал их из Рая в Средний мир, где они переродились в людей. И теперь из века в век, из жизни в жизнь они рождаются людьми: слабыми, бессильными, ничего не помнящими, но с искрой надежды в душе. Именно эту искру пытаются загасить демоны, совращая людей, опуская их ещё ниже. И именно её — душу бессмертную, а не жизнь человеческую — хранителям и нужно беречь.
От мыслей отвлекает какой-то странный гул. Замечаю, как насторожился Озаэль и оба сержанта. А ещё через несколько секунд вижу людской самолёт. Только вот самолёты так не летают: почти отвесно, носом вверх. И прямо на нас. Он несётся прямо на нас с чудовищной скоростью. А на его крыше стоит демон. Никогда их не видел, только на картинках учебников, но сомнений нет — это демон.
Высокий, плечистый, затянутый в длиннополый чёрный халат, демон стоит, широко расставив ноги, и на бледном остром лице застыла сосредоточенность. Длинная коса стелется по ветру, а огромные крылья кажутся сотканными из самой тьмы. Да ведь они и есть тьма.
Всё это, даже чёрную сталь глаз, успеваю рассмотреть, потому что время замирает, и сердце, и всё вокруг. Только самолёт продолжает стремительный полёт.
— Всем — боевая готовность! — выводит из оцепенения резкий голос старшины. — Рулевые, полный вперёд! Не дайте этой адской машине врезаться в нас!
Мы с Тикваэлем вцепляемся в правила одновременно, и небесная ладья трогается с места. Но габаритная лебёдка — не военная соколица и уж, конечно же, не юркий стриж. Она не может развить скорость так быстро. Но нужно! Нужно!
Не отвлекаясь ни на что, лишь краем сознания отмечая вспыхнувшее защитное поле, стискиваю зубы и налегаю на правило всем телом, отдавая движению все силы. Я — рулевой. Моя задача — везти. И я веду.
За спиной сами собой расправляются крылья — невесомый, светящийся эфир. За спиной слышится испуганный шёпот хранителей и успокаивающий голос Эзраэля. За спиной звучит мерный речитатив трёх голосов — старшина и сержанты творят Молитвенный Щит. Столкновение неизбежно, как бы мы ни старались — неизбежно. Но эта гонка дала воинам время.
— Приготовиться!
Мгновение — и чудовищная сила вминает меня в борт ладьи, кто-то врезается сзади. Голова идёт кругом, колено и плечо саднит, рот наполняется собственной кровью. Но, кажется, лебёдка выдержала.
Я оборачиваюсь посмотреть и застываю.
Да, небесная ладья выдержала удар, человеческая техника горит, рассыпаясь взрывом на обломки. А над этим огнём висят три демона. И один из них вбирает пламя в себя.
— Эзраэль, зовите подкрепление, — командует Озаэль, неотрывно глядя на парящую троицу чернокрылых. — Рулевые, выводите лебёдку за границу — хранители не должны попасть в лапы этой нечисти. А мы отвлечём их. Как они смеют появляться здесь?
Эти слова старшина произносит, уже выхватывая из ножен сияющий меч и взмывая в воздух. Оба сержанта следуют за ним. А мы с Тикваэлем снова хватаемся за правила.
Всё верно, всё правильно. Лебёдка хоть и тихоходная посудина, но надёжная, и без её щита эти желторотики не пересекут границу. Да что там они — я сам её не пересеку, заплутаю. Так что отвлечь демонов — это самое верное. Пока они будут сражаться с воинами света, мы успеем вернуться в Верхний мир. А туда твари не сунутся — не посмеют. Они и сюда-то зря залезли. Совсем страх потеряли. Ну ничего — отряд Белокрылых, который Эзраэль только что вызвал, быстро научит их вновь бояться.
Демоны ведутся на уловку, остаются позади сражаться с Озаэлем. И я уже улыбаюсь, представляя, как расскажу Лэдаэлю о сегодняшнем настоящем приключении и как у него отвиснет челюсть и он скажет: «Ну вот, а ведь на твоём месте должен был быть я!».
Я улыбаюсь, а вокруг стремительно темнеет. Тьма — вязкая, живая, непроницаемая — ползёт снизу. Размах её гигантских крыльев заслоняет полнеба.
Крыльев?
Вспотевшие ладони судорожно сжимают рычаг.
Ведь это и правда крылья. Крылья, что несут колоссальное, невообразимо огромное чудовище. Змея. Длинное гибкое тело скользит с ужасающей быстротой и грацией. Сизая грива играет на солнце тёмным серебром. Острая хищная морда ухмыляется, обнажая частокол клыков. А глаза являются сосредоточением мрака.
Это походит на сон. На дурной, сумасшедший сон. Ведь такого не бывает. Не бывает!
Что это?!
— Дракон... Дьявол...
Голос Эзраэля дрожит. Оборачиваюсь к хранителю и вижу страх, первобытный ужас. Замороженным взглядом он смотрит, как чудовище настигает нас и окружает, беря в кольцо своего тела.
Кто-то кричит, кто-то плачет. Тикваэль падает на колени и начинает молиться. А я стою и всё никак не могу поверить своим глазам. Этого не может быть. Не может. Просто — не может!
— Мальчики, — деревянным голосом произносит Эзраэль, — попытайтесь прорваться к границе. Я отвлеку его.
И от этих простых слов сердце сжимается такой болью, что становится невозможно дышать. Он идёт туда. Сражаться с Дьяволом. За нас. Чтобы мы успели. Смогли. Он жертвует...
— Тикваэль, вставай!
Кричу, толкаю друга, но тот не слышит, молится о спасении, а время уходит. Уходит зря.
Едва дотягиваюсь до второго рычага, стискиваю горячими пальцами. Меня разрывает пополам от напряжения. Я кричу, но бросаю ладью вверх — прочь из кольца тьмы.
А та смотрит на меня.
На меня? Почему?
Чудовищный удар сверху, и лебёдка разлетается на щепки. Чёрный огонь охватывает всё вокруг. Они горят. Хранители, Тикваэль — все. Горят. Сгорают.
Никого больше нет. Никого не осталось. Я один.
Один на один с Тьмой.
Руки ищут опоры, и пальцы смыкаются на рукояти клинка.
Пусть всё бесполезно, пусть всё напрасно. Пусть. Но я воин. И я всё ещё жив.
* * * * *
Сжимая лучик меча, мальчишка летит на меня. Собранный, решительный, отчаянный. Сильный. И очень красивый. Крылья сверкают ослепительной белизной, а в глазах — яростная синь неба. Он ждёт огня. Он летит к смерти. А получает удар в спину и мягкие объятия тьмы.
Спи, ангелок.
— Джилонг, — раздаётся голос сзади. — От долгого сидения в Среднем мире ты умом тронулся? Зачем в дракона обратился? В таком разе на кой мы отвлекали этих вояк? Да они от одного твоего вида в штаны бы наложили.
Заншиан, как всегда, прямолинеен.
— Зачем превратился? — отвечаю я, принимая привычную форму. — Чтобы напугать детишек и посмотреть, как они будут себя вести без взрослых.
И, смерив взглядом разлохмаченного демона, добавляю:
— А ты заканчивай старшим грубить.
— А то что? — склабится тот, и чёрные угли глаз вспыхивают задорным огнём. — В угол поставишь?
— Сладкого лишу, — ухмыляюсь я, убирая с лица бесчувственного ангела золотые локоны.
Заншиан сглатывает, впиваясь взглядом в этот светлый, прекрасный лик.
— А что у нас на сладенькое? — мурлычет Юанмэй и изящно оттесняет Заншиана в сторону.
У этого прохвоста всё изящно и безупречно. Даже после битвы он выглядит идеально. Ни царапин, ни разодранной одежды, ни пятен крови, как у Занши, а длиннющие волосы уложены волосок к волоску. Среди демонов первый любовник и совратитель. Вот и к ангелу уже пристраивается, по щеке гладит, под рубаху лезет.
— Лапы! — рявкаю я. — Пока не разрешу, и пальцем трогать не смей.
Юанмэй закусывает губу, зыркает на меня, но ничего не говорит — знает, что бесполезно.
— А не хлюповат? — спрашивает Ренши, разглядывая добычу, и в его стальных глазах нет похоти — только оценка и расчёт. — Выдержит?
— Посмотрим, — усмехаюсь я. — А сейчас уносим крылья. Скоро сюда нагрянут светлячки. Им не нужно знать, что я вернулся.
И, прижав ангела к груди, я первый срываюсь с места.