Верни моё сердце!!!

[~Sunny~Bunny~]

Название: Верни моё сердце!!!!
Авторы: ~Sunny~Bunny~
Жанр: слеш, ангст, даркфик.
Размер: миди
Рейтинг: NC-17 (возможно и больше)
Статус: в процессе
Саммари: Пытаться и найти. Найти и перепрятать. А что если перепрятать не получиться, и кто-то все-таки увел твою любовь. Что тогда?
Предупреждение: ненормативная лексика, секс с несовершеннолетними, насилие, изнасилование.
И вообще, автор псих и это первый опыт написания в подобном жанре. И что взбредёт в мою, дебильную голову, даже я не знаю. Обоснуй и логика – ушли в неизвестном направлении. Все претензии к музу.


Умом не поверить, а сердцем вовек,
Страшнее нет зверя, чем зверь – человек!!!!

Пролог.

Серый сигаретный дым, кружась тонкими кольцами, поднимался, от медленно тлеющей, в руке молодого человека, сигареты, к потолку. На парне была грязная, замусоленная майка. Его некогда красивые черные волосы торчали грязными прядями в разные стороны. Он сидел, сгорбившись, на стуле, запустив пальцы левой руки в волосы. Запястье, было неумело перебинтовано. Со стороны могло создаться впечатление, что это восковая кукла, настолько мертвенно-бледным было его лицо, которое не выражало абсолютно никаких эмоций. Вот только бы если не лихорадочный блеск огромных, тёмно-карих глаз. В которых отражалась боль и что-то ещё. Что-то, что придавало его довольно симпатичному лицу сходство со зверем. Очень хищным зверем.
Догорев, сигарета обожгла тонкие музыкальные пальцы. Парень вздрогнул.

«Бляяяяяяяяяядь!!!! Как же мне хуёво!!!!! Кто я? Где Я? Так Лёшик, соберись мозгами…… О имя вспомнил, уже прогресс. Я дома. Тоже хорошо. От чего тогда такое препоганое ощущение, как будто внутри взорвалась АЭС? Кажись бухал…… И судя по запаху в хате, очень много и долго. А почему? Интересный вопрос. Думай, думай голова, шапку куплю. Вспомнил!!! Бляяяяяяяяяядь!!!! Из горла вырывается долгий и протяжный стон. Лучше бы не вспоминал. Лучше бы вообще умер. Меня предали. Унизили. Растоптали и вытерли об меня ноги на последок. И кто?!?! Человек которому я больше всего доверял, любил. Моё второе Я. Моя половинка. Моё СЕРДЦЕ. Господи, за что ты так со мной? Опять тянусь к бутылке и тут же себя одергиваю. Нет! Нельзя! Я и так уже хрен знает сколько времени провел в состоянии полного не стояния. Мысли скачут в голове как сумасшедшие кролики. Интересно, какой сейчас день, и вообще, сколько прошло времени с тех пор, как я решил утопить свою тушку, а заодно и все свои проблемы в алкоголе? Смотрю на дисплей телефона. Пятница. Значит я в бессознанке три дня. Три долгих, мучительных дня. Надо поспать, а то такое чувство, что всё тело пропустили через мясорубку. Сссссссука, какого хуя!!!!!! Что у меня с рукой??? Неужели я из-за этой твари вены себе резал? Нет…. Всё Лёшик, ты идешь спать. Вот проспишься, тогда и будешь думать, что делать и как с этим бороться. А сейчас…… кроватка, милая, как я тебя люблю. Иди ко мне, моя дорогая. Спааааать………

…….Ночь…….Темнота……Крик…….Что-то липкое……Мерзкое?!.....Нет……Дурманящее…….Горячее, любимое тело………Моё!!!!ВСЁ МОЁ!!!!! Не отдам!!!!!........всхлип……..остриём по венам………«Пей!»………..Боль……не моя……….Желание…….. «Хочу!»…… «Отдай!!!!МОЁ!!!!»………Крик………….и темнота………..и привкус меди на губах………..

Открываю глаза и сразу вспоминаю сон. Никогда в жизни не мучился кошмарами, а тут такое….такое….. говно короче, а не сон. Кстати о говне. Надо зубы пойти почистить, а то от моего дыхания уже вся зелень на подоконниках загнулась.
Пока чищу зубы, мысли неизменно возвращаются к ночному кошмару. Может на меня так стресс последних дней так подействовал, не знаю, но ещё никогда мои сны небыли настолько реальны. Были конечно сны в состоянии наркотического опьянения (когда лежишь накачанный транками по самое не балуйся), но они были яркими, детальными, запоминающимися. А тут запомнился не столько сон, сколько эмоции которые я в нем чувствовал. Ненависть, желание, обида, горечь и что-то еще. Что-то непонятное, но я в этом разберусь.
Внутри, где-то в глубине меня зашевелился маленький мохнатый монстр, пробужденный моими эмоциями. Я так долго пытался его в себе усыпить и у меня сейчас не было абсолютно никакого желания что бы он просыпался. Поэтому я успокоился и решил заняться своим физическим здоровьем.
Голова уже не болит. Прикольно. Осталось только восстановить картину произошедшего за последние дни, выпить кофе и начать уборку. А то в таком свинарнике я не то что снова с ума сойду, но и вообще загнусь.
Пока делал уборку пытался с концентрироваться на пропущенных днях, но так ничего и не вспомнил. Почти ничего. Только какие-то незначительные кадры: как покупаю пиво в каком-то ларьке возле вокзала, куда-то еду на автобусе, просто шарахаюсь по парку….. И всё. Только какое-то странное чувство гложет, как будто упустил что-то важное. Вот только что?
Мои размышления были прерваны телефонным звонком. Интересно, кто бы это мог быть? А вдруг…?
- Алло?
- Алексей Владимирович?
- Да, я вас слушаю.
- Это Олег Эдуардович ваш лечащий врач.
- Да, что-то случилось?
- Вообще-то Алексей, вам надо было ещё вчера явиться для ежемесячного обследования. Вы же понимаете…..
- Да Олег Эдуардович, я всё прекрасно понимаю. Но вы сами говорили, что я фактически здоров! Поэтому не вижу причин и далее посещать ваше учреждение.
- Алексей, но с вашим заболеванием никогда нельзя быть уверенным на все 100. Всякое же может случиться.
- Вот когда случиться, тогда и ….
- Тогда может быть поздно. Вы сами прекрасно знаете, что в прошлый раз всё обошлось только благодаря вашим родителям. И вы должны понимать, что в случае обострения может кто-нибудь пострадать. Вы же этого не хотите? Скажите, у вас случайно ещё не повторялись провалы в памяти?
- ……..
- Алексей? Почему вы молчите?
- Олег Эдуардович, если честно, то я не помню три последних дня. И мой сон…..он…..
- Так Алексей, а теперь слушайте меня. Те таблетки, которые я вам прописал, у вас они ещё есть?
- Да.
- Примите их и ложитесь спать. В понедельник, в восемь утра я жду вас с вещами в клинике. Если вы не придете, буду вынужден прислать за вами санитаров. Но вы же не хотите повторения прошлого раза?
- Нет….
- Тогда договорились. В понедельник, в восемь. И не опаздывайте.
- Хорошо.
- Да и Алексей, по возможности. Не покидайте квартиру. Всего доброго.
- До свидания.
Положив трубку, задумался. Как же больно всё вспоминать……







18 лет назад.


-Папа, не надо!!! Не делай этого!!! Пожалуйста! – маленький мальчик, лет пяти, с силой вжимался в спинку дивана. Он изо всех сил пытался прикрыться от тяжелых ударов, наносимых грубой мужской рукой.
- Щенок! *удар* Да как ты *удар* посмел*удар* делать такое *удар, удар* в моём доме!
- Но я же не специально! – хныкал малыш. По детскому невинному личику катились слёзы и если бы он смог встать и убежать, он давно бы это сделал, но беспощадные удары того, кого он так долго называл отцом, не оставляли ему шанса.
По сути ведь ничего страшного не произошло. Всё дело было в простом детском любопытстве. Просто пьяный отчим, застал его, когда он смотрел эротическое шоу, на одном из каналов. Но и этого, оказалось достаточно, для того что бы мужчина пришел в ярость и начал срывать свою злость на беззащитном ребёнке.
- Ах ты сученыш! Ты ещё смеешь мне перечить! – мужчина занёс руку для очередного удара. – Ну подожди, я тебя сейчас научу как вести себя со старшими, мелкий выблядок!
Отчим расстегнул ремень, вытаскивая его из брюк.
-А ну-ка иди сюда, тварь! – отчим схватил малыша за руку, притягивая к себе. – Нравиться смотреть? А как на счет участия? – раздался зловещий шепот над ухом ребенка. Мальчик уже не мог сопротивляться, единственное, что было в его силах это скулить, как маленький побитый щенок.
Грубые руки сдавили хрупкие запястья, стягивая их ремнем.
- Ну-с, приступим! – запах перегара ударил в лицо ребенку. – Посмотрим, чему ты научился из этой вшивой передачи.
- Папа…….
- Молчать!!!! Не смей меня так называть!!! Я не твой отец, и никогда им не буду. А теперь за дело……
Мальчик сжался в комок, когда почувствовал прикосновение мозолистых пальцев к своей спине.
- Пожалуйста, не надо! Я больше не буду! – в последний раз, попытался ребёнок. В ответ мужчина с силой приложил его о стену и на какое-то время мальчик просто отключился.
Очнулся он от того что, что-то влажное тычется ему в рот. И только полностью придя в сознание, он понял, ЧТО с ним хочет сделать его «папа». Сил уже не было, и поэтому надо было подчинится, в надежде, что это когда-нибудь закончится. Оно ведь закончится, правда? Подчинится и терпеть. Терпеть……
- Открой рот, сученыш! Сделай папке приятно! Ну, давай же…….- это существо, которое как оказалось не было его отцом, продолжало толкаться в него своим наполовину вставшим членом.

- Будь хорошим мальчиком, обещаю тебе понравиться – в это время пальцы мужчины резко дернули мальчика за волосы заставляя открыть рот в беззвучном крике. Как только рот открылся, мужчина начал с заталкивать свой член всё глубже и глубже ребенку в рот. Некогда любимый и обожаемый папа, превратился в монстра, насаживая с остервенением на себя, своё некогда «любимое чадо».



Мальчику уже почти не чем было дышать. Он захлёбывался своей слюной и слезами. Не было даже никакой возможности пошевелиться, так как сильные пальцы крепко фиксировали его голову, а кожаный, армейский ремень, лучше всяких наручников сковывал руки за спиной, беспощадно впиваясь в нежную детскую кожу. И находясь в таком поистине ужасающем положении, мальчик чувствовал, что где-то глубоко в нём рождается маленькая чёрная сущность. Эта сущность пока была очень мала, но она крепла, питаясь его болью, страхом и отчаянием. Крепла и росла, запуская свои острые коготочки в душу ребенка, и нежно нашептывала ему: «Потерпи немного. Ведь это не навсегда. А потом, мы ему отомстим. Я помогу тебе. Я защищу тебя, но сейчас я ещё очень мал. Зато потом, мы им всем отомстим! Я обещаю! А пока, я сделаю так что ты всё забудешь.»


И в этом момент, в темно-карих, почти черных глаза мальчика, помимо боли и страха появилось новое выражение. В них как будто вспыхнул и пропал силуэт черного зверя. Но это было уже не важно, сознание ребенка медленно окутывал темный туман, погружая его в мрак беспамятства. И мальчик уже не чувствовал, как отчим не удовлетворившись одним оральным садизмом, срывает с него одежду. Не чувствовал, как разворачивает его спиной к себе, и медленно, с извращенным удовольствием начинает входить в мягкое, податливое тело ребенка. Не чувствовал, как рвутся мышцы и лопаются сосуды в его детской попке, и как тонкие струйки крови сбегают по внутренней стороне бедра. Не чувствовал, как пьяный мужчина с остервенением вколачивал его в диван, оставляя на нежной коже синяки. И уж тем более, малыш не чувствовал, как дернувшись особо сильно и издав при этом гортанный полу рев, полу крик, мужчина кончил, полностью наваливаясь на беззащитное тело своего «сына». Не чувствовал, и слава богу……..

@темы: В процессе, Ангст, Миди, NC-17, Слэш

---

[сэр_Вершитель]

Название – Человек эльфу не пара?
Автор - K. Luciano
Фэндом – ориджинал
Пейринг – Анариэль/ Вейрон ( Эльф/Человек)
Жанр – слэш, романс
Рейтинг – R
Размер - миди
Размещение - спросите разрешения.
Состояние - в процессе

глава 1

Повозка медленно катилась по дороге, иногда высоко подпрыгивая на кочках, и заставляя челюсти весело стукнуться друг о друга. Ну, или хотя бы не дать желудку выпрыгнуть наружу. А кому в стране хочется тратить деньги на дороги? Правильно, никому. Я сидел на какой-то бочке, мрачно обдумывая случившееся со мной утром событие и заставляя себя вспомнить, что же такого ужасного я успел натворить за свою не очень долгую жизнь, чтобы боги так изощренно меня наказали. Ну не за то, что я укра… одолжил у соседа бутылку того прекрасного вина? Нет, я, между прочим, его спас от пьянства!
- А это прекрасное средство пыток…- из раздумий меня вывел задумчивый голос моего нового знакомого, которого я бы предпочел никогда не встречать в своей жизни. Эльф сидел напротив меня, брезгливо оглядывая повозку. Я, конечно, был наслышан о пафосе эльфов, но не был готов к его проверке на личном опыте! Сегодня утром я как обычно собирался идти на работу в местный трактир, как ко мне в дом постучалось это ушастое несчастье, пафосно с порога заявив, что он потерялся и что я, смертный, просто обязан ему помочь. Весь вид эльфа так и говорил, мол именно люди виноваты в том, что я потерялся. «Понастроили здесь дорог, понимаешь.» Да, действительно, кому сейчас нужны эти дороги?
- Между прочим, все крестьяне на них ездят. И для них это вовсе не пытка, о Прекрасный.
- Ну, вообще-то, я лошадь имел в виду. Посмотри, какая печаль на лице этого бедного животного, – Эльф тяжело вздохнул. Да так реалистично, что я сам чуть не проникся скорбью к соседской кобыле. Тьфу! С этими эльфами поведешься, сам таким же станешь. Теперь понятно, почему они с другими расами ужиться не могут. Кто станет терпеть, когда на них смотрят как на ошибку природы?
- Слушай, а как мы в городе найдем твоего брата? Он точно там? – Блондин, а он был именно блондином, оторвался от разглядывания своих прекрасных пальцев, удивленно глядя на меня.
- Как можно не найти эльфа среди простолюдинов? – Аррр, и зачем я только спрашивал! Мог бы и сам догадаться, каков будет ответ. И зачем я вообще согласился ему помочь! Наглое ушастое создание. Вообще-то я миролюбивый человек, но, глядя на это презрение в глазах «прекрасного существа», мне хотел сбросить его с тележки. И проехаться по его тушке пару раз для пущего эффекта.
- Простите, Ваше Благородие. Я всего лишь неразумное создание. – Эльф смиренно вздохнул, показывая, что неразумное создание может быть прощено. Больше я разговоров с этим наглецом не заводил. Мне мои нервы были дороже. Единственно, чего я сейчас хотел – это побыстрее от него избавиться. Наверно, сейчас я был готов на руках его до самого эльфийского леса нести, лишь бы от него избавиться!
В город мы приехали примерно через час, и час еще простояли в очереди. Сначала эльф твердым шагом пошел вперед, но когда охрана его не впустила, он был так удивлен, что я испугался, что его сейчас удар хватит. Как же, смертный человечешко не впустил божественное создание и не упал ему в ноги. «Непорядок! Неправильный город и неправильные люди! « Не буду озвучивать, что сказал эльф, когда попал внутрь города. Ну да, наш-то город значительно отличается от эльфийского, наверно.
- Слушай, – Я повернулся к эльфу, когда тот в очередной раз взвыл, когда ему переехали ногу телегой. – Давай, я оставлю тебя в трактире, а сам найду твоего брата.
- А ты не сбежишь? – На пару секунд я так обрадовался этой идее, до которой не додумался сам, что не заметил как начал радостно кивать.
- Тьфу! – вовремя взял я себя в руки. – Не сбегу конечно!
- Ну, ладно, – Блондин подозрительно покосился на меня, залезая в свой карман и пытаясь, что-то достать. Я любопытно наблюдал, но лишь до тех пор, пока на моей шее не был защелкнут ошейник. Что за черт?!!!
- Ты что делаешь? Эй, сними это с меня, быстро! Что еще за шуточки!
- Почему тебе не нравится? Любой простолюдин рад, если ему на шею такое одевают великие создания, как я. Теперь ты отмечен мной, и каждый в этом городе будет тебе завидовать. А я буду знать, что ты не сбежал. – Эльф обворожительно улыбнулся и развернулся, уходя к трактиру. Кажется, я только что слышал, как на небе ржут боги. Боги, ну за что мне это все?!

продолжение можно прочитать

здесь

www.diary.ru/~neko-2/p140946152.htm

@темы: Romance, Фэнтези, R, Слэш

---

часть 7

[just a sinner]

Название: Все зависит от...
Автор: just a sinner
Бета: kuro-chi
Пейринг: м/м
Жанр: Слеш, POV
Размер: макси
Дисклаймер: все плоды моего вообраджения принадлежа лишь мне
Саммари: Что будет, если вся твоя жизнь перевернется с ног на голову...
От автора: Автор начинающий, с хреновой фантазией, поэтому подумайте несколько раз прежде чем читать этот бред)) Предупрежден, значит вооружен)).
Статус: в процессе
Размещение: только лишь с моего согласия, и ссылку пожалуйста на то место, где будете размещать

Предупреждение: сразу признаюсь, что текст еще не был бечен. так что постаралсь справится своими силами.)) Прошу силно не ругаться при наличии ошибок. *на самом деле старалась ^__^*

*Коля*
- Ааааа! Насилуют! Убивают! Помогииите!
Милые бранятся, только тешатся, не так ли?
- Насилуют?! Я сейчас тебе покажу, как насилуют!
Два сапога пара…
- Нет-нет! Не надо, я все понял. Давай поговорим… успокоимся… пожмем друг другу руки, ок?
Тут послышался грохот чего-то очень большого. Мне остается лишь надеяться, что ни одна вещь из моих коллекций не разбилась: ваза там или сервиз какой…
- Ай! Ну перестань, я даже согласился пожать твою руку, это знаешь ли многого стоит... Оу-у… Ах ты гад! Больно ведь!
Так, похоже, в ход пошла тяжелая артиллерия. Ну что ж, чему быть того не миновать. Надо будет убрать, пожалуй, все бьющееся из комнат и коридоров. Закинуть, например, на чердак, ну, до поры до времени.
Я прислушался. Крики стихли, и настала просто поразительная тишина. И не успел я подумать, что что-то здесь не так, как ко мне в кабинет на всех парах влетел Слава, весь растрепанный и пыльный, сразу видно, пацан получил по полной, и забрался ко мне под столом. Видит бог, ну не хотел я этого. И я уже собирался выкинуть его за шкирку отсюда к чертовой матери, но он вдруг сильно вцепился в мою ногу дрожащей рукой и приложи палец к губам, мол, не выдавай меня. А через несколько секунд сюда влетел второй ураган, не в более лучшем виде.
- Г-где… он? – Запыхавшийся, раскрасневшийся, такое ощущение, что парень бежал марафон два дня без остановки. Да, в беге на короткие дистанции Серый всегда был плох. Ну что ж поделать, зато вот ночью в темном переулке я бы с ним не захотел встретиться.
- Кто?
- Не строй из себя идиота. Ты прекрасно знаешь о ком я. Где этот твой любимчик?
Я задумался…
- Сейчас узнаем. Джеки, Джеки…мальчик мой, беги ко мне! – И между ногами застывшего в дверях парня прошмыгнул достаточно большой пес: мой любимец. Джеки. Он со мной уже 5 лет, но никогда не подводил. Как это ни удивительно, но он абсолютно не породистый, простая дворняга, но, не смотря на это, очень умная и преданная. Я нашел его на улице еще щенком. Наверное, хозяева решили потихоньку избавиться от потомства, но сделали это не слишком умело. И вот теперь он со мной. Единственный, кто всегда будет рядом и никогда не предаст. Нет, не то что бы я предпочитал его людям, но он дороже мне, чем многие из представителей человеческой расы.
Джеки подбежал ко мне, и я начал охотно его тискать за ушами, попутно получая мокрые поцелуи в лицо. Вдоволь навозившись с собакой, я вопросительно посмотрел на Серого, так и застывшего в дверях. Его подозрительно приподнятые брови говорили мне лишь о том, что мне это надувательство воздастся сполна.
- Ну, так что ты хотел? Поиграть с Джеки?
- А не пошел бы ты нахуй со своей собакой, придурок. Ты прекрасно понял, о ком я говорю.
- А других я не знаю… Понятия не имею о ком ты. Джеки ведь и правда мой любимец, да?– В ответ пес выразительно гавкнул и еще раз лизнул в щеку, - вот видишь, он со мной полностью согласен.
- …
- Так что ты все-таки хотел, а? Просвяти меня, будь добр, а то меня твой взгляд уже прожег насквозь, еще чуть-чуть и я под ним совсем изжарюсь, а хоронить тебе.
- А тебе все шуточки. Запомни, Ник, вся эта авантюра не сойдет тебе с рук, - лицо моего старого знакомого вдруг сильно посерьезнело, и я уже собирался было поговорить с ним на эту тему, но я еще не такой старый, чтобы забывать, что под столом у меня прячется приговоренный к казни, и не очень то горит желанием вылезать.
- Серый, давай потом поговорим, а? Иди лучше дальше ищи своего подопечного.
- Так значит, ты все-таки понял. Ну и гавнюк же ты, - с этими словами парень гордо развернулся и вышел из кабинета. Ну, слава богу, мало ли что он мог сказать, а мне лишние уши не нужны.
- Вылазь, он ушел.
- Фу-ух. Ну слава Богу. – Слава, кряхтя, вылез из под стола и, отряхнув с филейной части и колен пыль, спросил:
- Я все еще ничего не должен знать?
- Нет.
- Знаешь, я, конечно, все понимаю, но долго так продолжаться не сможет. Я вам не кукла, которой можно играть. И или я знаю что, как и почему делаю, либо нет, и собственно в этом случае делаю все, когда и как хочу. Решать тебе, - о, вот и показала квакушка зубки.
- Ты не в положении ставить мне ультиматумы. Совершая необдуманные поступки, ты в первую подвергаешь опасности именно себя.
- Но разве ваша цель не в моей охране?
- Ты ничего не знаешь о нашей цели. Поэтому тебе лучше уйти. И, да, извинись перед Серым. Уж не знаю, что у вас там произошло, да и у парня довольно вспыльчивый характер, но для тебя же лучше с ним подружиться, - Слава скуксился. Ему эта идея явно была не по нраву и ставлю пятьсот баксов, что он вместо извинения опять ляпнет что-нибудь такое, от чего у Сергея опять снесет крышу. Да, надо действительно как можно быстрее перетащить все ценные вещи на чердак, подальше от беды.
- Иди отсюда. У меня есть дела, – грубо, но зато действенно. Слава затравленно посмотрел на меня, но вот в чем в чем, а в прыти ему не занимать. Через секунду он уже оказался у моего стола и копался в моих бумаги. Но, слава богу, у меня есть Джек. Этот умница с громким лаем повалил его на спину и стал облизывать, в то время как парень яростно отбивался. Да, ему явно не понравилось быть прижатым к полу.
- Джек, ко мне, мальчик, - подозвав собаку, я сел в кресло и опять стал трепать пса по голове, изредка поглядывая на своего незваного гостя. Тот с непонятным мне отвращением вытирал лицо рукавом рубашки, все еще лежа на полу.
- Ты что, боишься собак? – Как, казалось бы, невинный вопрос, оказывается, мог вызвать огромную бурю эмоций.
- Нет! – рявкнул парень, резко поднялся и в два шага преодолел расстояние до двери. Взглянув на меня напоследок грозным взглядом, он, наконец, вышел из кабинета. Я, наконец то, мог вздохнуть спокойно. Все же с ним так много возни, и в кого он вырос такой настойчивый.
*Слава*
Захлопнув за собой дверь, я со всей дури побежал в свою комнату. И, черт знает каким образом, но я оказался прямо у двери в свою спальню. Нет, ну кто ж мог знать, что здесь есть эта псина. Господи, да кали б вы знали, как я ненавижу собак. Этих линяющих, слюнявых комков шерсти, с их оглушительным лаем. Фу, терпеть не могу. А теперь мне бог знает сколько терпеть под боком этого пса. Лучше не придумаешь. Мало того, что я тут в заложниках, да еще и разглагольствую со своими похитителями, так теперь для полного комплекта привалил еще и пес. Ну конечно, куда ж без этого. По жизни был невезучим лохом, таким и останусь. И вообще что я за человек такой? Или у меня нет чувства самосохранения, либо я последний идиот. И почему мой внутренний голос так усиленно твердит, что скорее второе, чем первое. А ну заткнись! Не твоего ума дела! Так то. Ладно, продолжим далее заниматься самокопанием.
Но этому великолепному плану вытащить наружу все дерьмо из моей задницы помешал стук в дверь. Надо же, в этом доме существует такое понятие, как манеры. Они даже кем-то сохраняются. Ну, а если мне после этого кто-нибудь предложит отправиться в путешествие по параллельным мирам, в одном из которых я встречу охуительно красивую феечку, простите, обалденного фея, который согласится стать моим супругом и нарожает мне кучу маленьких пегасо-медвежат, я расцелую этого Николая, трахну Серого, а псинку поглажу собственными руками. Да! Именно так и сделаю! Ну что ж, испытаем судьбу.
- Войди, о прекрасный искуситель. Я ждал тебя. Моя дверь не заперта!
Тихий скрип, дверь открывается как в замедленной съемке, я смотрю расширившимися глазами в ожидании чуда… Но нет. Весь кайф обломали.
- Я прекрасный искуситель? Не знал, что ты такого обо мне мнения. Надо сказать, я даже польщен, вот только радости мне это не добавляет, - глаза б мои его не видели. Полдня пытался меня прикончить, а теперь в дверь стучится.
Быстро брошенная подушка была поймана и отправлена по обратной траектории. Не скажу, что слишком удачной, ибо конечный пункт оказался моей головой. Ну да, я не спортсмен, но это не значит что к моей полудохлой тушке надо относится с таким пренебрежением.
- Чем обязан?
- Жизнью, - как мило, - а вообще то ужин скоро, и я так наивно предположил, что ты, наверное, голоден. Но я ошибался. У тебя, как я вижу, полно энергии. Оставим на завтра.
С этими словами, просочившимися из одного отверстия в башке, простите, рта, дверь стала закрываться с обратной стороны. И тут, здесь звучит траурная музыка, мой живот выдал просто невероятную трель. Да оперный певец позавидовал бы. Вот кстати, а вы никогда не замечали, что как только главному герою, находящемуся в не очень положительной ситуации, говорят о еде, как его живот начинает мурлыкать. Это по крайне мере, странно. Шаблонно, так даже скажу, но что поделать. Желудку ведь плевать, он жрать хочет. Собственно я с ним и не спорю, но он определенно поставил меня в неловкое положение.
Дверь пошла в обратную сторону, и я опять был удостоен чести лицезреть лик своего несостоявшегося дальнего братца.
- Тебе как, в комнату подать, или в залу пойдешь трапезничать?
- В комнату. Не хочу портить вам глаза своим нелицеприятным видом.
- Ну как хочешь. Буду рад сохранить свои глаза в целости и сохранности, не поврежденными видением экспериментов природы.
Прежде чем вторая подушка полетела в дверь, та уже успела закрыться. Обидно, однако. Ведь такой шанс потренировать свой глазной прицел выпадает не часто.

@темы: В процессе, R, Слэш

---

Оранжевая ярость

[~~Лисёныш~~]

Название: Оранжевая ярость
Автор: Лисёныш
Бета: Regara
Гамма: Regara
Рейтинг: NC-21
Жанр: гет, PWP, POV он, эксперимент
Пейринг: Он/Винера/Аяк
Размер: макси
Статус: В Процессе
Саммари: Не требуется
Предупреждение: Зоофилия


Её звали Винера. И она была целиком моя. Её тело, её глаза, губы, изгибы, кровь – всё принадлежало мне. И я был…нет,…не рад, просто был! Для меня она не была единственной и неповторимой. Просто Ви – вот, кто она для меня. И мне этого достаточно…как и ей.
Было бы грубой ошибкой сказать, что мы любовники. О, нет! Мы даже не спим. Мы не любим. Но мы нуждаемся. Друг в друге.
То, чем мы занимаемся, можно назвать лишь трахом. Да! Я привязываю её к кровати и начинаю грубо трахать. Без ласк! Это неприемлемо. Между нами не может быть нежности! Единственное, что я позволяю себе, так это зализать раны от цепей на её запястьях, а также следы клыков на шее.
Но и это я делаю не из-за чувств. Даже не из жалости. Я просто не люблю смотреть на уродливость. Я не прикоснусь к ней, если увижу хоть один синяк на её теле! Она должна быть идеальна! Хотя бы для меня…
Вы спросите, так зачем же я занимаюсь этим с ней, если могу решить все проблемы своими руками или найти хорошую шлюху? Но я скажу вам так: я не хочу пачкать свои руки – мне неприятен запах семени; и также я не буду проникать в чужое тело, я ведь не знаю, чем это обернётся для меня и для неё. Убивать я не хочу. А из-за секса со мной женщина умрёт.
Секс со мной не обычен. Я не люблю просто получать интерес, удовлетворять физические потребности. Мне нужно получить всё по полной!
Почему именно Ви?
Я уверен в ней и всё. Во-первых, она не заразит меня какой-нибудь дрянью. Она никогда не болеет. Я тоже не заболею, но, согласитесь, неприятно вставлять девчонке, у которой СПИД. Даже вид и запах – другие.
Ну, и во-вторых, пожалуй, самое главное: я могу сознательно покромсать её внутри, порвать влагалище, расцарапать сфинктер, просунуть руку до живота и вырвать матку. Ви не будет стонать от наслаждения, хотя секс со мной доставляет ей безграничное удовольствие; она не будет верещать от боли. Она уснёт и проснётся целой. Вы спросите, как?
Я отвечу. Мы – монстры. Мы можем умереть, разорваться на миллионы клеток и потом собраться вновь. Да, боль будет, но от боли мы засыпаем. И будем спать ровно столько, сколько потребуется времени до полного восстановления.
Ви я причиняю не много неудобств и рву её так, чтобы к следующей ночи она вновь была обольстительной красоткой с сочными грудями и упругими бёдрами, ведь секс мне нужен каждый день. Как и ей. Мы без него не можем, просто не выживаем.
Ведь надо же мне вспоминать утром, после очередной игры, как я трахал сам себя её внутренностями, и смотрел, как она прокалывает себе соски и клитор золотыми иглами. О да! Моя Ви очень любит это. Она может даже кончить, когда я резко оттягиваю её клитор и медленно ввожу в плоть иглу. И это – единственный момент, когда она позволяет себе застонать. И когда я вылизываю её промежность, сосу клитор, слизываю кровь, она делает единственное, что я позволяю ей делать со мной – минет.
Я люблю, как она делает это. У неё прекрасный рот и язык, словно созданные специально для этого. Она делает это с каким-то голодом, смешанным с яростью. Она может грубо оттянуть кожу на моей плоти; может укусить до крови, а потом испачкать ею своё нёбо. И в этот момент, обычно, я кончаю. Но моя Ви не глотает сперму, а продолжает обсасывать мой член. Весь в сперме и крови – он возбуждает её. Не от наслаждения, а от жажды боли, я толкаю член в её рот до самого корня, и с наслаждением смотрю, как её кожа царапается волосками с моего лобка, а яйца врываются в рот. Горло инстинктивно сжимает спазм, и её рвёт. Моей спермой, кровью, желчью. Мне становится неприятно, и я врываюсь в её анус, кромсая всё внутри…
Я думаю, дальше ваша фантазия поможет вам, и вы представите конец нашей маленькой шалости.
Возможно, вас неприятно передёрнет от этого слова. Шалость… Но по-другому я никак не могу назвать то, чем мы занимаемся. Ведь это – лишь игра. Это не повышенная жестокость. Её я проявляю редко, только когда Ви злит меня. А это бывает, когда она просит сама.
Обычно она подходит ко мне, как-то неприятно растягивая шаги, так, что они получаются ленивыми. Она садится передо мной на колени и кладёт мне на ноги голову. Потом она пододвигается и садится мне на пальцы. Её губы оказываются прямо у меня между ног. Она расстёгивает мне ширинку и всасывает в свой рот мой член. И когда я начинаю специально двигать бёдрами, врываясь в её губки, она немного раздвигает ноги, и насаживается на палец моей ноги.
Я не думаю, что она получает от такого траха удовольствие, но может в этом и есть наслаждение для неё?
Вчера, в этом ритуале( поверьте, для нас это уже стало неким ритуалом), произошло маленькое отступление от правил. И я вам с удовольствием расскажу об этом отступлении, и, поверьте, вовсе не потому, что мне хочется похвастаться, а скорее потому, что я хочу передать вам то удовольствие, которое испытал сам.
Когда моя Ви снова достигла первого, за ту ночь, оргазма, в комнату зашёл мой доберман. А я скажу вам, что, когда мы с Ви занимаемся сексом, то наши гормоны и флюиды высвобождаются, и летают по комнате. И мой Аяк прекрасно почувствовал летающую в воздухе энергию секса и насилия. Разумеется, как и у любого живого существа, у него встал, выражаясь человеческим языком. И тогда я послал своё желание в добермана. И Аяк прекрасно понял меня. Он запрыгнул на Ви сзади, и попытался как-то удовлетворить своё желание. Естественно, у него этого не получилось.
Но ( я не говорил, что моя Ви – зоофилка?), Винера сама вобрала своим анусом плоть пса.
Я не хочу описывать все подробности игры. Скажу только, что утром я с удовольствием вспоминал, как я и Аяк отымели Ви.

@темы: В процессе, Гет, NC-21

---

«А ты, веришь в любовь?»

[~ Kira-sempai ~]

Название: «А ты, веришь в любовь?»;
Автор: Kira-sempai;
Статус: закончен;
Размер: мини;
Бета: BanShie
Размещение: только с разрешения автора;
Жанр: Angst, Romance(чуть-чуть), Gen;
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: герои – мой бред ущерба.
Содержание: Любовь бывает разной… Кажется, один из героев открыл новый вид.
Предупреждения: Осторожно! Писалось под впечатлением… (а чего не скажу, спойлерить не моя прерогатива..)
От автора: Извините, люди добрые, но ничего позитивного из меня в последнее время не вылазиет…
П.С. Огромное спасибо бете за тяжелую работу. Ты молодец)))

Взглянуть

«Веришь ли ты в любовь?» - как часто мы слышим этот вопрос, ответ на который у каждого свой. Еще полгода назад, мой, был бы четким и однозначным: «Нет». Но все произошедшее изменило меня и мои взгляды на жизнь.
Я встретил Его в студенческой библиотеке. Мы познакомились, разговорились... Он удивительно быстро стал для меня другом, а в какой-то момент я стал ловить себя и на совсем недружеских мыслях. Но я боялся сделать первый шаг. Да, я осознал свою ориентацию еще в школьные годы, но вот так просто взять и начать приставать к другу... Для меня это было не приемлемо.
Тянулись недели, мы очень часто проводили вместе время. Если я не видел его после университетских занятий, то ночью меня гарантированно ждала бессонница. Этот человек был нужен мне как воздух, но находиться рядом становилось невозможно. Хотелось подойти, обнять, поцеловать… Я сдерживал себя изо всех сил, чтобы не показать Ему своих чувств.
Через пять месяцев после знакомства, одним солнечным летним днем, Он сам сделал первый шаг, сказав, что ему надоели эти детские игры. Я был так счастлив, что это невозможно передать словами. Все было так похоже на сказку. Чувства к этому человеку до краев наполняли мое сердце.
Родители достаточно быстро заметили изменения во мне. Начались расспросы, что я ужасно не люблю. Я, вообще, очень скрытная, малообщительная личность, больше любящая проводить время за книгами, чем в кругу людей. Но все менялось, когда рядом был Он.
Жизнь текла не спеша, каждый день был наполнен теплотой, заботой, любовью. Я не мог понять, как жил без Него. Жизнь разделилась на два этапа: до встречи с любимым и после. Рядом с Ним я мог делать и говорить то, что хочу, о чем думаю, а он наблюдал за мной с теплой улыбкой.
Но сказка обязательно когда-нибудь заканчивается. Вот и моему счастью пришел конец. После диагноза психиатра – шизофрения.
Родители постарались, упекли меня в психушку. Некоторое время Он все еще оставался рядом со мной в одинокой, серой, холодной палате. Каждый день мне приходилось терпеть уколы, таблетки, тесты и редкие беседы с психиатром. А потом любимый пропал, оставив меня одного. Врачи говорят, что это хорошо, если галлюцинации пропали, это значит, что мне становится лучше. Но они не понимают, что жить без Него очень сложно.
Но я счастлив, что познал это глубокое чувство – любовь. Любовь бывает разной и, кажется, я открыл новый вид. Мне все равно, и, чтобы не говорили врачи, я действительно это чувствовал.
Здесь я превращаюсь в безэмоциональный манекен, который целыми днями спит или сидит у окна, вспоминая те мгновения, когда был счастлив. Я хотел бы повернуть время вспять и сделать все, что только возможно, чтобы побыть с ним подольше. Сильнее дать Ему почувствовать ту любовь, что живет в моем сердце.
А жить так я больше не могу, я перестал узнавать себя, тело не слушается, мысли с трудом собираются в слова.
Хочу лишь сказать: теперь, я верю в любовь!

Эта записка была оставлена пациентом Психиатрической лечебницы №2 А.М., который покончил с собой, вскрыв вены на запястьях стеклом из разбитого им окна. В момент смерти он улыбался.

@темы: Закончен, Ангст, Драма, Мини, Слэш

---

"Искушение" Глава 10.

[Youku Toshiku]

Название – Искушение
Автор - Youku Toshiku
Бета- juo_M
Фэндом – ориджинал
Пейринг – Эдвард/Уильям - основной
Жанр – слэш, романс.
Рейтинг – NC-17
Размещение - спросите разрешения, не забудьте шапку и дайте ссылку на комменты
Состояние - в процессе
Саммари – Двоих мужчин тянет друг к другу с первой же встречи. Но имеют ли они право на счастье, если один из них – сиятельный лорд, а второй – простой слуга…
Предупреждение - Место действия – реальный мир, Англия, 18 век. Автор покорнейше просит не обращать внимания на исторические неточности, ибо акцент в этом рассказе ставится не на историческую достоверность, а на более приятные вещи

Главные герои:
Эдвард: Уильям: Гарри:

Предыдущие главы

Глава 1: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108731381.h...
Глава 2: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108731993.h...
Глава 3: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108732344.h...
Глава 4: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108733247.h...
Глава 5: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108733724.h...
Глава 6: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p116670776.h...
Глава 7: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p132800114.h...
Глава 8: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p136093772.h...
Глава 9: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p141147911.h...


Глава 10.

– Так что милорд желает в первую очередь – чтобы я принес воды для умывания… или, может быть, сначала сигару? Позвольте мне перестелить постель…
Уильям так старательно изображал вышколенного почтительного слугу, что у графа изумленно поползли вверх брови. Насладившись эффектом и больше не в силах выдержать этот серьезный тон, Уилл лукаво улыбнулся и юркнул обратно в кровать, так и не успев одеться. С разлету прижался к горячему телу графа, замер в нетерпеливых объятьях и счастливо вздохнул.
– Жестокий мальчишка, – промурлыкал Эдвард в розовое ушко и тут же прикусил соблазнительную мочку. – Ты прекрасно знаешь, чего я желаю… больше всего… и прямо сейчас…
Ах, как сладко подчиниться этому голосу и дразнящим прикосновениям – всего-то нужно повернуть голову и подставить припухшие с ночи губы, зная, что уже через миг к ним прижмутся жарким голодным поцелуем. Уилл почувствовал, как тело охватывает знакомая дрожь, как в предвкушении напрягаются мышцы, и начинает кружиться голова.
Вот уже больше недели они в прямом смысле не могли оторваться друг от друга. Уильям и помыслить не мог, что ему будет так не доставать присутствия графа, что он будет думать о милорде каждую свободную минуту, вспоминая, каким нежным и страстным его сиятельство был накануне ночью, или мечтая, чтобы господин позвал его в свои покои – за каким-нибудь поручением, конечно – но все же… урвать мимолетное касание, обещающий взгляд, быстрый поцелуй… Это было очень самонадеянно – думать, что и граф скучал по своему слуге, желал видеть его как можно чаще. Но милорд действительно по десять раз на день посылал за Уиллом или вдруг приказывал бросить все дела и седлать коней – и они неслись как на пожар в какой-нибудь неприметный лесной уголок, чтобы, едва спустившись на землю, оказаться в объятиях друг друга. Все эти дни Уилл жил как в сказке. Нельзя сказать, что граф давал ему меньше поручений – вовсе нет, правда, не все приказы Уильям успевал выполнить до конца, и виной тому была не медлительность слуги, а нетерпеливость господина.
– Запри дверь и иди ко мне!
– Но, Ваше сиятельство… Я еще не закончил чистить Ваши сапоги, когда же я…
– Плевать на сапоги! Потом прикажешь Сэму, чтобы он дочистил… Иди же ко мне…
Уилл краснел, испытывал чувство неловкости и вины перед другими слугами, на долю которых все чаще перепадала теперь еще и его работа, но все это лишь до тех пор, пока руки графа не привлекали его к себе, а губы не брали в плен его собственные.
Удивительное дело – они по несколько раз за день находили возможность хоть немного побыть вдвоем, сразу после ужина уединялись в спальне и засыпали уже почти перед самым рассветом. У Уилла постоянно саднило между ягодиц, ныли мышцы ног и спины, губы приходилось тайком мазать прозрачным оливковым маслом, чтобы они не трескались и не опухали – но при этом, и господину и слуге хотелось проводить все больше и больше времени наедине друг с другом. Уильям никогда бы не поверил, если бы кто-то сказал ему раньше, что можно так хотеть вновь и вновь уступать настойчивым ласкам, подставлять свое тело нежным рукам, сдерживать стоны и вскрики, пытаясь решить что какое чувство сильнее - боль или удовольствие. Каждый раз почти умирать от сильных болезненных толчков внутри и, только-только отдышавшись, уже желать почувствовать это снова. Уилл не был уверен, что это хорошо, правильно, нормально – если так сильно нравятся подобные вещи. Первое время, стоило юноше остаться наедине с собой, его начинало одолевать множество сомнений и страхов: в голове крутились мысли о том, что теперь он «порченный» – не мужчина, а игрушка для господских забав, о том, что сделают с ним мать и дед, если узнают, и даже о том, как будут над ним насмехаться остальные слуги… Уильям старался никому не попадаться на глаза без надобности, боялся поднять взгляд на других работников, когда передавал им приказы господина, были моменты, когда он даже малодушно желал украсть из графской конюшни самую старую кобылу и тайком вернуться в деревню. Но шли дни… и ночи… Милорд был так заботлив и нежен, его поцелуи и ласки так приятны… что запутавшийся в себе юноша все меньше времени посвящал самобичеванию, предпочитая занимать свои мысли мечтами или воспоминаниями о более приятных вещах.

Эдвард, не скрывая довольной улыбки, наблюдал за вновь задремавшим Уильямом. Граф мог сколько угодно времени вот так лежать рядом – просто смотреть, как его невероятно красивый соблазнительный мальчик, утомленный недавними забавами, спит, раскинувшись на половину кровати, приоткрыв рот и чуть нахмурив лоб. Эд медленно скользил взглядом по крепкому молодому телу, невесомо лаская, вспоминая, как приятно прикасаться к теплой гладкой коже, которая тут же покрывается мурашками, выдавая возбуждение ее обладателя. Иногда, убедившись, что слуга достаточно крепко спит, Эдвард осторожно проводил пальцами по плечу или бедру Уилла, убирал со лба непослушную каштановую прядку, теребил жесткие курчавые волоски на лобке юноши. Довольно часто подобные невинные ласки заканчивались тем, что граф с силой прижимался к разгоряченному со сна телу слуги, прикусывал темный сосок, ловил губами удивленный сонный выдох – и вскоре спальня вновь наполнялась уже привычными стонами и вскриками.
Они выпивали друг друга до дна и не могли насытиться. Это волновало, будоражило мысли и кровь, заставляло улыбаться невпопад и совершать глупости. Эдвард заключал пари сам с собой на то, сколько времени продержится без своего милого мальчика – и всегда проигрывал. А когда видел, с какой радостью и плохо скрываемым предвкушением Уилл залетал в графские покои, спеша выполнить ВСЕ приказы своего господина – сердце сладко замирало, а затем пускалось вскачь. Эд даже сам себе не хотел признаваться, что никогда еще не был так счастлив, как в эти последние дни. И дело вовсе не в том, что он наконец-то получил столь долго желаемую добычу – то чувство, что заполняло всего милорда от одной только мысли о своем слуге, было не похоже на обычное удовлетворение самолюбия. Оно скорее напоминало… Но нет, об этом просто не стоило думать.
И граф действительно со всем старанием отгонял от себя мысли о том, почему одно лишь появление Уильяма рядом способно заставить его забыть обо всех деловых письмах, почему он предпочитает отложить важный визит, лишь бы провести еще несколько часов наедине со своим слугой, почему его настроение взлетает от одного лишь взгляда, брошенного на него Уиллом из-под дрожащих ресниц… Им так хорошо вместе! К чему размышлять о причинах и последствиях?
– Если мне понадобится отлучиться на пару дней… могу я надеяться, что ты будешь скучать по мне? – игриво спрашивал Эдвард, поглаживая Уилла по обнаженной спине.
– На пару дней?.. Целых два дня… Если Вас не будет так долго, я умру от тоски, – в тон господину отвечал Уильям, подставляясь под его ладонь, как ласковый котенок.
Это была игра, не более – Эд знал, что куда бы ни поехал, он возьмет Уилла с собой, но слышать, что по нему будут тосковать, было очень приятно! А Уилл надеялся, что его сиятельство шутит и никуда не собирается уезжать, во всяком случае, в ближайшее время.

Сентябрь еще радовал теплыми деньками, во двор замка можно было выбегать в одной рубахе, а сено, заготовленное на зиму для лошадей, казалось душистее и мягче. Уилл помогал Джону и Полу сметать привезенную с поля сухую траву в небольшие аккуратные стожки под навесом, и на губах юноши играла счастливая улыбка.
– Хэй, парень, ну так ты скажешь нам, наконец, кто ж та резвая девчушка, что тебя захомутала? – Пол по-дружески пихнул Уильяма в плечо, подмигнув Джону и весело загоготав.
– К-какая девчушка, ты это о чем? – Уилл от неожиданности замер, не донеся сено до своей копны, лицо юноши пошло красными пятнами.
– Ну да, ну да! Давай, строй из себя невинность! Джон, скажи ему – мы тут все уже неделю гадаем, если не поболе: кто же та красотка, перед которой ты не устоял? Ну, скажи нам-то, по-приятельски – неужто Мелисса? Или Элли? Ну, не Аннушка же!
Оба конюха заржали не хуже своих подопечных: Аннушка была крупной рыжей прачкой немногим старше тридцать лет, которая, овдовев, охотно проводила время то с одним, то с другим мужчиной, да только смельчаков находилось не так уж много. Бедный Уильям стоял ни жив ни мертв. Он понимал, что надо бы посмеяться вместе с этими олухами да перевести разговор от опасной темы – но у него словно язык прилип к гортани, а в голове осталась только одна мысль: «Знают…»
– А чего вы… Да откуда вы вообще взяли что я… что у меня… – еще можно было попробовать перевести все в шутку, убедить приятелей, что они ошиблись. А может они просто подтрунивают над ним?
– Эх, святая простота! Да ты в зеркало-то смотрелся в эти дни, али нет?! У тебя же на физиономии все написано! Вон, поглядите на него – глаза, что у кота по весне, и мыслями ты где-то за облаками, а уж ухмыляешься – будто девка на выданье! Ну же, не томи, кто она, а?
Теперь с лица Уильяма совсем сошли все краски. Больше всего юноше хотелось провалиться сквозь землю или чтобы небеса разверзлись и поглотили его, лишь бы не пришлось изворачиваться и отвечать что-то приставшим как репей друзьям.
Не иначе Господь услышал молитвы Уилла: пока парень открывал и закрывал рот, не зная, как выпутаться из свалившейся на него беды, во дворе замка послышался перестук копыт, а затем звонкий властный окрик:
– Эй, бездельники! Поводья примите!
Трое работников, побросав вилы, выскочили из конюшни, и Уильям, узнав графа Гарри, бросился к гостю, схватив под уздцы разгоряченного серого в яблоках скакуна.
– Добрый день, Ваша светлость! Милорду доложить о Вашем визите? – Уилл старался выглядеть спокойным и говорить со всей учтивостью, но про себя молился лишь о том, чтобы граф избавил его от неприятного разговора.
Узнав любимого слугу своего друга, Гарри ласково улыбнулся и потрепал юношу по щеке.
– Докладывать не надо, пусть будет сюрприз. Проводи меня к нему!
Передав поводья подбежавшему следом Джону, Уилл с облегчением последовал за гостем в замок. Следовало найти укромный уголок и все хорошенько обдумать: если по замку поползли слухи о том, что у него завелась подружка, нужно было как можно скорее придумать, как отвечать на вопросы других слуг и как не выдать случайно их с графом любовной связи.
– Что это ты такой невеселый? Уже попал в немилость? Или… – граф вдруг ахнул, округлив глаза, и остановил Уилла прямо посреди широкого коридора, схватив за руку. – Не может быть! Только не говори мне, что вы до сих пор не…
Да что же за несчастный сегодня день! Все как сговорились довести беднягу Уильяма до сердечного приступа. От таких откровенных предположений сиятельного гостя юноша густо покраснел и опустил голову, чтобы скрыть свое смущение и досаду. Но граф Гарри истолковал этот жест по-своему.
– О! Я вижу, что у вас все же получилось! Ну, что ж, я безумно рад за своего приятеля! Судя по тому, как яростно он тебя добивался, ваши отношения вполне способны вырасти в нечто большее, чем обычная интрижка господина и слуги… Но, дружочек, отчего же ты не рад? Что этот самовлюбленный красавец делает не так?
Уилл и не заметил, как граф Освальдский ненавязчиво утянул его в находящуюся рядом небольшую комнату. Скорее всего, она была некогда учебным классом: на стене висела большая грифельная доска, а массивный письменный стол был больше чем наполовину завален книгами и листами бумаги. Усадив совсем растерявшегося слугу на деревянный табурет, стоящий тут же, у стены, Гарри расположился напротив, в единственном кресле, выжидающе глядя на Уильяма.
– Рассказывай, любезный, все как есть. Я, видишь ли, знаю твоего господина с детства, обо всех его недостатках и слабостях осведомлен не понаслышке, может статься, и дам тебе какой-нибудь дельный совет, чтобы и ему было хорошо, и тебе приятно. Ну, так что у вас стряслось?
Граф – не друзья-конюхи, его просто так не отошьешь и вилами не огреешь, чтобы не лез, куда не просят. Уильям вздохнул и принялся подбирать слова, чтобы и угодить его сиятельству, и не выболтать лишнего.
– Ну так… Ох, Ваше сиятельство… Да все хорошо, правда. Не знаю, что уж Вам почудилось… Граф… то есть, его милость очень добр со мной, и я… он… мы…
– Так, все же «мы»! С этого и надо было начинать! Кстати, давно?
– А? Что давно… В смысле… Ну… – старый табурет нещадно скрипел под ерзающим Уиллом, который не знал, куда себя деть от столь откровенных вопросов гостя. – Уже больше недели, Ваша Светлость…
– Эдвард все же не упустил своего! – довольно рассмеялся Гарри, потирая ладони. – Скажи-ка мне как на духу – ты доволен тем, что происходит у вас с господином графом, когда вы… ну, ты понимаешь – остаетесь с ним наедине? Тебе нравится то, что он делает с тобой? Или ты всего лишь терпишь, из благодарности или еще каких-то целей, возможно даже корыстных?
Уилл, который от первой части расспросов, ставших еще более откровенными, чуть не сполз со стула, намереваясь сбежать под любым предлогом, вздрогнул – услышав, каким строгим стал тон графа. До сего момента Уильям и помыслить не мог, что его могут счесть этаким интриганом, устраивающим свою жизнь через господскую постель. Юноша почувствовал одновременно и обиду, и страх: а что если граф Гарри выскажет ту же мысль своему доброму другу – его, Уилла, хозяину?! Следовало немедленно развеять подозрения гостя, и тут уж было не до жеманства.
– Нет, Ваше сиятельство, я не преследую никаких целей. И… смею заметить, милорд граф сам настаивал… я и не просил, и не собирался… – Уильям сглотнул, поняв, что снова принимается мямлить и оправдываться. – Мне нравится все, что мой господин изволит делать со мной. Я… счастлив с ним…
Последняя фраза прозвучала неожиданно жалобно. В комнате воцарилась пауза, во время которой Гарри пристально смотрел на слугу, а Уилл, совсем расстроился, решив, что все же наговорил не того, что от него хотели услышать, почувствовал себя совершенно несчастным.
– Ну, хорошо… Предположим, я тебе верю, – задумчиво изрек граф Освальдский. – У тебя взгляд вполне честного малого, да и Эдвард редко ошибается в людях… Хотя, надо заметить, до этих пор он не терял голову...
Гость неожиданно тепло улыбнулся, показав очаровательные ямочки на щеках.
– Ты счастливчик! Знал бы ты, сколько молодых весьма состоятельных и знатных господ во всем королевстве мечтают быть на твоем месте! Но, скажи на милость, что же тебя все-таки тревожит?! Отчего такая кислая физиономия, и такой несчастный взгляд?
Уилл обреченно понял, что придется рассказать о своих страхах, иначе не в меру общительный граф от него не отвяжется.
– Ваша светлость… мне так неловко, что вы тратите на меня свое время… Это такие пустяки… – последняя попытка избежать признаний также не удалась: Гарри лишь выжидающе поднял одну бровь, олицетворяя собой живейший интерес к излагаемому вопросу.
Уиллу пришлось сдаться и выложить все, как есть.
– Я боюсь, что все узнают… Господин граф не слишком сдержан... а меня уже начали спрашивать, с кем я провожу время наедине, отчего у меня такой… довольный вид и…
Уилл еще долго бы подбирал слова, чтобы попытаться объяснить все свои страхи, но гость неожиданно расхохотался, махнув слуге рукой, что он может больше не продолжать. Отсмеявшись, граф Гарри покачал головой и удивлено развел руками.
– Вот уж не знал, что кто-то заставит моего друга быть настолько несдержанным, что даже его слуги начнут замечать неладное! Ну, ничего. Не волнуйся, дружок, я поговорю с Эдвардом, и он придумает, как оградить себя и тебя от досужих толков. А на расспросы любопытных ты всегда можешь сказать, что твоя дама сердца слишком скромна, чтобы ты трепал ее имя, и ты скорее откусишь себе язык, чем выдашь ее! Не думаю, что их это удовлетворит, но излишний пыл остудит.
Все еще посмеиваясь, граф подмигнул благодарно внимающему его советам Уиллу и направился прочь из комнаты, кивком приказав слуге отвести его к его хозяину.
Как оказалось, граф Шеффилдский уже потерял всякое терпение, дожидаясь гостя, прибытие которого видел из окна своего кабинета. А уж о том, куда запропастился Уильям, Эдвард даже боялся думать, чтобы не выдать ненароком при Гарри своей ревности. Однако, когда эти двое – сияющий граф Освальдский и смущенный и растерянный Уилл – одновременно появились в дверях кабинета, всякое благоразумие выветрилось из головы Эда в мгновение ока.
– Я искренне надеюсь, что вы в состоянии объяснить, что вас так задержало по пути от конюшни до моего кабинета?! В то, что ты, Гарри, заблудился в моем замке, я не поверю – можешь не трудиться! И чем же таким интересным занял тебя мой слуга, что я жду вас уже двадцать минут?!
Уильям застыл посреди кабинета, открыв рот от изумления. Таким взбешенным он видел своего хозяина, пожалуй, впервые – а главное, юноша совершенно не понимал, в чем его вина? А вот на гостя разъяренный граф Шеффилдский не произвел ровным счетом никакого впечатления. Граф Гарри подошел к другу, похлопал его по руке и, как ни в чем не бывало, сообщил спокойным тоном:
– Я тоже рад тебя видеть, мой дорогой! А твой очаровательный слуга, действительно, занял меня очень познавательной беседой. Уильям, будь добр, распорядись, чтобы Бетти приготовила нам легкий ужин. И никаких эклеров! Я слежу за фигурой. Ах, да, и мясо пусть выберет не жирное, а лучше пусть запечет куропаток, у нее это чудно получается!
Уилл понял, что его настойчиво выпроваживают, поклонился, стараясь не смотреть на мрачного, как грозовая туча, господина и выскользнул за дверь. В жаркой просторной кухне добросердечная Бетти налила юноше немого подогретого вина с корицей и позволила устроиться в неприметном уголке, за мешками с мукой.
– Замотали тебя господа-то, как я погляжу. Лица на тебе нет, и под глазами, вон, круги. Посиди, отдохни, чай, наши здоровяки в конюшне и без тебя управятся.
Уилл благодарно принял теплую кружку с вином и горячий пирожок с яблоками и уселся на белые от мучной пыли доски. У несчастного юноши и правда голова шла кругом от всех свалившихся на него сегодня разговоров. Граф Гарри нравился Уильяму, хотя довольно часто этот молодой аристократ вгонял бесхитростного слугу в краску своими откровенными вопросами и высказываниями. Уилл чувствовал, что между двумя господами существует крепкая дружеская связь, и что графу Освальдскому можно доверять – он никогда не сделает что-либо, что может навредить хозяину Уильяма. Мысль о том, что он беспокоится за своего господина, заставила юношу вздрогнуть и покраснеть. Положительно, граф Эдвард стал занимать в его жизни слишком много места. Неужели это так заметно, что не прошло мимо даже таких толстокожих увальней, как Джон и Пол?!
«Я должен как-то совладать со своими чувствами! Негоже постоянно думать о своем господине, и уж точно нельзя, чтобы об этом догадалась хоть одна живая душа! Эх, и в кого я такой уродился – вечно все на лице написано, все мысли и желания…»
Поразмыслив о том, что скрывать свои эмоции не умеет, и даже пытаться не станет – пустая затея – Уильям пришел к неутешительному выводу: видать и вправду придется ему выкручиваться и врать о несуществующей тайной подружке. Да только надолго ли спасет его такое вранье… А вот как прижмут его любопытные дружки всех молодух, которые есть в замке, да порасспросят, да узнают, что ни одну из них Уильям по ночам на конюшню не звал и даже не смотрел в их сторону? Что он тогда врать будет?!
Подобные мысли чуть было не довели Уилла до настоящего уныния, но тут Бетти окликнула его, велев сервировать господам ужин, и привычные дела отвлекли слугу от невеселых размышлений о своей нелегкой судьбе.
Приглашение к ужину вызвало у обоих милордов неподдельное воодушевление. Уилл с облегчением заметил, что его хозяин снова весел и пребывает в добродушном настроении, но все же он не был готов к тому, что господин, пропустив гостя вперед, придержит слугу за локоть, улучив минутку остаться наедине. У юноши захватило дух, когда милорд резко прижал его к себе, нетерпеливо целуя.
– Прости, что накричал… – торопливый шепот в раскрытые губы посылал дрожь по всему телу, заставляя мысли путаться, но Уилл все же успел с удивлением осознать, что происходит нечто невероятное: господин просит прощения у слуги?!
– Что Вы, Ваше сиятельство… не зачем просить у меня прощения… Вы не должны… – пролепетал юноша, все же розовея от удовольствия и смущения.
– Ах, ты такой милый, когда улыбаешься вот так, слегка смущаясь! – ладони графа опасно переместились пониже поясницы, заставляя Уилла тихо ахнуть, невольно косясь на неплотно прикрытую дверь. – Уильям, Уильям… Ты даже сам не понимаешь, какое удовольствие мне доставляет просить у тебя прощения… Мы обсудим это… сегодня ночью… Как и остальное, о чем мне поведал Гарри. Ничего не бойся, я смогу уберечь тебя от любых расспросов.
Подгоняемый ласковым шлепком, розовый от смущения и слегка пьяный от поцелуев, Уилл проследовал за господином в столовую, где уже преувеличенно скучал граф Гарри. Предчувствуя, на какие откровенные темы у двух милордов сейчас завяжется дружеская перепалка, Уильям, не желая краснеть от стыда, поспешил ретироваться на кухню за горячими блюдами.

…– Ох, этот виконт Роберт еще тот проказник! Если ты думаешь, мой милый, что он успокоился, получив от тебя отворот-поворот, ты глубоко ошибаешься! За эту неделю я получил от него пять – ПЯТЬ – писем. Он умоляет, требует, «нижайше надеется» и все в таком духе. Признаться, мне даже импонирует его настойчивость… Но – увы, знаю, что он надоел бы тебе уже через пару ночей. Только уж не обессудь, я пообещал ему замолвить перед тобой словечко на предстоящий лондонский сезон: молодой агрессор пообещал повеситься перед моим особняком на шелковом шарфе, если я вас с ним не помирю…
Уилл замер, пытаясь унять вдруг пустившееся вскачь сердце. Он сразу понял, о каком виконте идет речь, и теперь до дрожи в подгибающихся коленях боялся услышать благоприятный ответ своего господина.
– Пусть идет к черту! И прихватит с собой тебя – мерзкий ты сводник! Я, кстати, все еще зол на тебя за ту выходку на пикнике – как ты мог оставить меня с этим…этим… Да он хуже пиявки! Я уже подумывал спасаться от него вплавь! И не смей даже пытаться помирить нас в Лондоне! Вот увидишь, это кончится в лучшем случае скандалом, в худшем – дуэлью. Потренируемся завтра на рапирах перед обедом? Ты же останешься здесь на пару дней?
Теперь Уильям безуспешно пытался сдержать рвущуюся с губ счастливую улыбку. Его руки чуть дрожали, когда он наливал вино в бокал милорда – граф Эдвард заметил это и вопросительно поднял бровь, невзначай погладив слугу по бедру, чем прибавил к дрожащим рукам последнего еще и жаркий румянец.
– Прекрати лапать слуг в моем присутствии! – расхохотался не в меру проницательный Гарри. – Это нечестно! В следующий раз я привезу своего Анри! Кстати, о Лондоне. Тебя уже завалили приглашениями? С кого думаешь начать? И не смей мне говорить, что еще не читал ни одного письма! Хотя, с тебя станется – именно поэтому тебе просто необходим расторопный компаньон!
Граф Шеффилдский преувеличенно тоскливо вздохнул, не отрывая откровенно ласкающего взгляда от фигуры своего красного как рак слуги. Уилл во все уши слушал господские разговоры, пытаясь понять, куда дует ветер, и не собирается ли его милорд в долгую отлучку из родного замка… без своего любимого слуги.
– Ах, Гарри, я согласен сделать тебя своим компаньоном – только, умоляю, разберись с этими невозможными конвертами, депешами, официальными посланиями, от которых весь мой кабинет пропах французскими духами! Право же, мне совершенно все равно, с кого начать эту в высшей степени бесполезную затею! Доверяюсь тебе целиком и полностью! Ты составишь мне список посещений, и я буду исправно следовать ему… а в остальное время, думаю, у меня будут дела поинтереснее…
Не выдержав искушения, Эд все же поймал Уильяма за руку и усадил себе на колени, не обращая внимания на возмущенный писк и полные ужаса взгляды, которые юноша бросал на веселящегося рядом графа Гарри. Прижав слугу к себе покрепче, Эдвард дразняще провел пальцами по его щеке, спустившись к открытой в вырезе рубахи шее, а затем, воспользовавшись замешательством Уилла, быстро прижался к его губам нежным поцелуем.
Уильям чувствовал себя где-то между небом и землей: он таял от внимания и неприкрытого желания своего господина и в то же время боялся, что его не возьмут в этот страшный Лондон, оставив здесь, одинокого и несчастного.
– Как это «бесполезную»?! Ты не забыл, мой дорогой, что в этом году истекает срок, указанный в завещании? Как бы ты не относился к дурочкам из высшего света, в этом сезоне ты обязан выбрать себе жену – нравится тебе это или нет!..
Граф Гарри что-то еще беззаботно говорил, но Уильям не слышал больше ни одного слова. Как только до него в полной мере дошла истинная цель предстоящего визита его господина в Лондон, юноша оглох, окаменел и, кажется, почти умер. Не чувствуя больше не только дрожи возбуждения, но даже и самих прикосновений милорда, почему-то не в силах сделать полноценный выдох, Уилл осторожно отстранился от своего хозяина, стараясь не смотреть в удивленные глаза, и настойчиво выбрался из ласковых объятий. Ему было необходимо как можно быстрее уйти – убежать, из этой комнаты, из замка, а лучше всего – совсем из этой жизни… в которой скоро больше не будет нежных прикосновений и заботливых взглядов, жарких объятий и кружащих голову поцелуев… Вернее, они будут… но не для него, а для его новой хозяйки. «Идиот… какой же я идиот…» – горло вдруг сдавил спазм, Уильям краем сознания отметил, что должен найти повод для столь поспешного ухода из столовой, но ноги уже несли его к выходу. Оказавшись в пустом коридоре замка, юноша бросился прочь, не разбирая дороги, ничего не видя из-за катившихся градом горьких слез.
…– Гарри… ну кто тебя тянул за язык?!
– Ну, дорогой, он все равно должен был узнать, и лучше, если вы с ним уладите это дело до твоего отъезда в Лондон. Малыш Уильям должен понимать, что какие бы теплые чувства не питал к нему его господин, они не стоят наследства графов Шеффилдских…

@темы: В процессе, Romance, Драма, Миди, NC-17, Слэш

---

[just a sinner]

Название: Все зависит от...
Автор: just a sinner
Бета: kuro-chi
Пейринг: м/м
Жанр: Слеш, POV
Размер: макси
Дисклаймер: все плоды моего вообраджения принадлежа лишь мне
Саммари: Что будет, если вся твоя жизнь перевернется с ног на голову...
От автора: Автор начинающий, с хреновой фантазией, поэтому подумайте несколько раз прежде чем читать этот бред)) Предупрежден, значит вооружен)).
Статус: в процессе
Размещение: только лишь с моего согласия, и ссылку пожалуйста на то место, где будете размещать
*Сергей*
Похоже, водные процедуры все же возымели свой эффект. Активность уменьшилась, словесный понос тоже. Теперь он лишь плетется за мной хвостиком и время от времени зевает, и все же не забывает, гаденыш, разглядывать поместье. А это было именно поместье. Досталось Нику, как я зову Николая, от каких-то там пра-пра-пра-родственников за неимением других наследников. А он, кажись, и против-то не был. Кто ж в здравом уме откажется от бесплатного поместья со всеми вытекающими? Вот и он не отказался. Обжился тут, обстановочку чуть-чуть модернизировал. Но в целом здесь сохранилась та изюминка, которая в свое время привлекала так много богатых и не очень покупателей. Сейчас же такие места почти никого не интересуют. В округе все люди съехали поближе к центру города, так что с недавних пор здесь, можно сказать, пустырь, на котором стоит дворец, и ни души в округе. И на данный момент это очень удобное место, как для меня, так и для Славы с Ником. Поэтому можно и не беспокоиться даже, что в ближайшие месяца два-три нас здесь кто-нибудь побеспокоит. Разве что этот парень попытается что-нибудь выкинуть, а он ведь попытается… Знаю я его, как облупленного. Ох, боюсь, зря Ник решил ничего тому не рассказать. И почему он всегда выбирает наихудшие стратегии? Сначала думает, что они не должны привязываться друг к другу, и потому мучает и Славу и себя. Потом ему начинает казаться, что незнание – сила.
Интересно, а он никогда не думал наоборот? Что незнание, это самая страшная в мире вещь. Когда не знаешь, ты боишься, думаешь. Слишком много эмоций. Ты не можешь выработать какой-то план действий, потому что не понимаешь, для чего он. Я, конечно, не спорю, что иногда не ведать ни о чем лучше, чем знать, но не в этой ситуации. Сейчас, пожалуй, знать и ждать, выработав какую-либо стратегию, предпочтительнее, чем однажды оказаться со вскрытым черепом и вывернутыми наружу мозгами. А что так и будет, если мы его не спасем, я даже не сомневаюсь. Порой мне кажется, что Слава намного старше Коли, которому уже… Боже мой… этому идиоту уже 39 лет. А парню всего лишь 25. Нет, ну ни хрена себе, это что, я, получается, самый младший? О, ужас, и я только сейчас это понял. Горе мне, горе…
А этот, кстати, до сих пор за мной шагает. И нет ничего такого в том, что его комнату мы уже как три двери назад прошли, да?
— Детка, неужели ты так хочешь, чтобы я с тобой поспал, что даже согласен ночевать в моей комнате? – ого, да он, похоже, в настолько невменяемом, простите, сонном состоянии, что не только ответить нормально, услышать не может. Такое ощущение, что парень того и гляди свалится и заснет на полу. Это что, на него так ванная действует? И вообще… как может человек, которого ПОХИТИЛИ, засыпать на ходу рядом с врагом, коим, по идее, для него я должен являться.
— Слаааавааааа!
И была мне ответом тишина, уверенная и спокойная, грозящая кое-кому кулаком по башке за слишком беспечный нрав. Этот гаденыш стоит с закрытыми глазами в двух шагах от меня и… спит! Вы видели? Спит стоя!.. Нда… Видимо слишком сильно ему сегодня досталось. Вот и что мне теперь с ним делать? Нет… Ну в конце концов, не поведу же я парня за ручку до его постели!
— Слава, мать твою! Просыпайся!
— …
Как оказалось, поведу. И не только поведу, а даже понесу. И все-таки он тяжелый. Даже очень. А на вид такой хрупкий весь… кожа да кости… Ну и чуть-чуть мясца есть. Совсем чуть-чуть. Да.
Еле донеся его до двери, я увидел двух парней, грозных снаружи, но добрых внутри. О да, эти громилы на самом деле очень преданные. Каждое слово шефа воспринимают всерьез и стремятся исполнять любое указание. Вот и сейчас, бедные, стояли здесь весь день и не отошли ни разу. Надо будет сказать потом Нику, чтоб он им наказал не напрягаться так сильно. Все равно ведь, если что-нибудь случится, то они от беды не спасут, так зачем же ребят мучить?
Открывая мне дверь, они даже глазом не моргнули, когда увидели, что сам Троян несет на себе парня и даже не ругается по этому поводу. Открыли и закрыли. Кстати Троян – это моя кличка. Уж не знаю, откуда она взялась на самом деле, но после одного случая все стали меня так называть. Да я сам как-то и не против. Нравится людям так меня называть, пусть. В конце концов, вон, одного парнишку называют Пушком, и ничего, не обижается. Кстати, почему Пушок я тоже не знаю. Знаю лишь, что первым, кто его так назвал, был Ник.
Положив свою ношу на постель, я размял затекшие плечи, потянулся и собрался было уходить, как Слава вдруг заорал. Сначала я подумал, что это приступ, запаниковал и хотел уже бежать за Френком, но почувствовал, как он схватил меня за край футболки. Скорее всего, бессознательно. Тогда я крикнул двум людям, стоящим за дверью (вот хоть убейте, но не помню, как их зовут), позвать врача. Пока я ждал его, Слава уже перестал кричать. Но вместо этого весь лоб его покрылся испариной, и парень начал бормотать бессвязные фразы. Его голова металась по подушке, губы пересохли, и он время от времени их облизывал. Сейчас Слава был абсолютно невменяем и беззащитен. Как будто кричал: «Приходите и берите меня, пока есть возможность». И только сейчас я заметил, что мой пленник забыл побриться. На вид щека казалась очень колючей, но так и хотелось прикоснуться к ней рукой… потрогать… почувствовать, как жесткие волоски будут покалывать пальцы, а потом…
— У него жар.
— Френк? Когда ты?..
— О боже. Ты был так увлечен его разглядыванием, что даже не заметил, как я ворвался в комнату. Да я тут стою уже с минуту как минимум!
— Что? Да я и не разглядывал… Просто следил внимательно, чтобы парню хуже не стало…
— Да-да. Продолжай в том же духе и после секса с ним скажи, что это было случайно. Ты просто помогал маленькому другу бедного парня не засохнуть от одиночества, ведь у него такой молодой организм, ему же нужна стимуляция, чтобы не был нервным. Ведь оставлять парня неудовлетворенным это то же самое, что и у женщины ПМС. А что будет, если он вдруг психанет и наймет проститутку, а вдруг это нас раскроет? Нет, ты не можешь этого допустить. Ну конечно, ведь ты единственный, кто здесь может помочь беспристрастно. Ник не сможет, у него отцовские чувства, ребята из охраны будут так грубы… О нет… Это может жестоко ранить его психику… — и как этот доктор умудрялся одновременно говорить на отвлеченную тему и проверять состояние парня? Градусник в рот, мокрую тряпку на лоб, поиск в сумочке лекарств, укол обезболивающего, видимо, чтобы у него голова не болела.
— Будь добр, заткнись. У нас с ним никогда не будет каких-либо отношений. Что бы ты знал, меня от этого парня вообще воротит. И он меня бесит. Папенькин сынок, извращенец. Да ему же все всегда с рук сходило! Ненавижу!
— Да ты сам-то веришь в то, что говоришь? Полгода за пареньком таскался, говоря, что за ним могут следить или что-нибудь похуже, а ты, такой весь благородный, снизошел до защиты «бедного мальчика». Хочешь его, так и скажи, а не выпендривайся, — и вот уже температура измерена, пациент подлечен, а я взбешен до такой степени, до которой только Френк меня и может взбесить.
— Я… Я его не хочу! Говорю же!
— Не ори так. Ты моего пациента разбудить хочешь? И вообще, хватит уже отрицать очевидное. – Это я-то отрицаю?! Сам третий год за моей сестрой таскаешься, а всем говоришь, что женский пол ненавидишь!
— Ведь ты же не скрываешь, например, что любишь собирать сушеных тараканов.
Френк понадеялся поддеть парнишку… да вот только…
— Но ведь это совсем другое!.. – в моем голосе было столько недовольства, что Френк аж поперхнулся.
— Постой, я что, угадал?!
— Ну… Это как бы личное… Но ведь… Когда они сушеные, они же ведь такие крутые! – и я не врал. Это мое хобби даже меня самого сводило иногда с ума. Но ведь если и быть психом, то быть им до победного конца.
— Господи, да ты же псих!
— Я не Господи. Но спасибо за комплимент, — и все же… как он узнал про тараканов? Я, конечно, не скрывал, но и не трубил на каждом шагу об этом.
— Слушай, Серый. Иди ты знаешь куда?
— Куда? Сразу говорю, нахуй не могу, я не пассив, да и вообще, женщин предпочитаю.
— Ага, давай, смеши мои тапочки.
— Ну… Дай посмотреть, — я опустил взгляд вниз на его ступни. — На данный момент, Френк, на тебе ботинки. Поэтому я физически не могу смешить то, чего здесь нет.
— А попробуй. Вдруг ты экстрасенс? Вот вернусь я в свою комнату и застану ржущие там тапочки.
— Ага, а потом доказывай людям, что ты не принимаешь ЛСД.
— Ну почему же? Тебе будет достаточно доказать всего лишь тот факт, что ЛСД не принимают мои тапочки.
— Ну да, я возьму у них анализ крови.
— Ты действительно уверен, что у тапочек есть кровь?
— Нет, но скоро будет. Причем твоя.
— Нет. Ты не можешь пересадить мою кровь тапочкам. Боюсь, моя группа крови и их материал не совпадут.
— Ты заебал меня.
— Поверь, я еще даже не начинал.
— И не надо.
— Ну почему же. Я буду это делать, пока ты, наконец, не признаешь, что хочешь одного ржущего в подушку парня и не выебешь его основательно по самые гланды.
— Мне казалось ебать гланды это не самое приятное занятие. И даже если это когда-нибудь и случится…
— То есть ты уже признаешь возможность?
— Нет, я всего лишь… Стоп. Постой, — медленный поворот, вид белокурой головы, лицом уткнувшейся в подушку, подрагивающие плечи…
— И давно? – тут я уже обратился непосредственно к доктору.
— Ну… Он очнулся со слов о том, что ты за ним таскался полгода.
Так, тихо, спокойно.
СПОКОЙНО, МАТЬ ТВОЮ!
Считай до десяти!
Один.
Два.
Три. Тихий смешок.
УБЬЮ ГАДА!!
Четыре.
— Доктор… Френк? – голос будущего покойника…
— Да?
— Извините, а… Серый, он, случаем, не девственник?
СУКА!
Пять.
Шесть.
— Вроде не должен бы. Но, учитывая то, что он у нас затворник, и вообще его штырит от парней…
Семь… Не могу больше.
ЗАРЕЖУ ОБОИХ, А ПОТОМ СЪЕМ, КОСТИ ЗАКОПАЮ, А НИКУ СКАЖУ, ЧТО ТАК И БЫЛО!
— …я мог бы сказать, что вероятность действительно велика. Но. Но! Я все-таки сомневаюсь.
И правильно делаешь, ибо сейчас тебе не поздоровится, а это будет смягчающим обстоятельством: минус один перелом.
— Френк, дорогуша, – ох, я прямо-таки чувствую разливающуюся силу бешенства по моему телу и свой приторный голосочек.
Доктор напрягся.
— Да-да? У вас что-то болит? Где-то зудит? Сразу говорю, садо-мазо не увлекаюсь, а зуд не по моей части, – и как у него хватает смелости хамить мне? Или он забыл о пациентах которых он всегда лечит благодаря мне?
— Беги, Френк, беги. Иначе из всех конечностей целой и здоровой у тебя останется только одна, на которую я сделал скидку. Это большой палец левой руки.
Шаг назад, еще назад, и вот прозвучал хлопок двери, а на месте язвительного доктора осталась лишь пустота. Теперь настало время для другой мести.

---

[calendargirl]

Название: Апельсин
Автор: solaire daisy
Бета: Victorian L.

Рейтинг: PG-15

Пейринг: м/м

Жанр: флафф, слэш
Размер: драббл

Статус: закончен
Саммари: один вечер из беззаботной (почти) жизни студентов

От автора: дебютная работа, прошу тапочков и помидоров.

«Солнце уже давно закатилось за горизонт, большая стрелка часов лениво переползла число 11 и пока что не двигалась с места, раздумывая, стоит ли тикать дальше. На ветку напротив окна приземлился большой ворон и хрипло каркнул. Тяжело переступая лапами по ненадёжной опоре, птица перебралась на подоконник, а оттуда порхнула в настежь раскрытую форточку.
Комната, в которую залетел ворон, поражала своей катастрофической захламленностью. Ну, что ж поделать. Хотя, руками не мне разводить надо.
Да, надо же как-то представиться... Звать меня Кирилл, фамилия Лебедев. Да, банальненько, но уж какое дали, такое дали, менять ничего не стал. Прожил двадцать два года и ни разу в сознательном возрасте не болел. До сегодняшнего дня. Живу в съёмной квартире на десятом этаже, работаю в магазине электроники и техники продавцом-консульта­нтом, учусь в институте на журналиста. Вроде всё написал, что хотел. Ах, да. В данный момент наблюдаю за любопытной птицей и болею...»
Кир задумчиво побарабанил пальцами по стеклянной столешнице и посмотрел на вышеупомянутую «любопытную птичку», будто надеясь на какую-то подсказку. В интернете посёрфил, интернет-дневник завёл, и теперь опять нечего делать, и со скуки хочется натворить что-нибудь не самое приличное. Парень встал со стула, противно скрипнувшего на прощание, поправил на шее колючий шарф, ленивым взмахом руки шугнул птицу и плотно закрыл форточку. У окна Кирилл задержался, чтобы приложиться горячими ладонями и лбом к холодному стеклу - периодически парню казалось, что они объяты огнём. Постояв так минут пять, он в сотый раз поправил шарф и посмотрел на градусник, лежавший на подоконнике. Противная ртуть не желала опускаться и всё ещё болталась на отметке «37,8». Лебедев плюнул и повалился на кровать. Болеть оказалось делом скучным и вовсе не таким приятным, как хотелось, хотя, несомненно, плюсы были...
- Кир, я дома! - раздался в коридоре родной голос, и больной с несвойственной для больных прытью вскочил с ложа и понёсся в коридор, запутываясь в собственных ногах, перепрыгивая через стопки книг, кружки из-под кофе и прочий валяющийся на полу хлам. Парень повис на шее брюнета, немного ошалевшего от такого бурного приветствия.
- Я соскучился! - промурлыкал Кирилл, уткнувшись носом в шею Сергея. Тот только улыбнулся и поцеловал любимого в макушку.
- Я тоже. В универе без тебя слишком тихо и спокойно. Кстати, Юля и Настя передали тебе через меня пакет апельсинов и пожелания о скорейшем выздоровлении.
- К чёрту апельсины... - Кирилл потянулся к губам Серого, но был остановлен мягким щелчком по носу, - Чего ты?
- Дай мне переодеться и пообедать, рыжее чудо.
- Пфе. Ну, ладно, - демонстративно развернулся на пятках и ушёл в спальню.
Сергей Виноградов еле слышно вздохнул и стянул с головы шапку, блестевшую от растаявшего снега. Всё-таки, иногда характер Кира становился просто деспотически-невыно­симым. Брюнет стянул куртку и тяжёлые ботинки и понёс пакеты с едой на кухню, чувствуя себя увешанной игрушками новогодней ёлкой. Открыв холодильник и обнаружив там только две банки пива и чеснок, Сергей мысленно погладил себя по голове за предусмотрительност­ь - было глупо ожидать от Кирилла, что он будет следить за уровнем продуктов в холодильнике или сходит за продуктами. Расставив еду по полкам, закатав рукава и завязав непослушные вьющиеся волосы в хвост, Виноградов принялся за готовку.
- Тебе помочь? - Кирилл неслышно пришёл на кухню и сел на стул, наблюдая. В хитрой рыжей голове созрел план по соблазнению упрямого любовника.
- М? - брюнет повернулся и вопросительно посмотрел на Лебедева, - Нет, спасибо. Кир, надень тёплый шарф и носки - пол холодный.
- Зану-у-уда, - протянул парень, натягивая протянутые вещи.
- Какой есть, - улыбнулся Сергей и вернулся к готовке.
Ещё десять минут они провели в тишине, нарушаемой только стуком ножа по доске и хрустом разрезаемых овощей. Доска смотрела на Серого. Серый смотрел на доску. Кирилл смотрел на Серого. И на доску изредка тоже. Вскоре рыжему надоело просто так сидеть и любоваться...
- Серё-о-о-ож... - парень подкрался к Виноградову и обнял его со спины, тут же залезая горячими руками под тонкий пуловер. Брюнет недовольно дёрнулся, пытаясь вырваться, но сделал это как-то неубедительно, за что получил засос на шее
- Кирилл, ты же болеешь, - хрипло выдохнул парень, чувствую, как с каждой секундой места в штанах становится всё меньше и меньше.
- Плохая отговорка, - прошептал Кир, разворачивая Сергея к себе лицом и впиваясь в губы. Тот прорычал что-то вроде «я тебя съем» и, не отрываясь от Кирилла, потащил того в спальню, срывая на ходу одежду.

*чуть позже (не совсем «чуть», но позже )*

- Ки-и-и-ир...
- Магазин закрыт, приходите завтра.
- Вообще-то, большинство магазинов у нас работает круглосуточно!
- Абонент недоступен, или находится вне зоны действия сети, - Кир улёгся поудобнее и прикрыл веки. - Я серьёзно, мы уже три раза это делали. Ты меня в могилу свести хочешь? Представляю себе заголовки газет и журналов: «Двадцатидвухлетний­ парень умер из-за хронического перетраха!»
- Сам же спровоцировал, - хмыкнул Виноградов, поцеловал рыжего в макушку и встал с кровати, - Лежи уж, горе-больной. Сделаю тебе чай с малиной и Юлькиными апельсинами.
Шлёпая босыми ногами по полу, Сергей прошёл на кухню, убрал в раковину нож, сиротливо валявшийся в углу, и поставил чайник.
- Серё-о-ож...
- Только попробуй потом что-нибудь мяукнуть про усталость и «хронический перетрах», - пробормотал брюнет, целуя Кирилла и снова утаскивая его в спальню.

@темы: Закончен, Драбл, Слэш, PG-15

---

"Искушение" Глава 9.

[Youku Toshiku]

Название – Искушение
Автор - Youku Toshiku
Бета- juo_M
Фэндом – ориджинал
Пейринг – Эдвард/Уильям - основной
Жанр – слэш, романс.
Рейтинг – NC-17
Размещение - спросите разрешения, не забудьте шапку и дайте ссылку на комменты
Состояние - в процессе
Саммари – Двоих мужчин тянет друг к другу с первой же встречи. Но имеют ли они право на счастье, если один из них – сиятельный лорд, а второй – простой слуга…
Предупреждение - Место действия – реальный мир, Англия, 18 век. Автор покорнейше просит не обращать внимания на исторические неточности, ибо акцент в этом рассказе ставится не на историческую достоверность, а на более приятные вещи
От автора - эта глава не несет сюжетной нагрузки и является дополнением к предыдущей)) бессистемное порно))) Со следующей автор обещает вновь активно двигать сюжет))

Главные герои:
Эдвард: Уильям: Гарри:

Глава 1: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108731381.h...
Глава 2: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108731993.h...
Глава 3: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108732344.h...
Глава 4: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108733247.h...
Глава 5: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108733724.h...
Глава 6: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p116670776.h...
Глава 7: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p132800114.h...
Глава 8: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p136093772.h...

Глава 9.

Первое, о чем подумал Уильям, когда проснулся, было то, что он ужасно проспал. Солнце уже светило довольно ярко, заливая комнату, за окном слышались бодрые окрики дворовых и конюхов, да и в самом замке уже царила обычная будничная суета, звуки которой приглушенно доносились сквозь плотно закрытые двери.
– Ох, черт… – тихо выругался слуга, рванувшись было с постели, от испуга не обратив внимание на то, что лежал там совершенно обнаженный и прижатый к груди своего господина. Но резкая боль в заднем проходе и пояснице заставила юношу застонать и осторожно улечься обратно.
Вот теперь он все вспомнил. Жаркие поцелуи, от которых кружилась голова, и пол уходил из-под ног, настойчивые руки милорда, пробирающиеся под одежду, трогающие Уильяма даже в таких местах, которых он сам касался лишь по необходимости. Слуга прикрыл глаза, так как от воспоминаний стены комнаты, залитые приветливыми солнечными лучами, снова медленно поплыли по кругу. Сможет ли он когда-нибудь забыть, как метался на шелковых простынях, бесстыдно раздвигая ноги, когда его господин… когда его язык… и губы…
– О, Боже… – выдохнул Уилл, почти простонав это вслух, ощущая, как пульс стучит в висках, а все тело начинает покалывать от возбуждения. – Боже… Боже…
Нужно было срочно успокоиться. И выкинуть из головы все глупости. И вообще – давно пора было заняться своими прямыми обязанностями… Время завтрака, по-видимому, давно прошло, в комнате страшный беспорядок, и вспомнить бы, не собирался ли господин на какую-нибудь встречу или прогулку… И что он – Уилл – скажет на кухне по поводу того, что они ОБА с милордом проспали?! Юноша закусил губу и снова жалобно простонал, теперь уже от отчаяния.
– Что, неужели ТАК больно? – пробормотал немного хриплый со сна голос хозяина за спиной слуги, и сильные руки обвили юношу за талию, бесцеремонно переворачивая на живот.
Уилл подумал, что надо бы что-то возразить, вырваться, вскочить с постели – но не успел: горячая ладонь ласково погладила его по ягодицам, отчего кожа слуги тут же покрылась мурашками, а слова застряли в резко пересохшем горле. Теплые губы прижались к обнаженному плечу юноши, затем спустились к лопатке, влажный язык провел по линии позвоночника к шее – и Уилл вдруг понял, что совершенно бесстыдно выгибается навстречу ласке, зарываясь лицом в подушку и тихонько постанывая уже от удовольствия.
– Умница… расслабься и дай мне посмотреть… Хороший мой… вот так… еще пошире, – слуга с трудом понимал, о чем толкует его господин, ему вполне хватало чувства обжигающе горячего дыхания на своей спине, тем не менее, он послушно раздвигал шире ноги, чуть сгибая их в коленях и приподнимал бедра навстречу…
– Ай! – взвизгнул Уилл, почувствовав резкую боль между ягодиц, как будто кто-то уколол его острым кусочком стекла.
Все возбуждение сразу как рукой сняло, слуга сдвинул ноги и попытался сжать пострадавшее ночью колечко мышц, спрятать от бесцеремонных пальцев графа.
– Хм, – послышалось озабоченно из-за спины юноши. – Лежи и не двигайся.
По правде говоря, приказ не обрадовал Уильяма, а скорее испугал. Нет, он, конечно же, не считал своего господина безжалостным, но все же опасался, что поддавшись определенным желаниям, тот все же найдет способ…
– Подтяни колени к животу и расставь ноги пошире. Ну же, Уильям, – нетерпеливо приказал голос графа.
У юноши от страха заболел живот. Надо же было его самым худшим опасениям сбыться так скоро! Закусив губу и всхлипнув, Уилл медленно подтянул одеревеневшие ноги к груди, выставляя ягодицы, невольно открывая доступ к беззащитной теперь дырочке, которая нещадно саднила после ночных забав. Вот сейчас господин воспользуется своим положением и его, Уильяма, наивностью и глупостью… Раз позволил ночью, значит и спрашивать больше не надо. Будут теперь его истязать, когда только захочется милорду, не заботясь о том, что испытывает несчастный слуга…
– Я всего лишь хочу облегчить твою боль, – прозвучал успокаивающе и даже ласково голос графа над самым ухом сжавшегося в комок Уилла. – Я смажу тебя заживляющим маслом, настоянным на травах, помнишь, ты лечил мои царапины после урока фехтования? Должно помочь быстро, но несколько дней, конечно, это место лучше не беспокоить…
Уильям боялся выдохнуть, он не мог поверить в то, что на самом деле никто не собирается его насиловать прямо сейчас, и более того – господин граф обещает не трогать его, пока не заживет «это место». Юноша почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы облегчения и стыда. Как он мог так дурно думать о своем лорде?! Что бы там не рассказывали другие слуги, его господин самый добрый и заботливый из всех!
Прохладные и влажные от масла пальцы графа вновь прикоснулись к испуганно сжавшейся дырочке Уилла, но теперь они не пытались проникнуть внутрь, невесомыми ласковыми движениями поглаживая, смазывая снаружи, и ощущения от этой процедуры были такими приятными, что юноша с трудом удержался, чтобы не заурчать довольно, как большой кот. Он неосознанно прогнулся в пояснице, чуть приподнял ягодицы, чтобы милорду не приходилось слишком наклоняться и действовать на ощупь. В награду Уильям получил нежный поцелуй повыше поясницы: прикосновение губ и скользнувшие по спине шелковистые пряди графа вернули томление и дрожь, и слуга почувствовал, как его вновь затапливает возбуждение.
Тем временем осторожные пальцы все настойчивее нажимали на припухшие после ночи любви мышцы между ягодиц юноши – эти неторопливые, ненавязчивые нажатия, словно граф спрашивал разрешение, но не решался, непостижимым образом распаляли Уилла. Слуга разом вспомнил все самое откровенное и стыдное, что было с ним ночью, от этих мыслей его член окончательно отвердел и теперь упирался в постель, недвусмысленно требуя разрядки, а сам Уильям с ужасом понял, что хочет того, чего еще недавно так боялся – хочет, несмотря на боль и страх.
Когда милорд все же аккуратно проник в тело юноши всего лишь кончиком пальца, желая смазать его и внутри тоже, Уилл не выдержал и протяжно застонал, сильнее насаживаясь на палец господина. Он почти не чувствовал боли, лишь небольшой дискомфорт, зато тело очень хорошо помнило восхитительное ощущение заполненности, которая сейчас почему-то казалось юноше просто необходимой.
– Ммм… осторожнее, Уильям, иначе я подумаю, что ты чудесным образом исцелился и уже готов продолжать то, что мы начали сегодня ночью…
Граф говорил шутливо и немного удивленно, но его голос прозвучал настолько обещающе, что у Уилла свело поясницу от желания. Слуге стоило больших усилий не закивать, активно соглашаясь с выводами своего господина, он спрятал лицо в подушку, пытаясь сдержать рвущиеся из груди стоны, но лежать спокойно, не подаваясь на встречу осторожно двигающемуся внутри него пальцу, у Уильяма совсем не получалось.
– Уилл… мальчик мой… – выдохнул граф куда-то между лопаток юноши, прижимаясь к его спине, целуя в шею.
Это оказалось уже слишком, и Уильям, задрожав, повернулся на бок, откинув назад голову, больше всего на свете желая, чтобы губы милорда нашли его собственные.
Лечебная процедура грозила перейти в нечто гораздо более активное: Уилл чувствовал, как палец внутри него проталкивается все глубже, ему в поясницу упирался горячий член графа, сам лорд уже жарко целовал и ласкал грудь, и живот юноши, отираясь о него всем телом – вряд ли они оба смогли бы остановиться. Но неожиданно резкое движение вызвало острую боль внутри, Уильям вскрикнул и сжался, и это отрезвило графа. Тяжело дыша, милорд убрал руку от ягодиц юноши, продолжая лишь целовать его.
– Ми… милорд… я… простите… – вряд ли Уильям понимал, за что просит прощение, но чувство вины было слишком сильным, так же как и возбуждение, которое, к слову, никуда не делось и становилось уже болезненным.
– Все в порядке… это я должен… ах, черт… – граф уткнулся лбом в плечо юноши, и вдруг тихо рассмеялся.
– Ты сводишь меня с ума, мой мальчик. Я теряю голову рядом с тобой – видишь, до чего ты довел своего лорда?.. Как же я хочу тебя… хочу снова… – шутливый тон снова сменился жарким шепотом, поцелуи стали настойчивее, желание с новой силой затопило обоих мужчин.
Когда Уильям почувствовал, как ладонь господина обхватила его член, юноша вскрикнул от неожиданности и вжался в грудь графа. Перед глазами все поплыло, Уилл начал неосознанно толкаться в руку милорда, подставляя шею страстным поцелуям, почти укусам, и очень быстро кончил, заворожено наблюдая, как молочно-белые капли орошают сбившуюся простынь. Обмякнув в руках графа, юноша блаженно расслабился, но вдруг задел бедром все еще твердый член своего господина, вызвав у того сдавленный стон и дрожь.
– Милорд, но вы… – пролепетал слуга, заливаясь краской и поворачиваясь на спину.
Внушительное доказательство крайней степени возбуждения лорда против воли притягивало взгляд юноши, одновременно пугая и вызывая странные желания.
– Ммм… тебе нравится? Возможно, ты хочешь… помочь мне? – хрипло спросил граф, невольно усмехаясь; он взял ладонь Уильяма и осторожно положил ее на свой член.
Юноша почти перестал дышать, совершенно потерявшись в новых ощущениях. Он впервые вот так откровенно прикасался к другому мужчине, чувствовал его возбуждение, осознавал, что является его причиной и сам же может помочь. Крупный, очень твердый член графа казался Уиллу живым – он вздрагивал, когда слуга чуть сжимал пальцы, пульсировал, и словно сам скользил в его ладони, заставляя юношу сжимать ее крепче. Уильям разрывался между стыдом и восхищением – его господин даже здесь был красив, им невольно хотелось любоваться, хотелось заставить милорда лечь более свободно, раздвинуть ноги, чтобы огладить крепкие стройные бедра, прикоснуться к поджатым яичкам, зарыться пальцами в черные курчавые волосы на лобке…
Громкий нетерпеливый стон заставил юношу вздрогнуть и широко распахнуть глаза: осознав, о чем он сейчас думал, Уилл густо покраснел и чуть не отдернул руку, но стон повторился снова, и когда слуга догадался о его причине, из его головы вылетели все посторонние мысли. Юноша очень хотел доставить своему господину такое же удовольствие, как недавно испытал сам. Было в этом и справедливое желание отплатить добром за добро, и тайная надежда увидеть, как милорд поддастся страстному порыву, растеряв все свое превосходство от его, Уильяма, немудреных ласк. Закусив нижнюю губу и бросая на господина любопытные взгляды исподтишка, юноша принялся старательно двигать ладонью по длинному твердому стволу, каждый раз чуть сжимая пальцы у головки, собирая в кулак выступившие мутные капли и растирая их по всей длине.
Граф откинулся на подушки, широко расставив согнутые в коленях ноги и подкидывая бедра навстречу движениям слуги. Уилл видел, как милорд комкает простынь, зажмуривается и запрокидывает голову – это зрелище так завораживало, что юноша чуть не пропустил самый важный момент. Жадно вглядываясь в озаренное страстью лицо своего господина, он вдруг почувствовал обжигающие капли на своей руке, непроизвольно сжал пульсирующий член еще пару раз и отпустил, неловко вытирая запачканную ладонь о простынь. Уильям осторожно улегся рядом с милордом, не зная, что теперь говорить и делать. Может быть, нужно было, наконец, вспомнить о своем положении и обязанностях слуги, но юноше отчаянно хотелось прижаться к своему господину и поцеловать его, возможно, получить в ответ какую-то мимолетную ласку – что угодно, как подтверждение того, что все это не сон и не закончится этим же утром, когда милорд, кажется, наконец-то насытился.
– Ах, проказник, ты заставил меня забыть о моих делах и обязанностях, – Уилл вздрогнул, услышав нарочито строгий тон графа, но увидев, как на губах милорда расцвела улыбка, рискнул и подвинулся ближе, несмело прижимаясь к груди господина.
– Милорд желает позавтракать? – почему-то этот простой вопрос, заданный шепотом в основание шеи графа, заставил юношу покраснеть и почувствовать себя непристойно.
Лорд фыркнул и затащил слугу на себя, придерживая за все еще обнаженные, измазанные целебным маслом ягодицы.
– Завтрак? – промурлыкал господин, приподнимая одну бровь, и от этого жеста, равно как и от тона милорда, Уиллу вновь стало жарко. – Скорее, обед, если я правильно понимаю весь этот шум во дворе. А если ты будешь лежать тут на мне – такой соблазнительный, голый и горячий, боюсь, мы и до ужина не выберемся из постели.
После такого заявления слугу вмиг сдуло с кровати. Краснея и путаясь в штанинах, Уильям оделся, стараясь не обращать внимания на ласкающие взгляды, которыми его одаривал граф. Удивительно, но неприятные ощущения почти ушли, возвращаясь разве что, когда юноша резко нагибался за чем-то. А в остальном он чувствовал себя вполне бодрым и полным сил, а еще невероятно счастливым и… нет, о том, что он может чувствовать себя влюбленным в собственного лорда, слуга запрещал себе даже думать.
Повседневные дела удивительно способствовали восстановлению душевного равновесия Уильяма. Даже несмотря на то, что ему казалось будто весь замок знает о том, чем он занимался в покоях графа этой ночью… и утром… и потешается над ним, хотя это было не так – его всего лишь по-доброму пожурила за опоздание Бетти, пробурчав нечто неопределенное ему вслед, да Джон спросил, не приказывал ли граф чего на счет лошадей, немного странно посмотрев на шею мгновенно покрасневшего юноши. Но все это можно было отнести к излишней нервозности самого Уильяма, тогда как на самом деле никто и внимания не обратил на его позднее появление в кухне и неуверенную просьбу о завтраке.
Остаток дня Уильям проветривал и чистил покои господина, перебирал и приводил в порядок его вещи, носился по замку, выполняя и передавая приказы графа, и был очень благодарен за то, что милорд почти ничем не напоминал ему о странных вещах, произошедших накануне в спальне. Почти… если не считать задумчивых взглядов, от которых у слуги подкашивались ноги, и по спине пробегала дрожь, пары прикосновений к бедру юноши, когда он подавал горячее за ужином, и одного торопливого поцелуя, случившегося по дороге в конюшню. Граф решил проветриться перед сном, собравшись на недолгую верховую прогулку и заботливо разрешив Уиллу остаться в замке и не сопровождать его. Юноша нес за господином его плащ, они уже почти дошли до конюшен, и тут вдруг милорд сгреб своего слугу в охапку, прижавшись к его губам жадным поцелуем – всего на пару мгновений. После чего граф беззаботно ускакал на Цирне в сторону реки, а Уильям повалился на приготовленную для лошадей охапку свежего сена, чувствуя одновременно и слабость, и возбуждение, и предвкушение, и легкий страх перед предстоящей ночью.
Последние дни августа уже напоминали о приближающейся осени: темнело раньше, и воздух ночью становился прохладным. Но в спальне графа от плавящихся свечей и почти осязаемого возбуждения было буквально нечем дышать. Уильям застелил кровать свежими простынями, с удивлением замечая, как это немудреное занятие подействовало на его мысли и фантазии. Чтобы справиться с неуместными реакциями тела, он самостоятельно наносил воды для ванной, однако только взмок и почувствовал слишком знакомую ломоту в мышцах. Но когда в спальню решительно зашел разгоряченный скачкой милорд, сходу заперев дверь на засов, и, не говоря ни слова, принялся стягивать с себя одежду, Уилл сдался, признавая – он безумно хочет снова оказаться в объятиях своего господина, с трудом сдерживает нетерпение, готов сам наброситься на графа с поцелуями.
– Иди ко мне… – приказ прозвучал как-то слишком отрывисто, немного хрипло, от этого тона у слуги перехватило горло и заныл низ живота.
Растеряв всю свою решимость, Уилл несмело сделал несколько шагов к господину, но тот сам протянул руку и притянул юношу к себе, обнимая – сильно и жарко.
– Не знаю, смогу ли я когда-нибудь насытиться тобой, перестать скучать… Я знаю, что сегодня… ты не способен снова дать мне то, чего я желаю больше всего на свете… Но я буду терпелив. Просто ласкать тебя, обнимать, любоваться твоим телом – это достаточная компенсация за мое воздержание.
Граф говорил тихо, его тон был ласковым и, скорее, успокаивающим, и руки всего лишь нежно поглаживали Уилла по спине, но слуга почувствовал почему-то не облегчение, а разочарование.
– Ваше сиятельство… – Уильям кашлянул, чтобы его голос не сипел от волнения. – Я думаю… нет, я почти уверен, что… что я уже сегодня смог бы… Нет правда, мне кажется, у меня уже все прошло! А… мне бы не хотелось заставлять Вас… доставлять Вам…
Юноша запутался, совсем смешался и спрятал пылающее лицо на груди господина. Тихий смех, которым ответил граф на его признание, сначала пристыдил Уилла, но затем дал надежду: слуга несмело потерся щекой о ключицу милорда и невесомо прикоснулся губами к солоноватой шее. Смех тут же оборвался, а юноша уже через пару мгновений оказался на кровати, прижатый к ней обнаженным горячим телом.
В эту ночь они снова почти не сомкнули глаз, уснув уже перед самым рассветом. Уилл научился не обращать внимания на боль и правильно дышать, расслабляя мышцы, превращая неприятные ощущения в несравнимое ни с чем удовольствие; он перестал стесняться своих стонов и вскриков, позволил господину ласкать себя везде, где тому вздумается. Измотанный, обессиленный и совершенно счастливый, юноша уснул, положив голову на грудь графа, убаюканный нежными поглаживаниями по плечам. Он был слишком доволен, чтобы думать о том, что впереди его ждет трудный день, заполненный разнообразными делами. Гораздо важнее было знать, что теперь в его жизни будет множество таких вот прекрасных безумных ночей, и от этих мыслей тело трепетало в сладком предвкушении даже во сне.

@темы: В процессе, Romance, Миди, NC-17, Слэш

---

часть 5

[just a sinner]

Название: Все зависит от...
Автор: just a sinner
Бета: kuro-chi
Пейринг: м/м
Жанр: Слеш, POV
Размер: макси
Дисклаймер: все плоды моего вообраджения принадлежа лишь мне
Саммари: Что будет, если вся твоя жизнь перевернется с ног на голову...
От автора: Автор начинающий, с хреновой фантазией, поэтому подумайте несколько раз прежде чем читать этот бред)) Предупрежден, значит вооружен)).
Статус: в процессе
Размещение: только лишь с моего согласия, и ссылку пожалуйста на то место, где будете размещать

Ну… Сказать, что я был шокирован, значит, не сказать ничего. Нет, ну это просто картина маслом: габаритный мужчина, красивый, да, с моей точки зрения очень красивый, тем более, если учесть, что я… Ну вы знаете. Так вот. Одет с иголочки. Сразу видно, костюм брендовый и далеко не дешевый. Жаль, что я не так хорошо разбираюсь в моде, мог бы съязвить. На шее у него висел непонятного мне рода кулон: металлическая подвеска, закрученная в витиеватую фигуру. Поза, с которой он сидел в кресле, тоже показывала лишь важность и значимость. В одной руке бокал вина, вторая лежит на спинке кресла, нога закинута на другую. Ну прямо-таки барон какой-то. Честно, не люблю таких. Однако же, что-то в нем было мне очень знакомо. Такое ощущение, что я его уже видел, вот только где – не помню.
За этим же шикарным предметом мебели с его обитателем стоял невысокий паренек. Одеяние его нельзя было даже сравнить с нарядом первого мужчины, но, предметы одежды подобраны довольно стильно. Глаза закрывали очки, которые, в отличие от одежды, ему явно не подходили, как будто они достались мужчине от бабушки. Длинные волосы завязаны сзади в хвостик, в одной руке также держит бокал, второй же облокотился на кресло.
Каким бы это ни было странным, но он мне тоже был знаком. Причем даже очень. Я недолго напрягал свои извилины, чтобы понять: ба, да это же наш серый очкарик – сын той самой далекой далекой тетки. Как же его звали то… Хмм.. Во, Сергеем. Однако что-то в его виде сейчас отличалось от того, каким он всегда был. Он казался...не знаю…более уверенным, что ли.
Между тем первым, кто прервал тишину был «человек из кресла».
- Рад, что ты все же таки соизволил почтить нас своим присутствием. Предполагая то, что у тебя много вопросов, даже слишком, скажу сразу, что не на все мы можем сейчас ответить. Однако тот факт, что ты должен будешь жить в этом доме под нашим присмотром на протяжение, как минимум, месяца, вряд ли можно предотвратить.
Вот так я и застыл, с открытым ртом. Нет, ну вы слышали? Мало того, что он выглядит как Дон-Жуан, так он еще и нахал.
- С какой это стати?! Я вам что, собачка какая комнатная? Чтобы в комнате запереть, лоток поставить и уйти?
- Ну да, почти. Как щенок. Не зрелый и не опытный, – а вот эта реплика уже настораживает. Щенок, щенок… Где-то я это уже слышал.
- А-а-а, да ты же тот самый! Быдло из поезда!
- Б-быдло?! Как грубо…
- Пфф… Ахахах! Поздравляю, твой щеночек назвал тебя быдлом! Ой… я не могу… держите меня четверо! Ахахах…хахаха! – ого… Честно говоря, я впервые слышу как Сережа смеется. Все то время, что я его знаю, он либо молчал либо издавал свои коронные «хм», «угу» и т.д. И…у него, честно говоря, чертовски приятный голос. Его бы в театр да сказки детям рассказывать.
- Эй, ничего смешного. А ты, Слав, мог бы и поаккуратнее. Ведь всем людям свойственно обижаться.
- Да мне-то что. Ты мне никто, чтобы заботиться о твоих обидах, – действительно, с какой это стати убиваться из-за его обид. В конце концов, жертва здесь – я!
- Опять хамит… Что ты будешь делать, ведь так не хочется применять силу… - уже угрозы… Становиться все интереснее и интереснее.
- Ой, не смеши меня, да ты ж его и пальцем не тронешь, – с чего бы это? Я разве неприкасаем? Надо будет разобраться…
Вообще странно это все. Мне до сих пор так никто и не объяснил, что здесь делает этот «Николай», и уж тем более Сергей. Почему они в таких хороших отношениях? Да даже по тем взглядам, которыми они перекидываются, можно сказать, что они близкие и давние друзья. И почему я нахожусь сейчас здесь, похищенный, с ними в одной комнате и так фамильярничаю? Ведь нормальный по определению должен бы от всего отказываться, кричать, метаться и устраивать истерики. А мне так спокойно в их обществе… не понимаю… ничего не понимаю…
- Тихо, кажется у нашего гостя есть вопросы. Мы тебя слушаем.
- Что за… Да какого ты?! Так, ладно. Вопросы? Будут вам вопросы. Первый вопрос: что здесь делаю я?
- Живешь.
- Почему?
- Надо.
- Понятно… Стоп, и это ответ?! – видимо, пустое дело. Вряд ли мне удастся вытянуть хоть какую-либо информацию из этих ненормальных.
- Чем тебя не устраивает? Вполне даже ответ.
- Но это же лишь общие фразы. Да я и малой части понять не смог, хотя вроде как бы должен быть посвящен?! Или нет?
- Нет.
- Аааргх… Да кто-нибудь мне вообще объяснит, что здесь происходит?!
- В ближайшее время вряд ли.
- Это не то, что я бы хотел услышать!!
- Не волнует. Ты спросил - я ответил, большего и не надо.
- Да вы что, издеваетесь надо мной, что ли?!
- Мм… Не совсем. Мы просто не можем посвятить в некоторые аспекты нашей жизни.
- Да какого черта?! Это ж моя жизнь!!
- Нет. По закону мы имеем право не разглашать личную информацию.
- Да ведь это МОЯ личная информация!! Вы не имеете права держать ее в тайне от меня!
- На сегодняшний день в этом мире больше нет закона. Такому большому мальчику, как ты, следовало бы это знать.
- Да что здесь вообще происходит-то?! Мне хоть кто-нибудь объяснит?
Мужчина переглянулся с Сергеем.
- Полагаю… сокрытие, – Господи… подмена термина. Да уж если говорить, то называть все вещи своими именами!
- Вы хотели сказать, похищение.
- Надо же…ты так спокойно к этому отнесся. Ты что-нибудь помнишь?
- Эм… Что значит… Вы о чем? – этот вопрос поставил меня в тупик. Честно говоря, я не мог ответить не потому, что даже не знал о чем речь, а именно потому, что знал. Я действительно не мог вспомнить что-то очень важное… Что-то, что имеет для моей жизни переломное значение. Но вот что…
- Ну… я вышел из магазина и пошел домой… А потом очнулся здесь. Весь промежуток между этими событиями я не помню…
- Ох… Значит, ты все же не полностью все забыл…
- Так значит… все-таки… - мой дальний родственник явно не был счастлив. А вкупе с тем, что он еще ох как много чего недоговаривал, я его не только не жалел, но даже готов был возненавидеть!
- Да. Оно высасывает его…
- Значит, доктор был прав… И что нам делать?
А вот это уже интересно… Они, кажется, про меня забыли и начали свой разговор… Видимо обо мне. Интересно, я похож сейчас на пустое место?
- Ну, единственно, что мы можем сейчас делать это обратить на него как можно больше внимания, а то он, кажется, совсем испарился, пытаясь подслушать наш разговор.
- … - я вздрогнул. Значит, про меня все-таки не забыли… Какая жалость…
- И все-таки, Сереж, что здесь делаешь ты? – раз так, то я буду продолжать задавать вопросы.
- Ну… Это длинная история, и тебе совсем не обязательно ее знать. Все, что я могу тебе посоветовать сейчас, это смириться и стараться как можно меньше совать нос в чужие дела.
- Да что такое-то?! Какого черта?! Меня похитили, держите тут, разговариваете и ничего объяснять не собираетесь?!!
- Нет, – одновременно ответили… Они что, за идиота меня считают? Ха, да как бы ни так! Все-таки я докопаюсь до правды… А еще лучше, сбегу отсюда… Отец наверняка волнуется. Хотя, эти люди… все таки я не чувствую опасности... Скорее даже, именно с ними я в безопасности, и не говорят мне ничего специально… словно… Оберегают? Да не, не может быть! Они же все таки… похитители… Заперли меня здесь… Предположить, что дело в выкупе?.. Да ведь нет у отца денег-то таких и не было никогда. Продажа в качестве проститутки… Да не…Если бы так, я бы здесь не разговаривал. В качестве личной игрушки?.. Это уже более вероятно… Но все же…
- …ва. Слава… Слива! – А об этом-то он откуда знает? Сливой меня называют только близкие друзья и отец… А больше никто об этом прозвище и не знает
- А? Что?
- Неужели думаешь о том, как сбежать?
- … н-нет конечно! Зачем?! Такой прекрасный дом. Шикарный мужчина… Паренек-прислуга… Чем же я тут не Золушка?
- П-паренек прислуга?! Эй… А ты не осмелел ли?! – о… Кажется, я задел серую мышку за живое.
- Выпивки мне. Я устал с… со сна. Мне надо отдохнуть. И сменную одежду! И ванну! И… и… и ужин!
- Господи… и кого мы приютили?.. Да он же псих!
- Серый, не горячись ты так. Войди в его положение.
- Неужели я мог рассчитывать на твою поддержку? Да у тебя же комплекс младшего брата…
- Эй!
- Пойду купать его…
- Эй! А ну стой! Да я тебе…
Кажется… про меня опять забыли…
Все-таки нет. Судя по крепкому захвату моей руки и поспешному выведению из комнаты, я навсегда здесь останусь персоной нон-грата. И все-таки хамы, они и есть хамы!


*Серый*
Нет, вы его видели? Совсем охамел! Да за кого он нас тут держит! Мы ему что, слуги какие-нибудь?! Хотя я его всегда недолюбливал. Даже когда приезжал к ним с этой женщиной. Я пытался вести себя как можно тише, быть незаметнее, так нет же. Он и там меня доставал своими постоянными усмешками, подколами! Господи, да как жеж он меня бесит-то! И вообще, с какой это стати я вдруг за ним должен присматривать! У шефа что, других людей нет?! Сам бы за ним и следил, а то все ходит вокруг него на цыпочках. Этот парень что, драгоценный какой? Хрустальный? Разобьется?! Ха, как же. Вон как права качать начал. Хотя…конечно, жалко парня… Незавидная у него судьба. Да и мое дело напрямую от него зависит… Но все же его нахальности никто не отменял! Заносчивый придурок! Ванну ему видите ли! Будет ему ванна!..
- Чего плетешься! Давай быстрей!
- Неа.
- Убью.
- Неа.
- Аргх… Сам напросился! - что может быть проще. Ухватить на ноги, вскинуть на плечо и понести… Но, зараза, тяжелый!!
- Ммм… как принцессу!
- Заткнись!
- Но, лошадка, но! – я почувствовал постукивания по спине… Нет. Он точно меня сегодня доведет! Придушу гада!
- Слушай, тебе так нравится меня доставать?! – дыши спокойно… ровно… Вдох-выдох, вдох-выдох… Посчитай до десяти и успокойся.
Один, два, три…
- Мм, как бы тебе сказать, да!
Спокойно… четыре, пять…
- Можешь сказать, почему?!
- Ну… если я буду вести себя спокойно и покорно, не будет ли это значить, что я сдался и покорился?
- Нет. Не совсем. Ведь сейчас ты ведешь себя как идиот!
- А разве это не ты? Не я так легко введусь на глупые провокации. Тем более, что ты мог бы спокойно не обращать на них внимания… Хмм… Значит ли это, что я тебе не безразличен? – Господи... Я спиной чувствую его гаденькую ухмылочку…
- Аргх… Больно, ты что делаешь?! – До десяти я досчитать и не смог, зато с меня вполне сталось нечаянно уронить его на пол.
- Маленькая месть.
- За что?!
- Ну… ты же мне не безразличен. Значит, я должен сделать так, чтобы это было взаимно.
- Хорошо… Но причем здесь насилие?!
- Как, ты не знал? Я ведь сади-ист! И моя любовь выражается болью, и только так!
- Козел!
- Угу.
- Извращенец!
- Угу.
- Придурок гребаный!
- Угу.
- Потрешь мне спинку?
- Угу.
- Хмм… Поспишь со мной?
- Угу…
- …
- Что-нибудь еще? Мой господин?
- Издеваешься?
- Да!
- Нравится?
- Издеваться? Даа.
- И даже не посочувствуешь?
- Кому?
- Себе.
- М? Зачем?
- Ну как же. Тебе ведь придется мне теперь спинку тереть и спать. Хе-хе. – Вот гаденыш, а? Спинку? Ну ладно… Посмотрим еще, кто кого!

*Коля*
Похоже, они отлично поладили. Тем более что сейчас это важно, для обоих. В одиночку им не выжить… Собственно, как и мне. Ладно… Хорошего понемножку. Пора бы и делами заняться. Хотя я до последнего надеялся, что его память сохранится. Но все произошло так, как и предположил Френк. Сильные эмоции только увеличивают его... Я даже думать не хочу, что же будет после того, как он перерастет мозг Славы… Как остановить… Хирургическое вмешательство? Не думаю, что поможет. Слишком рискованно. Это может повредить нервные клетки… Кто знает, какими будут последствия… Замедлить рост? Опять таки, лекарство еще не доработано, а любая ошибка может стоить ему жизни. И что делать не представляет никто. Известно точно только то, что он должен быть спокоен эмоционально… И ни в коем случае нельзя ему позволить узнать о происходящем. Надеюсь, Серый еще не растерял все свои мозги за гулянками и сумеет сдержать язык за зубами.

@темы: В процессе, R, Слэш

---

Рубиновая Королева.

[blueberrysol]

Автор:  Blueberry Psychoma
Бета:  non-grapho
Рейтинг: R
Пейринг: Рубиновая Королева/Смерть, Эрвин/рассказчик
Жанр: ангст
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: В этом тексте переплетены две истории. Древняя легенда рассказывает о самой Смерти и ее верной подруге, а потом оживает в современно мире, доживающем свои последние часы.
Предупреждение: жестокость
От автора: Текст был написан на конкурс по вот этому арту авторства  Jen & Kris

Рубиновая Королева

В те времена, когда тополя за нашими окнами были совсем маленькими, а радужные осколки звезд не превратились еще в фонари, на свете жила одна королева. Иней застыл на ее коже - и та стала белоснежной, в волосах запуталась студеная ночь - и они стали черны, а глаза ей заменили капли расплавленного неба. И жила она так долго, что и не упомнить было, сколько лет волочился за ней шлейф из бархатной дремы. Каждый день был для нее часом, год - минутой, а век - заледенелой секундой. Стекало по стенам ее замка время, облетали каменными лепестками скульптуры, но никто не посещал ее покои.

Не открывай глаза - я нарушу правила, я испугаюсь твоего взгляда.
Прошу, не открывай - так будет лучше для нас обоих. Но если уж настал мой черед просить - я попрошу не называть моего имени.
-Эрвин…, - я не думаю, что у моего имени действительно такой вкус. Вкус хрипа и запекшейся крови.

Только единожды в столетие отворялись ворота, и вступала во владения ее сама Смерть.
Еще издали слышала Королева стук конских копыт, под которыми покрывалась трещинами площадь перед башнями. И слышала она, как тянется за смертью шлейф, шурша по каменным плитам. И слышала крики тех, кто в складки бархатные зашит был.
Ступали ее сапоги по мертвой земле - поднималась пыль да с золой смешивалась. Шла она не живая - не мертвая, незваная - нежданная, и только волки ее дыханию воем вторили.
Ветер бросал в лицо ей холодные бураны, сосульками замораживал локоны ее, когтями ледовыми из глазниц очи ее темные рвал. Но стоило лишь взгляд ей свой сумрачный, беспросветный на ветер кинуть, как сворачивался он у ног ее псом покорным.
Так брела она по двору, и тоскливо выли псы в будках, и стыла в их жилах кровь, и в сосульки превращалась шерсть их. Горелыми клочьями облетали на землю ее рукава, пока не растворяла она огромную дубовую дверь и не ступала на скользкий мраморный холод.

Этот день совсем не такой, каким мы хотели бы его видеть. Он не наполнен грозой и качанием тополиных ветвей, нет и пепельно-серых туч, которые он так любит. А у меня нет его тепла и привычного повиновения. Погруженное в дурман сильных обезболивающих тело растекается в моих руках, наблюдает закрытыми глазами. За мной, за нелепыми и неумелыми движениями - я никогда не был ни хирургом, ни швеей.
Но, когда он произносит имя….
Имя, Эрвин! Неужели я прошу так много?! Когда ты произносишь имя, я могу думать только о наказании. О вое воздуха, рассеченного напополам, и о рдеющей полосе на спине. Полосе, взрывающейся твоей кровью, и моим горько-сладким удовольствием.
Кажется, шприца оказалось мало, хотя меня и уверяли в обратном. Иначе он бы не стал кричать.
У меня никогда не хватало воображения, чтобы понимать его рисунки, в его стонах угадывать свое имя, а теперь вот - в хрипах какие-то слова.
Из-за холодного освещения его тело кажется синеватым, почти прозрачным – видно, как напряжены мышцы - еще немного, и я смогу различить, как по сосудам переливается теплая кровь. И потому я тянусь к выключателю, чтобы остаться в пастельном свете нескольких бра.
У него руки холодные, точно у мертвеца, и мне кажется удивительным, что под верхним слоем кожи мышцы теплые и похожи на растительные волокна. И совсем уж странно, что он кричит, не открывая глаз. Не молит ни о чем, а просто кричит, инстинктивно догадываясь, что сопротивляться невозможно.
С его умением подчиняться могло бы сравниться только мое умение подчинять себе.
И, если бы я был более романтичным, то думал бы, что мы – две половинки одного целого.

По широкой, каменным водопадом низвергающейся лестнице поднималась она к Королеве И была та единственной, кому Смерть в ноги кланялась.
И улыбалась ей Королева.
И снимала Смерть черную вуаль свою, и глядели застывшие снежинки на юное лицо, темными кудрями обрамленное, да в глаза, полные бледной сини, засматривались.
И, поправляя черные змеи волос, спускалась Королева, садясь на ступени подле Смерти, и поднималась та на трон ее, ледяной фигурой застывая. Но сколь долго ни сидела – лишь оттаивала больше, и опускались на щеки роз лепестки, и играли на губах алые блики.
По ледовому полу скользили мягкие ткани их одежд - мягкого, звериным мехом убранного, платья Королевы, и платья Смерти, сажей осыпавшегося. Но стоило Смерти убор свой скинуть, да стан свой тонкий показать, как являлось белое ее платье, красным бисером шитое. И было то платье саваном, а была Смерть - невестою огня, первородного, тела на смертном одре гложущего.
Голос у Смерти тихий был и, словно на ухо, шептала она Королеве стихи свои, лучами лунными сшитые. И так говорили они, пока не восходило из-за изрезанных вьюгой гор бледное, матовое солнце.
А если светило дневное долго восходить не хотело, в облаках вздувающихся нежилось, сплетались их тела – и теплой, словно кровь, становилась Смерть, и холодной, словно горный родник – Королева.
Но стоило солнцу застать их и на пальцы сплетенные лучи огненные бросить, поднималась Смерть с трона ледового, бархатом обшитого и рубинами украшенного, тянула руки свои длинные, зябкие, обнимала Королеву, да повторяла слова, людьми давно позабытые: «Не зови Смерть свою. Сама придет, не проси у ней ничего - сама получишь все».
И тосковала Королева по ней. Но не просили свидания, лишь пылинками оседали на сердце ее секунды.
И век за веком искала она взглядом фигуру, на лихом коне гарцующую, в платье черного бархата облаченную. И видела Королева, как та ей улыбается.


Крови много – вокруг побагровевшими снежинками валяются тампоны, а я все достаю новые и новые из выпотрошенных пачек, кидаю на пол использованные, и снова и снова прижимаю к ранам.
Я сделал несколько неудачных разрезов – кожа со лба сходила медленно, словно приклеенная, и мне казалось, что я чищу огромную рыбину.
Я вегетарианец, жаль.
В детстве я ловил таких на спиннинг - забрасывал крючок с наживкой в самую тину, вынимая прятавшихся там рыбин. Их мутные глаза - почти белого, отдающего перламутром цвета - таращились, как у Эрвина. У Эрвина, которому хватило одного пузырька, чтобы избавиться от чувств и мыслей, но не от боли.
Настенные лампы таращатся мандариновыми глазами, провода, словно трубки капельниц, тянутся к розеткам, щупальцами оплетают ножки стульев, двух облезлых кресел с выбитым поролоном. Нервы, как тонкие струны или оголенные провода - натянутые, вибрирующие. Их медный гул отдается где-то в голове, медленно нарастет, становясь настолько громким, что я едва слышу свое дыхание. Он отдается в локтевых сгибах. Отдается так, будто я танцую один из этих нелепых новых танцев – двигаю руками, ничего больше.
Свет ламп достаточно ярок, чтобы я видел каждую деталь, каждый надрез, каждый шов, который мне предстоит сделать. Но из-за этого блеска, этих синеватых полутеней мне кажется, что кожа на моих руках вот-вот слезет, будто от ожога. Руки дрожат, и она вот-вот начнет сыпаться вниз, ошметками, похожими на размокшие в воде кукурузные хлопья.
В свете мандариновых глаз не так страшно - мы часто засыпали в оранжевом полумраке В калейдоскопе серо-синих теней и оранжево-палевых оттенков.
Я представлю, что он спит.

…Шли века – длинные и неотвратимо-тяжелые.
Старилась Королева. Стоило ей из замка на свет вечный, свет сияющий, солнечный выйти, как быстрыми осами пролетали секунды, покрывались их крылышки прожилками, инеем. И умирало время вокруг Королевы.
Но чем больше трещинок покрывало ее виски, тем сильнее хотелось ей из замка выбраться. Точно медведица, томилась она в берлоге своей и выбраться мечтала, чтобы последний рассвет встретить.
Наблюдала Королева, как свершаются не ее приказы, как горят костры, и тысячи душ в предгрозовое небо поднимаются. Как, ощериваются пасти злобные, крови жаждущие, как идет брат на брата войной. Но и такими, зверям подобными, нравились ей люди, и думала она - растает снег, и уйдет она вниз, по склону горы. И сожгут кости ее, и взовьется она в небо цветком огненным, и разнесет ветер пепел ее, кровь ее, морозом выжженную. И подаст ей руку темноокая Смерть.
Но не таял снег, и, как прежде, лежала земля им, словно цепями, скованная. И проносились чумным караваном дни. И близился к концу еще один век.

Не каждый день даришь человеку, что-то, что он оценит только после смерти. Посмотрим, привыкну ли я.
Когда мы ходили на реку, я всегда думал, что произошло бы, если бы я сам заглотил чью-то наживку, как те большие скользкие рыбы. Они открывали рот, а их глаза смотрели тупо и безразлично. Мерзкие твари, теряющие свою красоту при расставании со своими темными омутами и илистыми мелководьями.
Дело не в том, что они заглатывали наживку. И даже не в том, что некоторые срывались с крючка. Просто мне всегда казалось любопытным, почему глаза этих тварей, еще живых, рефлекторно открывающих рот, будто способны дышать, настолько безразличны?
Я предпочитал рассказывать об этом, попивая пиво, чтобы мои вопросы не казались настолько нелепыми. В крайнем случае, всегда можно было сказать, что последняя кружка была лишней и отправиться домой. К мандариновым лампам и незаживающим порезам на руках Эрвина.
От локтя до запястья - ровные полосы, словно тигровые, но место черных на рыже-белом – красные на пастельно-бежевом. Он стал наносить их, узнав, что самоистязание приводит к выбросу эндорфинов. Кто-то ест шоколад, уплетая плитку за плиткой, а он заставляет собственные руки улыбаться десятками порезов – суженые к концам и утолщенные по центру, они, и правда, похожи на растянутые в гримасах рты.
Его раны улыбаются мне и сейчас, когда я аккуратно отделяют верхний слой кожи у него на лбу.
Эти рыбы…Я не мог успокоиться. Я все думал, неужели человек встречает свою смерть также безразлично? В те секунды, когда сознание пропадает, а душа, если только существуют в душе этот двадцать один невидимый грамм, отделяется… Неужели можно быть настолько безразличным к тому, что ждет нас там?
А потом я услышал одну историю.
Девушка, повернутая на оккультизме, на старых легендах, а, проще говоря, на бреде выживших из ума старух, рассказала историю, которую ей, в свою очередь, поведало одно очень важное и серьезное лицо. Она так и сказала – “важное и серьезное”.
Она глотала виски, водя пальцами по стойке бара, интересуясь в равной степени мной, пустым стаканом в руках бармена и телевизором с приглушенным звуком. Глотала и говорила, что и у смерти есть свои грехи, что у смерти была любовница, которой та позволила собрать лучших людей по всей земле. Собрать и увести за собой в качестве слуг туда, где нет времени и пространства. Туда, где можно переждать конец света.
- И, если ты представляешь Смерть костлявой старухой с клюкой, ты глубоко заблуждаешься.
Она много говорила в тот вечер, а еще больше пила, и никто в здравом уме не поверил бы ее словам. А я поверил. И понял.
Понял, что та белесая пленка, та муть в рыбьих глазах перед тем, как они издохнут, лежа на горячем песке - вовсе не безразличие. Рыба глупа, подумал я, но не настолько, чтобы быть безразличной к тому, что за гранью ничего нет. В конце концов, надо же мне было во что-то верить?
Присмотритесь к людям, которым только что-то сообщили, что их дом разрушен, что их семья погибла в автокатастрофе, что они неизлечимо больны. И, если достанет смелости, загляните им в глаза. Остекленевшее отчаяние, кукольное, фарфоровое, мутное, точно что-то клубится внутри черных зрачков.
И я понял – рыба ничего не видит. Эти низшие создания, всю жизнь проведшие в поисках корма, - и те отчаиваются, когда видят, что за гранью нет ничего.
_Она_ не приходит к ним.

Приближалось время визита гостьи незваной.
И вот, кутаясь в сожженную зарю, явилась в замок Смерть.
Скинула она с плеч зарю, поднесла к лицу костистые руки, точно о свет своих глаз согреться хотела. И молвила тихо, точно пара снежинок на зеркало льда опустилась.
- Мало дней, а ночей еще меньше коротать тебе, Королева, в могиле своей каменной. Суждено тебе теперь прахом, да смрадом рассыпаться-разлететься. Но по дружбе нашей дам я тебе отсрочку, да подарок сделаю. Сможешь ты за собой в лучший мир людей увести да не дать им последний закат солнца и луны увидеть. Гостями моими, а не рабами будут. И возьмешь их в свиту свою, а для того, чтобы узнать мне их среди прочих - дай ты каждому по рубину из своей короны да скажи, чтобы не отдавали никому. И будет твоя свита с тобой, и узреешь ты всю красоту вечности.
Но заметила Королева, как дрожат руки белые, как горят глаза черные, безумием да отчаянием, обвила руками стан ее хрупкий и промолвила:
- Да будет так, как скажешь ты, Владычица, последую за тобой хоть на пир, а хоть и на поле бранное, и много ночей вместе встретим, и много минут вдвоем растратим.

Каждому нужен собственный идол, собственный мессия, способный в назначенный час отвести беду, под ручку препроводить в Рай, а, если не повезет, то и в следующую жизнь.
Моим мессией, посланным, чтобы спасти, стала Рубиновая Королева.
И приятелям, согласившимся пропустить со мной кружечку пива в ближайшем баре, оставалось лишь слушать, не веря своим ушам. За те месяцы, пока они, да и Эрвин, не прекращали крутить пальцами у виска, мне пришла на ум еще одна важная деталь. А именно – как взять Эрвина с собой.
В глубокой, поддерживаемой обезболивающим дреме он лежит передо мной - уязвимый, с осколками красного стекла, зашитого под кожу на лбу. Крупные стежки закрывают рану, плотно прилегая один к другому, не позволяя вылиться ни единой капле крови. Куски стекла тускло поблескивают, подмигивают, и мне кажется, что Королева придет за ним с минуты на минуту. Его живот вздымается медленно, с промежутками длиной в половину минуты, словно в заметной съемке.
И я вспоминаю, как на кухонном полу, на черно-белом кафеле обнаружил осколки – рубиново-красные, переливающиеся в солнечных лучах.
Осколки вазы стали шансом, который я не мог опустить.
Чертовски сложно переступать через собственные принципы. Обманывать себя, обманывать собственного идола. И, чтобы совесть утихла, необходимо лишь представить того, для кого ты совершаешь преступление.
Мое Божество в алых одеждах одарит меня, когда я переступлю черту. Я увижу рубиновый свет, льющийся из ее рук. И тогда я попрошу только об одном: пусть Эрвин, пойдет с нами. И я верю, что, увидев, на что я пошел ради него, она согласится.
Я защитил его от всего мира – камни под его кожей сверкают, будто капли крови на терновом венце Старого Спасителя. Я защитил его, сделав новым избранным, отмеченным еще при жизни. Моим Избранным.

И только с рассветом расстались они, попавшись в солнечную паутину.
Набросила Смерть накидку свою черную, да лицо вуалью закрыла.
Пронеслась под аркой на коне вороном и скрылась в туманах пепельных…
А Королева, в шелковую мантию облачившись, пошла в другую сторону счастья искать да рубины алые из короны раздавать.
Так и ходит до сих пор, кусочками бессмертия достойных вознаграждая.

Мандариновые глаза закрываются с рассветом, и их черные жилы, втягивающие электричество, перестают гудеть. Солнечные лучи, крадутся, готовые напасть на спящих, застав их врасплох среди белоснежных простынь и шерстяных одеял. Они оседают на подоконнике вместе с пылью, залегают в грубых складках занавесок, забиваются за двери стеклянных шкафов.
Красное стекло, голубое, желтое... Солнечный свет отражается от стенок ваз и бутылок, полных высушенных роз. Окрашивает и наполняет оттенками воздух, предметы, нас самих, отгоняет непрошеных ночных теней – мотыльков. Пока улицы не захватили обладатели серых курток и безразмерных плащей, все кажется светлым и радостным. Не таким, как вчера. Стеклянные сокровища в шкафу тихонько вздрагивают, а их грани переливаются ярко и беззаботно.
Придет время и весь мир превратится в рассвет, в незамутненный вечный свет, разбавленный бликующей радугой. Придет время, Эрвин, и все драгоценности мира я брошу к твоим ногам.

@темы: Закончен, Ангст, Психологический рассказ, Мини, R, Слэш

---

"Искушение" Глава 8.

[Youku Toshiku]

Название – Искушение
Автор - Youku Toshiku
Бета- juo_M
Фэндом – ориджинал
Пейринг – Эдвард/Уильям - основной
Жанр – слэш, романс.
Рейтинг – NC-17
Размещение - спросите разрешения, не забудьте шапку и дайте ссылку на комменты
Состояние - в процессе
Саммари – Двоих мужчин тянет друг к другу с первой же встречи. Но имеют ли они право на счастье, если один из них – сиятельный лорд, а второй – простой слуга…
Предупреждение - Место действия – реальный мир, Англия, 18 век. Автор покорнейше просит не обращать внимания на исторические неточности, ибо акцент в этом рассказе ставится не на историческую достоверность, а на более приятные вещи


Главные герои:
Эдвард: Уильям: Гарри:

Глава 1: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108731381.h...
Глава 2: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108731993.h...
Глава 3: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108732344.h...
Глава 4: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108733247.h...
Глава 5: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108733724.h...
Глава 6: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p116670776.h...
Глава 7: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p132800114.h...

Глава 8.

Долгое ожидание чего-либо, чего душа желает слишком страстно, может иногда сыграть дурную шутку: и тогда человек, наконец получив желаемое, испытывает разочарование, понимает вдруг, что само ожидание было для него гораздо важнее, чем результат.
Эдвард до последней минуты не признавался самому себе, что он безумно боится подобного разочарования. Для него не было внове после проведенной с кем-то ночи холодным тоном попросить забыть их маленькую шалость и больше никогда не напоминать о ней ни единым взглядом. Но с Уиллом так не должно было произойти. Эд прекрасно осознавал, что заигравшись со своим благородством, влюбил в себя несчастного мальчика, и теперь, несмотря на исход этой ночи, Уильям будет ждать продолжения, каких-то проявлений привязанности со стороны своего господина.
«Я так долго ждал тебя, так страстно желал… Даже если сегодняшняя ночь не принесет мне достаточной компенсации за мои страдания, я обещаю, что буду терпелив. Я научу тебя получать удовольствие, мой птенчик, и доставлять наслаждение мне. Я сам ограню тебя – для себя – как дикий алмаз, еще не знавший оправы! Клянусь, ты не пожалеешь о том, что окажешься сегодня в моих объятьях!»
Столь возвышенные мысли, достойные пера лондонских графоманов, заполняли голову графа, пока они с Уиллом подъезжали к замку. После того обещающего поцелуя юноша присмирел, и, как казалось Эду, больше не противился мысли о неизбежном. Во всяком случае, с лица Уильяма не сходил румянец, его глаза лихорадочно блестели, а губы он облизывал так часто, что графу пришлось призвать на помощь все свое самообладание, в противном случае до спальни они могли и не дойти.
Теперь, когда до исполнения заветной мечты оставались считанные минуты, Эдвард вдруг почувствовал острое желание не торопиться. Дело было не столько в волнении и неуверенности в особых талантах Уилла – которых у него и не должно было оказаться – сколько в эгоистичном намерении довести мальчика до той точки нетерпения, после которой юный слуга окажется более чем готов принять ласки своего господина. Поэтому, въехав во двор замка, граф не отказал себе в удовольствии дать обстоятельные указания зевающему Джону относительно лошадей, потом потребовал, чтобы Уилл нашел двоих-троих работников и передал им приказ господина приготовить ванну в его покоях. Когда немного запыхавшийся и очень мило растерянный юноша вернулся во двор и доложил об исполнении поручения, Эд одобрительно похлопал его по плечу, незаметно переведя руку на его шею и задержавшись там чуть дольше, чем следовало, и вкрадчивым голосом приказал следовать за собой… на кухню.
– На кухню? – переспросил Уилл слегка изменившимся от волнения голосом.
– У тебя что-то случилось со слухом? Уши продуло? Да, на кухню, нам кое-что там понадобится… – усмехнувшись, граф подтолкнул вконец запутавшегося слугу в спину, искренне наслаждаясь происходящим.
В Эдварде боролись азарт охотника и нарастающее нетерпение. Изгибы спины и ягодиц идущего впереди Уилла волновали графа неимоверно, и в то же время он придумывал все новые причины оттянуть тот момент, когда наконец сможет сжать своего желанного мальчика в объятьях.
– Так-так… Отыщи-ка бутылочку моего любимого вина… должно быть где-то в кладовой, да, вот оно… И прихвати вон ту головку сыра. И еще… нам понадобится масло.
– Масло?! – Уилл все больше нервничал, это делало его неуклюжим, заставляло ронять лежащие на его пути предметы, чертыхаться, злиться на себя. Последнее приказание господина юноша счел уже просто издевательством. Он встал перед графом, уперев кулаки себе в бедра, и уже открыл рот, чтобы высказаться о странных пристрастиях своего милорда к еде на ночь глядя, но тут же оказался притиснут к вышеупомянутому лорду с запрокинутой головой и запечатанными поцелуем устами. Эд словно решил отпустить свое нетерпение хоть на несколько мгновений – он целовал своего слугу так страстно, что у того подгибались колени и спину пробирало волнующей дрожью. Совсем немного времени понадобилось, чтобы Уилл тихо и жалобно застонал, прижимаясь к своему милорду всем телом, но в тот же момент Эдвард отпустил его, вспомнив о том, где они находятся.
– Масло, Уильям… – промурлыкал граф в приоткрытые сладкие губы, дождавшись, когда взгляд карих глаз снова станет осмысленным. – Уверяю тебя, оно нам сегодня понадобится…
Секундное замешательство – глаза Уилла расширились, юноша вспыхнул, его щеки стали красными, как спелые томаты, и он выскользнул из объятий лорда. Больше не смея поднять на господина взгляд, Уильям положил в плетеную корзину внушительный кусок сливочного масла, то бледнея, то снова краснея от ужасных догадок о его предназначении, и неловко поклонился, показывая, что выполнил все указания.
– Ну что же… идем в спальню, – тихо проговорил Эдвард обычным спокойным тоном, стараясь больше не пугать своего «птенчика».
Уильям все же вздрогнул, быстро метнул на господина испуганный взгляд и сжался в комок, словно хотел уменьшиться в размерах, а еще лучше просочиться сквозь камни в полу.
Эд нахмурился. В его планы совершенно не входило снова бороться со страхами не в меру целомудренного паренька. «Пора завязывать с прелюдиями… Сегодня Уилл должен стать моим, стать по собственному желанию, а не по принуждению!»
Приняв решение не дать Уиллу испугаться еще больше, граф приступил к выполнению своих планов, как только за ними закрылась дверь в спальню.
– Ваше сиятельство жела… – начал Уильям, поставив корзину с едой на пол, чтобы зажечь больше свечей, но не успел закончить фразу: сильные руки в очередной раз за сегодняшний вечер прижали юношу к стене возле двери, а его чуть дрожащими от волнения губами завладели уверенные губы и язык милорда.
О, да, поцелуи нравились Уиллу невероятно! Он сразу обмякал в руках своего господина, послушно приоткрывая рот и позволяя выгибать себя навстречу, оттягивать назад голову, слегка царапать ногтями затылок. Правда, в этот раз граф уж слишком сильно прижался к своему слуге всем телом, так что Уильяму стало тесно, жарко, как-то вдруг резко невыносимо, он задрожал, попытался выскользнуть из дурманящих объятий, отчего еще сильнее почувствовал близость милорда… Чувственный, продолжительный, молящий стон сорвался с губ юноши совершенно непроизвольно. Эдвард улыбнулся, не прерывая поцелуй, и потерся о живот Уилла своим изнывающим от желания членом. Пора было расставить все точки над «и».
Отстранившись от совсем захмелевшего паренька, граф потянул его за собой и подвел к своей широкой кровати. Не отпуская руки юноши, Эд развернул его к себе и ласково приподнял лицо Уилла за подбородок, чтобы заглянуть в затуманенные удовольствием карие глаза.
– Мальчик мой… – начал граф осторожно, поразившись, как желание и волнение изменили его голос. – Я хочу, чтобы между нами не осталось больше никаких недомолвок и скрытых желаний. Ты знаешь, чего я хочу сейчас больше всего на свете – как и те последние нескончаемые дни и ночи, что ты находишься возле меня. С тех самых пор… когда увидел тебя впервые… я мечтал прикоснуться к тебе не как господин к своему слуге, а как… любовник к своему возлюбленному… Я хочу ласкать тебя, Уилл, хочу целовать тебя, мечтаю доставить тебе такое удовольствие, о котором ты вряд ли имеешь представление. Но я поклялся тебе не делать ничего против твоего желания, ни к чему тебя не принуждать.
Эд почувствовал, как у него от все возрастающего волнения пересыхает в горле. Сердце стучало о ребра, вызывая болезненную ноющую боль в груди, лорд вдруг подумал, что если сейчас Уилл ему откажет, разочарование убьет его.
Уильям стоял ни жив ни мертв. Все его тело дрожало, как натянутая струна, ему было жарко и казалось, что он захворал, где-то подцепив лихорадку. Но юноша уже понимал, чем вызвано такое странное состояние. Поцелуи, прикосновения и даже волнующие слова графа удивительным образом заставляли живо реагировать не только сердце паренька, пуская его вскачь бешеным галопом, но и его тело – обдавая жаром, принуждая отвечать на ласки, тянуться за ними. О, да, Уилл прекрасно понимал, чем должны закончиться все эти разговоры. В конце концов, он не был девственником и не думал, что близость двоих мужчин должна так уж сильно отличаться от того, что происходит между мужчиной и женщиной. Хотя некоторые моменты пугали… например, чутье подсказывало Уильяму, что ему придется потерпеть немного боли…
Но гораздо больше Уилла нервировала сама ситуация – неужели он и правда готов лечь в постель со своим господином?! И мало того – он этого хочет?! Но что же будет дальше? Каким будет их утро? Останется ли милорд граф таким же терпеливым и ласковым, или, получив желаемое, начнет вести себя холодно и отчужденно?
Мысли путались в голове Уильяма, перескакивали с одной на другую, мешая в один клубок страх, любопытство, сомнения и желание. Близость графа, его нежные пальцы, неосознанно поглаживающие ладонь слуги, обещающие взгляды и взволнованный голос, то и дело опускающийся почти до шепота, манящая постель, издающая тонкий аромат ландышей – все это влекло юношу, кружило голову, подталкивало к согласию…
– Скажи мне, Уилл, хочешь ли ты разделить со мной постель? Позволишь ли ласкать тебя, доверишь ли мне свое удовольствие? Только одно слово, Уильям… скажи мне… ты… хочешь этого?
Эд не сдержался и задал последний вопрос, почти касаясь губ паренька своими. Уилл манил его, стоять так близко и не целовать эти вишневые губы, было для милорда невыносимо. И еле слышное: «Да», больше похожее на судорожный выдох, утонуло в очередном неспешном сладком поцелуе, в который Эдвард постарался вложить всю свою радость и благодарность за доверие.
Самое страшное для графа осталось позади. Но для Уильяма все еще только начиналось – неизведанное, а значит пугающее. Эд был искусен в ласках, никто из его немногочисленных партнеров не жаловался на грубость и эгоизм графа в постели, но сейчас был особый случай, и Эдвард почувствовал, что нервничает.
Граф осторожно опустился на кровать, не разрывая поцелуй и усаживая Уилла к себе на колени. Спина слуги мгновенно напряглась, но Эд провел по ней ладонью от плеч к пояснице, и юноша снова расслабился. Эдвард ласково поглаживал Уильяма, стараясь пока не трогать те участки тела, прикосновение к которым могло бы слишком сильно смутить паренька. Тем временем собственное возбуждение графа становилось все сильнее, Эду приходилось сдерживать себя, чтобы не превратить поцелуй из нежного в страстный, не сжимать слишком сильно соблазнительное бедро своего слуги, не скользить ладонью выше к его паху.
– Ах, го…сподин граф… – выдохнул Уилл пораженно, очаровательно краснея, когда Эдвард отпустил его губы, давая им обоим возможность перевести дух после долгого поцелуя.
Юноша выглядел взволнованным, растрепанным, но вполне довольным. Эд погладил его по волосам и улыбнулся.
– Тебе нравится? – спросил он ласково; получив в ответ несмелый кивок, Эдвард решил, что пора переходить к следующему этапу. – Позволь мне поухаживать за тобой. Сегодня я помогу тебе раздеться, а не наоборот.
Не обращая внимания на снова ставший испуганным взгляд Уилла, граф осторожно уложил его спиной на постель и принялся неторопливо раздевать. Возможно, было бы лучше избавить своего целомудренного слугу от одежды во время поцелуев и ласк, чтобы не вызывать лишний раз его смущения, но Эд решил дать Уильяму возможность привыкнуть к мысли о том, что произойдет в дальнейшем, перестать бояться этого.
– Ты прекрасен, малыш, – не сдержался граф, промурлыкав изысканный комплимент в порозовевшее от смущения ушко Уилла.
Юноша тихо ойкнул и попытался прикрыть свою наготу, но Эд перехватил его руки, прижимая к подушке.
– Ох, милорд… зачем Вы говорите такое? Это… это девушкам нужно говорить, а не мне, простому деревенщине… – пробурчал парень, уворачиваясь от губ господина.
Эдвард рассмеялся с облегчением. Раз Уильям находит в себе силы спорить, значит, он достаточно совладал со своими страхами.
– Позволь мне самому судить, кому что говорить, – усмехнулся граф. – Ты прекрасен – для меня. Мне нравится твое тело… твоя нежная кожа, совсем не такая, как у простого деревенщины, смею заметить. Ты стал неженкой, прислуживая в моих покоях, мм?
– Пф! Это была Ваша идея, милорд, чтобы я спал в господской постели… и принимал с вами ванну… – Уилл снова покраснел, но больше не отводил взгляда, с интересом наблюдая, как руки господина исследуют его тело.
– Ммм… дааа, и я не жалею об этом! У тебя такие стройные ноги, Уильям… и такой очаровательный…
Уилл протестующе вскрикнул и выгнулся, пытаясь скинуть руку графа со своего паха, но уже через пару мгновений беспомощно застонал и запрокинул голову, раздвигая ноги, отдаваясь ласке.
– Тшш… вот так, мой хороший. Дай мне приласкать тебя, я покажу, как приятны могут быть ласки мужчины, если этот мужчина желает доставить тебе удовольствие…
Член Уильяма быстро твердел, дыхание юноши участилось, приоткрытые губы словно молили о поцелуе, но милорд только лизнул каждую из них, увлажняя и дразня, а затем накрыл своим ртом встопорщившийся темный сосок слуги, с удовольствием обводя его языком и вслушиваясь в тихие жалобные стоны.
Уильям задыхался от жара, который накатывал на него волнами, заставляя выгибаться и совершать непристойные движения. Юноша понимал, как, должно быть, неприлично выглядит со стороны, но ничего не мог с собой поделать: его тело, казалось, жило собственной жизнью, и Уилл терся о ладонь графа, приподнимал бедра, подставлял влажным дразнящим поцелуям грудь и ребра. Никогда еще Уильям не испытывал столь острого удовольствия и желания, его небогатый сексуальный опыт был далеко не таким ярким. Страх и сомнения совершенно исчезли из мыслей юноши, оставив там только страстные мольбы о том, чтобы это наслаждение не заканчивалось как можно дольше.
Эдвард целовал своего желанного мальчика везде, не оставляя на его коже ни одного не обласканного местечка. Искреннее удовольствие, которое испытывал Уилл, приводило графа в восторг, и он желал доставить своему слуге еще больше наслаждения, заставить его потерять голову. Переместившись поцелуями от одного соска Уильяма к другому, Эд спустился к вздрагивающему животу юноши, обвел языком его пупок, зарылся лицом в мягкие темные волосы на лобке и, наконец, обхватил губами блестящую от смазки твердую головку, погружая крепкий член в свой рот почти до самого основания, хмелея от его вкуса и аромата.
Уилл пронзительно вскрикнул и заметался, сбивая простынь, пытаясь не то вырваться из сладкого плена удерживающих его рук, не то погрузиться еще глубже в рот своего господина, чтобы получить болезненно необходимую разрядку. Если бы граф не придерживал юношу за бедра, поглаживая их с внутренней стороны и не давая подниматься над постелью, милорду пришлось бы туго. Эдвард старался расслабить горло впустить Уилла так глубоко, как только возможно, он массировал основание члена и мошонку слуги, чувствуя, что до оргазма тому остались считанные мгновенья.
Уильям извивался на постели, совершенно потерявшись в ощущениях. Ему казалось, что он умирает, теряет сознание, даже стоны и вскрики, которыми щедро наполнилась спальня графа, Уилл воспринимал словно со стороны, не понимая, что их издает он сам. Юноша не разрешал себе задумываться о том, как именно милорд доставляет ему это неземное удовольствие. Наслаждение заполняло все тело Уилла, распирая его, разрывая на части, грозя вырваться наружу невиданным доселе фейерверком. И когда юноша излился в рот своего господина, на несколько мгновений оглохнув от шума собственной крови, на него навалилась такая слабость, что он не смог даже самостоятельно сдвинуть ноги, чтобы улечься поудобнее.
Медленно приходя в себя, Уилл обнаружил, что лежит на боку, крепко прижатый спиной к обнаженному телу графа, и последний нежно целует и покусывает его шею и плечи. У юноши не было сил не только отодвинуться, чего ему, по правде говоря, и не хотелось делать, но даже просто покраснеть. Его тело все еще подрагивало в отголосках недавнего испытанного удовольствия, и каждое новое прикосновение милорда словно продляло его, напоминая о наслаждении, которое могут дарить эти губы… и руки…
– Ваше… сиятельство… – прошептал Уильям, поразившись, как по-новому волнующе прозвучали для него эти привычные слова.
В ответ юноша почувствовал тягуче медленный поцелуй где-то между лопатками и горячие ладони графа, обхватившие его ягодицы. Тело Уилла отреагировало мгновенно – словно и не было только что опустошающего оргазма и слабости: поясница и низ живота отозвались приятной тянущей болью, член дернулся и начал твердеть, а сердце забилось в тревожно-сладком предвкушении. Уильям понимал, что теперь милорд возьмет свое, позаботившись, наконец, и о собственном удовольствии, и ему – Уиллу – следует позволить своему господину все, что тот захочет, хотя бы из чувства благодарности за то, как он был нежен со своим глупым слугой. Юноша старался расслабиться и подстроиться под ласки милорда, которые становились все более откровенными. Щеки Уильяма снова пылали, он закрыл глаза, думая, что так будет легче справиться со смущением, но тут же всхлипнул, почувствовав, как обострились и без того слишком сильные ощущения.
Эдвард был на вершине блаженства, и даже не получившее выхода желание, распирающее его собственный член, не мешало ему уже чувствовать себя вполне удовлетворенным. Видеть, как кончает его мальчик, мечется под его руками и губами, шепчет его имя, даже не осознавая этого… Стоило терпеть столько недель, чтобы испытать подобное наслаждение. Но теперь тело милорда недвусмысленно напоминало о том, что пора подумать и о себе.
Прижимая к себе Уильяма, еще дрожащего от недавнего наслаждения, Эдвард неосознанно притирался своим ноющим от возбуждения членом к упругим ягодицам юноши, было невероятно трудно сдержаться и не скользнуть внутрь этого расслабленного тела, пользуясь тем, что Уилл еще не до конца пришел в себя. Вместо этого Эд принялся поглаживать и массировать соблазнительные округлости, то и дело разводя их в стороны, обнажая тщательно спрятанную желанную дырочку, испуганно сжимающуюся всякий раз, как палец графа невзначай касался ее. Дыхание Уильяма потяжелело, грудная клетка стала подниматься чаще, щеки снова окрасились в розовый цвет – но юноша не отстранялся, не пытался закрыться или препятствовать ласкам господина, из чего Эд сделал вывод, что его действия нравятся скромному мальчику. Облизав два пальца, милорд пробрался ими к заветному местечку, увлажняя его, массируя, расслабляя – добиваясь, чтобы мышцы Уилла перестали сжиматься и впустили его. Уильям издал тихий сдавленный стон и закусил губу: граф действовал очень медленно и осторожно, но растягивал юношу сразу двумя пальцами, введя их на всю длину, так как понимал, что на более тщательную подготовку у него терпения не хватит. Он не прекратил двигаться, когда Уилл осторожно попытался отползти от своего господина, когда почувствовал, насколько туго мышцы юноши обхватывают его пальцы.
– Потерпи, мой хороший… Потом будет легче, обещаю… Но сегодня… придется потерпеть… – шептал Эдвард, целуя своего слугу в шею, вылизывая чувствительное место за ухом, покусывая в основание плеча, чтобы отвлечь от неприятных ощущений.
Пальцы двигались внутри тела Уильяма, все легче преодолевая сопротивление, граф поворачивал их, разводил, старался протолкнуть как можно глубже.
– Ааах… не…надо, больно… – простонал Уилл, наморщив лоб, когда к двум безжалостным пальцам в его заднем проходе прибавился третий, и их движения стали более широкими и настойчивыми.
– Потерпи… прошу, расслабься, не сопротивляйся мне… – Эд шептал эти слова, уже почти не вдумываясь в их смысл, желание настолько сильно овладело им, что он все больше терял голову, с трудом осознавая, каким осторожным ему следует быть.
Уилл жалобно постанывал и старался расслабиться, как и говорил его господин, но движения внутри его задницы доставляли юноше слишком много неприятных, даже болезненных ощущений. Хотя… это было непостижимо, не подвластно никаким объяснениям – но какое-то неуловимое тягучее удовольствие во всем происходящем тоже было. И все же, Уиллу хотелось бы, чтобы все закончилось поскорее, и когда мучившие его пальцы наконец покинули тело юноши, он вздохнул с облегчением. Правда, оказалось, что на этом все не закончилось.
Граф лихорадочно собирал рассыпавшиеся по всей кровати подушки, выстроив из них некое подобие бастиона, на который и был уложен животом совсем уже разогретый, по мнению милорда, Уильям. Поза была очень привлекательной, во всяком случае, для Эда, он с трудом удержался, чтобы не начать целовать трогательно порозовевшие ягодицы, ограничившись лишь нежным поглаживанием. Быстро соскочив с кровати, Эдвард подхватил с пола корзинку с едой, выхватив из нее сверток с основательно подтаявшим маслом. Поймав настороженный взгляд Уильяма, лорд лукаво улыбнулся и принялся обильно смазывать свой устрашающе торчащий член, действуя неторопливо и нарочито увлеченно. Глаза Уилла чуть не вылезли из орбит, юноша покраснел до цвета спелого помидора и со стоном отчаяния зарылся лицом в скомканную простынь.
Тихо посмеиваясь над такой реакцией слуги, Эд вернулся в постель, развел бедра Уилла как можно шире и зачерпнул из промокшего свертка внушительный масляный сгусток. Пока пальцы милорда обильно смазывали Уильяма между ягодиц, то и дело проскальзывая внутрь – что получалось у них уже довольно легко, слуга тщетно пытался перестать бояться. Зрелище огромного – как показалось Уиллу от страха – члена господина в полной готовности к активным действиям напугало юношу чуть не до икоты. Как ни странно, масло оказало поистине волшебное действие: легко и быстро двигающиеся внутри пальцы графа теперь совсем не доставляли боли. И вместо неприятных ощущений Уильям чувствовал… как в нем все больше нарастает какое-то напряжение… томление и желание двигаться, раскрываться, прогибаться, повинуясь рукам своего господина.
Все, что произошло потом, Уилл воспринимал как в тумане. Тягучая медленная боль, ощущение заполненности и желание вытолкнуть из себя инородный предмет, слишком большой, слишком твердый, горячий… Жаркие толчки крови во всем теле, яркие всполохи в глазах, пересохший рот и хриплые вскрики в такт беспрерывным настойчивым толчкам внутри. Уильям не мог даже представить, чтобы то огромное, что он видел, помещалось сейчас в его теле, да еще и двигалось там, довольно плавно и без особого труда, то выскальзывая почти полностью – отчего внутри юноши рождался крик и непонятный ему протест – то неумолимо вталкиваясь обратно, заполняя Уилла до конца, заставляя задыхаться от слишком острых ощущений во всем теле. Руки милорда стискивали бедра юноши, не давая ему отодвинуться, сильнее вжаться в подушки: та поза, в которой Уильяму пришлось находиться, была кроме того что совершенно непристойна и открыта, так еще и беспомощна и уязвима. Граф мог делать со своим слугой все, что хотел, а Уиллу неудобно было даже поменять положение рук – оставалось терпеть и лежать так, как угодно его сиятельству. Но обо всех этих мелких неприятностях Уильяму думать было некогда. А когда милорд вдруг значительно ускорил свои движения, сделав их короткими и резкими, каждый раз чуть не разрывая Уилла пополам, юноша был даже благодарен, что судорожно сжатые на его бедрах пальцы удерживали его в одном положении, потому как саднящая боль вдруг переродилась в наслаждение такой силы, что Уильям забился, раскидывая под собой подушки и выгибаясь вверх, рискуя сломать себе спину – пока не упал обратно на влажную простынь, не помня себя.
…В комнате было душно, аромат прогоревших почти дотла свечей мешался с острым пряным запахом недавней страсти. Два блестящих от пота тела лежали на разворошенной постели, не стесняясь своей наготы и близости. Эдвард обвивал судорожно вздрагивающее тело Уилла руками и ногами, целовал мокрые плечи и затылок своего мальчика – теперь, действительно, СВОЕГО – от этой мысли сердце графа сладко пело, а на лице расцветала улыбка.
Уильям все еще вжимался спиной и ягодицами в своего господина, юноша до сих пор ощущал его внутри себя, и, несмотря на жжение и тянущую боль в мышцах, ему бы не хотелось расставаться с этой ставшей привычной заполненностью. Уилл не сразу понял, что вцепился мертвой хваткой в обнимающие поперек груди руки графа, но ему было столь уютно в этих сильных руках, умеющих дарить настолько восхитительные ощущения, что юноша не спешил выпутаться из нежных объятий. Поцелуи и ровное дыхание милорда постепенно расслабляли слугу, усыпляя его. Где-то на краю сознания Уилл поймал мысль, что он должен встать, открыть окно, перестелить постель и подобрать раскиданные по всей комнате вещи… и вода в ванной наверняка остыла… и свечи почти догорели, не случиться бы пожару…
Уилл задремал, все еще доверчиво прижимаясь к своему господину. Эд, уже не скрывая широкой счастливой улыбки, приподнялся на локте и рассматривал своего мальчика – раскрасневшегося, растрепанного, зацелованного и заласканного до такой степени… что хотелось немедленно повторить все снова, разбудить, перевернуть на спину, показать, что хорошо может быть еще и в такой позе… Эдвард усмехнулся своим мыслям и осторожно двинул бедрами. Член, который все еще находился внутри юноши, снова начал наливаться кровью. Спящий Уилл был сейчас настолько расслаблен, что движениям внутри него ничто не препятствовало. Стараясь не разбудить сладко постанывающего во сне слугу, Эд двигался плавными короткими толчками, откинув назад голову и закрыв глаза от наслаждения. С ним такое было впервые: обычно после одного продолжительного «сеанса любви» граф Шеффилдский немедленно отправлялся в ванну и давал понять своему партнеру, что привык спать один в чистой постели. Но оторваться от Уилла не представлялось никакой возможности, а о том, чтобы спать порознь – ТЕПЕРЬ! – не могло быть и речи.
Дыхание участилось, перед глазами поплыли разноцветные круги, Эд до крови закусил губу, чтобы не закричать, и кончил – во второй раз за ночь и снова в своего сладкого мальчика. Уилл так и не проснулся, только страдальчески наморщил лоб и прогнулся, облегчая милорду последние толчки.
«Умница! Какой прилежный ученик, поди ж ты! Завтра ты, конечно, вдоволь поворчишь на своего господина, но у меня теперь есть отличное средство, как наказывать своего нерадивого слугу за непочтение и отсутствие прилежания! И я почему-то уверен, что ты полюбишь эти наказания не меньше, чем я…»

@темы: В процессе, Макси, Romance, NC-17, Слэш

---

часть 4

[just a sinner]

Название: Все зависит от...
Автор: just a sinner
Бета: kuro-chi
Пейринг: м/м
Жанр: Слеш, POV
Размер: макси
Дисклаймер: все плоды моего вообраджения принадлежа лишь мне
Саммари: Что будет, если вся твоя жизнь перевернется с ног на голову...
От автора: Автор начинающий, с хреновой фантазией, поэтому подумайте несколько раз прежде чем читать этот бред)) Предупрежден, значит вооружен)).
Статус: в процессе
Размещение: только лишь с моего согласия, и ссылку пожалуйста на то место, где будете размещать

*Слава*
Казалось, что когда мне показали это письмо, время вдруг остановилось. Сейчас я испытывал кучу эмоций и даже не пытался разобрать ее – ни к чему хорошему это не приведет. Я весь дрожал, руки меня не слушались, пальцы словно одеревенели. Я никак не мог наловчиться и открыть этот несчастный конверт. В конце концов, незнакомец взял его, раскрыл и всунул мне в руки. Внутри меня все похолодело, я боялся читать то, что было в конверте. Несколько секунд просидел, уставившись на свернутую бумажку, прежде чем раскрыл ее.
«Дорогой мой сын, если ты читаешь сейчас это письмо, значит меня уже нет.
Я долго думал, как написать тебе, ведь я совсем не такой, как ты меня себе представляешь. Я жестокий, эгоистичный, циничный человек. До появления тебя и мамы я был просто чудовищем, однако, видимо, я им же и остался. Твоя мать умерла по моей вине. Она никогда в жизни не болела, лишь легкая простуда. А затем единственной отрадой для меня стал ты, но и тебя я подвел. Как видишь, в том, что сейчас с тобой происходит опять-таки лишь моя вина. Должно быть, тебе сейчас тяжело, но этот человек поможет. Ты знаешь, о ком я говорю. Это мой лучший друг. Можешь довериться ему, он не плохой, по крайне мере, лучше меня.
Ты никому не должен ничего говорить, и еще желательно, чтобы ты уехал из этого города, сменил имя и фамилию. Это было бы наилучшим вариантом. Однако же ты не должен ничего бояться, все будет хорошо. Это все, что я могу сказать. К письму я прилагаю тетрадь. Ты не должен ни в коем случае ее читать. А лучше всего сожги ее или порви и выброси, что хочешь. Я не смог этого сделать, поскольку мне не хватило на это смелости, но ты должен, обещай мне».
Твой отец.»
Вот такое коротенькое письмо. Что ж, он, этот старый козел, ушел, не объяснив ни слова, что называется: «Привет, я умер, не грусти, из-за меня тебя хотят убить, но это ничего. Ты главное только вот всю жизнь свою выбрось, и все будет хорошо».
И тут меня пробрало на смех. Я не мог остановиться. Хриплый, со слезами он выходил из меня. Сейчас я не думал ни о чем, кроме того, что впервые в жизни ненавижу своего отца так, что готов достать его из могилы, воскресить и заново убить. Я даже не заметил, как «лучший друг» вышел из комнаты. Меня всего трясло и лихорадило, такое ощущение, будто ты находишься под водой, тебя там рвет, и ты оказываешься в собственной рвоте. Не хватает воздуха, жуткая вонь, и вот… вот сейчас…вот он, момент смерти, но нет - пытка продолжается и продолжается. Это было невыносимо. Казалось, будто меня просто выпотрошили. Душу, сердце изъяли, оставив лишь голые органы тоскливо продолжать свое существование внутри бесчувственного тела.
Последующее время я уже не жил. Я просто существовал. У меня остались лишь обрывки воспоминаний тех дней. Меня бьют, затем в рот насильно запихивают еду, слышу смутный голос, но слов не разберу. С каждым днем все хуже и хуже. Со мной могли сделать что хотели. Но я был жив, и это единственное, чему тогда удивлялся. Стыдно признаться, но я действительно ждал, когда меня, наконец, прикончат. Меня, казалось, мучили, каждый день, издеваясь, доводя до полу-смертного состояния, но вновь и вновь оставляя живым. Я все больше погружался во тьму. Ничего не видел, ничего не чувствовал. Это как сумасшедший, которого поместили в белую комнату с мягкими стенами. Белый цвет свел с ума, а мягкие стены не дают убить себя. Один раз я очнулся на том, что разговаривал с мышью, представляя вместо нее отца. Однако я тут же окунулся обратно в мир тьмы, где высокие замки из грозовых облаков, где молния может попасть и убить тебя в любую секунду, где нет ни вкуса, ни запахов, ни света… Нет ничего, кроме того сладострастного ожидания смерти. Но каждый раз, когда молния уже почти ударяла, меня вырывали оттуда. Тогда меня или кормили или выводили на прогулку, смешно сказать, в инвалидной коляске. Сам ходить я не мог, и в эти моменты было жутко стыдно. Все качки охранники, казалось, смеялись надо мной. Но того мужчину я уже больше не видел.
Недели через две бесцветного моего существования, я начала понемногу приходить в себя. Начало этому положили внезапные головные боли.

*Коля*
Я наказал подчиненным каждые полчаса проверять своего гостя, кормить его и выводить на прогулку. Да, несмотря на все это обращение с ним, которое, как я тогда думал, было просто необходимо, он был для меня как сын. Поэтому, когда ко мне вдруг ворвались без стука двое моих приближенных, я сразу почувствовал неладное.
- Шеф, пацан... – одна эта фраза заставила меня вскочить с кресла и унестись в самую дальнюю комнату дома. За это время меня охватил жуткий страх потери. Я боялся его потерять, боялся, что когда добегу до места, он уже будет…
Я встряхнул головой, отгоняя эти ненужные мысли, и побежал дальше. Впереди перед глазами уже маячила заветная дверь. За ней был в опасности самый мой родной человек. По какой-то причине и я начал винить дверь. Если бы только она была ближе, если бы только она была больше раскрыта. Она являлась единственной преградой между мной и ним. Я всегда боялся этой преграды. Боялся зайти за нее, боялся, что привяжусь к нему, что проникнусь чувствами еще сильнее, страшился того, что он станет моей слабостью. И еще было много причин, по которым я не приходил к нему все то время, хотя и знал, что ему нужна была поддержка. Но в тот момент эта дверь растворялась на глазах… Еще один шаг, всего лишь одно движение… Медленно поворачивается ручка, и я рывком открываю дверь и переступаю эту черту, не медля ни секунды. В этот момент больше ничего не было важно, только бы с ним все оказалось хорошо.
Слава лежал, скрючившись на полу, держась дрожащими руками за голову, с силой сжав зубы и прикусив губу. Он не издавал ни одного звука, лишь корчился от сильных болей.


*Слава*
Никогда бы не подумал, что могу следовать за запахом горячего кофе, как мультяшный герой: лететь с закрытыми глазами и носом улавливать дымок запаха. Однако именно так я себя и чувствовал. Пробирался сквозь заросли своего сознания к кустам реального мира, и единственной моей путеводной ниточкой был запах кофе. Крепкого, без сахара, что может быть лучше этой кружечки черного напитка по утрам, когда отсчитываешь каждую минуту до будильника.
Я потянулся, ногами стянул с себя одеяло, усиленно почесал живот, почмокал… И вдруг понял: если есть кофе, значит его кто-то принес, если его кто-то принес, то велика вероятность того, что этот кто-то сейчас сидит где-то в комнате.
Я мигом сел на кровати, дрожащими руками отыскал в ногах одеяло, натянул на себя… И лег спать обратно. Нелогично? А кто-нибудь здесь говорил о логике? Нет? Вот и я не слышал.
- Может быть, ты уже встанешь, наконец, а?
- Пап, отстань… - тут я начал медленно осознавать происходящее. Что-то очень важное, что я должен вспомнить, крутилось у меня в голове, но никак не хотело сходиться в единое целое.
Я потихоньку присел на кровати и начал открывать глаза.
Открывшаяся моим очам большая светлая комната мало чем походила на мою. Но больше всего меня смущала тень у одного из окон, которая никак не хотела становиться мебелью и вписываться в общий интерьер. И нет ничего удивительного, что я вздрогнул, когда понял что она еще и двигается.
- Прекрати уже недоумение из себя строить. Приходи в себя. Нужно поговорить.
- Поговорить? – К слову сказать, вообще мало что понимал в нынешней ситуации.
Итак, разбор полетов:
Я просыпаюсь утром в чужой комнате, переодетый, с красивой чашкой кофе на тумбочке. Это первое.
Второе – недалеко от меня стоит непонятного происхождения человек, да еще и разговаривает со мной, как будто бы не первый день меня знает.
Третье – это очень важное событие, которое я никак не могу вспомнить. Это, знаете ли, обезоруживает.
И все же вернемся к утреннему незнакомцу. Он единственный, кто может хоть что-нибудь прояснить в этой огромной и черной дыре под названием жопа бесполосная.
- Поговорить-поговорить. Поэтому одевайся – одежда лежит на стуле – и выходи. Дальше тебя проводят мои люди, – после этих слов тень бесшумно выскользнула из комнаты, оставив меня наедине со своими пауками, тьфу, тараканами.
- Одеться… поговорить… Ишь, раскомандовались тут мне! – бормотал я про себя, осматривая глазами комнату на предмет стула с одеждой.
После нескольких минут безуспешных поисков я, наконец, нашел этот вожделенный стул. Оказывается, он был спрятан за штору. Нет, ну вот какой идиот додумался бы до такого, а? Ну да ладно, не в моем положении сейчас сетовать.
На стуле оказались: белая рубашка, серые джинсы и носки, а также ботинки, видимо фирменные. Но они, в отличие от одежды, стояли под стулом.
Быстренько напялив на себя все это богатство и лишь мельком удивившись, что все пришлось в пору, я решил найти зеркало.
Это оказалось задачей не выполнимой. В этой ну просто огромной комнате не нашлось ни одного зеркала. Как выяснилось позже, на то были свои причины, ну а пока мне оставалось только тихо недоумевать и негодовать.
После всех этих изнуряющих поисков несуществующих вещей я все же решил выйти за дверь и где-то с кем-то поговорить. Медленно повернув ручку шикарной двери и приоткрыв ее, я одним глазком заглянул в маленькую щелочку. И, скажу вам, ничего шибко приятного я там не увидел: мою дверь охраняли два мужика с надутыми лицами аля “у нас изжога и дабы не перднуть мы молчим’’.
- Эм… Извините, можно мне у вас спросить куда мне идти?
- Уже спросил, – голос у первого мужчины, несмотря на его вид, оказался довольно приятным, чего о втором я сказать не мог.
- Пошли, – какой приказной тон. Подумаешь, я тоже так могу!
А дальше я шел, чувствуя себя конвоированным. Такое ощущение, что сейчас меня вдруг остановят, крикнут: «Руки за спину!», наденут наручники и… Ну, дальше вы сами знаете, что будет.
Однако ничего такого пока не происходило, и я шел, гадая, по какому же поводу все-таки состоится разговор?
Все больше углубляясь в дебри своих мыслей, я не заметил, как мы остановились.
- Шеф. Он прибыл.
- Пусть заходит, –ну, заходить, так заходить. Я не против, все равно ведь ничего не теряю.
Комната, в которой я оказался, была просто огромной. Выполненная в европейском стиле, она сочетала в себе модерн и классику. Но в отличие от места в котором я проснулся, здесь все окна были завешены темными портьерами, и комната освещалась искусственно с помощью огромной люстры, которая занимала почти весь потолок.
Оторвав, наконец, взгляд от рассматривания сия чуда, я соизволил взглянуть на своих будущих собеседников.

@темы: В процессе, R, Слэш

---

Техника "быстрых взглядов".

[[markopolo]]

Название: Техника "быстрых взглядов".
Автор:  маркополо.
Бета:  curious_Cas
Фандом: оригинальная клинопись.
Жанр: драма.
Рейтинг: R.
Статус: завершен.
Размер: драббл.
Размещение: запрещено.
Саммари: все прелести сделки.
Warning! A piece of violence detected.
От автора: Фик написан в подарок для  Deorum

Атмосферная музыка:

Читать.

- Посмотри вокруг, - прилипнув взглядом к окну, произносит мой собеседник, будь он трижды неладен, - глянцевые стекла, скользкая трава газонов, неровные потеки воды на обшарпанных стенах, капли, соскальзывающие с губ и ладоней... Наверное, нет ничего нежнее истекающего дождем города. Он, словно девственница, распятая на алтаре, - невинен, влажен и полон религиозного экстаза.
- А без лишней патетики можно? - я морщусь и устало смежаю веки, чтобы едкий дым чуть меньше разъедал чувствительные глаза. Тщетно.
- Оу. Мой драгоценный ворчать изволит, - он кривит половину рта в снисходительной улыбке. - Что мы пьем сегодня?
- Ну, раз тут играет джаз - виски. Самое оно для здешней атмосферы: лед, огонь и терпкая горечь. Надеюсь, у них найдется синий "Уокер".
- Ок, тогда мне... - он оборачивается к подошедшей официантке, - Кофе. С черным перцем. Перца только побольше.
Девушка, нахмурившись, удаляется. Мой собеседник с хрустом потягивается в кресле, прикусывает кончик сигары и закидывает ногу на ногу, пачкая подошвой туфли брючину. Я, заметив, тихо хмыкаю.
Не люблю, когда что-то вызывающе царапает взгляд, будь то комок грязи на чужих штанах или неправильно подобранный к одежде цвет зонта. Любое несовершенство окружающего пространства - и я взрывоопасен. Большой кусок плоти, нафаршированный тротил-гексогеном, в ожидании инициирующей искры.
Сейчас же ситуацию обостряет еще и то, что напротив, вальяжно раскинувшись и скрестив на груди руки, сидит это существо.
Он до предела спокоен и слащаво-язвителен. Он ядовит, чувствую кожей.
Я, черт подери, слишком боюсь его. Но согласие необходимо позарез. Поэтому... Подавить раздражение, стать отрешенным и - терпеть. Лишь пару сотен секунд, вряд ли больше.
До его утвердительного кивка.
- Эмм, ты... - предательские хрипы в горле мешают закончить фразу.
Он безразлично пожимает плечами:
- Я вижу.
- И?
- И.
- Не отряхнешь? Мне неприятно.
- В самом деле? А вот меня все устраивает, - он округляет губы и выпускает облачко сизого дыма.
По телу прокатывает холодом. Я сжимаю руки в кулаки так, что белеют костяшки, неровно постриженные ногти впиваются в ладони. Он заметил, понимающе качает темноволосой головой:
- Это паранойя, пупсик. Может, хочешь поговорить об этом?
- Без фамильярностей, ты, ублюдок.
- Тебя слишком легко читать, - его брови насмешливо приподнимаются, - ни дать, ни взять - детская книжка с большеголовыми уродцами на картинках. Я ведь неприятен тебе, впрочем, и сам факт моего существования отторгается твоей природой. Как внедренную бактерию или клеща-кровососа. Ты тихо агонизируешь, бесишься там, внутри, потому что ничего не можешь с этим поделать. А в итоге - безысходность, отчаяние, тупик. Твоя личная пропасть, мой маленький неразумный лемминг. Но наблюдать эти метания со стороны... Боже, если бы ты знал, насколько это... - он возводит глаза к потолку, тянет паузу и наконец со стоном выдыхает, - Скучно.
Он приподнимается из-за стола. В горле першит, и я чувствую, как ледяной страх скребуще проворачивается внутри и встает на новую грань. Становится неподконтрольной злобой.
- Сядь, - цежу я сквозь зубы, - Мы не закончили.
- Не слышу, - нараспев протягивает он. Но уходить не спешит, стоит, раскачиваясь с пятки на носок.
Славно.
- Я сказал, ты никуда не пойдешь, пока мы не договорим.
- Будь любезен, поверни у себя тумблер громкости, а то я... - он давится окончанием фразы, когда я, вскакиваю, опрокидывая стул, вцепляюсь ему в лацканы пиджака и, надсаживая глотку, ору прямо в лицо:
- НЕТ, ТЫ ОСТАНЕШЬСЯ, ГРЕБАНАЯ ПАСКУДА! И если уж ты явился после стольких дней ожидания, то никуда не уйдешь, пока я не получу от тебя вразумительный ответ!
Он довольно фыркает и промакивает лицо платком, пока я неуклюже пытаюсь вернуть стул на место, наконец сажусь и обреченно роняю голову на руки. Попутно отмечаю: тишина ресторанного зала была бы потрясающе-звенящей, такой чистой и идеальной, если бы не надсадное гудение духовых в динамиках, да негромкое бряцание бокалов на подносе нашей насмерть перепуганной официантки.
- Спасибо, милая, - он кроит на лице обворожительную улыбку и забирает напитки, - У молодого человека просто ПМС.
Я поднимаю голову и мрачно киваю ее ссутуленной спине.
- А у тебя совершенно отсутствует чувство меры, - мужчина пододвигает мне стакан с расплавленным янтарем. Отхлебываю залпом половину и, заходясь кашлем, выдавливаю:
- Мне показалось, что ты именно этой реакции и добивался.
- А я люблю гнев людской. Он - грязная амброзия, нектар преданного, обесчещенного Рая.
- Знаешь, кто ты? Эмоциональный извращенец.
- Чертовски верно.
В голове возникает яркая картина: я заталкиваю ему в пасть битое стекло, и пузырящаяся кровь хлещет из разодранных изнутри щек, мешаясь с потоками слез. Он тушит сигару, разбрасывая искры, и мурлыкает:
- Какой же ты вкусный внутри своей порочной черепной коробочки.
- Давай к делу, - вдыхаю глубже, до щемящей боли в легких. Если сейчас я разнесу это заведение к чертям только из-за этой мерзопакостной рожи, то, в лучшем случае, нам придется искать новое место. А это - лениво.
- Ты о сделке? Ну, допустим.
- Что ты хочешь взамен?
Он не спешит с ответом, держит паузу, растирает ее языком по небу, смакует. Долго, слишком тягуче-долго, настенные часы лгут, что прошла лишь пара секунд. Почти доведя меня до точки кипения, он, словно нехотя, размыкает губы и произносит:
- Допустим... Ты - сутенер, а я - мелкая бездарная шлюшка, сокрывшая от тебя выручку.
Я в недоумении моргаю. За окном - вместо облысевших парковых деревьев цветет ночным галогеном незнакомая улица. По лужам, разбрызгивая грязь, проносится машина с белой надписью "Polizei" на зеленом боку. Смутное ощущение, что мы где-то на окраине Берлина.
Я раздраженно дергаюсь, замечая накинутый на плечи уродливый плащ с неровными пятнами "под леопарда", размохрившийся рукав которого уже намокает в стакане с недопитым виски. Мой адский компаньон растягивает в улыбке вымазанный алым рот и подмигивает. Выглядит, как настоящая шалава, за исключением одной незначительной детали - он все еще мужик. В короткой юбке, с затянутыми в сетчатые чулки мускулистыми, умеренно волосатыми ногами, в обмотанном вокруг шеи боа, адски размалеванный, но - мужик.
Он тянется ко мне, шепчет:
- Так ведь лучше, правда? - и раздвигает языком мои пересохшие губы.
Рот полон его горчащей никотином слюной, это так мерзко, что мне физически сложно вдыхать. С трудом отстраняю его тяжелую массивную тушу:
- Сгинь.
- Теперь ты меня накажешь, да, папочка?
Мгновение - и его лицо уже на уровне моего живота; он зубами прихватывает замочек ширинки и тянет вниз, утыкаясь своими блядскими губами мне в пах. Пачкая помадой белые плавки, прикусывает сквозь ткань отвердевший член - и меня скручивает в жгут от боли и наслаждения; я, кажется, уже ору и хнычу в голос, и с силой вжимаю рукой его затылок глубже. Сквозь белесую дымку вижу, как красное сливается с красным, как поблескивают в полутьме его влажные желтые глаза, и как какой-то толстяк за соседним столиком оборачивается и одобрительно поднимает вверх большие пальцы.
Где-то плещутся огненные бабочки, изнутри ли, снаружи, - мне наплевать, уже не различаю. Жадные бездны лижут мое тело, и мне, черт возьми, хочется, чтобы этот адский водевиль набирал ход и мчался под откос, я уже знаю, что меня будет ждать там: это не страшно, это ...

Щелчок пальцами.
- Ну, поиграли - и будет.
Мы вновь в точке отправления, на этом невозможном ублюдке прежний черный костюм-тройка - и никакого порченного помадой рта. Я рвано, в несколько приемов, выдыхаю и панически дергаюсь вниз - застегнуть молнию. Сидевшая рядом дамочка округляет глаза и, вереща что-то нецензурное, срывается с места.
Да, видимо, видок у меня тот еще.
- Что это, твою мать, такое было?!
- Так, ерунда, краткий экскурс. Понимаешь теперь, что тебе сулит сотрудничество со мной. Дозу повторить? - хохочет он. - Смотрю, понравилось...
- НЕТ! Достаточно! Я... я согласен с тобой работать. Стать единым механизмом. Знаю, это противоречит здравому смыслу и ты теперь наверняка не остановишься на недо-минете, и меня уже заранее воротит от того, что же будет дальше, но, черт побери, - да!
- Твое адское упрямство меня восхищает, - мой оппонент удовлетворенно цокает языком, ухмыляется и наконец кивает, - По рукам.
- По рукам, Кроули! - с восторгом выплевываю я в пустоту.

На улице мокро и прохладно, и пахнет прелой листвой. Холодный ветер забирается под воротник. Я зябко ежусь, поднимаю голову вверх и говорю нависающему над головой фонарю:
- Вот говорила мне мама не связываться с этой мерзостью, - и опускаю ладонь в карман, подушечками пальцев ощупывая теплый и гладкий картон колоды, - Но, по крайней мере, теперь...
Скучно не будет.

@темы: Мистика, Закончен, Яой, Драма, R, Драбл

---

"Тайны мадридского двора", мини, НЦ, БДСМ

[Youku Toshiku]

Название – "Тайны Мадридского двора"
Автор - Youku Toshiku
Бета - juo_M
Фэндом – ориджинал
Пейринг – ОМП/ОМП… ОМП/ОМП/ОМП
Жанр – слэш; намек на гет в начале *не пугайтесь*
Рейтинг – NC-17 *порно*
Размер - мини
Размещение - спросите разрешения, не забудьте шапку и дайте ссылку на комменты
Состояние - закончен
Саммари - Испания, средние века. «О, времена! О, нравы!»… кхм… И еще – зависть, это грех!
Предупреждение- 1. Автор очень не хотел копаться в матчасти, поэтому сами придумайте, какие именно король Испании и его кузен))) 2. Грубо, местами нецензурно, очень откровенно, с намеками на БДСМ.

«Тайны мадридского двора».

Во всем была виновата Лаура. Эта шлюха умудрялась отдаваться с такой страстью, смела получать от своей работы такое искреннее удовольствие, что ей просто невозможно было не позавидовать. И Рауль однажды поймал себя на мысли, что завидует: тому, как красавица цыганка выгибалась в его руках, сама насаживалась на его немаленький член; как начинала дрожать, если он задевал внутри нее какое-то потайное местечко; как гортанно стонала и закатывала глаза, вскрикивала и требовала, чтобы он брал ее глубже, грубее…
Рауль нервно облизнул губы, почувствовав, как потяжелело внизу живота. Ад и дьяволы! Он же не более получаса назад кончил в эту девку, а сейчас уже готов продолжить?! С некоторых пор порочная близость с лучшей шлюхой «Мадридского двора» не давала капитану дворцовой стражи полного удовлетворения, напротив – она словно еще больше разжигала в нем похоть и желание, мешая спать ночами и отвлекая от воинской службы. Что-то было не так, что-то оставалось неподвластным его пониманию, ускользало от него, не давалось в его руки. Ему – несравненному Раулю де Валиенту, прозванному «эль пенденчиеро» – «драчун, забияка», за то, что никогда не отступал от намеченной цели и всегда получал желаемое всеми возможными способами!
Рауль снова и снова прокручивал в голове их последние «свидания» – он предпочитал пользоваться услугами именно Лауры, так как из всех перепробованных девочек «Двора» она оказалась самой страстной и ненасытной и охотно терпела его грубости. Да, Рауль любил быть грубым. Ему нравилось не «заниматься любовью», а брать, иметь, вытрахивать из своих «жертв» все силы, он получал наивысшее удовольствие, видя, как девушка под ним бьется в экстазе, уже не разбирая, больно ей или хорошо, умоляя не останавливаться и чуть не теряя сознание от его последних толчков. Это тешило самолюбие бравого капитана, давало то желанное удовлетворение – не только физическое, но и моральное. Единственное, что вызывало у него досаду, это жалобы на грубость, слезы, демонстративное нытье про жестокость, которым девушки награждали своего горячего любовника после секса, надеясь выбить из него на несколько монет больше. Потому Лаура была поистине идеальна. Она никогда не жаловалась, и даже когда хрипло выдыхала искусанными губами: «Ты…чуть не убил меня…мой капитан» – в ее голосе было восхищение, а не упрек. Ей нравилось то, что с ней делал Рауль, иногда ей даже было мало, и она осыпала его насмешками, вынуждая быть грубее, оставлять на смуглой коже синяки, браться за ремень, трепать ее за волосы. И это сбивало Рауля с толку.
Все существо горделивого испанца желало покорить и эту женщину, «взять» и эту «цитадель», заставить ее умолять, признать его власть, показать свое поражение. Но их отношения скорее напоминали соперничество – кто кого заставит первым упасть обессиленным на кровать в следующий раз. И Лаура всегда выглядела более счастливой. Рауль не помнил, когда он впервые почувствовал зависть. Да, ему было великолепно: тело окатывало одной за другой горячими волнами, член пульсировал и все больше наливался кровью с каждым толчком, мышцы приятно ныли, а оргазм привычно опустошал. Но, черт побери, он видел, НАСКОЛЬКО ярче ощущения Лауры. Кончая, цыганка буквально растворялась в наслаждении, казалось, она теряет себя, не понимает, что именно выкрикивает, не замечает, что царапает спину клиента, вцепляется ему в волосы в попытке вжаться в него еще теснее, почувствовать его ЕЩЕ глубже. «Неужели, это ТАК отличается?! И чувствовать мой член внутри – ТАК приятно?» От этих мыслей Рауль терял сон и аппетит, он не мог смириться, что кто-то так просто получает удовольствие, не подвластное ему.
«Я всегда беру то, что хочу! Я найду способ испытать такое же наслаждение!»
Рауль удвоил жестокость. Перестав вообще думать об удобстве партнерши, он пытался найти то, от чего его тело будет так же дрожать и выгибаться, а эмоции затмят разум. В очередной раз наблюдая, как Лаура извивается и почти воет от наслаждения, пытаясь одновременно насадиться на него глубже и увернуться от тонкой кожаной плети, Рауль решил, что все дело в боли. Но вонзенные себе в бедра ногти во время следующего безумного секса лишь ускорили разрядку, почти не повлияв на силу удовольствия. Эксперименты с позами и темпом также не принесли желаемого результата. В конце концов Рауль смирился, решив, что дело, вероятно, в самой природе – мужчине свойственно быть более сдержанным, а женщине – более эмоциональной. Жаль, но ничего не поделаешь…
«Эль патио де Мадрид» по праву считался лучшим публичным домом в королевской столице, он предоставлял своим посетителям выбрать удовольствие на любой вкус, даже самый извращенный. Постоянные клиенты этого заведения знали, что по первому требованию им предоставят совсем юную двенадцатилетнюю девочку, у которой еще волосы между ног не начали расти, или степенную матрону, способную задавить своим бюстом какого-нибудь слишком щуплого воина. Смуглые и белокожие, с разным цветом волос, высокие и маленькие, умелые и невинные – ассортимент «Мадридского двора» вызывал уважение. Поэтому никого не удивляло, что наравне с многочисленными полуголыми девицами гостей встречали миловидные и не совсем одетые юноши, готовые обслужить господ не хуже своих товарок. Мужская любовь жестоко осуждалась католической церковью, но ей не брезговал, по слухам, и сам испанский король. Но все же, подобное было на любителя, и тот же Рауль никогда даже в мечтах не мог представить себя с мужчиной. Зачем, если под рукой всегда найдется полная упругая грудь, мягкая задница и податливая нежная плоть, которую так приятно пронзать своим налитым членом?..
В тот раз Рауль, едва скинув с себя загнанную до испарины Лауру, почувствовал необходимость прогуляться на свежий воздух, кажется, он перебрал с вином, черт бы побрал этого Педро, раскрутившего всех на глупое пари. Не посчитав нужным толком одеться – не на прием собрался – Рауль, пошатываясь, брел по коридору, предвкушая, как ночная прохлада коснется разгоряченного тела, едва прикрытого наспех накинутой на плечи батистовой рубашкой…
Глухой мужской стон из-за плохо закрытой ближайшей двери заставил капитана споткнуться и остановиться. Глупо было так реагировать – тут за каждой дверью можно найти стонущего от удовольствия мужчину, но… В этом стоне было что-то… нечто невероятно похотливое и в тоже время жалобное, еле сдерживаемое и умоляющее, что-то такое, от чего на теле Рауля все волоски встали дыбом, а в горле мгновенно пересохло. Сам не зная почему, капитан тихо подошел к двери, из-за которой пробивалась полоска света, и прислонился к стене рядом, больше всего на свете желая… услышать этот стон еще раз…
– Ммм… ааах! – голос был молодой, парню в этой комнате явно было и больно, и сладко, и он не мог контролировать свои эмоции, как… как Лаура?
– Даа, так… ну же, сладкий мальчик, я хочу слышать тебя! Громче! – Рауля охватило такое возбуждение, что ему пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть от внезапной дрожи в коленях.
Второй голос также принадлежал мужчине. Он был глубоким, немного низковатым, а от его повелительных властных интонаций, казалось, накалялся воздух вокруг. Во всяком случае, Раулю отчего-то стало жарко, он даже почувствовал, как по щеке на шею сползает капелька пота.
– Ну же, давай! – нетерпеливый приказ, почти окрик, заставил неведомого юношу громко застонать, затем Рауль услышал его громкое и частое дыхание.
– Ооо… о, господин, прошшуууу… – в этом жарком стоне была мольба, смешанная с желанием, Рауль знал, что означают такие стоны – этот мальчик готов сейчас на любые безумства, лишь бы получить желаемое, лишь бы усилить наслаждение, от которого он сойдет с ума и…
Капитан резко вдохнул и закусил губу. Ослепившая его мысль хлестнула словно пощечина. Как же так? Значит, не только женщина может ТАК терять голову? И дело вовсе не в разной природе? Дело в ощущениях, которые, по-видимому, не доступны для мужчины, если он пытается испытать их обычным способом?!
– О, да! Дааа… умоляю, дааа…Оооо… Да, да, ещеее… – юноша явно уже потерял голову, раз пытался выпрашивать у клиента ласку, вместо того чтобы самому дарить ее.
В чем же тогда тот «необычный» способ?
С трудом сдерживая непонятное волнение, почти не дыша, Рауль осторожно приоткрыл дверь, из-за которой доносились стоны и вскрики, увеличивая полоску света, чтобы не только слышать, но и видеть происходящее в комнате. От представшего его глазам зрелища у капитана перехватило дыхание. На огромной кровати застеленной алыми, как кровь простынями метался хрупкий бледный юноша с золотистыми кудрями до плеч. Его руки и ноги были привязаны крепкими широкими ремнями к резным деревянным столбикам кровати, а между его стройных бедер в небрежной позе сидел высокий темноволосый мужчина – широкоплечий, мускулистый, излучающий уверенную силу и превосходство. От того как он усмехался, чуть жестоко и похотливо одновременно, у Рауля по спине неожиданно побежали мурашки. В другом месте и другой обстановке капитан непременно нашел бы повод вызвать столь явного соперника на дуэль, но здесь и сейчас… будь он проклят, но ему хотелось подчиняться…
Изящный блондин, распятый ремнями, как тушка барана на кухонном столе, несомненно, разделял чувства Рауля: несмотря на то, что он изнывал от возбуждения, о чем говорил его гордо стоящий подрагивающий от напряжения член, юноша позволял себе лишь дрожать и тихо постанывать, кусая губы, ожидая очередной ласки от своего мучителя. Мужчина коротко рассмеялся, увидев такую покорность, и протянул к блондину руку, в которой был зажат кончик пояса его халата, увенчанный большой пушистой кистью. Наклонив голову и не спуская глаз с лица жертвы, клиент принялся щекотать пах своего любовника, особое внимание уделяя впадинкам в основании ног и поджимающимся от возбуждения ягодицам. Юноша шумно выдохнул, прогнулся, пытаясь не то отодвинуться, не то больше подставиться изнуряющей ласке, а когда безжалостная рука перевела кисть на головку его члена, блондин протяжно застонал, его голова заметалась по подушке, пальцы беспомощно сжались в кулаки.
У Рауля так шумело в ушах, что он с трудом различал звуки. Его захватили эмоции этого мальчишки, так же, как захватывала страсть Лауры, но теперь он точно знал, что именно вызывает в нем такое возбуждение… то, что ему до сих пор не было подвластно… от чего можно потерять голову, не важно – мужчина ты или женщина. Подчинение. То, что никогда не испытывал на своей шкуре Рауль де Валиент, да и не мог испытывать – всегда добиваясь всего, что захочет, всегда оказываясь победителем… Черт, неужели в этом секрет?
Рауль продолжал смотреть, с каждой минутой все больше убеждаясь в правоте своих догадок. Он понимал темноволосого мужчину, который получал явное удовольствие, заставляя своего партнера умирать от желания, но он не мог не завидовать искренним эмоциям белокурого ангела, буквально, сходящего с ума от наслаждения. Юноша выгибался, подкидывал бедра, закатывал глаза, кусал губы – он всеми способами пытался показать, как хочет большего, мечтает ощутить на своем члене сильные пальцы, с трудом сдерживается в ожидании разрядки. Клиент с удовольствием рассматривал дрожащее от его ласки покорное тело. Не прекращая щекотать юношу в самых чувствительных местах, он отвязал одну его ногу, заставив согнуть ее в колене и подтянуть к груди, и пальцами второй руки принялся проталкиваться между небольших крепких ягодиц. Каждый стон, каждый вскрик, исторгавшийся из груди мальчишки, вызывал в Рауле волну возбуждения. Черт знает, почему он раньше никогда не интересовался подобным?! Кто же знал, что мужчины могут быть так же непосредственны и страстны и получать от запретной любви такое удовольствие? «Ему действительно ТАК приятно? Оттого, что кто-то трогает его…там?» – мысль казалась одновременно кощунственной и манящей, капитан невольно почувствовал, как его собственный анус поджимается, словно сильные безжалостные пальцы пронзают его, а не сморщенную темную дырочку золотоволосого счастливчика.
Действия клиента становились все активнее: он отвязал и вторую ногу уже непрерывно вскрикивающего юноши, отбросил в сторону халат, обнажив мощную смуглую грудь с темными курчавыми завитками между сосков. Теперь он одновременно ласкал своего партнера и себя, вероятно готовясь взять его, как почему-то подумалось Раулю – взять без всякой нежности. Бравый капитан был захвачен разворачивающейся перед ним сценой настолько, что перестал понимать, где находится, и что ему нужно быть осторожным. Его собственный член ныл от желания, настойчиво натягивая тонкую ткань кое-как надетых штанов, поясница налилась знакомой тяжестью, и когда там, в комнате, темноволосый мужчина одним сильным движением вонзился в податливое тело, вырвав у любовника тонкий надрывный вскрик удовольствия, Рауль, не выдержав, застонал и принялся непослушными пальцами распутывать шнуровку на своих штанах, больше всего на свете желая кончить одновременно с юным «жрецом любви».
– Что за дьявол? – сквозь зубы пробормотал клиент, бросив удивленный взгляд на дверь.
Он нахмурился, рывком вышел из звонко вскрикнувшего белокурого мальчишки и в два шага оказался на пороге комнаты. Рауль даже не успел понять, что произошло: он остервенело двигал взмокшей ладонью по своему пульсирующему от желания члену, прижавшись лбом к дверному косяку, как вдруг чья-то рука схватила его за плечо и втянула в комнату, тут же припечатав к стене.
– Так-так… Какой красавчик! У тебя сегодня было мало работы, и ты решил сам доставить себе удовольствие? – горячее дыхание опалило ухо, тело скрутило жаркой волной от этого голоса, и Рауль с хриплым криком кончил, прижавшись к широкому бедру того самого темноволосого мужчины.
Тот, к слову сказать, оказался выше капитана на голову и старше лет на пять, если не больше. А уж по властности и привычке повелевать незнакомец мог сравниться не только с Раулем, но, пожалуй, и с самим наследным принцем испанского королевского дома. Прежде чем Рауль понял, что его приняли за местного работника – «мальчика для утех» – блондинчик на кровати завозился, завздыхал и издал жалобный стон, напоминая о своем существовании. Клиент жестко усмехнулся и бесцеремонно потащил Рауля к постели.
«Да что он… что он позволяет?! Он решил что я…» – капитан не успел додумать, так как его толкнули на кровать носом вниз и рывком сдернули с ног уже приспущенные штаны.
– Неплохо, весьма неплохо… Не знал, что тут есть такие экземпляры… – довольно пробормотал клиент, поглаживая двумя ладонями обнажившиеся ягодицы Рауля.
В какой момент это произошло, капитан не смог бы сказать, когда он решил скрыть, кем является на самом деле и выдать себя за местного торговца своим телом? Да еще час назад он убил бы любого, кто даже издали намекнул на подобное! Но почувствовав уверенные прикосновение чужих рук к своему телу – впервые ощутив себя во власти другого человека, Рауль вместо того чтобы вскочить и вызвать обидчика на дуэль – как бы глупо это не прозвучало в подобной ситуации – лишь вцепился в простынь пальцами и даже зубами, дурея от предвкушения чего-то ранее неизведанного.
– Ну что ж, думаю, никто здесь не против, если мы продолжим вечер втроем? – спросил клиент, снова усмехаясь, и звонко шлепнул Рауля по голому заду. – Ты испортил мне штаны, между прочим, а также прервал в весьма интересный момент. Небольшое наказание ты уже заслужил, о дальнейшем я подумаю позже. Пока что лежи тихо и не доставляй мне больше беспокойства.
Мужчина легко подтащил капитана ближе к себе и пристроил рядом с изнывающим светловолосым мальчишкой. От мысли, что юноша мог узнать его, Рауль залился краской, но осторожно повернув голову, увидел, что его соседу снова стало совершенно ни до кого бы то ни было. В том, как клиент брал своего любовника, имел, утверждая над ним свою власть, Рауль узнавал себя – та же превосходная грубость и уверенность, что только так он может доставить партнеру максимум удовольствия. От юноши волнами исходило возбуждение, он так искренне отдавался, прикрыв глаза и вскрикивая на каждый мощный толчок, что Рауль с удивлением ощутил, как начинает возбуждаться снова. Щекотливая ситуация, в которую он попал, неожиданным образом только подстегнула его сексуальный голод – куда-то делись обычное самолюбие и превосходство капитана, его желание всегда и во всем быть лучшим, сейчас он чувствовал только одно: необъяснимую тягу к новым ощущениям.
– Ну-ка, повернись, – несмотря на активные движения, которые производила нижняя часть тела клиента, он говорил почти спокойно, только слегка отрывисто.
Так как при этом он ни на миг не прекратил вонзаться в хрупкое тело своего партнера, Рауль подумал, что приказ, вероятно, относился к нему, и не ошибся. Осторожно повернувшись на спину, капитан наткнулся на цепкий оценивающий взгляд темных глаз. Мужчина довольно хмыкнул, дернул ближе к себе жалобно вскрикнувшего блондина, который, воспользовавшись секундной паузой, из последних сил попытался подтянуться выше, вероятно, надеясь таким образом предотвратить особо глубокие вторжения. Протянув руку по направлению к Раулю, клиент за лодыжку подтянул его вплотную к себе, жестом показал, что хочет, чтобы капитан раздвинул ноги, и властно взялся за его полувставший член.
Рауль с трудом удержался, чтобы не взвиться вверх и не завопить – действия клиента нежностью не отличались, но заставив себя подчиниться и по возможности расслабиться, капитан ощутил, как возбуждение начало возрастать в нем с каждой секундой. Он вцепился руками в смятую простынь, невольно прижавшись плечом к покрытому испариной телу блондина – теперь он очень хорошо чувствовал его дрожь, мерные толчки, сотрясающие тело юноши, его хриплое дыхание.
Мужчина необычайно умело управлялся с ними обоими – вскоре перед глазами у Рауля снова поплыли разноцветные круги, а уши заложило словно ватой, и он бы кончил – в третий раз за этот вечер, если бы ему позволили. Но, по-видимому, у его неожиданного «хозяина» были на этот счет другие планы: сжав член капитана у основания, предотвратив тем самым семяизвержение, он затем и вовсе оставил Рауля на некоторое время без внимания, полностью переключившись на изнемогающего от желания блондина. Еще несколько сильных толчков – и юноша кончил, чуть не сорвав голос, и тут же обмяк в сильных руках довольно усмехающегося клиента. Мужчина неторопливо вышел из своего партнера, отвязал его руки, вытер простыней свой член, все еще крепкий и устрашающе подрагивающий, и повернулся к замершему на постели Раулю.
Пожалуй, именно в этот момент капитан вдруг осознал, в какую историю он влип, насколько он заигрался. Хотел ли он в действительности почувствовать себя на месте той же Лауры: быть вытраханным до потери сознания, испытать болезненное наслаждение, заставляющее кричать и метаться в попытке освободиться, зная, что этой свободы он не получит до самого конца? Настолько отдаться другому человеку, чтобы быть готовым вытерпеть любую боль и даже унижение ради сомнительного удовольствия?
«Нет. Пожалуй, нет… Точно – нет! Я помрачился рассудком. Но теперь – все, игры кончились, теперь я должен просто встать и уйти…» – все эти мысли промелькнули в голове всего за пару секунд, но выполнить задуманное Рауль уже не успел. Горячее тяжелое тело, излучающее впечатляющую физическую силу и пока еще неудовлетворенное желание, опустилось сверху, придавив капитана к постели, лишая его возможности двигаться, дышать и соображать.
– Теперь…ты… – жаркое дыхание опалило губы Рауля, и к ним тут же прижался требовательный рот, повергая незадачливого искателя острых ощущений в настоящий шок.
Рауль вообще не жаловал поцелуи – он считал их проявлением неуместной романтичности и лишней тратой времени, стараясь обойтись парой скупых касаний к губам очередной любовницы. Тем более, он никому не позволял целовать себя – то есть проявлять инициативу. Поцелуй, которым наградил капитана ненасытный клиент «Мадридского двора», был к тому же не столько лаской, сколько утверждением своей власти – грубый, жадный, глубокий, словно целью его было лишить партнера воли к сопротивлению. К слову сказать, сопротивляться у капитана и не получилось бы: увлекшись новыми ощущениями, он проворонил тот момент, когда его ноги оказались безжалостно задранными вверх на широкие плечи клиента, и опомнился, лишь почувствовав резкую режущую боль в заднем проходе, которая неприятной волной прокатилась по всему позвоночнику.
Рауль попытался вскрикнуть, отодвинуться, вырваться, но – увы – ему не удалось ровным счетом ничего. Сдавленный, как в тисках, с руками, прижатыми к кровати над головой, почти лишенный воздуха, от чего уже основательно начинала кружиться голова, он только и мог, что отчаянно мычать, чувствуя, как боль усиливается с каждым неуловимым движением бедер безжалостного любовника. Перед мысленным взором капитана каждый раз взрывался сноп искр, ощущения становились все невыносимее, они охватывали все тело, заставляя его дрожать и напрягаться, мышцы сводило от неудобной позы, а сама ситуация отнюдь не тешила самолюбие всегдашнего победителя. Но, в то же время… дьявол разбери, в чем причина… Рауль чувствовал, что его захватывает нечто неизведанное, подчиняющее, сводящее с ума – что-то такое… что ему хотелось испытать до конца.
Лоб капитана покрылся испариной, на глазах выступили непроизвольные слезы. Он даже не сразу понял, когда прекратился поцелуй – только судорожно пытался вдохнуть открытым ртом больше воздуха, пока между его опухших губ не толкнулись два солоноватых пальца. И он принялся посасывать их с завидным рвением, словно занимался этим всю свою жизнь. Затекшие руки тоже не сразу ощутили, что их больше ничто не держит, вот только теперь у Рауля и в мыслях не возникло использовать их, чтобы оттолкнуть насильника, попытаться обрести свободу.
Он весь сосредоточился на необычных ощущениях в своем теле, стараясь понять – что же в действительности испытывает? Привыкший к физической боли на боевых учениях и в многочисленных пьяных драках и дуэлях, Рауль не мог сказать, что эта новая боль хуже, чем все, испытанное им за свою двадцатипятилетнюю жизнь. Но эта боль была необычна… она разливалась по всему телу, она рождала желание выгибаться, извиваться, стонать, двигаться самому – лишь бы быстрее освободиться от нее… или продлить как можно дольше? Раулю было жарко и трудно дышать, мышцы дрожали от напряжения и ныли от непонятного томления, внутренности жгло, но вместе с тем, с каждым толчком по позвоночнику прокатывалась сладкая волна, заставляющая капитана глухо стонать и зажмуриваться.
Тем временем, юный золотоволосый ангел, тихонько лежащий на краю кровати, вполне пришел в себя и теперь с восхищением наблюдал за разворачивающимся любовным действом. Рауль готов был поклясться, что никогда ранее не видел лица блондина, и искренне надеялся, что никогда больше и не увидит – о его сегодняшнем приключении не должен был узнать никто. И все же, капитан инстинктивно отворачивался от юноши, не давая ему возможности запомнить в подробностях черты своего лица. Но все старания оказались тщетны: словно прочитав его мысли, клиент поманил блондина и приказал ему заняться делом.
Теперь Рауль оказался между двух огней: он слишком ярко ощущал изнуряющие тесные толчки, опаляющие его внутренности, выкручивающие мышцы и суставы, вызывающие во всем теле томительную дрожь, но в тоже время, к этим острым ощущениям прибавились другие, которые вызывал влажный умелый язычок, вылизывающий его грудь и шею, забирающийся в полуоткрытый стонущий рот, очерчивающий ушную раковину.
Раулю начало казаться, что мир вокруг трещит по швам и рушится, что воздух накаляется до опасной температуры, а потолок и стены комнаты готовы обвалиться и задавить его своими обломками. Все его чувства обострились и вопили о надвигающемся оргазме такой силы, что капитан мог потерять сознание. Но ему было уже все равно. Сердце колотилось о грудную клетку, грозя пробить ее и вырваться на волю, дыхания едва хватало, чтобы насытить обожженную хрипами и вскриками глотку горячим воздухом, Рауль с трудом различал звуки и почти растерял все мысли, кроме, разве что: «О, да… еще… прошу… только…не останавливайся…еще…больше…не могу… дааа… ещеее…» – и только эти понятные ему одному просьбы имели сейчас для него хоть какой-то смысл.
Рауль не знал, сколько продолжалась эта пытка наслаждением и болью, он потерял счет времени, как и представление о реальности. Позабыв о том – кто он на самом деле, и каким странным образом оказался в данной ситуации – в борделе, лежа на спине с задранными ногами, изнывающий от ласк, щедро даримых сразу двумя мужчинами – капитан истово отдавался древним, как этот мир, инстинктам – и был счастлив. Он чуть не переломил себе спину, когда оргазм все же накрыл его измученное тело и сознание, выгнувшись под невообразимым углом, закричав одновременно от удовольствия и боли в вывернутых суставах, с силой насадив упоенно отсасывающего ему блондина на свой, взорвавшийся фонтаном горячей спермы член.
– … были хороши вы оба! Рикардо, налей-ка нам вина, небольшая передышка нам не помешает, – довольный голос клиента постепенно просачивался в затуманенный мозг Рауля, возвращая его в реальность.
Не успел капитан понять причину смутного беспокойства, охватившего его от слова «передышка», как сильные руки перевернули Рауля на живот, одобрительно похлопав по ноющим ягодицам.
– Как ты, малыш? Твоя задница определенно стоит того, чтобы задержаться здесь сегодня подольше! – капитан нервно сглотнул, всей душой желая, чтобы услышанное относилось не к нему, но ласкающая его поясницу ладонь неумолимо говорила об обратном.
Терпкое и крепкое красное вино оказалось как нельзя кстати: Рауль почувствовал, как из мышц уходит напряжение, а в голове все снова блаженно затуманивается. И когда властные пальцы зарылись в его волосы и за затылок притянули к расслабленно лежащему между мощных бедер пока еще мягкому члену, капитан безропотно разомкнул губы, обхватывая ими солоноватую головку, позволяя чужой плоти требовательно толкаться в его рот, доставая до самой глотки.
– Рикардо, подай мне ремень. А ты, малыш, не отвлекайся – я обещал наказать тебя за испорченные штаны и твое непристойное подглядывание, а я всегда держу свое слово…
Свист ремня, обжигающая ягодицы боль – умелые пальцы, ласкающие головку ноющего от возбуждения члена… Все смешалось для Рауля в эту ночь в одну бесконечную пытку – неизведанного доныне наслаждения…
***
Вот уже третью ночь подряд отряд дворцовой стражи под командованием Рауля де Валиента отправляли охранять загадочное полутемное северное крыло, слывшее доселе нежилым. Поговаривали, что герцог – кузен короля – которому принадлежала эта часть дворца, должен был со дня на день вернуться из Франции, где жил уже несколько лет, удерживая обе страны от начала кровопролитной войны.
Привычно расставив своих солдат на все основные посты, капитан де Валиента остался дежурить у главного подъезда и уже приготовился к очередной спокойной ничем не примечательной ночи, как вдруг услышал стук копыт и скрип колес экипажа. Скромная карета, сопровождаемая всего тремя верховыми, въехала во двор, дверца экипажа отворилась…
Рауль подумал, что его воспаленный недавними приключениями мозг решил сыграть с ним дурную шутку. Очертания высокой фигуры, этот жест, которым герцог откинул назад волосы, рука, властно сжавшая эфес шпаги на левом бедре – все было слишком знакомо. Капитан с отчаянием подумал, что мужчина, мучающий его во снах все последние ночи, решил теперь явиться ему наяву, чтобы сломить его гордость окончательно. Это было бы бесславное, но вполне закономерное завершение его падения: сойти с ума от эротических фантазий, в которых он – капитан дворцовой стражи, известный драчун и забияка – подставляет свое тело ласкам другого мужчины, подчиняется всем его прихотям…
– Прикажите приготовить мне спальню и принесите туда красного вина. Вы слышите меня, капитан? – невероятно знакомые насмешливые темные глаза опасно приблизились к побледневшему лицу Рауля, который перестал дышать еще с первых звуков ЭТОГО голоса. – Вы. Сами. Принесете мне вино. В мою спальню.
Герцог отчетливо повторил приказ, а затем мимолетно наклонился ниже, так что губы Рауля поймали его дыхание.
– И поставьте кого-нибудь вместо себя… – чуть слышно добавил кузен короля, обращаясь лишь к ошалевшему капитану дворцовой стражи. – Думаю, я займу вас… разговорами… до самого утра.

@темы: Закончен, Мини, NC-21, Слэш

---

"Искушение" Глава 7.

[Youku Toshiku]

Название – Искушение
Автор - Youku Toshiku
Бета- juo_M
Фэндом – ориджинал
Пейринг – Эдвард/Уильям - основной
Жанр – слэш, романс.
Рейтинг – NC-17
Размещение - спросите разрешения, не забудьте шапку и дайте ссылку на комменты
Состояние - в процессе
Саммари – Двоих мужчин тянет друг к другу с первой же встречи. Но имеют ли они право на счастье, если один из них – сиятельный лорд, а второй – простой слуга…
Предупреждение - Место действия – реальный мир, Англия, 18 век. Автор покорнейше просит не обращать внимания на исторические неточности, ибо акцент в этом рассказе ставится не на историческую достоверность, а на более приятные вещи

Главные герои:
Эдвард: Уильям: Гарри:

Глава 1: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108731381.h...
Глава 2: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108731993.h...
Глава 3: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108732344.h...
Глава 4: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108733247.h...
Глава 5: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p108733724.h...
Глава 6: www.diary.ru/~bibliotekaoriginalov/p116670776.h...

Глава 7

«…а посему приглашаю тебя на скромную прогулку с несколькими очаровательными молодыми людьми, приятными как внешне, так и в общении. Не будь букой, составь нам компанию. И прихвати своего милого постельничего! Я познакомлю его с моим Анри…»
Граф отшвырнул от себя надушенное розовой водой послание, которое ему доставили сегодня от Гарри. Вплоть до последней фразы Эдвард читал записку от друга детства совершенно равнодушно, лениво прокручивая в голове все «за» и «против». Но это «познакомлю его с моим Анри» словно выбило почву из-под ног. Да что он себе позволяет?! И ведь он прекрасно знает о тех чувствах, которые Эд испытывает к Уиллу, но все равно не может удержаться от подшучиваний!
«На этот раз, мой милый, ты обойдешься без моего общества. Хотя, мне даже жаль… немного развеяться мне бы не помешало, к тому же, эта жара…»
– Ваше сиятельство, ужин подан. Будут еще какие-то распоряжения? – голос Уилла показался графу необычайно замученным.
Эд поднял на своего слугу глаза и нахмурился. Уильям выглядел так, словно не спал по крайней мере три ночи, проводя их в трудах праведных… нет, не в тех «трудах», которые могли бы доставить удовольствие им обоим, а, скажем, в чистке конюшен.
– Уилл, ты не заболел? Что-то мне не нравится твой вид. Подойди-ка, – Эд поманил юношу пальцем и терпеливо дождался, пока тот покорно подойдет к креслу своего господина, еле переставляя ноги.
– Нет-нет, со мной… все в порядке, Ваше сиятельство, – пролепетал Уильям, отводя взгляд. – Право же, Вам не стоит беспокоиться…
– Это уж я сам решу, – прервал его граф. – Ты сегодня ел? Ты вообще спал сегодня ночью? А вчера?
Эд припомнил, как последнее время засыпал, вслушиваясь в душераздирающие вздохи своего слуги, а утром просыпался уже в одиночестве, несмотря на раннее время. Уилла явно что-то мучило эти дни, и граф вознамерился выяснить причину его душевного разлада во что бы то ни стало.
– Эмм… Ваша сиятельство… – растерялся Уильям, мило краснея.
Было очевидно, что вопросы господина застали юношу врасплох, а слишком настойчивый интерес к таким интимным сторонам его жизни неимоверно смущал Уилла. Все это вместе помогло Эдварду окончательно принять некое решение.
– Так. Послушай-ка внимательно мои распоряжения на сегодня. Попроси Джона и Пола или кто там у нас мается без дела на дворе – пусть наносят ко мне в комнаты горячей воды для ванны. С моими камзолами и прочей одеждой управится Мелисса, а ты сервируй ужин в моей спальне. И без возражений!
Последняя фраза оказалась кстати: Уилл уже открыл рот, чтобы заявить, вероятно, что-нибудь о «странных прихотях своего господина», которому приспичило поднимать на ноги ползамка в конце тяжелого дня. Теперь же Уильям лишь пожал плечами и отправился отдавать необходимые распоряжения.
Через некоторое время граф уже сидел в своем любимом кресле напротив раскрытого окна в спальне и задумчиво наблюдал, как Уилл, согнувшись в три погибели, пробует пальцами воду в ванне. На небольшом столике был сервирован сытный ужин, горели свечи, все это вместе настраивало Эдварда на совершенно неуместный романтический лад.
– Ваше сиятельство желает сначала принять ванну? – осведомился Уильям, подходя к своему господину и незаметно вытирая мокрые пальцы о штаны.
Почему-то этот нехитрый жест вызвал в графе странные желания…
– Ммм… да, пожалуй… Но ты сегодня принимаешь ванну вместе со мной.
Признаться, Эд ожидал, что Уилл заартачится, и его придется запихивать в расслабляющую горячую воду чуть не силой. Но слуга лишь открыл от удивления рот и округлил глаза, причем это вышло у него так забавно, что граф не выдержал и расхохотался.
– Видел бы ты сейчас себя!.. Можно подумать, я предложил тебе съесть живьем речную жабу!
Уилл вспыхнул и захлопнул рот, отводя взгляд. Всем своим видом он являл решимость настоять на своем и уберечь себя от неизбежного «надругательства».
– Ах, как же ты плохо думаешь о своем хозяине, – усмехнулся Эдвард, разгадав тайные страхи юноши.
Он чувствовал себя немного задетым: ну сколько можно изображать из себя жертву, которую пытаются силой лишить невинности при каждом удобном случае?! «Другой бы на моем месте уже…» Об этом не стоило думать. Слишком… заманчиво…
– Я не собираюсь делать с тобой ничего… – «что тебе не понравится, сладкий мальчик»… – предосудительного, – Эдвард смог справиться с собой, и подкрепил произнесенную фразу самым честным взглядом, на который был способен в сложившейся ситуации. – И вообще, почему я должен тебя уговаривать?! Вода стынет, ужин тоже, так что быстро раздевайся и марш в воду!
Взгляд Уилла, брошенный на графа, был полон осуждения, но перечить слуга больше не посмел. Он быстро скинул одежду, все же отвернувшись в ответственный момент, и нырнул в манящую горячую воду, не в силах сдержать тихий довольный стон. Услышав который, Эдвард тут же запутался в завязках своих штанов, сглотнул резко прибавившуюся во рту слюну, но все же вскоре смог последовать за юношей.
По продуманному в мельчайших подробностях плану граф демонстративно устроился на противоположном конце ванны, стараясь даже случайно не коснуться Уильяма под водой. Мальчик должен был расслабиться и перестать его бояться. Уилл какое-то время настороженно наблюдал за хозяином из-под опущенных ресниц, но видимо убедился в честности его намерений и позволил себе ослабить бдительность, откинув голову на бортик и закрыв глаза.
Эдвард до боли закусил нижнюю губу. Уилл выглядел так соблазнительно – с налипшими на лоб и шею влажными прядками каштановых волос, открытой жадному взгляду своего господина белоснежной шеей и острым кадыком, капельками воды на обнаженных плечах… У графа сладко заныло внизу живота, и он, не удержавшись, оттолкнулся от своего края ванны, тихо подплывая к своему слуге.
– Повернись, – сказал Эд, оказавшись уже совсем рядом с разомлевшим Уильямом; юноша вздрогнул, заметался и чуть не пошел под воду – пришлось графу крепко поймать его за талию и развернуть к себе спиной, прижав к бортику. – Не дергайся, а то вместо ужина будешь вытирать лужи на полу моей спальни. Я всего лишь хочу немного расслабить тебя – массаж плеч, не более. Считай это моей прихотью.
Уилл послушно замер, но его тело было до крайности напряжено: Эд видел, как вздулись крепкие упругие мышцы на плечах слуги, слышал, как он взволнованно учащенно дышит. Держать себя в руках было невероятно сложно. Желая хоть немного отомстить Уиллу за все мучения, Эдвард позволил себе легкую провокацию. Положив руки на плечи юноши, граф неожиданно наклонился к самому его уху и жарко прошептал:
– Советую тебе расслабиться и не делать лишних движений… Я, конечно, очень благороден… и терпелив… но своими трепыханиями ты можешь довести до греха даже святого.
Столь откровенная подколка попала в цель: Уильям застыл как статуя, а его уши и скулы медленно заалели. На несколько минут в спальне воцарилась относительная тишина. Эдвард с наслаждением разминал затекшие плечи своего слуги, усмехаясь при мысли, что застань его за таким занятием любой из домочадцев или даже Гарри – ему бы через час привезли самого лучшего лекаря. Но мнение других волновало графа меньше всего. Куда важнее было не сорваться, не сменить сильные разминающие движения на ласковые поглаживания, и не дай боже случайно задеть обнаженное бедро почти растекшегося от удовольствия Уилла своей внушительной эрекцией. Эд понял, что настал момент для следующего пункта его гениального плана.
– Ну, так ты расскажешь мне, что тебя гложет? Отчего вдруг такой потерянный вид? Последние дни ты стал рассеян, и я начинаю подозревать, что ты плохо спишь и почти ничего не ешь. В чем причина твоего странного самочувствия, Уильям?
Уилл, который совсем было растаял под руками своего господина, вздрогнул и инстинктивно вжался в бортик ванны.
– О, милорд… Вы не довольны моей работой? Я… Простите меня, я буду более расторопным… – залепетал юноша, поняв «заботу» хозяина по-своему.
Эд недовольно поморщился и сильнее сжал плечи слуги, притягивая его чуть ближе к себе
– Я не об этом. Хотя, качество твоей работы мне, безусловно, также важно. Но сейчас…мне важнее услышать другое… – губы графа снова оказались в опасной близости от порозовевшего ушка. – Твое странное поведение стало проявляться после той прогулки к озеру… на которой… я тебя поцеловал. Скажи мне, Уильям, ты потерял сон и аппетит из-за того поцелуя? Из-за меня?..
Казалось, воздух зазвенел от волнения и напряжения: Уильям судорожно вздохнул, вцепившись в край ванны побелевшими пальцами, его спина покрылась мурашками, и Эдварду пришлось прикусить себе щеку, чтобы не начать целовать упрямое создание сию же секунду.
– Я… Вы… господин граф…
– Только одно слово: «да» или «нет», Уилл. В том поцелуе, во мне – причина твоего состояния? – это было жестоко – давить на бедного парня, но Эд чувствовал себя так, словно от ответа Уилла зависела вся его последующая жизнь.
– Да… – чуть слышно пролепетал Уильям, залившись краской стыда и опустив голову.
«Этот раунд за мной!» – торжествующе подумал Эдвард, приложив титанические усилия, чтобы заставить себя тут же убрать руки от несчастного юноши. Граф спокойно и неторопливо выбрался из ванны и, как ни в чем не бывало, бросил своему слуге:
– Заканчивай с омовением поскорее, пока ужин совсем не остыл. Сегодня мне не хочется есть одному, составишь мне компанию.
Череда потрясений, которым сегодня подвергся Уилл, сделала его покорным, как агнец. Еще не оправившись от своего вынужденного признания, не в силах поверить, что лорд не воспользовался ситуацией и оставил его в покое, юноша выслушал новую прихоть господина, молча, без единого вопроса или возражения. Графу не пришлось долго ждать, когда его слуга – очаровательно смущенный и растерянный, с еще мокрыми волосами и чуть влажной после мытья кожей, присоединился к трапезе.
Ужин доставил Эдварду массу удовольствия. Он чувствовал себя охотником, почти загнавшим добычу и теперь растягивающим удовольствие, будучи абсолютно уверенным, что удача ему уже не изменит. Кроме того, было забавно и приятно кормить Уильяма, предлагать ему сытные лакомые кусочки, ласково грозиться накормить его с рук, если он будет упираться, и наблюдать, как тот в десятый раз краснеет, уступая своему господину – снова и снова.
– А теперь, немного пудинга. Ну же, не упрямься!
– Ох, Ваше сиятельство, Вы хотите, чтобы я треснул пополам?! Я за всю жизнь столько не ел в один раз! Я уже не знаю, где мне взять сил, чтобы все это убрать… унести на кухню… – Уилл еще спорил, но по нему было видно, что он действительно с удовольствием и до отвала наелся, и его тело охватила приятная истома, когда не хочется шевелить ни рукой, ни ногой.
Эд чуть заметно усмехнулся, глядя на расслабившегося, слегка осоловевшего юношу.
– Завтра уберешь. Признаться, я и сам еле сдерживаюсь, чтобы не заснуть прямо здесь, за столом. Помоги мне раздеться и ложись сам. Завтра нам предстоит насыщенный день.
– Насыщенный? – отвлекающий маневр удался, и Уилл, позабыв поломаться на тему такого скоропалительного отхода ко сну, покорно подошел к своему господину, принявшись его раздевать.
– Да, завтра мы едем на пикник. Граф Освальдский, наш сосед и мой близкий друг, прислал мне приглашение сегодня перед ужином. Я решил, что ты будешь меня сопровождать. Там будут и другие господа – и их слуги, так что тебе не придется опасаться… неподобающего поведения с моей стороны…
Эд откровенно наслаждался – блеском заинтересованных карих глаз, вспыхнувшей в них радостью от предстоящего развлечения, а затем – острым смущением от своих последних слов. Уилл потупил взор, молча, помог господину надеть длинную рубаху для сна и только потом тихо проворчал куда-то в сторону:
– Я и не опасаюсь…
– Да? – Эдвард осторожно приподнял лицо юноши за подбородок, наклоняясь к нему опасно близко, и всматриваясь в бездонные глаза… – Я рад это слышать… – шепот в самые губы, почти касаясь – но затем отпустить, отстраниться, и улечься спать с равнодушным видом…
Неизвестно, кому из них двоих даются тяжелее эти игры!
– Ложись, Уильям, у меня уже глаза закрываются сами собой… – граф наблюдал из-под опущенных ресниц, как слуга вздрогнул, стряхивая с себя наваждение от почти-поцелуя, метнул на господина быстрый взгляд, торопливо затушил свечи.
Кровать чуть заметно прогнулась, Эд почувствовал едва уловимый аромат чистого тела и лавандового мыла… Тихий вздох, осторожные движения… Ему показалось, или Уилл действительно незаметно подвинулся чуть ближе? С того самого злополучного поцелуя они спали в одной кровати, не касаясь друг друга: граф ждал, когда Уильям привыкнет к мысли, что ему понравилось целоваться со своим господином и перестанет думать об этом с ужасом. Неужели, милый мальчик соскучился?
Закусив губу, Эдвард рискнул и протянул руку – пальцы почти сразу наткнулись на теплый бок. Улыбнувшись в темноту, граф обнял юношу за талию и одним движением притянул ближе к себе. Их обоих охватила дрожь – она словно передалась от одного к другому, как пламя лучины к фитилю свечи. Уилл судорожно выдохнул, едва губы Эдварда коснулись его волос, еле заметно прогнулся, когда ладонь графа неспешно погладила его по животу сквозь тонкую ткань ночной рубахи.
– Сегодня был чудесный ужин, – прошептал Эд, отводя влажную прядку с уха слуги, и с затаенным удовольствием поймал его ответную дрожь, прижавшись губами к тонкой коже в основании шеи. Уилл сглотнул, казалось, он пытается придумать достойный ответ, но мысли путались… уступая эмоциям и ощущениям.
В который уже раз за сегодняшний вечер Эдварду пришлось собрать всю силу воли, чтобы не продолжить целовать, ласкать это ставшее таким податливым тело. Он убрал руки, напоследок нежно погладив юношу по голове, отодвинулся на свой край кровати и даже отвернулся, чтобы не поддаться соблазнам. Все шло по плану, и граф не имел права оступиться сейчас из-за своего нетерпения. Эд смог расслабиться, только когда услышал, как дыхание слуги стало ровным.
«Сегодня ты будешь крепко спать, мой сладкий. Но завтра…в крайнем случае, послезавтра…» – волнующие мысли вызвали приятную тяжесть внизу живота. Графу понадобилось несколько минут, чтобы восстановить дыхание, расслабиться и наконец уснуть, мечтая о завтрашнем дне.

… – Ах, мой дорогой, признаться, я боялся, что ты не приедешь! – Гарри так подозрительно сиял, что Эд, скептически подняв одну бровь, начал демонстративно озираться по сторонам.
– Ну и который? – спросил он друга детства, как о чем-то само собой разумеющемся, что в прочем так и было.
У Гарри вечно на лице было написано, если он в очередной раз влюблялся или по меньшей мере заводил нового страстного любовника.
– Тсс, прекрати! – блондин залился довольным румянцем, незаметно пихая графа локтем под ребра. – Потом покажу. А ты, как вижу, все еще расставляешь силки? Не боишься, что птичка успеет свить себе гнездышко на другом дереве?
Дружеская подколка оказалась болезненнее, чем Эдварду бы хотелось, но он постарался не подать вида. Найдя глазами Уилла, который выглядел немного ошалело, но активно знакомился с другими слугами и пытался запомнить, как кого зовут и в чем будут его обязанности, Эд вдруг вспомнил о злополучной записке, в котором упоминался некто…
– Анри. Что это еще, черт возьми, за Анри? – спросил он у Гарри, пока тот вел гостя к остальным молодым людям на живописную полянку, оборудованную для пикника.
– Ммм… так ты не пропустил этой моей строчки? Так я и думал! Ревнуешь? Зря, потому что Анри… он… ему будет несколько не до твоего Уилла… – румянец снова стал проявляться на щеках Гарри, свидетельствуя о щекотливости поднятой темы. – Но я думаю, что им будет полезно подружиться.
Граф нахмурился. Когда Гарри принимался говорить загадками, его хотелось слегка придушить или отшлепать, но проблема состояла в том, что эти методы не только не помогли бы легкомысленному блондину начать изъясняться понятнее, но и чего доброго могли понравиться... Поэтому Эдвард предпочел оставить разгадывание очередных шарад друга на потом, со вздохом отдаваясь в его власть и покорно позволяя представить себя остальным гостям.
Пикник удался на славу: молодые люди, приглашенные Гарри, действительно были очаровательны, не слишком навязчивы, но вполне свободны в общении, многие из них вскоре разбились на парочки и позволяли себе некоторые милые вольности, при взгляде на которые кровь в венах начинала бежать немного быстрее. Нашлись желающие искупаться, те, кто был помоложе, затеяли в воде игру в мяч, а оставшиеся на берегу наслаждались прекрасными видами… на стройные загорелые тела, совершающие активные движения… Эд начал замечать, как то одна, то другая пара спешила в легких палатках, расставленных на поляне для переодевания и отдыха. Все вокруг дышало такой непринужденной романтически-возбуждающей атмосферой, что граф невольно проникся ей. Захотелось вдруг нестерпимо – взять кого-нибудь за руку, ненавязчиво утянуть в тень парусиновых палаток, повалить на мягкую травку и целовать… пока нетерпение не даст о себе знать, прорываясь глухими стонами… И тогда…
– Эд, ты ведешь себя неприлично… – насмешливый голос Гарри над самым ухом заставил Эдварда вздрогнуть.
Граф проморгался и обнаружил, что оказывается, все это время неотрывно наблюдал за копошащимися неподалеку слугами… за одним из них.
– Я очень хорошо понимаю твои чувства, мой милый, но не стоит показывать их столь откровенно. Вокруг множество молодых людей, которые действительно стоят твоего внимания, а некоторые из них отправятся сегодня к себе домой невообразимо несчастными, если не удостоятся хотя бы одного твоего благосклонного взгляда. И уж будет совсем не к месту, если по Йоркширу поползут слухи, что граф Шеффилдский так ест глазами своих слуг, что у окружающих наступает неконтролируемая эрекция…
Гарри был прав, во всем прав, но это только усилило раздражение Эдварда. Меньше всего ему сейчас хотелось быть благосклонным к кому бы то ни было, тем более что, стряхнув с себя наваждение, вызванное фривольными фантазиями, он увидел как Уилл – ЕГО Уилл! – радостно смеется над шутками какого-то долговязого рыжего парня, который то и дело хлопает его по плечу и невзначай поглаживает по спине. Эд видел, что Уильяму нравилось находиться в обществе этого весельчака – у юноши порозовели щеки, довольно блестели глаза, губы не прекращали улыбаться, и вообще весь его вид говорил о том, что он расслаблен и доволен жизнью. «Со мной он не бывает таким», – нахмурился граф, чувствуя укол ревности.
– Как тебе мой Анри? – лукаво спросил Гарри, еле заметно сладко вздрогнув от одному ему известных воспоминаний, вызванных произнесением этого имени.
От страшных кар, желаемых в его адрес, Анри неожиданно спас очень симпатичный молодой человек, подошедший к Эдварду. Невероятно смущаясь – и еще больше похорошев от этого – незнакомый юноша пригласил Эда составить ему компанию и покататься на лодке.
– Прошу прощение за мою дерзость, граф, но я увидел, что Вы скучаете в одиночестве, как и я… и мне бы так хотелось совершить небольшое путешествие вон к тому островку… Умоляю, не отказывайтесь! Я обещаю, что не буду докучать Вам болтовней! Я мечтаю провести несколько минут в Вашем обществе…
Мальчик был мил и вел себя так непосредственно… к тому же у него были темные чуть вьющиеся волосы, цвет которых отдаленно напоминал так любимый графом каштановый оттенок… Секундная заминка закончилась тем, что Гарри мягко засмеялся, одобрительно похлопал по плечу молодого повесу, ткнул в бок Эда, чтобы тот не сидел столбом, и, прошептав другу напоследок имя юного смельчака, безжалостно удалился, оставив их вдвоем. Вглядевшись в глаза своего нового знакомого и увидев в них слепое обожание приправленное отчаянной решимостью, Эдвард чуть заметно вздохнул, поняв, что в данном случае легче уступить, чем объяснить, почему он не хочет никаких прогулок к островкам.
Молодой человек, которого звали Роберт – кажется, он был виконтом, но Эд не был уверен, что правильно запомнил – сиял от счастья, очаровательно волновался и даже очень эффектно споткнулся, когда они спускались к воде, так что графу пришлось схватить его под локоть. Предприимчивый юноша сразу доверчиво прижался к своему «спасителю», начав лепетать слова благодарности, зачем-то облизывая и без того влажные губы, и Эд с тоской бросил взгляд за его плечо, мечтая отыскать глазами Гарри, этого гадкого сводника и испепелить его на месте. Увы, не подозревающий о своей страшной участи блондин куда-то исчез, и Эдварду ничего не оставалось, как обреченно усесться в лодку и взяться за одно из весел. Юный виконт с радостью уселся не напротив, а рядом, схватив второе весло и прижавшись к боку своего спутника, как будто бы для слаженности совместных действий.
«Убью Гарри», – мрачно подумал Эд, взяв курс к злосчастным островкам. Кроме злости на друга и тоскливого нежелания уединяться с этим не в меру резвым представителем местной знати, Эдварда грызло еще какое-то чувство, не то беспокойство, не то… В какой-то момент графу показалось, что его спину прожигает мрачный и очень обиженный взгляд, но проверить он не успел – лодка изящно скрылась за поворотом, и сидящий рядом юноша отпустил весло, повернувшись к Эдварду всем телом, недвусмысленно показывая, чего он желает сейчас больше всех островков на свете…

Никогда еще Уилл не испытывал к кому-то таких чувств. У него просто не было повода кого-то ТАК ненавидеть. Он желал, чтобы этот дрянной дворянчик упал и сломал себе ногу, чтобы их лодка перевернулась, и он нахлебался прибрежной ряски, чтобы…
«Пресвятая Дева, что же со мной происходит? Прости меня, настави меня на истинный путь!..» – спохватился юноша, побледнев от страха. Да что с ним такое?! Он чуть только что не пожелал ближнему своему – едва ли не смерти? Уилл искренне не понимал природу своих чувств. Что сделал ему этот молодой… виконт, кажется? Ну, подумаешь – он слишком преданно смотрел в глаза его хозяина, слишком близко сидел к нему, чересчур сильно прижимался… к ЕГО господину!
Звон разбитого стекла заставил юношу вздрогнуть. Он виновато прикусил губу, увидев осколки большого красивого бокала у своих ног. И в то же время на его плечи легла чья-то рука.
– Эй, друг, да не убивайся ты так! Господа, они на то и господа… Всё принадлежит им – и мы все. А они не принадлежат никому. Вернется твой граф и к ночи забудет о сегодняшнем любовнике. Видел я, как он на тебя смотрит… Признаюсь, даже завидую немного…
Уильям слушал этот монолог, то краснея, то бледнея, то буквально зеленея от злости. Стыд от того, что кто-то решил, будто он РЕВНУЕТ к своему господину – Боже, какая чушь! – мешался с яростью от услышанного – «любовник», и жаром во всем теле от последних фраз Анри.
– Я, наверное, перегрелся. Мне что-то нехорошо, – пробурчал Уилл, и впрямь почувствовав неожиданную слабость, разом навалившуюся усталость, и головокружение. – Пойду, посижу в тенечке, пока господам ничего не нужно.
– Ну-ну… перегрелся? Это ты верно подметил, я бы тоже от таких взглядов перегрелся, – заржал Анри, качая головой.
Он хотел добавить что-то еще, но не успел – к ним подошел граф Гарри.
– Душа моя, возьми-ка бутылочку того замечательного розового вина… да, моего любимого, и жди меня вооон в той палатке. Я решил отдохнуть от этого солнца, а ты составишь мне компанию… – блондин, совершенно не стесняясь находящегося рядом Уилла, приобнял своего слугу, на миг прижал к себе, отчего их бедра соприкоснулись, и Анри охнул, заливаясь краской, затем отпустил и легко шлепнул по ягодицам.
Анри схватил указанную бутылку, подмигнул опешившему от такой откровенной сцены Уильяму, и поспешил в сторону парусиновых палаток, намеренно вихляя задницей.
Гарри тихо довольно рассмеялся и повернулся к молодому Грэмму.
– А тебе, мой милый, я советую не слишком затягивать свои игры. Эд, несомненно, человек терпеливый, кроме того он любит добиваться своего любыми способами. Но слишком затянувшаяся охота в конце концов надоедает, знаешь ли, а ты не единственная дичь, которая мечтает попасть в руки такого охотника.
Гарри ласково погладил по щеке онемевшего от смущения Уилла, улыбнулся ему понимающей улыбкой и устремился вслед своему не в пример более сговорчивому слуге.

Пикник затянулся немного дольше, чем хотелось бы графу. Он устал, испытывал скорее раздражение, чем радость, да еще и возвращаться в замок пришлось уже в сумерках. Но самая главная неприятность сегодняшнего вечера состояла в том, что Уилл вдруг стал очень странно себя вести. С тех пор, как Эд вернулся с той злополучной прогулки «к островкам», с трудом отделавшись от назойливого поклонника – пришлось в конце даже рявкнуть, что юноша не в его вкусе – Уильям избегал его взглядов, был подчеркнуто вежлив и предупредителен, держался особняком от других слуг и при этом выглядел настолько несчастным, что граф еле удержался, чтобы не подойти и не узнать, в чем дело. Когда они уже попрощались с Гарри и отправились в сторону замка, Уилл сразу отстал на целый корпус, как и подобает вышколенному слуге, и ехал, молча, мрачно сверля взглядом холку своей лошади, хотя не далее, как этим утром они скакали рядом, довольно весело перебрасываясь незначительными фразами, полными скрытого смысла и приятно щекочущими нервы.
Проскакав в скорбном молчании около часа, Эд не выдержал, заставил Цирну перейти на шаг и поравнялся с Уиллом, который сразу выпрямился и принял независимый вид, глядя куда-то в сторону.
– В чем дело, Уильям? Что такое стряслось на этом несчастном пикнике, что у тебя вдруг стало такое настроение? Я же видел, сначала тебе все нравилось… И ты даже позволял малознакомым мужчинам обнимать тебя, думая, что я этого не вижу, – Эд попытался придать своему голосу наполовину шутливое выражение, но раздражение все равно было слишком заметно.
Зато Уилл вспыхнул и резко повернулся к своему господину, чуть не свалившись с лошади и гневно сверкая глазами.
– Мне все очень понравилось, Ваше сиятельство! Не извольте беспокоиться о своем глупом слуге! – отчеканил юноша звенящим от обиды голосом.
У Эдварда брови поползли вверх от удивления. Он схватил лошадь слуги под уздцы, развернув ее мордой к себе, так что теперь они с Уиллом были настолько близко друг к другу, что их колени соприкасались.
– Я всегда беспокоюсь о тебе, – тихо и серьезно проговорил граф, пытливо вглядываясь в лицо своего мальчика. – И никогда не называл тебя глупым. Кто тебе что наговорил, что ты чувствуешь себя уязвленным?
Щеки Уилла еще больше покраснели, он отвел было взгляд, но вдруг решился и снова посмотрел прямо в глаза господину.
– Уязвленным? О, нет, Ваша светлость, я чувствую себя дурачком, да я, наверное, такой и есть. Все уверены, что Вы…что мы с Вами… что Вы спите со мной… что я Ваш любовник. Подходят ко мне с советами, жалеют, видя, что я расстроился, когда Вы удалились со своим… кавалером… Я чуть не провалился со стыда на той поляне! Не знал, что им ответить!
– Кто это – все? – спросил граф холодным тоном, в котором слышалась обида и ярость.
Почувствовав, как изменилось настроение хозяина, Уильям не на шутку испугался. Он побледнел, опустил взгляд, но все же не осмелился промолчать.
– Г-граф Гарри и… его слуга… они, кажется, тоже… в смысле не тоже, а… они по-настоящему…
– Кто еще? – нетерпеливо перебил его Эдвард.
– Никто больше… Ваше сиятельство. Простите меня, я… веду себя неподобающе…
У графа отлегло от сердца. Для Гарри он еще придумает страшную кару, но главное, что никого не придется вызывать на дуэль за недопустимую болтовню в его адрес. Теперь можно было подумать о более приятных вещах. Он уверенно взял Уилла за руку, подтянув к себе еще ближе.
– Так ты расстроился, когда этот прохвост уговорил меня прокатить его в лодке? Из-за этого ты был так сердит, а вовсе не из-за Гарри с Анри?
Уильям вскинул голову, в его глазах заметались страх и смущение, он даже попытался вырвать руку из сильных пальцев графа, но тот держал крепко, улыбаясь и ожидая ответа.
– Ваше сиятельство… и вовсе я не был расстроен! Какое мне дело… катайте, кого хотите… Вы же господа, кто вам указ? Мне все равно, с кем Вы там… катаетесь…
Эдвард не выдержал и рассмеялся. Мальчик был так очарователен – пытаясь скрыть свои настоящие чувства, он выдавал себя с головой. Этот приступ ревности, который Уильям продемонстрировал своему господину, компенсировал все разочарования сегодняшнего дня. Наклонившись к разгневанному юноше, Эд обхватил пальцами его подбородок и прижался к обиженно сжатым губам настоящим страстным поцелуем. Уилл замер в его руках, словно пойманный зверек. По его телу прошла сладкая дрожь, а дыхание сразу сбилось, став прерывистым и частым. Уильям не только не сопротивлялся, но даже подался вперед, навстречу губам графа, как будто желал этого поцелуя так же сильно, как и его хозяин.
Эдвард целовал властно, уверенно – впервые так, словно имел на это полное право. Он вжимался в губы юноши, принуждая их раскрыться, ласкал их языком, легко прикусывал, пока не услышал тихий жалобный стон. Граф знал, что это не было просьбой остановиться, скорее наоборот – Уилл неосознанно просил продолжения, возможно даже чего-то большего. Но для полной окончательной победы над нерешительностью юного Грэмма не хватало еще всего одного штриха… Торопиться не следовало.
Отпустив губы слуги, Эдвард нежно погладил его по щеке, подождал, пока взгляд юноши станет осмысленным, и, улыбнувшись, кивнул в сторону замка.
– Не отставай, – и граф тут же пустил Цирну в галоп.
«Гарри был не прав. Эта птичка не только не совьет гнездо на другом дереве, но сама с радостью запутается в моих силках…»

@темы: В процессе, Макси, Romance, NC-17, Слэш

---

[(=Mad Mad Person=)]

Название: Цирк безумцев
Автор:  (=Mad Mad Person=)
Бета:  Kana chan
Ориджинал
Пейринг: персонажей много, пар нет
Рейтинг: от PG-13 до R
Жанр: drama, action, horror, немного angst
Дисклеймер: все мое
Статус: в процессе.
Размер: миди
Предупреждения: жестокость, убийства, кровавое безумство (но это все в будущем)
Размещение: желательно мне сообщить
Саммари: А вы любите смех? Любите смеяться? Возможно, нет, но есть такое место, которое многим поднимает настроение. Его называют цирком. А есть один такой цирк, представления которого удивительны, захватывают дух, привлекают любое внимание... Вот только... Что скрывается за этим волшебством? Что скрывается за детским смехом и сказочными выступлениями?

Глава 2

Темный зал, освещенный чуть пробивающимся в дверную щель светом. Поломанные игрушки, рассевшиеся на прогнивших досках. Обломки различных вещей, рассыпанные по полу. Тени, одна за другой выбегающие в щель к свету. Крис осторожно подошел к двери, аккуратно взялся за ручку, будто боясь, что и она сейчас развалится на кусочки. И правда, дверь, стоило коснуться, осыпалась на пол в виде горстки щепок. От неожиданности Дюран отшатнулся назад, но вскоре, придя в себя, прошел вперед.
Теперь перед юношей была огромная цирковая арена. Трибуны пустовали. Но стоило сделать еще один шаг вперед, как кто-то схватил Криса за руку и потащил за собой. Кто это, Дюран даже не успел понять, потому что вскоре они выбежали с арены, кое-как освещенной благодаря дыре в куполе, и понеслись в непроглядную тьму.
Неожиданно земля начала уходить из-под ног, падая куда-то вниз, увлекая за собой бегущих по ней. Она закручивалась в водоворот, будто пытаясь сильнее запутать сознание незнакомца, ступившего на нее. Казалось, что вот-вот упадешь, но что-то не давало, удерживало, хотя и c явным намерением уронить.
И вновь комната, освещенная тусклыми редкими лучами света. Но на этот раз она была не огромна, а посреди нее стоял трон. Точнее, лишь его жалкое подобие: старый ободранный стул, поставленный на коробку из-под продуктов, на самом стуле - обрывки тряпок, вытянутые не понятно из какого столетия. Каждая из них ужасно грязная, сам вид вызывает отвращение и желание поскорее уйти отсюда. Но стул неожиданно взмыл вверх, развернулся, продемонстрировав сидящего на нем. Им был шут, со своим странным головным убором, увенчанным бубенцами, в маске, скрывающей лишь половину лица, в старинной одежде (такие наряды изображены на средневековых картинах, где шуты отплясывают свои глупые танцы перед королями и королевами). Этот клоун, вылезший из древних сказок, насмешливо взирал на своего гостя, как бы спрашивая, что же ему здесь понадобилось. Но ответа, естественно, не получил. Он усмехнулся и, качнув головой, что сопровождало звон бубенцов, облокотился на подлокотник, который был лишь с правой стороны. Сопровождающий Криса маленький мальчик, а это был лишь маленький мальчик, отпустил руку юноши, чуть поклонился и убежал прочь.
- Твое имя Крис, верно? – растягивая губы в улыбке, спросил шут, продолжая рассматривать нежданного гостя.
- Верно… - осторожно кивнул юноша. Что-то настораживало в этом странном парне…
- Скажи, Крис, мальчик, как ты смог выжить в том пожаре? Как смог попасть в такую семью? Кто ты? Необыкновенно удачливый парень или, наоборот, неудачник? Или же ты талантлив настолько, что любой гений восстанет из могилы, чтобы преклониться перед тобой? Кто ты, мальчик? – с интересом задавал вопросы шут. Но казалось, что ответы ему вовсе не нужны.
- В каком пожаре? Что особенного в моей семье? – потеряв былой страх, спросил Дюран. Он не мог понять, о чем вообще говорил шут. Какая удача или неудача? Какой талант? Откуда он все это взял?
- Ну-ну, юное создание, не обязательно знать все ответы. Если ты не знаешь сейчас, то узнаешь потом, а я не лучший рассказчик. Кстати, Крис, а не хотел бы ты использовать свои, как бы так сказать… способности во благо? - оживился шут, выпрямляясь на «троне».
- О чем вы? – удивленно спросил Крис. Он и так запутался до невозможности, а теперь уже совсем ничего не понимал.
- Не хотел бы ты, мальчик, работать в нашем цирке? У тебя есть прекрасные способности, мы с радостью тебя примем, подумай, тебе понравится тут… Обязательно понравится! – воскликнул шут, неожиданно оказавшись рядом с юношей. Крис сделал шаг назад, отходя от него. Этот парень уже пугал Дюрана.
- Я не понимаю…
- Какой глупый ребенок! – вздохнул шут.
- Ладно, ладно, подумай, взвесь все и приходи, думаю, ты не сможешь не согласиться! – ухмыльнулся шут и вновь оказался на своем троне.
- Может, хватит забивать его голову подобной чепухой! – вдруг сказал кто-то с неимоверной злостью в голосе. Крис обернулся, но никого не увидел.
- Я уже забил, так что не возмущайся, - усмехнулся шут, ни капли не удивляясь услышанному, - но все же действительно пора заканчивать наш разговор. Что ж… До встречи, Крис. А над предложением все же подумай на досуге.
Дюран не знал, что ответить, но неожиданно на него сверху что-то капнуло. Парень поднял голову вверх, и его тут же с ног до головы окатило водой. Только Крис начал откашливаться, как поток воды начал увеличиваться, постепенно начиная заполнять всю комнату. Шут, естественно, уже куда-то исчез. Сначала Крис еще пытался плыть, но вскоре его схватили и потащили вниз. Дюран отбивался и руками, и ногами, но это не помогало. Вскоре парень начал задыхаться. Легкие заполняла вода, воздуха не оставалось. Наверное, юноша в жизни такого страха не испытывал. В глазах темнело, и непонятно от чего. То ли под водой было так темно, то ли глаза уже не могли видеть. И было холодно. Чем ниже, тем холоднее. Все тело будто резало льдом. Хотелось закричать от боли, но это уже было невозможно. Крис бессильно открыл рот, выпуская оставшийся воздух…
Дюран резко вскочил на кровати и уже хотел было закричать, но кто-то закрыл ему рот.
- Лучше будь тише, не очень хорошо будить родителей и сестру в три часа ночи, - ледяным голосом сказали ему, а потом отпустили. Крис тут же закашлялся, а потом случайно провел рукой по волосам и понял, что с него ручьями течет вода. Дюран обернулся назад, но никого уже не было. И что с ним только что было? Его спасли или убить хотели?
Крис вздохнул и уже хотел встать с кровати из-за того, что она вся мокрая, но тут же осознал, что воды уже нет. Она будто испарилась за пару секунд. Крис удивленно замотал головой, пытаясь скинуть наваждение. Несколько раз сказав себе, что все это сон, парень вновь упал на кровать. Правда, в этот раз ему уснуть не удалось... Глаза не хотели закрываться, будто не желая видеть все это вновь…

***

- Крис! Крис! Проснись уже! – пыталась разбудить парня Лили, вытаскивая подушку из-под его головы. Как только ей это удалось, брат тут же проснулся.
- Чего ты так кричишь? – недовольно буркнул Крис, с головой прячась под одеяло. Девушка в ответ лишь засмеялась.
- Ты забыл? Хэллоуин! Сегодня Хэллоуин! – радостно воскликнула Лили, забирая у брата и одеяло. Крис устало вздохнул и все же встал с кровати. Он и так не выспался, а тут еще и будят с такой энергией…
- И что?
- А то, что Хэллоуин надо праздновать! – улыбнулась девушка, а Крис только сейчас заметил ее наряд. Лили, как всегда, пыталась стать ведьмой, правда, как всегда, вышло нечто среднее между ней и феей. Слишком нежные цвета при слишком темных и грязных…
- Мы не дети уже… Не будем же бегать по домам, требуя конфеты!
- Ну, нарядиться-то можно! Увидишь, сегодня все такими будут! – засмеялась девушка, выбегая из комнаты. Крис лишь огляделся, вздохнул еще раз и упал на кровать. Все же, спать еще хотелось…
Но, опять-таки, сделать это ему не дали. Вскоре сестра вновь прибежала и начала тормошить Криса. Да-да, она всегда безумно любила этот праздник, что и стало причиной ненависти брата к нему. Сестренка всегда любила наряжать его собственноручно, а вкус у нее не был идеальным, скорее наоборот. Правда, в этот раз обошлось без без скандалов. Девушка, в конце концов, решила превратить собственного брата в вампира. Но все равно Лили, все-таки, переборщила с гримом, так что юноша стал похож скорее на привидение, чем на героя Брэма Стокера. И, естественно, именно в таком виде сестра и потащила Криса в школу. Впрочем, все было, как всегда…

***

Здание школы уже было украшено множеством тыкв с горящими глазами, фальшивыми летучими мышами, изображениями ведьм, вампиров и прочей всевозможной нечисти. Конечно, многие были одеты в праздничные костюмы. По коридорам летали привидения в простынях, мумии цеплялись бинтами за ручки дверей, а всадники без головы постоянно натыкались на людей и стены. Ежегодно видя эту картину, Крис мог лишь молиться о пощаде. Этот праздник, пожалуй, казался ему самой жуткой из всех человеческих глупостей. Но вот многие были с ним не согласны.
Уроки проходили в соответствующей атмосфере. Учиться никто не хотел, да и не мог из-за огромного желания пугать прохожих и детей на улице или натворить каких-нибудь пакостей. Подобное сильно утомляло, поэтому Дюран попросту ушел с половины уроков. На праздничный концерт он идти не собирался, все равно ничего нового там увидеть нельзя. Либо учителя следовали старым приевшимся традициям, либо просто не имели никакой фантазии.
Крис только и мог, что бродить по городу, еле волоча ноги. Удивительная скука. Такую он испытывал лишь раз в год, но это было до невозможности трудно. Каждый раз одно и то же… Каждый раз один и тот же маршрут: школа – парк – площадь – дом. И никаких излишеств.
И вот Дюран оказался в парке, что его ни капли не удивляло. Юноша упал на скамейку и, откинув голову назад, закрыл глаза. Либо мечты, либо сон… Закрытые глаза провоцируют подобные вещи с удивительной легкостью. Но не получалось ни то, ни другое.
Неожиданно Крис услышал тихое легкое звучание скрипки. Дюран удивленно открыл глаза и, выпрямившись, начал оглядываться по сторонам, но никого не было. Звучание скрипки становилось громче, но мелодия и легкость не менялись. Откуда шел звук, Крису не удавалось понять, как бы он ни крутился и ни пытался высмотреть музыканта. Не сдержав любопытства, Дюран встал со скамейки и пошел навстречу усиливающемуся звуку. Музыкант пред его глазами появляться не хотел, будто специально скрываясь за деревьями, почти потерявшими свои последние листочки.
- Эй, где ты? – громко спросил юноша. Но ответом была тишина и песнь скрипки. Вдруг музыка остановилась, правда, ненадолго. Неожиданно музыкант заиграл быструю веселую мелодию. Крис немного удивился перемене, но продолжил идти все дальше вглубь парка.
- Зачем ты играешь? Что это за мелодия? – продолжил попытки общения со скрипачом Дюран. На этот раз ему ответил мягкий мужской голос:
- Странно… Ты не знаешь эту мелодию, а она такая известная. Народная австрийская песня… Действительно странно, что ты с ней не знаком, - музыкант искренне удивлялся невежеству Криса, это чувствовалось по его тону.
- Извини, но я никогда в жизни ее не слышал, - спокойно ответил Дюран, выходя к озеру. На берегу прямо на земле сидел молодой юноша, такой же бледный, как Крис, но эта бледность не казалась гримом. Незнакомец аккуратно держал в руках черную скрипку, но уже ничего не играл. Он лишь внимательно смотрел куда-то вперед.
- Давно тут играешь? – с интересом спросил Дюран, подходя ближе к юноше. Тот помедлил пару секунд и, так и не повернувшись к Крису, кивнул.
- Раньше я не слышал, чтобы кто-то здесь играл, - заметил Дюран и сел рядом с юношей. Тот лишь пожал плечами и, схватившись за смычок, продолжил играть, давая понять, то к разговору не склонен. Впрочем, Крис сам не очень хотел с кем-то говорить. Он молча сидел на уже высохших листьях и смотрел на воду, думая о чем-то своем.
Прекратив свою игру, скрипач встал и подошел к воде, а затем зашел в озеро. Дюран удивленно проследил за его действиями. Уже было слишком холодно, чтобы купаться. Но музыканту было все равно.
- Хочешь, фокус покажу? – вдруг спросил юноша, повернувшись к Крису. Тот кивнул, пораженно уставившись на музыканта. Фокус? Прямо сейчас? Здесь? Да о чем он?
Но скрипач был спокоен и не понимал удивления Дюрана. Он вновь развернулся к озеру и начал играть простенькую мелодию. Неожиданно вода забеспокоилась и начала медленно подниматься. От озера отделялись водяные ленты и линии, сплетаясь и образовывая различные фигуры. Крис следил за всем этим с открытым ртом. Это было похоже на сон. Странный сон. Но все происходило наяву. Дюран встал и зашел в воду следом за скрипачом. Сейчас и ему было плевать на холод. То, что происходило на его глазах, захватило все внимание без остатка. А скрипач продолжал играть, ловко управляя тонким смычком.
- Это удивительно… - прошептал Крис, не в силах говорить громче.
- Нет, это всего лишь фокус, - как-то обреченно сказал скрипач. Дюран обернулся к нему, желая возразить, но тут же отшатнулся в сторону. У этого юноши… не было глаз. Раньше Крис видел слепых людей. Да, это было ужасно, но то, что было у музыканта… словами описать нельзя. Крис задрожал, но не от холода. Это зрелище внушало страх, ужас… стоит представить себя на месте этого человека.
- Ч-что это… - отойдя еще на шаг, спросил Крис, еле выговаривая элементарные слова.
- Ты только сейчас заметил? Хм… Люди действительно имеют особенность не смотреть по сторонам и не видеть дальше собственного носа, - вздохнул скрипач.
- У тебя глаз нет…
- Но я могу видеть тебя и без них. А ты меня не видишь совсем. Ты слепее меня, - пожал плечами скрипач и пошел к берегу. Крис отвернулся в противоположную сторону, но вновь застыл на месте. Перед ним по воздуху, как по какой-то поверхности, медленно опускалась вниз вода. Дюран уже обернулся, чтобы спросить скрипача об этом, но музыканта уже не было. Впрочем, и вода уже была в озере.
Дюран замотал головой. Но все только что происходившее уже пропало. Правда, если это был всего лишь сон или наваждение, то почему тогда он был в воде? Юноша вдруг ощутил нестерпимый холод. Вода была не просто ледяной, а чуть ли не замораживала ноги. Крис быстро выбрался из озера и побежал вперед.

***

Только Крис хотел выйти из парка, как его остановил жандарм, схватив за руку.
- Вы давно тут гуляете? – строго спросил мужчина.
- Относительно, - отдышавшись от бега, ответил Крис, - а что, что-то произошло?
- Да, «что-то» произошло. Вы не видели странных людей в парке? – продолжил допрос жандарм. Крис, естественно, сразу же подумал о том незнакомце. Но какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что говорить об этом не стоит.
- Нет, не видел, хотя сейчас много «странных» личностей бродит, Хэллоуин все же, - спокойно сказал Дюран, - а что, собственно, произошло?
- Вон там, - кивнул в сторону мужчина, - нашли труп женщины с перерезанным горлом. Притом, рана сделана смычком от скрипки. Мы нашли его неподалеку около дерева. Как это сделано нам не понятно.
- Ужас… - выдохнул Крис и нахмурился. Неужели тот парень действительно причастен к этому? Он слепой… Он вряд ли бы смог ударить ровно, да и нужную силу приложить, хотя если вспомнить его, так называемые фокусы, то можно во все поверить…
- Ладно, не ошивайтесь тут и в ближайшее время лучше не гуляйте, идите домой, тем более, у вас есть все шансы заболеть, - заметил жандарм, посмотрев на ноги юноши. Крис кивнул и выбежал из парка. Не ошиваться тут? Да он и не будет. Еще долго не будет. Больше подобных чудес ему не надо…
Крис пробежал уже достаточно много, но ему пришлось остановиться, потому что он вновь увидел перед собой этого странного скрипача. Тот повернул голову в его сторону, казалось, он следил за парнем несмотря на отсутствие глаз. Дюран резко развернулся и бросился в другую сторону. Ему почему-то стало очень страшно. Страх холодом охватывал все тело, замедляя движение. Везде чудился этот музыкант, внимательно наблюдающий за новым знакомым.
Ошибившись поворотом, Крис забежал не в тот переулок и наткнулся на стену. Тупик. Юноша устало вздохнул, убеждая себя в том, что уже оторвался от собственной паранойи, и что скрипач не побежал бы за ним. Вот только знакомый голос заставил вздрогнуть и развернуться:
- Кажется, я лишнего показал, - меланхолично сказал музыкант, подходя к Дюрану, - мои фокусы тебе видеть не стоило. Ведь цирк еще не приехал… Рано показывать представление…
Крис наткнулся спиной на стену, а к его шее уже был приставлен смычок. Дюран боялся даже дрожать, слишком страшно, странно… Слишком безразличный и холодный музыкант – слишком безразличный и холодный убийца.
- Стоит ли убивать? Ты не относишься к кругу моих жертв, - рассуждал вслух скрипач, растягивая каждое слово, - хотя… Нет, не буду. Я просто заставлю тебя забыть…
- О чем ты? – глаза Криса расширились от ужаса. Что значит «заставлю забыть»? Что он имеет в виду, черт возьми?
- Тебе не нужно это знать, Крис, - ухмыльнулся скрипач, снимая с руки перчатку, - тебе не нужно было видеть, впрочем, моя вина, я сам предложил тебе. А кто от фокусов отказывается?..
Музыкант дотронулся рукой до лба юноши, а голову пронзила острая боль. Было такое чувство, что ее вскрывают и вытаскивают что-то, притом, даже не пытаясь обеспечить человеку наркоз. Боль была жуткой, но в сознании почему-то всплывал образ шута из сна. Он вновь говорил о работе в цирке, предлагал помощь в развитии каких-то способностей и смеялся своим истеричным смехом… Но продлилось все это не долго. Стоило скрипачу закончить, как Крис упал, потеряв сознание из-за боли, которую не смог стерпеть…

***

- Хэй, очнись! – громко сказал кто-то, толкая Криса в плечо. Дюран поднял голову и удивленно уставился на Эрика.
- Сон на уроках я еще понять могу, но вот сон в столовой мне не понятен, - нахмурился Белл, садясь напротив юноши. В последнее время Крис стал часто общаться с Эриком. Конечно, говорил в основном Дюран, так как Белл разговорчивостью не отличался, а если и говорил что-то, то либо ругался, либо по делу.
- Просто, странный сон приснился… - начал было говорить Крис, но Эрик тут же спросил:
- О чем?
- Да, неважно… Шут, скрипач какой-то, парк, Хэллоуин… - Дюран замотал головой, отгоняя вновь появляющиеся мысли о странном сне.
- Оу… - кивнул Эрик, изображая понимание. Крис устало вздохнул и вновь положил голову на стол.
- Мне в последнее время только всякий бред и снится…
- Бывает, - кратко ответил Белл. На этом разговор был окончен. Эрик никогда не говорил много, всегда лишь по существу. Это раздражало Криса, но все же, это было лучше, чем ничего. Хотя, Дюран и хотел бы поговорить с кем-то о своих снах. Все они смахивали на сумасшествие, что ни капли не радовало парня.
- Что, так волнует? - резко спросил Эрик, вдруг решив продолжить разговор.
- Что волнует? - удивленно переспросил Крис, поднимая голову.
- Сны. Мы о них, кажется, говорили, - спокойно объяснил Белл, поднимая с пола школьную сумку и начиная что-то усиленно в ней искать.
- Конечно, знаешь ли, кошмары гарантируют бессонницу, - буркнул Дюран, вновь опуская голову. Будто и так не понятно, еще и спрашивает. Эрик на это заявление промолчал, но вскоре что-то тяжелое упало рядом, поэтому Крису пришлось выпрямиться.
Перед парнем лежала небольшая, но толстая темная старая книга. Дюран осторожно взял ее в руки, ему казалось, что если неправильно до нее дотронуться, то она развалится, превратится в пыль.
- Что это? – немного удивленно спросил Крис, беря книгу в руки.
- Это поможет найти толкование твоих снов. Только не думай, что это очередной сонник, где значения снов и объяснения высосаны из пальца. Это нечто иное… Имей в виду: кое-что может шокировать.
Дюрану эти слова пустым звуком не показались. Тем более, после таких снов. Эрик дожидаться ответа юноши не стал, а поднялся и, схватив сумку, ушел, оставив Криса одного. Впрочем, им уже не о чем было говорить. Дюран устало вздохнул и открыл книгу. Что ж, она оказалась куда более странной, чем он предполагал. Вверху, как в любом словаре, указывались буквы, были иллюстрации, но сама книга написана от руки! Страницы были покрыты ровным аккуратным почерком. Книга оказалась не просто старой, а древней… Но почему же тогда были понятны все слова, и язык был современным? Это ни понять, ни объяснить не удавалось.
Крис все же решил узнать значение хотя бы одного сна и открыл книгу на развороте про скрипача.

«Скрипачи – предвестие настоящего ужаса. За красивой музыкой они скрывают боль, а в их глазах всегда тьма. Некоторые из них настолько погружены в нее, что уже видят лишь в черном свете. Их глаза становятся чернее ночи.
Первый из них проявил себя в 1888 году. Он наиболее известен, как Джек Потрошитель. У него (по сравнению с другими) глаз нет совсем. У этого существа души нет. А пустота в виде тьмы поглотила глаза.
Все убийства, совершенные им...»

Крис удивленно читал строчку за строчкой. Все, что тут писали, излагалось, как доказанные проверенные факты. Но откуда можно было узнать нечто подобное? И… Джек Потрошитель? Тот известный убийца, орудовавший в Англии? Не может же быть все это правдой… Смешение реальности, легенд… Что за бред…

«Человека, который увидел во сне скрипача, ожидает ужасное будущее. Он может погибнуть или сильно заболеть в ближайшее время. Но это лишь две возможные ситуации. Скрипачи вызывают множество серьезных проблем, и…»

Не дочитав последние слова, Дюран захлопнул книгу и убрал в сумку. Нет, он никогда не был особо суеверным, но то, что он сейчас прочитал, заставляло волноваться.
Юноша встал с места, и тут же прозвенел звонок, требующий прийти в класс. Крис устало вздохнул и, развернувшись, пошел в нужном направлении. Но ему все еще не давало покоя то, что он узнал…

***
- Он отдал ему книгу, - немного расстроено сказала белокурая женщина, подойдя к столу, за которым недавно сидел Дюран.
- Но от этого лишь интереснее, - улыбнулся красноволосый мужчина, сидя на подоконнике, - скоро он будет знать очень много. Но этот парень не такой человек, который умеет пользоваться знаниями, он сделает лишь одну вещь – испугается. А сбежать… сбежать не удастся.
Мужчина улыбнулся и через секунду испарился, будто никогда его здесь и не было. Женщина повторила его действие, растворившись в воздухе…

You give it, we take it
You build it, we break it
You suddenly erase it
You feel it, we fake it
(с)The Birthday Massacre

@темы: Мистика, В процессе, Ангст, Ужасы, Джен, Драма, Миди, R

---

[just a sinner]

Название: Все зависит от...
Автор: just a sinner
Бета: kuro-chi
Пейринг: м/м
Жанр: Слеш, POV
Размер: макси
Дисклаймер: все плоды моего воображения принадлежат лишь мне
Саммари: Что будет, если вся твоя жизнь перевернется с ног на голову...
От автора: Автор начинающий, с хреновой фантазией, поэтому подумайте несколько раз прежде чем читать этот бред)) Предупрежден, значит вооружен)).
Статус: в процессе
Размещение: только лишь с моего согласия, и ссылку пожалуйста на то место, где будете размещать


- Слав, сходи за продуктами, вот список. Но чтобы ничего лишнего не покупал!
- Ага.

- Слаааааваааа, я тебя полчаса назад просил сходить в магазин. Ты сходил?
- Ага.
- Ты меня вообще слышишь? Ку-ку. Спустись с небес на землю и не заставляй меня принимать вынужденные меры.
- Ага.
- Ну все, – тут монитор выключился, надо сказать, это мигом вернуло меня в реальность.
- Паааап, ну вот что ты наделал? Теперь мне все заново начинать!
- А нечего было зависать. Я тебя уже давным-давно просил в магазин сходить. Ты сходил? Нет. А у нас, между прочим, гости, не забыл?
- Да-да. Гости. Опять эта безумная семейка. И почему на СВОЙ день рождения они приходят к нам? Разве это не мы к ним должны идти праздновать? Не понимаю, медом им тут что ли намазано.
- Все, хватит разглагольствовать. Иди давай. И без тебя дел много.
- Вот заведи себе девушку и гоняй ее… - пробурчал я себе поднос, но мой папа, как ни странно, отличался очень хорошим слухом. Поэтому быстренько пошел обуваться, пока не получил оплеуху. У папы ну очень тяжелая рука, и попасть под нее мне определенно не хотелось.
Вообще, я был бы очень рад, если бы он завел себе женщину. Но мама для него была и остается единственной, даже после ее ухода из семьи, даже после ее смерти. Некоторое время отец не мог смотреть даже на меня. Все время избегал встреч, разговоров. Ну да, я ведь на нее похож. Не то чтобы очень, но схожие черты есть. Например, ее лоб. Он у меня такой же большой, и когда я морщусь, он все время покрывается складочками. Еще у меня те же ямочки на щеках, когда улыбаюсь. И волосы похожие. Густые, темно-русые, а еще они очень быстро растут. В остальном я, в принципе, пошел в папу. Волевой подбородок, средние плечи, его манера дергать ногами. Однако Отец все же не любил со мной встречаться.
Со временем это прошло. А когда мама умерла, он опять ушел в себя. Уж очень сильно ее любил. В те моменты мне хотелось воскресить ее, наорать и показать, что она сделала с отцом. Однако все это были лишь мысли. Мать не вернуть, а отцу смогут помочь только новые чувства. Но время проходило, а папу никто не привлекал. Даром, что я пытался знакомить его с женщинами. Ни с одной из них он общаться не стал. А потом появилась эта семейка. Под этой ‘‘семейкой’’ я имею ввиду двоюродную племянницу дочери троюродной тети мамы с ее мужем и тремя детьми. Но, другими словами, они нам, по сути, никто. Я, вообще, где-то с месяц разбирался, кто кому кем приходится.
Но уже второй год они упорно лезут в нашу с отцом жизнь, всячески ее подпарчивая. Вот и сегодня они должны прийти праздновать день рождения сына. Ох, как же мне не хочется их видеть. Один только взгляд, и мне уже в клочья разорвать хочется эту сумасшедшую семейку. А эта, их старшая дочка. Да это же страхолюдина какая-то. Но все бы ничего, но она еще ко мне и липнет. Ходит прямо хвостиком. Макияжа на ней тонна, как говорится, и не накрашенная страшная и накрашенная, один хрен. На каждое слово по десять вопросов. А младший сынок такой весь из себя умничка, интеллигент, книжки какие-то читает, а спросишь, не вспомнит, о чем прочитал даже. А под кроватью у него столько кассет и дисков с порнографией…ууужас… Хоть бы один раз достать их и показать его мамуле, какой их сыночек порядочный. Ну, он хотя бы еще симпатичный. А вот средний… я про него вообще говорить не хочу. Серый весь, слабак, трус, от одного взгляда жмется или убегает. Ну, а про маму с ее ненормальными идеями я вообще молчу… Чего только стоил один ужин «по-японски» с червяками… фее… как вспомню, до сих пор мурашки по коже.
С такими мыслями я дошел до магазина и обратно. Но то, что я увидел дома, повергло, мягко говоря, в шок. Дверь нараспашку, какой-то бардак… словно кто-то дрался.
- Паап, ты дома? Я вернулся. Па-ап. Ты там где? В туалете застрял что ли? – Но отца нигде не было, а в квартире царил полнейший беспорядок. Та семейка тоже не приехала… Ну и ладно. Тамара (двоюродная племянница дочери троюродной тети мамы), видимо, решила не приезжать, а отец, узнав об этом, решил куда-нибудь съездить. Одно странно, почему так внезапно. Да и еще этот бедлам…
Около двух недель я пытался своими силами найти отца. Но его нигде не было, Тамара тоже пропала, как, впрочем, и остальные члены ее семьи… Я обзвонил всех знакомых, больницы, отели, аэропорты, вокзалы. Все без толку. Он нигде не объявлялся, ничего не заказывал, больницы все пусты. В конце концов, я решился пойти в милицию. Отделение у нас находится не очень то и близко, идти минут 30. Да и не особо-то хотелось, с участковым у нас были не очень дружеские отношения. Когда-то, в свое время¸ его девушка ушла ко мне, хотя мне она тоже была не очень нужна, в силу моих предпочтений. С тех пор он меня, можно сказать, ненавидит. Ну, оно, конечно, есть за что.
Когда я уже подходил к отделению милиции, я вдруг почувствовал сильную боль в голове и отключился.

Несколько раз я возвращался в сознание на 2-3 секунды и тогда пытался понять, что же со мной происходит. Кто эти люди, зачем я им нужен, куда они меня ведут…
Окончательно я очнулся, уже будучи в каком-то темном месте. Здесь стоял затхлый запах, и дышать было практически невозможно. Казалось, что в этом месте уже давно никто не живет, и все стены покрылись плесенью. Время от времени мимо меня пробегали крысы, что еще раз говорило о безлюдности места. Через некоторое время я заснул. Мне снились родители, мама и папа, оба еще живы - странно, но было такое ощущение, что отца, также как и мамы, нет в нашем мире, - мы шли в парк развлечений. Там была куча аттракционов и разных ресторанчиков. Но почему-то все кассиры и продавцы были одеты в непонятные костюмы монстров, и, если бы я был чуть помоложе, я бы точно испугался такого совпадения. Потом моим родителям также предложили эти костюмы, они их надели… И вдруг все люди вокруг стали не людьми в костюмах, а настоящими чудовищами. И они погнались за мной. Я долго бежал, пока не наткнулся на забор, перелез через него, но спрыгнул не на землю, а на руки толпе злобных маленьких гномов…
Тут я очнулся и, проведя рукой по лицу¸ понял, что плачу. Слезы катились сами по себе. Я сидел и старался не всхлипывать, лишь молча глотать соленую влагу. Постепенно пришло осознание того, что меня ударили по голове, похитили, привезли в какое-то загробное место, и сейчас я сижу здесь и даже не знаю, что со мной будет. Убьют или только покалечат. Незнание - самая страшная вещь в мире.
Несколько раз я опять отключался и приходил в себя. Тот сон мне больше не снился, но казалось нечто другое. Сквозь беспамятство все время слышал чей-то жуткий смех и дикие крики. Все мне было знакомо, я чувствовал это… Но вот откуда, никак не мог понять и, приходя в себя, занимал голову этими мыслями, чтобы не сойти с ума одному.
Не знаю, сколько я там просидел, но оттого, что кругом была кромешная тьма, все мои другие чувства обострились. Это было странное ощущение, когда твои уши и нос становятся твоими глазами. Я видел запах свежей выпечки, духов… Это навевало надежду на то, что меня здесь могут заметить и спасти. Я пробовал кричать, но не смог издать ни одного звука, выходил лишь сдавленный тихий хрип.
Внезапно появившийся свет больно резанул по моим глазам, и я их с силой зажмурил, почувствовав лишь, что меня больно ударили под дых, подхватили под руки и куда-то поволокли.
От всей этой внезапности я опять потерял сознание и очнулся уже в просторной комнате. В ней стоял запах мускатного ореха вперемешку с сильным мужским одеколоном. Лежал я на мягком ковре, но когда заметил на нем кровь, свою кровь, мне вдруг стало дурно. А подняв, голову я увидел смутно знакомого мне человека. Он восседал в своем кресле как король… Хотя, на данный момент, именно им он и был для меня.
- Ну, здравствуй, что ли. Хотя, не уверен, что доброе приветствие убедит тебя в моей безобидности. Садись, поговорим.




*Коля*
- Садись, поговорим.
На самом деле я и не надеялся что за все случившееся он меня еще и по головке погладит. Вот и сейчас парень переводил ошарашенный взгляд с меня на кресло и обратно. Все в нем говорило, что ему страшно, что сейчас он ненавидит меня и это кресло, но все же парень сел. Усталость сильно сказалась на нем. Все то время, что я был рядом с ним, я думал, что довольно хорошо изучил его, и каждый раз оказывалось прямо противоположно. Этот пацан умудрялся делать такие вещи, которые нормальному человеку и в голову бы не пришли, однако он… с каждым днем поражал меня все больше и больше. Вот и сейчас, смотрит на меня безжизненным взглядом, но все понимает, обдумывает, осознает. Пока он сидел в том заброшенном подвале, я думал, он свихнется: от темноты, от одиночества. Однако парень наоборот, казалось, нашел что-то. За этот день он сильно повзрослел, это было видно с первого взгляда.
Сейчас он сидел, уставившись в одну точку и не говоря ни слова. Он выглядел настолько беззащитно, что хотелось обнять, как сына, и сказать: « Не плачь, успокойся, все хорошо, я рядом, ты только доверься мне». Но это было лишь мимолетное желание. Поэтому я достал толстый конверт с надписью «Моему дорогому сыну» и небрежно бросил его на столик между сиденьями.
- Прочитай, это от твоего отца. Его последнее желание было, чтобы я передал это тебе. Читай спокойно, здесь никто никогда не причинит тебе больше вреда, если ты будешь вести себя послушно.
Сейчас нельзя было, чтобы он начал мне доверять, чтоб он полностью чувствовал себя уютно в моем обществе. Иначе, узнав правду, его нельзя будет удержать рядом. Страх здесь лучшее средство.
- От… от отца? Вы шутите? Последнее желание?! Значит, его больше нет?
- … Да.
- И все-таки я знал.
Послышались тихие всхлипы. Он сейчас никоим образом не походил на двадцатипятилетнего взрослого парня. Сейчас передо мной сидел маленький мальчишка, щенок, оставленный безответственной сучкой один на дороге, весь продрогший, трясущийся, тихо поскуливающий, побитый, ждущий лишь подвоха от грядущей судьбы. Костя, да ведь он же еще не готов, как же ты мог его оставить, так ничему и не научив?
Дрожащими руками парень попытался достать письмо. Это у него никак не получалось, поэтому я взял конверт из его рук, открыл и отдал обратно. На меня он даже ни разу не взглянул, покорно вытащил из упаковки толстую тетрадь и небольшой листочек. Судорожно развернув его, начал читать.
Выражение его лица менялось с каждой минутой. Наконец глаза мальчишки остановились. Я не сомневался в том, что прочитанное его шокирует. Но он засмеялся, по дикому, сумасшедшим смехом. Скрючившись и держась за живот руками, парень смеялся, и слезы текли из его глаз. Он их сразу же стряхивал и возвращался в исходное положение. Сквозь приступы смеха можно было различить лишь одну фразу, которую парень повторял раз за разом: «Я знал!».
Подумав, что не стоит ему сейчас мешать, вышел из комнаты и приказал подчиненным идти за мной. Ведь еще было много дел, которые должны были быть завершены до конца дня.
Я вернулся примерно часа через два. Парнишка уже успокоился и сидел неподвижно. Глаза его опять были безжизненные, направленные в одну точку. Отчасти я представлял, что он должен был сейчас чувствовать. Злобу, боль, обиду, непонимание, разочарование, ненависть, отчаяние, желание умереть… Все вместе это составляло гремучую смесь, и наглотавшись ее, человек, казалось, терял себя. Он либо становился, как кукла, безжизненным, либо наоборот, превращался в зверя, бесчувственного и хладнокровного. Я же искренне надеялся, что мальчик не станет кем-нибудь из них. Однако выкарабкаться из всего этого должен лишь он сам, не прося о помощи, а лишь безропотно принимая ее. Вот и сейчас, он был как марионетка. Что хочешь с ним, то и делай. К еде, заботливо оставленной мною на столике, он так и не притронулся. Конверт с бывшим содержимым валялся у ног парня, а письмо отца, насквозь промокшее от слез, он сжимал в руке. У меня не было ни малейшего желания читать послание своего бывшего друга сыну. Я и так знал, что он там напишет: не расскажет и половины того, что следовало бы, напишет письмо так, что прочитав его, парень вполне может покончить с собой. Костя ведь никогда не отличался деликатностью при написании писем. Да, при личном общении он мог смущаться, краснеть, быть ласковым, но это всегда была лишь внешняя оболочка. Всю жизнь мой друг был жестоким, маниакальным по отношению к своим мечтам и целям, добивавшимся их любым образом, даже ценой жизни близких. Так произошло и с его бывшей женой. Ради своего дела он ей пожертвовал. Единственный, кого он по-настоящему любил, был его приемный сын. Но характер не исправишь, привычки не изменишь, и сейчас он тоже очень жестоко обошелся с мальчиком.

@темы: В процессе, Слэш

---

[just a sinner]

Название: Все зависит от...
Автор: just a sinner
Бета: kuro-chi
Пейринг: м/м
Жанр: Слеш, POV
Размер: макси
Дисклаймер: все плоды моего воображения принадлежат лишь мне
Саммари: Что будет, если вся твоя жизнь перевернется с ног на голову...
От автора: Автор начинающий, с хреновой фантазией, поэтому подумайте несколько раз прежде чем читать этот бред)) Предупрежден, значит вооружен)).
Статус: в процессе
Размещение: только лишь с моего согласия, и ссылку пожалуйста на то место, где будете размещать

Проснулся от того, что кто-то тормошил меня за плечо. Разлепив глаза, я разглядел в темном силуэте проводницу. Она говорила, что мы через час приезжаем. Минут пять я боролся с желанием опять провалиться в мир сновидений, но здравый смысл взял свое. Когда я поднялся с полки, первым человеком, которого увидел, был один из тех мужиков, что вчера подрались. Взглянув на меня, он как-то непонятно хмыкнул – что мне очень не понравилось - затем сделал какое-то неопределенное движение плечом и прошел в свое купе. Проводив его взглядом, я вернулся к своим мыслям. Ну а мысли были довольно житейские. Что надо взять щетку с пастой, полотенце, сменную одежду… кстати где она? Минуты три искал рубашку со штанами, а когда, наконец, все взял и пошел в туалет, оказалось, что там большая очередь. Рядом с дверьми стояло человек 5. Спросив кто последний, я очень неудачно оказался за соседом с верхней полки. Однако то, что он был весь заспанный и почти не соображал, сыграло мне на руку. Сан Саныч даже не обратил на меня внимания.
Двадцать минут я ждал своей очереди. А когда зашел в кабинку, меня чуть не стошнило. Я вообще достаточно чистоплотный человек, поэтому то, что я там увидел вызвало отвращение: все зеркала и стены были забрызганы водой. Рядом с раковиной кто-то, видимо, неудачно высморкался, потому что все было в соплях. Жуткое зрелище, скажу я вам. Использованная туалетная бумага была брошена мимо контейнера. Последний человек, ходивший в туалет, не смыл за собой гавно. И вонь стояла жуткая. Я быстренько почистил зубы, умылся, а вот с переодеванием передо мной встала такая проблема: как бы так переодеться, чтобы не задеть всю эту грязь? Пришлось прыгать на месте на одной ноге, правой рукой надевать одну штанину, а левой придерживать другую, чтобы не валялась по полу. А когда я стал надевать вторую брючину, то очень неудачно спиной стукнулся о ручку двери туалета. Надев, в конце концов, брюки, я решил посмотреться в зеркало. То, что я там увидел, честно говоря, не привело меня в восторг. Вся кожа на месте удара на пояснице приобрела темно-синий оттенок. Дотронуться до него было невозможно, а согнуться в спине тем более. Поэтому, кое-как натянув футболку, я заковылял к своему месту, чтобы лечь и не тревожить спину. Но тут меня уже ждал полный облом. Мужик с верхней полки явно поджидал меня и сидел на краешке постели. Скорее всего, вид мой момент, когда он заметил меня, был особо устрашающий, потому как Санек быстро свалил на свое место. Зато я опять заметил насмешливый взгляд того мужчины из купе напротив. Видимо, он что-то хотел мне сказать, но подметив, как я держусь за спину, воздержался. Но, как оказалось, ненадолго.
Все время до приезда поезда на конечную станцию я лежал неподвижно. Но после полной остановки, мне все же пришлось вставать. И каково же было мое удивление, когда рядом с собой я услышал мужской голос:
- Вам помочь?
- А не пошли бы вы?.. – если бы челюсть могла отвалиться, то она уже давно бы покоилась на земле, так удивленно смотрела на меня благодетель. Конечно, я ничего не имел против него. Он мне ничего не сделал, просто предложил помощь. Но я все же демонстративно закинул не такую уж тяжелую сумку на плечо, даже не поморщившись от боли, а она была, спустился из поезда и пошел дальше. И тут уже настал мой черед удивляться, поскольку этот мужик догнал меня, загородил путь и еще раз спросил:
- А, может, я все-таки вам помогу? Ведь вижу, вам больно. Да и подвезти бы я тебя мог. – И тут меня, откровенно говоря, понесло. Во-первых, просто взбесил этот фамильярный переход с вы на ты и наоборот, а во-вторых, я разом вспомнил его взгляды с непонятными намеками и ухмылочки. Меня пробрал смех, и я просто взял и начал высказываться. Я еще не говорил, что псих? Так вот. Я, человек с дипломом доктора, утверждаю: я - псих!
Не скажу даже, что говорил именно то, что думал. Просто слова сами собой лились бурным потоком поноса и рот мой не закрывался.
– А что это вы такой добренький? А? Хотите в своей жизни хоть раз доброе дело сделать? Или все же вам какая-то выгода? Что же вы молчите? Помочь хотите, понимаю. Да вот только просил ли я вас? Или, может быть, вы хотите меня куда-нибудь увезти и потребовать выкуп? А может, вы того, на мальчиков падки? Так вот я скажу, я вам не мальчик. И вполне могу за себя постоять! Вполне! И помощь мне никакая не нужна. Да и откуда вам вообще знать, что у меня со спиной! Не ваше это дело, – лицо моё перекосило от злости, я даже это чувствовал. А еще я почувствовал, что мою руку перехватили и завели за спину. Я взвыл от боли.
- Что, щенок, больно? И правильно. А с родителями ты себя тоже так ведешь? Кто тебя вообще манерам учил. Со старшими так разговаривает. Ты, между прочим, язычок-то свой попридержи, глядишь, когда-нибудь и без него можешь остаться. Я к тебе с душой, помочь хотел. Сам знаю, что такое боль. А ты мне вдруг мораль начал читать? Постыдился бы. Неужели ты думаешь, что весь мир только вокруг тебя крутится? Да нахрен ты мне со своим выкупом нужен? Все равно у вас денег мало. По тебе видно. А мне их не надо. Своих достаточно.
- Достаточно? А что ж ты тогда по плацкартам разъезжаешь да драки с быдлом всяким затеваешь, а? Неужели захотелось острых ощущений? – тут я заметил, что руку мою уже никто не держит. И я уже занес было для удара, но ее опять перехватили.
- И ничему-то ты не учишься, - уже более спокойным голосом сказал мне случайный попутчик, - пошли, отвезу тебя в травмпункт, и чтоб не рыпался, ничего я тебе не сделаю.
Пока он вел меня до машины, я думал о случившемся. И был очень огорчен, когда оказалось, что мужик-то правду сказал обо мне. Только вот признавать мне этого не хотелось. Поэтому и злился я на мужика. Не будь у меня этого ушиба, а бы давно уже наподдавал ему и сбежал.
Выйдя на дорогу, я огляделся. Машин было много, и я пытался угадать, какая из них его. Сначала мой выбор пал на Жигули, затем на Ладу Калину. Но когда мы подошли к шикарному джипу, у меня чуть не отвисла челюсть. Своих денег у него явно хватало. Посмотрев на меня и увидев реакцию, он опять усмехнулся, открыл багажник, закинул туда сумку. Потом обошел меня со стороны, открыл дверь переднего сидения и, сделав галантный жест, произнес:
- Прошу вас, мадемуазель.
И вот в этот момент я себе пообещал, что, как только спина подлечится, я найду этого гада и собственноручно придушу его. А потом отрежу голову, посажу ее на кол и поставлю на площади, любой. Из его зубов сделаю ожерелье. Ну а само тело закопаю в лесу. Чтоб не тухло. Да, гаденькие у меня мысли, однако. И все-таки я сел в машину и пристегнулся. А когда он посмотрел на меня, то рассмеялся сильным, утробным смехом. Вероятно, вид у меня был очень удивленный, потому как мой спаситель сказал, что я просто безумно забавный. И тут же убрал руку с дверцы, поскольку я ее с силой захлопнул.
- Ты давай не вымещай свою злость на машине, она все равно не твоя. Так что нечего ломать.
На это замечание я предпочел промолчать, как и на три следующих. Когда мы доехали до травмпункта, я уже не стал ждать, пока мне откроют дверь, и вышел сам.
- Тебя хоть как зовут-то? – спросил я. На что опять получил насмешливый взгляд и упрек.
- А ты со мной на ты-то не разговаривай. Мы на брудершафт вроде не пили. Да и я старше тебя, причем намного. А ты молодой, прояви уважение. А зовут меня Николаем Александровичем. У самого-то имя есть?
- Я Вячеслав Алексеевич. Очень… неприятно познакомиться. – замечание про брудершафт я предпочел не замечать.
Как и предполагалось, ничего серьезного нет. Просто «небольшой» ушиб. На пол спины. Травматолог мне тоже не понравился. Он был какой-то…гаденький, что ли? Похож на крысу. Вот честно. Глазенки маленькие, подбородок тоже, нос удлиненный. А когда он услышал, как я стукнулся, то рассмеялся, чуть-чуть. Я конечно, псих, но причины его смеха даже я не понял. И руки у травматолога были очень грубые. А я, видите ли, к ласке привык. Меня нужно не резко щупать по самым больным местам, а медленно и нежно касаться, а где болит больше всего, я скажу и без ударов по спине.
Когда вышел из кабинета, опять увидел этого мужика. Если честно, то я думал, что он уже уехал. А он ждет… Как пить дать, что-нибудь от меня да надо. Зуб даю.
- А что же вы тут делаете, Николай Александрович? Я думал, вы уже домой уехали. А вы здесь, ждете. Чем удостоен такой чести?
- Не болтай лишнего и садись в машину давай, - бросил он уже по пути к автомобилю. Я не удержался, и все-таки показал ему язык. Слава Богу, что он этого не видел. Но в машину сел. Гордость гордостью, а вот спина болела так, что мочи не было терпеть: я был готов взвыть от боли.
- Адрес.
- Что? А может вам еще и ключи от квартиры подарить?
- Ты не выпендривайся. Но если ты не хочешь говорить, то можешь оставаться тут.
- Ну и пожалуйста, - я хотел было уже выйти из машины, но тут до меня дошло. Я этих мест не знаю. Даже приблизительно. И как мне отсюда выбираться с 40 рублями в кармане, я не представлял. – Я бы с радостью, да вот только вы же вроде как меня старше, а я человек больной… Могли бы и поухаживать.
- Тогда адрес.
- Земля.
- Бомж, что ли? Земля - дом его. А я, бля, с Марса.
- Да неужели. Знаете, а по моим понятиям у марсиан, а вы ведь марсианин, должны быть рожки-локаторы розового цвета, не покажете?
- У меня только один такой локатор. И показывается он исключительно на привлекательных особей привлекательного пола. Еще вопросы?
- Да. А правда, что вы прощаетесь ударом по яйцам, как в оч страшном кино?
- Хочешь проверить на себе? Всегда пожалуйста.
- Нет, спасибо. Я лучше адрес скажу. Улица Панфилова.
- Вот то-то же.
На этом наш разговор иссяк. И только когда мы уже доехали до моего дома, я обратил внимание на то, что машина-то стояла на вокзале все время, пока Николай был в отъезде. Ее же могли украсть. И какой человек в здравом уме и твердой памяти оставит машину просто так на улице на продолжительный срок?.. Что-то тут не так. Но спрашивать я ничего не стал. Здоровее буду. Мы сухо попрощались, я поднялся в квартиру, открыл дверь, зашел в комнату и завалился спать. А что было дальше…
Вот как бы вы отреагировали на то, что вся ваша жизнь была абсолютной ложью? Маскарад, театр, где все всего лишь играют свою роль. Так вот. Меня просто опустошило. Я стал никем. Оболочкой без души. И столько раз я думал и передумывал, что, не пойди я в тот вечер в тот долбаный магазин, я бы всегда оставался в неведении.

@темы: В процессе, Слэш

---

[(=Mad Mad Person=)]

Название: Цирк безумцев
Автор:  (=Mad Mad Person=)
Бета:  Kana chan
Ориджинал
Пейринг: персонажей много, пар нет
Рейтинг: от PG-13 до R
Жанр: drama, action, horror, немного angst
Дисклеймер: все мое
Статус: в процессе.
Размер: миди
Предупреждения: жестокость, убийства, кровавое безумство (но это все в будущем)
Размещение: желательно мне сообщить
Саммари: А вы любите смех? Любите смеяться? Возможно, нет, но есть такое место, которое многим поднимает настроение. Его называют цирком. А есть один такой цирк, представления которого удивительны, захватывают дух, привлекают любое внимание... Вот только... Что скрывается за этим волшебством? Что скрывается за детским смехом и сказочными выступлениями?

Глава 1

Как мало в нашем мире логики! Той настоящей логики, с помощью которой всю жизнь можно расписать по пунктам, а потом эти пункты расставить по полочкам, крепко прибитым к стене из нерушимого камня. Зато, странностей неимоверное количество: продуманные до мелочей планы постоянно меняются или выбрасываются, полочки пылятся, и их некому протереть, а бывает, все падает вниз вместе с разваливающимися стенами, с грохотом ударяясь об основы чуть ли не самого мироздания. Такие крушения не редкость. Но есть ведь и особый их вид, когда разрушается вся построенная крепость, а на земле не остается и камня. Именно эти моменты наиболее болезненны для самых хрупких жителей Земли – людей. Тем не менее, кто бы что ни думал, лечатся все болезни, а душа – слишком необычный тонкий материал для грубого лечения обыкновенными медицинскими препаратами. Природа выдумала другое лекарство. Имя ему - потеря памяти. Что самое странное: ведь именно лучшее лекарство люди взяли да и назвали болезнью! Вылеченные стали больными, а больные стали «людьми с тяжелой судьбой». По данным меркам Крис относился к тем, кто по идее должен лечиться у врачей, пытаясь восстановить хоть какие-то крупицы прошлого. Нет, его не держали в больнице или в ином заведении, он просто жил, совершенно не помня событий детства. Если говорить точнее, то он видел только одно воспоминание: бушующее пламя, сопровождаемое криками. Но ни один крик не был словом, ни один вид, скрываемый пламенем, нельзя было угадать. Поначалу, еще будучи ребенком, он много времени уделял попыткам вспомнить. Ночи, вечера… Они все уходили в пустоту. Память не возвращалась к нему. Бесконечные слезы, истерики, крики ребенка, терзаемого видениями и ночными кошмарами, доводили до слез его приемную мать и сестру. Отец же молчал, ни разу не взглянув на своего приемного сына. За все время он сказал лишь одну фразу, и то, не в сторону Криса: «Если ему нужно время, то мы его дадим. Будет ли это день, месяц или год - не имеет значения. Пока наш мальчик не разберется в себе, мы не сможем до него дотянуться или, если на то пойдет, докричаться. В конце концов, мы для него чужаки. Еще чужаки».
И он оказался прав. Видения, кошмары, попытки вспомнить – все это прекратилось в один миг. И это было первое пробуждение мальчика, которое не сопровождалось криком. Это был его первый день, когда он не замирал, хватаясь за голову. Можно было подумать, что до улыбки Криса еще далеко, но стоит стараться, чтобы ее увидеть... Тут родители ошиблись. Первую улыбку мальчика им удалось увидеть тем же вечером. Впрочем, этот случай был довольно простым и скорее забавным, чем удивительным.
Вечером, когда мама готовила ужин, а отец работал, они услышали вскрики. Конечно, бросив все дела, оба родителя помчались в комнату. Женщина второпях чуть не уронила тарелки, а ее муж бежал, перепрыгивая через ступеньки. Стоило им достигнуть дверей комнаты, как их настигли довольно противоречивые чувства. Вся гостиная была в краске, как и сами виновники неожиданного «ремонта». И родители уже были готовы их отругать, но… оба ребенка смеялись. Оба. Крис и Лили заливались звонким смехом, продолжая кидаться друг в друга краской и кисточками.
- Мама, мама, он как индеец! – смеялась девочка, показывая на красные полоски на щеках брата. Тот тоже смеялся.
- А у Лили сыпь, - улыбался Крис, рассматривая лицо сестры, усыпанное красными точками-каплями краски.
Такой момент действительно стоил того, чтобы дать им еще пять минут. Правда, кое-что было забыто: этого времени было вполне достаточно, чтобы забрызгать всю комнату до потолка, закинуть кисточки за шкаф и за диван и немного поправить внешний вид взрослых, добавив их одежде ярких несочетающихся красок. Детей все-таки пришлось разнять, дабы эта война не переместилась на другие «фронты». Мама взяла брата и сестру за руки и повела наверх. Все-таки, у них всех был не самый опрятный вид, хотя он и сопровождался удивительно довольными лицами.
Отец остался в комнате, чтобы оценить последствия катастрофы. Последствия оцениваться не хотели. Обреченно вздохнув, мужчина уселся на диван и тут же заметил рисунок, лежащий на столе. Он взял в руки листок и начал рассматривать картинку, пытаясь понять, что на ней изображено. Осознание пришло не сразу. И лучше бы оно не приходило. Отец точно понял, что это было здание с купольной крышей, окрашенное в очень яркие цвета, режущие глаз. Но это описание подходило лишь к половине рисунка. Другая часть листа была закрашена оранжевым и желтым цветами. Здание горело. Здание будто умирало. Такое ощущение передавалось даже через рисунок маленького мальчика. Мужчина, не понимая себя, разорвал лист на две части. Конечно, можно и даже нужно было побежать к Крису, устроить расспросы. Только не хотелось новых слез. А связь между рисунком и воспоминаниями мальчика чувствовалась, поэтому отцу ничего не оставалось, кроме как выбросить рисунок, не предвещающий ничего хорошего.

***

Спустя десять лет.

Высокий юноша шел по улице, время от времени пытаясь убрать отросшие волосы с лица, махнув головой. Получалось только хуже. Волосы будто специально пытались заслонить весь вид. А смотреть было на что: в их городе уже столько лет не было снега, а сегодня будто сами небеса решили устроить небольшой праздник для всех жителей.
Для всех, кроме Криса. Он никогда не любил снег по-настоящему. Возможно, это красиво, когда вместо обыкновенных падающих с неба капель воды на землю осыпаются белые ледяные пушинки, но юношу уже давно не удивляли настолько сентиментальные вещи. Сейчас он хотел видеть лишь свой дом, находящийся впереди. Дюран облегченно вздохнул и ускорил шаг. Главным было добраться до дома и усесться у теплого камина. Через несколько минут его скромной мечте было суждено сбыться.
- Хэй, и что это ты тут расселся? – весело поинтересовалась зашедшая в комнату рыжеволосая девушка, а потом уселась рядом с братом.
- Я просто решил, что замерзнуть от холода – не самая красивая смерть в моем возрасте, - спокойно сообщил Лили юноша и уставился в камин, в котором горело мягкое домашнее, можно даже сказать, прирученное пламя. Да, в клетке и огонь не страшен. Правда, если именно он за решеткой.
- Ладно тебе, - насупилась девушка, но потом вновь дружелюбно улыбнулась, - А какую такую смерть ты бы себе хотел?
- Любую, но желательно, чтобы с воскрешением, - пожал плечами Крис и повернулся к сестре. Та тут же громко засмеялась. Когда-то раньше Дюран слышал, что громкий смех – неприлично, но почему-то в исполнении его сестры такое действие не казалось грубым нарушением этикета.
- Ну что, дети? Не желаете сходить на праздник детства? – спросил входящий в комнату отец. К нему мгновенно повернулись две головы, высунувшиеся из-за спинок кресел.
- А поконкретнее? – с подозрением уточнил Крис.
- В цирк.
Этой фразы хватило, чтобы каждое из двух лиц приобрело наивно-удивленное выражение. Зрелище вполне забавное, но отец ребят был серьезен. Правда, серьезность в ответе потерялась по дороге к ушам его детей. Они засмеялась, приняв новость за шутку и игнорируя вопросительный взгляд отца.
- Я не пошутил, - спокойно проинформировал подростков мужчина. Те мгновенно затихли и удивленно взглянули на него. В их глазах читалось неподдельное недоумение. Отец вздохнул и принялся объяснять причины своего странного поступка. Оказалось, что его клиент заказал интерьер, который напоминал бы ему цирк. Конечно, отказаться от такого интересного предложения дизайнер не мог, но идти в цирк одному ему как-то не хотелось, так что его решение было простым – взять с собой своих детей.
«Дети» тем временем уже пришли в себя от удивления. Правда, радости это не принесло. Лили и Крис внимательно слушали все, что говорил отец. Из всего монолога было понятно только одно – их мнение значения не имеет. Впрочем, особого сопротивления никто и не собирался оказывать. Можно же хотя бы раз в жизни сходить с папой на работу. Но эти размышления их отец не услышал, он уже убежал наверх. Цирк цирком, но идеи нужно разрабатывать уже сейчас, чтобы для главных составляющих был хоть какой-то каркас…

***

Вот открыт балаганчик
Для веселых и славных детей…

Задорная музыка разбегалась во все стороны от цирка. Аттракционы уже работали, развлекая и детей, и взрослых, пришедших задолго до начала представления. Колесо обозрения, возвышающееся над городом, карусели, высокие и низкие, большие и маленькие, и еще множество всего красовалось в этом привезенном цирком мире.
Клоуны вышагивали на высоченных ходулях, стараясь не задеть проходящих мимо людей, хотя, большинство расступались сами, с восторгом и восхищением смотря на великанов. Мимы играли небольшие смешные и в то же время обыденные сценки из жизни обыкновенных людей, показывая свое мастерство. Клоуны раздавали зверушек, скрученных из длинных воздушных шариков, которых с радостью принимали детишки и тут же бежали хвастаться перед родителями.
Жонглеры перекидывались разноцветными пестрыми шариками. Вокруг них прыгали малыши, пытаясь поймать «игрушки», но ловкие мастера не давали им этого сделать.
Конечно, все это было удивительно: зима, жгучий холод, а это место будто и не чувствовало низкой температуры. Все продолжали веселиться, улыбаться, смеяться. Мир вокруг цирка полностью отличался от мира, из которого люди пришли сюда.
Сидя на скамейке и наблюдая за бегающими по кругу детьми, Крис чувствовал себя спокойно. Казалось, он видел то, что уже давно не представало пред его глазами.
- Мама была права, детство тут со всех сторон, - весело заметила Лили, подходя к скамейке и пытаясь не пропустить очередную лошадку, пробегающую круг карусели.
- Скоро уже пойдем, представление вот-вот начнется, - сказал Крис, посмотрев на часы.
- Да, люди уже идут, - согласилась Лили, глядя на высокие яркие двери, у которых собралось немало народу.
– А где родители? – неожиданно спохватилась девушка.
- Не знаю, я за ними не слежу, - спокойно ответил Крис, поднимаясь со скамейки.
- И очень жаль, было бы полезно, - съехидничала девушка, догоняя уходящего юношу.
Лили и Крис спокойно продвигались к лениво растущей очереди. Стоило им занять в ней место, тут же открылись двери, и перед всеми объявился очередной мим, который вскоре начал принимать билеты, отбрасывая каждому посетителю шутливый поклон. Когда очередь, наконец, дошла до ребят, то откуда ни возьмись объявились родители и проскочили перед ними. Брат с сестрой смирили их злобным взглядом, отдавая билеты миму, который все понял и одобрительно ухмыльнулся. Возможно, это была одна из тех семейных сценок, которые он показывал зрителям. Так что парню было нетрудно понять брата и сестру.

Через полчаса или больше зрители смогли разместиться в огромном зале, украшенном, казалось, всем, чем только возможно, хотя, смотрелось это «все» вполне органично. Но больше внимания сейчас привлекали дети. Многие из них в предвкушении чудес ерзали на стульях, хотя некоторых удалось занять такими вещами, как мигающие игрушки и сладкая вата. Но их радостные крики слышались отовсюду. Крис в который раз понял, что ему ходить в цирк не по возрасту. Правда, Лили его мнение, видимо, не разделяла. Девушка крутилась по сторонам, будто пыталась кого-то найти.

- У тебя голова не отвалится? - поинтересовался Крис, недовольно смотря на сестру.
- А? Что? Нет, вовсе нет... - рассеянно ответила девушка и прекратила свое занятие, уставившись в одну точку. Крис нехотя проследил направление ее взгляда и увидел светловолосого парня, сидящего несколькими рядами ниже. Дюран вздохнул и скептически посмотрел на сестру, правда, решил, что лучше будет промолчать. Её дело, на кого смотреть.
Развернувшись обратно, Крис обнаружил, что тот самый парень теперь смотрит на них. Дюран удивленно замер: ему показалось, что глаза юноши светились бледно-голубым светом. Все-таки странно, ведь в здании цирка царил полумрак. Но удостовериться в неожиданном видении Крису никто не дал: светловолосый парень нахмурился и отвернулся.
- Кто это? - неожиданно для себя спросил парень, даже не поворачиваясь к сестре. Та тут же покраснела, начала мямлить, из-за чего Крису пришлось повторить свой вопрос. На этот раз девушка соизволила ответить по-человечески:
- Его зовут Эрик Белл. Он, кстати, самый умный ученик нашей школы. Ты ведь не знал этого, постоянно пробегая мимо доски почета? - Лили не удержалась от того, чтобы подколоть брата. Но она была права в том, что доска почета - это то место, на которое Крис ни разу в жизни не взглянул.
- На самом деле, он воспитанный, вежливый и очень красивый, - мечтательно улыбнулась девушка, давая понять Крису, что ничего толкового о своем "предмете воздыхания" она не знает.
Только Дюран начал обдумывать эту мысль, как свет погас, окончательно позволяя мраку охватить все здание. Несколько секунд молчания, гробовой тишины и восторженного ожидания. Притихли даже дети, шумевшие недавно, как могли. Волна любопытства охватила всех присутствующих. Ждать было все труднее и труднее...
Вдруг прямо по середине арены в воздухе появился полупрозрачный светящийся белоснежным светом циферблат. Правда, на нем было всего лишь десять цифр и одна секундная стрелка. Отсчет времени начался. Зрители, как завороженные, следили за убегающим временем. Когда стрелка наконец, миновала десятку, часы взорвались, а цирк залил яркий свет. Люди зажмурились, в глазах замелькали разные цвета. Лишь через несколько минут они смогли нормально видеть. Конечно, зрители боялись, что могли пропустить хоть секунду, но это не разочаровало бы их на столько, на сколько разочаровал один человек, стоящий в луче света посреди арены. Одетый в черный фрак и такой же черный цилиндр, он производил впечатление довольно важной персоны, случайно попавшей в это "царство волшебства и веселья", да и в двадцать первый век заодно. Но мужчина вовсе не был озадачен, он довольно смотрел на пришедших, оценивая впечатления, произведенные взрывом.
Зрители тем временем вовсю разглядывали необычного человека. Но тот совершенно спокойно молчал. Люди начали волноваться, расстраиваться, раздражаться, злиться... И только тогда, когда все уже готовы были сорваться и уйти, крикнув что-нибудь злобное и грозное на прощание, мужчина начал:
- Добро пожаловать в наш цирк, друзья мои! - елейным голосом поприветствовал гостей человек. Зрители тут же облегченно вздохнули. Значит, все не просто так.
- Дорогие мои, здесь вы испытаете то, что никогда не испытывали, увидите то, что никто нигде никогда еще не видел! - громко объявил мужчина. Луч света погас, а голос человека зазвучал вновь:
- Наш цирк, знаете ли, не совсем обычен, поэтому у нас нет ведущего. Может, это не очень хорошо, друзья мои, но мы объявляем сами себя. Так что... Я тут, чтобы показать вам удивительные фокусы. Такие вы действительно нигде не видели!
Пока зрители замерли, пытаясь предугадать, что имел в виду мужчина, Крис четко ощущал, что знает, что будет дальше. Он будто слышал когда-то все, сказанное фокусником. И это пугало юношу. Слишком странное чувство, рушащее его обычные мысли и чувства...
Мужчина тем временем достал три колоды карт, а затем подкинул их в воздух. Они начали разлетаться вокруг него в разных направлениях, но вскоре упали на арену. Лучи света затронули каждую из карт, но фокусник предпочел остаться в тени. Неожиданно карты начали дергаться, а тремя секундами позже взлетели и повисли в воздухе. Зрители замерли. Каждый яростно перебирал все возможные варианты разгадки трюка, но понять так никто и не смог, потому что карты продолжили движение, начиная подниматься то вверх, то вниз. Это было странно, но при этом захватывающе. Люди, разинув рты, следили за необыкновенным зрелищем.
Когда фокусника все-таки поймали лучом, то он уже был в красном фраке и цилиндре. Стоило свету коснуться мужчины, как все карты загорелись и начали летать кругами по арене, выстраиваясь в различные фигуры. Сердце Криса пропустило удар. Страх начал охватывать парня. Он не понимал, что происходило, но уже был готов начать паниковать. Каждый огонек будто разрастался в его сознании, превращаясь в бушующее пламя, и Крис уже не мог понять, что пожара перед ним в действительности и не было.
Но ведь, действительно, лучи, сменившие цвет на огненно-рыжий, полыхающие карты, появившиеся непонятно откуда воздушные акробаты в странных нарядах красных оттенков - чем не пламя?
Но неожиданно вся эта феерия остановилась. Фокусник замер и снова начал говорить:
- Я думаю, что наше выступление стоит немного разнообразить, - улыбаясь, заявил мужчина, а затем все-таки соизволил пояснить, что он имел в виду:
- Сейчас я назову ряд и место, дорогие мои, а затем кто-то из вас станет участником нашего шоу и поможет мне сделать номер более интересным.
Зрители сначала удивленно замерли, но вскоре раздался шквал аплодисментов и восторженные вскрики детей. Всем хотелось поучаствовать в волшебном представлении. - Итак, ряд, допустим, десятый, - объявил фокусник, взглянув на карту, висящую неподалеку. Крис вздрогнул, он как мантру повторял одними губами: "только не одиннадцать... только не одиннадцать".
Напряженную тишину, моментально возникшую после того, как назвали ряд, разбил голос артиста:
- Место-место... Одиннадцатое место. Ну, так куда же пропал мой новый помощник? - мужчина улыбнулся и оглядел помещение. Зрители среагировали куда более остро, они судорожно крутились во все стороны, пытаясь увидеть того счастливчика, которому выпал шанс поучаствовать в представлении. Крис же, напротив, вжался в кресло, будто решив спрятаться от всего мира и всех его составляющих. Больше всего юношу пугало то, что он совершенно не понимал, чего боится, почему боится... Но фокусник, стоящий на арене, терпеливо ждал, когда же спустится его новый временный напарник. Терпение артиста оказалось непрочным, вскоре мужчина повторил свой вопрос. Лили тут же толкнула брата локтем, только после этого заметив, что с ним что-то не так. Она таким его никогда не видела. Даже в детстве он не выглядел настолько странно.
- Все в порядке? - взволнованно спросила Лили, но Крис отмахнулся и пошел к арене. Чего он не хотел, так это еще сильнее пугать сестру.
Парень, наверное, первый раз в жизни понял, как трудно бывает передвигать ноги. Каждый шаг давался с огромным трудом, хотя со стороны могло показаться, что он шел довольно быстро. Но на самом деле, юноша был уверен, что идет к пропасти. Крис, как все люди, подходя к ней, смотрел вниз, а не в небо, и боялся упасть... От этого было во сто крат тяжелее.
- Рад, что ты, наконец, соизволил спуститься ко мне, друг мой! - вывел парня из транса подошедший фокусник.
- От чего же ты так волнуешься? Поверь, ничего страшного не произойдет, по крайней мере, львов никто не выпустит.
Дюран вздрогнул. Последняя фраза лишь прибавила страха, ноги онемели, но мысли, твердившие: "бежать, бежать, бежать"! - никуда не исчезали.
- Пойдем же, - улыбнулся фокусник, легким жестом протягивая Крису руку. Юноше от чего-то показалось, что рот фокусника разорван в уголках губ, совсем немного, но уже от этого становилось жутко. Только дороги назад не было. Крис осторожно ступил на арену.
Мужчина довольно улыбнулся и пошел вперед, ведя за собой юношу.
- Думаю, мы с тобой, друг мой, покажем один маленький несложный фокус, - громко объявил фокусник, проходя к центру арены. Крис молча подошел к мужчине, хотя с радостью бы сорвался с места и убежал восвояси, но его ноги будто приковали к земле. Парень изо всех сил старался сохранять спокойствие, но выходило из рук вон плохо.
Фокусник будто и не видел состояния юноши, он спокойно достал колоду карт из кармана, а затем начал их перемешивать разными странными способами: то подбрасывал вверх, то заставлял крутиться вокруг себя, то (что удивляло больше всего) карты пролетали сквозь друг друга меняя масти.
Крис, который мог разглядеть все лучше, чем кто-либо из зрителей, сидящих на трибунах, удивленно следил за этим зрелищем. Все действительно происходило будто по волшебству.
Неожиданно время попросту замерло. Карты, подождав пару секунд, аккуратно собрались в колоду в руке у фокусника.
- Знаешь, сейчас я попрошу тебя вытащить карту, и ты вытащишь Джокера, - уверенно сказал мужчина, повернувшись к Крису, - Ты понял? Хотя, нет, не понял ведь... Я не шучу, ты действительно вытянешь Джокера, милый друг. А потом... Потом мы посмотрим, что будет.
Криса будто громом поразило. То есть все равно, как получится этот фокус? Все равно, если у Криса ничего не выйдет? Он ведь ничего не не знает - подобные мысли роились в голове парня, не давая ему понять, что делать, куда идти, да и зачем все это?
- Выбирай, - вновь вернул юношу в реальность голос фокусника. Мужчина протягивал ему карточный веер, естественно, ни одну из его составляющих Дюран увидеть не мог. Простояв на месте две минуты, Крис протянул дрожащую руку вперед, нацелившись на одну из карт, но в последний момент передвинул пальцы и схватил другую. Стоило ему развернуть ее к себе, как глаза юноши расширились от удивления. Это действительно был Джокер! Только... Излишне странный. На половину черно-белый, на половину цветной шут украшал карту, частично покрытую золотом. Крис пораженно взглянул на фокусника. Тот, вполне довольный проделанной работой, улыбался еще шире и смотрел на своего помощника. На этот раз Дюран был уверен, что что-то не так с его ртом... В этот раз из уголков губ мужчины текла кровь, но тот будто и не замечал, что ранен.
Далее рассматривать артиста Крис не смог. Вокруг него стаями птиц начали летать карты, ранее висевшее в воздухе. Пролетая мимо ушей юноши, они, казалось, насвистывали какую-то мелодию, от которой мороз бежал по коже... - Что происходит? - шепотом спросил Крис, даже не понимая, что говорит не в полный голос.
- Возможно, что-то страшное, возможно, что-то удивительное, возможно, это всего лишь твое воображение, возможно, ничего... - засмеялся фокусник, глядя на испуганного Криса. А юноша с ужасом наблюдал, как улыбка будто разрывала лицо мужчины, а по подбородку ручьями стекала кровь. Крис смотрел на это безумие и вдруг расслышал слова песни, будто знакомой с давних лет...

O, du lieber Augustin,
Augustin, Augustin,
O, du lieber Augustin,
alles ist hin

Перед глазами начали всплывать картины, скрытые пеленой пламени. Пламя кричало, рычало, даже выло, вырастая все больше и больше. Крису казалось, что он сходит с ума, эта песня...этот огонь... это все... Казалось, его забирали куда-то, а потом выталкивали. Поднимали к небесам, а потом бросали в Ад. Показывали чью-то радость, а потом, запирали ее в стенах дома безумных. Все это...это...

'S Geld is' weg, s' Mensch is' weg,
Alles weg, Augustin.
O, du lieber Augustin,
Alles ist hin.

- Что... что... что... - быстро повторял юноша, путаясь в собственных мыслях. У него не выходило связать и пару слов. Он паниковал, поддаваясь немыслимому страху, который все сильнее поглощал его сознание.
Но юноша, неожиданно для себя, собрав последние силы, выбежал из этого карточного Ада и побежал вверх по лестнице. Ему было все равно, что ноги от чего-то болели, было все равно, что он до сих пор не мог понять, что произошло, как и то, что происходит сейчас. Он все еще не потерял тот страх. Стоило юноше выбежать на улицу, как он тут же упал на колени. Крис дрожал всем телом, ноги болели так, будто их долго и старательно пытались оторвать. Парень схватился за голову, стараясь отдышаться и привести в порядок мучающие его мысли.
И опять Дюран услышал ту самую мелодию. На этот раз ее играли на скрипке. Крис поднял голову, чтобы найти музыканта, но у него не выходило.
- Где ты? - хриплым голосом спросил юноша.
- Зачем ты играешь? Почему именно эту мелодию? - не прекращал задавать бессмысленные вопросы парень.
- Возможно, ты не знаешь, но я скажу тебе, одну вещь, - произнес кто-то не совсем внятно. У говорившего был очень сильный акцент, - Цирк никогда не бросает своих зрителей. Он обязательно заставит каждого отдать ему свое сердце.
Крис вздрогнул. Игра тут же прекратилась, юноша еще пару раз позвал незнакомца, но ответа не последовало. Тогда Дюран попытался встать. И у него вышло, правда, каждый последующий шаг вызывал сильную боль, было тяжело управлять собственными ногами. Кое-как добравшись до скамейки, парень попросту упал на нее.
- Крис? Эй, Крис! - громко воскликнули знакомым голосом. Юноша повернул голову в сторону того, кто его звал. Он с трудом понял, что это была сестра.
- Лили?! - удивленно переспросил Крис. Он задал самый глупый из возможных вопросов. Впрочем, ему даже удалось это понять. Ни на шутку испуганная девушка подбежала к брату и села рядом.
- Скажи, Крис, что произошло? Почему ты так резко убежал? - начала безостановочно задавать вопросы взволнованная девушка. Ее брат, еще толком не пришедший в себя, даже не успевал уловить сути.
- Лилиан, успокойся, ты его лишь больше путаешь, разве не понятно, - вдруг раздался строгий ледяной голос. Крис и Лили мгновенно повернули головы в его сторону. Перед ними стоял тот самый парень, на которого так долго смотрела девушка перед сегодняшним представлением. Крис вновь отметил странно светящиеся глаза парня, но на этот раз свет был менее ярким.
- Эрик... - удивленно произнесла Лили, смотря на парня, тот подошел ближе и сел на свободное место, оставшееся на скамейке. По его лицу было невозможно понять, собирался ли он ругаться или сказать что-то ободряющее, невозможно было понять, что он сделает или не сделает. Это настораживало Криса, который за этот день понял, что верить своему сердцу и всяким там предчувствиям стоит.
- Лилиан, отойди, пожалуйста, мне надо кое-что рассказать твоему брату, - вдруг приказным тоном сказал Эрик, даже не поворачиваясь в сторону девушки. Та тут же послушно встала и отошла на несколько шагов. Крис только и мог, что подивиться подобному поведению со стороны своей удивительно любопытной сестры.
- Что ты видел? - в лоб спросил Эрик, даже не идя на всякие там обходные пути. Впрочем, Дюрану казалось, что рассказать можно. Пускай он лучше поведает эту историю непонятно кому, чем собственным родственникам, чтобы они потом волновались.
- Я видел? Не уверен, видел ли я это или все было каким-то жутким розыгрышем... Но все, что происходило там, было ужасно. Как я понял, это ведь не фокусы. Магия, волшебство, колдовство... Нет, не те слова, - Крис вздохнул и закрыл глаза рукой, - Просто... Казалось, что я схожу с ума. Не могу описать все, но... Мне казалось, что что-то меняется. Внутри. В голове. Будто щелкнул переключатель, и все в мире начало меняться, перестраиваться, ломаться... Я просто рухнул под таким давлением... Ведь карты не могут летать в воздухе от щелка пальцем о палец, а рты не рвутся так, чтобы человек не чувствовал боли...
Закончив говорить, Крис убрал руку с глаз. Так было легче высказать все, что он думал, но все равно ему было очень тяжело. Эрик молчал, сложив пальцы в замок и устроив на них голову.
- Возможно, ты не сошел с ума, может, наоборот, весь мир ты увидел настоящим? - вдруг спросил юноша таким же холодным и строгим тоном.
- О чем ты? - удивился Дюран, но его собеседник встал и, ничего не ответив, пошел в сторону калитки, отгораживающей территорию цирка. Затем он остановился и щелкнул пальцами. Лили тут же прибежала обратно и снова уселась рядом с братом. Когда Крис, отвлекшийся на сестру, обернулся, Эрика уже не было.
- Что за бред... - в воздух произнес Крис. Лили вновь пораженно посмотрела на брата, не поняв его вопроса. Тут к ним подбежали перепуганные родители. Мать принялась выискивать у сына температуру, отец внимательно следил за ее действиями. Хотя никаких отклонений от нормы обнаружено не было, семья решила отправиться домой.
Больше здесь было делать нечего.
Но, уходя, Крис обернулся. Ему казалось, что цирк смотрел на него, пугая своей высотой и величественностью. Юноша до сих пор не мог понять, что это за место, которое так переворачивает сознание... Но все равно его жутко пугало предчувствие того, что эта встреча с этим безумным цирком далеко не последняя...

Вот открыт балаганчик
Для веселых и славных детей,
Смотрят девочка и мальчик
На дам, королей и чертей.
И звучит эта адская музыка,
Завывает унылый смычок.
Страшный черт ухватил карапузика,
И стекает клюквенный сок.

А.Блок

@темы: Мистика, В процессе, Ангст, Ужасы, Джен, Драма, Миди, R