Нормальность в этом мире неуместна
Название: Гори свечой…
Автор: AntiMiau
Бета: vedma77788, Lafiska
Жанр: ориджинал, слэш
Рейтинг: R
Размер: мини
Статус: завершен.
Описание: Что тебя ждет в этой жизни, если ты нежеланный сын, не нужный, отданый в другой род по мирному договору? Погаснуть, остаться жалким огарком или гореть ярко, освещая путь другим?
Это произведение подразумевает мужской брак и гомосексуальные отношения, без анатомических подробностей. Желающих увидеть порно. а так же не приемлющих слэш прошу проходить мимо молча, не портить настроение ни себе, ни другим.
читать дальшеСвятогор.
Меня зовут Святогор, я второй сын князя Лютия и его самое большое разочарование. Начать следует с того, что я родился вторым, уступив право первородства моей сестре, Марии. Теперь она наследница княжества. И своим появлением на свет сильно огорчил отца. Во-вторых, раньше срока, повитухи вообще говорили, что не выживу и уже приготовили для меня смертные пелены. Но тут я разочаровал уже их, цепляясь за жизнь всеми конечностями. Рассказывали, что отец, глянув на тощее сине–красное кряхтящее существо, сказал, что никак матушка нагуляла меня с водяным, и следовало бы меня отдать воде. Но на мое счастье волхвы подтвердили и матушкину чистоту, и мое прямое родство с князем. Вот так и получилось, что Марию готовили принять княжество, а я просиживал свои дни в летописной. И то сказать, зачем учить править второго сына, когда наследница уже есть? Да еще и такого хилого да больного, как я. Говорили, что если бы не матушка, я бы не выжил. Умер или от лихоманки, или еще от какой болезни. А что делать? Климат у нас плохой. Летом жара, липкий пот, мошка и комары. А зимой мокрые лютые ветра, так до костей и пробирают. А замок каменный, стены холодные. Как с моря подует, так я и кашлять начинал, меня сразу в постель укладывали, под перины. До сих пор ненавижу их душную тяжесть. Вот и болел я каждую зиму, да каждое лето. Меня матушка все лечила, да отпаивала, знахарок приглашала. Меня в травах разбираться учила, все говорила, что пригодится. Как чувствовала, умерла матушка, когда мне четырнадцать было. Отец не очень огорчился, раз привел в то же лето на ложе другую. Волхвы тогда заперли ее чрево, чтобы больше детей князю не родила, нас как своих растила. Да ошиблись, возненавидела она меня люто. Изводить пыталась, хорошо хоть не травила. Да и я к тому времени уже много знал. И что пить, чтобы лихоманка меньше трепала, и что делать, чтобы сглаз не прилип. От того еще больше бесилась новая княгиня. Она и на Марию пыталась порчу да болезнь наслать, да тут волхвы еще раньше позаботились. Носила сестра амулеты, да пила отвары. И за себя всегда постоять могла. Как начинались у них крики, весь двор слышал. А я тихо говорю, нельзя мне кричать, горло-то слабое. Вот и шипела на меня княгиня, называла словами всякими, старалась обидеть. Я тогда чуть не плакал, спасался только в летописной, она поди и не знала, где это. Жаль было только, что терпеть мне мачеху до самой смерти. Как Мария сама княгиней станет, так отправит по обычаю мачеху в Лесной скит, век доживать. А меня вместе с ней, для почета.
Я отложил в сторону перо и почесал кончик носа. В тихом летописном покое было пыльно и мне вдруг захотелось чихнуть. Из высокого оконца падали косые лучи солнца, освещая танцующие в воздухе пылинки. Где-то далеко звонил колокол, кричали птицы. Со двора послышался громкий визгливый голос Марии, бранящей служанку за провинность. В замке непривычно тихо. А в открытое окно все звонил и звонил колокол.
В двери покоя чуть слышно стукнули и я крикнул:
- Войди, кто там?
В летописные покои вошел, пригнувшись, воевода Тит, оставленный отцом в замке. Я смотрел на мужчину, удивляясь про себя, зачем пришел.
- Беда княжич, – выдохнул Тит.
- Что за беда?
- Дозорные доложили, что появились с моря корабли, не сосчитать. Стали нападать на деревни прибрежные, да убивать. А князь-то наш сам знаешь где.
Знал я. Не поделил отец с соседями землю вдоль моря, захотелось ему, чтобы его это было. Жемчуга там много, да гавани удобные, легко торговать с заморскими странами. Вот и пошел войной на герцога Кир Арвона. Думал, легко будет, покажет рыцарям, как биться надо. Ведь тут-то, дома воины друг перед другом и подковы гнули, и быка кулаком убивали, и с медведями боролись. А оказалось, что еще и воевать уметь надо. Вместо того, чтобы победить, отец сам землей поделится.
Проиграл он битву. А герцог ему переговоры назначил, о мире договор заключать.
- Князю весть отправили?
- Ночью еще. Княжна Марья знает.
Ну, правильно, наследнице в первую очередь скажут. А мне так уж, чтобы не напугался.
- Что князь?
- От батюшки вашего голубь прилетел, с вестью, что идут они вдвоем с герцогом против супостата биться.
Я изогнул удивленно брови, вот сколько раз мне говорили, что негоже так лицо кривить, а все не отвыкну.
- Вместе, значит? Союзниками стали… понятно, против врага, что ж не встать рядом.
- Там и про вас, княжич сказано.
Я продолжал смотреть на воеводу. Ох, не хочется мне знать, что там в письме. Недаром Тит глаза отводит.
- Не велено говорить. Только чтобы не уходил из замка в Священную рощу, не говорил с волхвами.
Это мне еще больше не понравилось, что же такое отец написал, раз волхвов мне видеть нельзя?
- Закроешь меня в покоях? – поинтересовался я.
- Велено запереть, – кивнул Тит.
Я встал, прихватил с собой пару книг, да пошел за воеводой. Что толку-то спорить? Добром не пойду – силой запрут. Было уже такое, пока мал был, да бунтовать пытался. Быстро прутья принесли, да высекли без жалости. С тех пор и повелось, как не в духе отец, так я прячусь, а не то быстро вину найдут, не сам затрещиной одарит, так на задний двор отправит. Пока матушка жива была, еще защищала. А мачеха только радуется, да сама добавляет.
А наутро приехали с победой отец и герцог. Сразу шумно стало во дворе, весело. Сестра в парадном платье на крыльцо вышла, поднесла гостю блюдо с пышными лепешками, медом и чаркой вина. Выпил герцог вино, закусил лепешкой и поцеловал сестру прямо в губы. Да так, что она покраснела, вот сейчас вспыхнет. Я как всегда позади стоял, отцу показался и ладно, а до меня никогда дела нет.
- Хороша у тебя дочь, князь, – проговорил герцог, вытер усы и добавил, – хороших внуков нам родит.
Тут уж совсем сестра покраснела. И я понял, что сосватал отец Марию, станет она женой раньше, чем княгиней. И то ладно, отец еще крепок, не ждать же пока умрет, а деток надо раньше родить, чтобы здоровые были.
- А где младший твой сын? – спрашивает тут герцог, и я тихо удивляюсь, первый раз обо мне спросили.
Отец выхватывает меня, манит. Сзади толкает мачеха, да так сильно, что я лечу с крыльца, понимая, что сейчас грохнусь на потеху толпе. Но не успеваю упасть, подхватили меня чьи-то руки, придержали, поставили.
А герцог сверху прогудел.
- Вот и сынок твой прямо к жениху в руки попал.
Жениху? Какому, жениху? Я поднимаю голову и вижу темноту глаз, усмешку и чей-то голос рядом.
- Свое ловил, отец.
- Радуйтесь люди! Мы победили врагов, ушли они, кто уцелел на своих кораблях обратно. А с герцогом Кир Арвоном решили мы породниться. Возьмет его старший сын, Миррил, мужем моего сына, а второй, Борей, женой дочь мою, Марию. Их дети унаследуют наши владения.
Взревели луженые глотки воинов, а я опустил голову. Жил не парнем и на ложе пойду девкой.
Как прошли свадьбы, моя да сестры, я не запомнил. Слилось все в одну пеструю круговерть, разряженная толпа, хмельной отец, торжество в глазах мачехи, насмешки отцовых воинов, гордую красавцем мужем сестру…
Помню только как надел на меня муж браслеты брачные, да вытянул по обычаю вдоль спины плетью отец, предал ее супругу с наказом не жалеть меня за леность да никчемность. И долгий пир после с похабными шутками и пьяными потасовками.
Как в тумане все прошло, я только слезы пытался сдержать, негоже это княжичу, пусть и отданному, как девка. Только очнулся от угара, когда ухватил меня муж и повел наверх, в покои, на брачное ложе.
Я смотрел на широкую постель, на снопы под периной, на рассыпанное зерно по углам и горько мне было. Это-то все зачем? Я же не понесу, зачем призывать Богиню, зачем звать милости нам? Вот тут я и разревелся позорно. Супруг повернул меня, обнял, прижал крепко, давая выплакаться на широкой груди. А слезы все не кончались, бесконечным потоком шли. До всхлипа, до икоты.
Миррил
Я обнимал щуплого мальчишку и не понимал, как воин может быть таким? Слабый, плакса, хоть и сказал князь, что ему уж восемнадцать исполнилось, да что-то не верится, уж больно мелкий. Ну не хотел ты супругом идти, так что ж голоса не поднял? Не противился? И сейчас, как девка ревет.
- Ну, полно, что уж теперь-то слезы лить? Обратной дороги нет.
- Я знаю, – всхлипнул муж, – это просто, так просто.
- Не хотел, что ли?
- А кто меня спрашивал? – ответил горько, с такой тоской, что сердце защемило. Видать несладко ему жилось в отчем-то доме.
Я вспомнил шумного, неумного князя, его презрительные слова о младшем сыне, строку в договоре, что должен он пойти младшим в брак. Отец согласился, у нас-то нет различия, кто старший, а кто нет. Только сказал, что княжна после свадьбы тоже в наш замок поедет. Посмотрел я на нее вчера, ох и намучается с женой Борей, вылитая папаша. Ну ничего, не таких обламывали. И ее достойной княгиней сделаем, и моего, каким мне надо. Все равно отрок совсем, лепи из него, что хочешь.
- Свят, хватит слезы лить, всю рубаху вымочил. У нас, как-никак, ночь первая, а ты ревешь. Боишься что ли?
- Да, – шмыгнул носом, – я сейчас, уже все.
Посмотрел я на его лицо зареванное и только вздохнул: если он так каждый раз будет, это не младший муж получается, позор один. Отодвинул мальчишку, сел на постель и смотрю на него, ожидая. Свят на меня в ответ, потом вдруг покраснел, бухнулся на колени, видно, что ударился, аж поморщился и потянул сапоги, как полагается по обычаю. Снял их, поставил и на меня глядит. Уже не плачет, а нос припух, глаза мокрые, дитя-дитем. Я только вздохнул, поднял его к себе и крепко так поцеловал, приласкал губы. Он только всхлипнул, задрожал и обмяк в руках. Ну тут я уже медлить не стал. Брачная ночь, она не только поцелуем заканчивается. От того, как пройдет и вся жизнь, бывает, зависит.
Разнежил младшего, приласкал. А он отзывчивый оказался, тянется за руками, как котенок, разве что не мурлычет. А я когда по спине его гладил, рубцы тонкие нащупал, от плети. Видно часто мальчишку наказывали. За что только, если по делу, это одно. А если просто, что не нужен, совсем, совсем другое.
Утром проснулся, а он на меня залез, руки, ноги сложил. Прижался и сопит, ну как есть котенок. Так и решил его звать.
Святогор
Проснулся я от поглаживания, глянул, где лежу и аж отпрянул. Стыдно сразу стало. А что делать, я всегда ночью мерзну, а тут теплое рядом, вот и пригрелся. Увидел в глазах мужа насмешку и опять покраснел. Аж досадно стало, что я все как дите малое, уж восемнадцатую весну разменял! И ночь вспомнил, что было, как брал мое тело муж, как ласкал, как нежил… и впрямь девка. Теперь только так и будет: я отдаю, он берет.
- Ну что, котенок, понравилось ночью? – а глаза у мужа лукавые такие, красивые глаза.
А что врать-то, если тело под умелыми руками выгибалось, еще ласки просило? Отвечаю:
- Да.
Тут муж чуть нахмурился, недоволен чем-то? Так я еще не знаю, чем.
- Вставай, скоро придут будить. Сегодня уже домой поедем.
Домой… а где он, мой дом? Герцогский дворец чужой для меня, а отцовский замок им никогда и не был. Дома должно быть тепло, ласково, защита должна быть, от горя, от сглаза, от невзгод. А я чужой всегда был, в княжеском-то замке.
- Скажи слугам, пусть вещи твои соберут, да на двор вынесут. После обеда сразу и поедем, как сестра твоя соберется.
Ну, Марья и до завтра не уложится, пока все укладки соберет, неделя пройдет.
- Не успеет она, - ответил мужу, а сам все на него гляжу. Ладный, тело крепкое, мышцами перевитое. Воин, не то что я.
- Успеет. А не успеет, так поедет. С Бореем спорить не выйдет.
Ой ли! А может и впрямь на сестру мою балованную управа нашлась?
В двери заколотили, зашумели, ввалились хмельные, веселые, с шутками, и муж встал рядом со мной, обнял одной рукой, повернул к людям.
- Как спалось? Как почивалось? Веселая была ли ночь первая? По нраву ли супруг попался? – отец в первых рядах, рядом со свекром стоит. Вроде и весело говорит, а глаза колючие, злые. Почему, непонятно, радоваться ведь должен, что от нелюбимого сына избавился.
- Спасибо, тестюшка. Муж у меня горячий да ласковый, по нраву пришелся. Не даст скучать ночами.
- А на другое и не годится он, – это уже мачеха свое слово вставила, шипит, как змея и глаза тоже злые.
- Ну, на что он сгодится, уже не вам судить, а сыну моему, – прогудел герцог. – А вы уже своего отдали. На прибыток моему дому, младшим герцогом войдет.
Я молчал, крепился на слова отца и мачехи, хоть и горько стало, что для них я подстилка только. А свекор удивил, не дал в обиду. И руки мужа на плечах, крепкие, надежные. Чуть прижались пальцы и погладили, успокаивая, ободряя.
- Ну, гости дорогие, пойдем теперь вторую пару проверим, – произнес отец, да вон из покоев, будто пожар где.
Я проводил их всех взглядом, поймал напоследок злой мачехин и спросил мужа:
- Они к сестре, да? А почему сначала к нам? Она же старшая.
- Потому что я наследник герцогства, а Борей только второй. Твоя сестра, взойдя на ложе не княгиней, право наследования мужу своему передала.
- Ой, – я прижал холодные руки к щекам.
А ведь верно, есть такой закон. Потому и замуж выходили наследницы только, как княжество под руку примут.
- Это что же, теперь твой брат князем станет, после отца?
- Да. А сын их и нам унаследует.
- Почему? Разве у тебя детей нет?
- Нет, – помрачнел Миррил, – и не будет.
Ну что не будет, я уже понял. Родить-то я не смогу, не приспособлен. А измены волхвы не потерпят, наследником не признают нагулянного.
- Не потому, – словно мысли мои прочитал муж, – бесплоден я.
И так мне его жалко стало, что аж сердце захолонулось. Я так к нему и шагнул, прильнул, делясь своей заботой. А он только волосы мне взлохматил и потом говорит.
- А ты сам-то дитя хочешь? Если нужно, я тебе девку подберу справную, чтобы здорового родила.
Я ему в глаза смотрю, а там грусть, да тоска, да боль по несбыточному и отвечаю
- Нет, не хочу. Я только твой, не хочу, чтобы другие касались.
И аж страшно стало, как просиял его взгляд. Тут и подумалось мне, что я своим ответом угодил мужу, хоть сам того не желал. Он крепко так сжал меня, что аж воздух вышиб, я только пискнул. А он меня как давай целовать быстро–быстро и все шепчет:
- Вот и славно, вот и хорошо… только ты, если вдруг захочешь, сразу скажи, ладно? За спиной не шепчи.
А я и ответить не могу и оторваться не хочу. Умом понимаю, что пора идти, собираться, слуга-то у меня один и тот совсем старый. Так и стоял, пока муж меня снова на постель не уронил, да дверь не запер. А уж потом опять ласкал, да нежил. Нескоро я в свою комнату ушел, ох не скоро.
Миррил
Не понравилось, как тестюшка на супруга моего смотрел, как на букашку какую: и раздавить бы надо и вдруг пользу принесет. И княгиня, жена его ядовитая, тоже котенка все обидеть норовила. Ну, а как отец встрял, порадовался я, что договор он составлял, хоть и согласился на вписку князя. Я так понял, что дошло до тестя, наконец, что прервался его род, что он сам отдал, и не маленький кусок, а все княжество моему брату. Да еще и сына упустил. Ведь не напиши он тот пункт, что Святогор идет в другой род младшим мужем, мог бы назвать его наследником, раз княжна до венца замуж пошла.
Вот и получилось, что я мужа взял, помощника выращу, герцогство племяннику передам. А брат мой сам князем станет, сам править будет. И то хорошо, он справится, а если жену усмирит, да помощницей сделает, так легче будет.
А котенок мой удивил, когда о верности своей сказал. Я бы не противился, привел ему на ложе кого бы запросил, но стало мне совсем хорошо. Да так хорошо, что я опять мужа на постель уронил и отлюбил так, что он аж попискивать стал.
А потом тихонько так встал и меня спрашивает:
- А я теперь младший муж, да?
- По договору, да, – говорю ему, а сам не понимаю, почему он вдруг грустный такой и глаза отводит.
- Значит, я опять подчиняться буду, да? И ты меня наказывать станешь и в покоях запрешь?
Тут я совсем удивился, да кто ж такое придумал?
- Нет, зачем? Ты герцогом станешь, младшим. Помогать будешь.
- Я?! – а у самого опять слезы на глазах. Да что ж такое!
- Ты, – говорю, а сам слезы вытираю, – кто ж еще? Борей княжеством будет управлять, а ты мне помогать. Я один не справлюсь.
Он вдохнул так и снова ко мне прижимается и шепчет:
- А бить не будешь?
- За что? – я аж взвыл, да как можно, младшего бить? И вспомнил шрамы под руками, и понял, что здесь - можно.
А котенок мой аж замер, сжался от моего крика, глаза закрыл, видно, что ждет удара. Я его опять обнял и шепчу тихо:
- Никогда я тебя не трону, никогда.
- Значит, слуги будут бить, – совсем уж горько говорит Свят.
- И другим не позволю. Нельзя это, неправильно, младшего бить.
Святогор.
Я сидел верхом на красивом, украшенном нарядно коне и смотрел, как садится в карету надутая сестра. Как и сказал мой муж, Борей не дал жене неделю на сборы. Что успела уложить, то и погрузили. И саму, как есть в карету отправили. Не успела Мария ни нарядов надеть, ни украшений. Вот и злится она. А уж как отец мой смотрит, мне аж страшно стало. Мог бы, взглядом убил. Понял он, что потерял княжество.
Поднялись пики с вымпелами, взревели глотки луженые герцогского войска и, важно выгибая точеную шею, двинулся первым жеребец, несущий моего свекра, а за ним мой муж и я, по обе стороны от герцога. А Борей рядом с каретой ехал, как положено, жену оберегал.
Покатилась карета, потом повозки с укладками, да сундуками сестры. А уж потом моя повозка. Там моя укладка с одеждой и сундуки с книгами. Ой, как мне стыдно было, что у сестры пять повозок, а у меня одна укладка всего. И взор у мужа потемнел, когда мои поношенные рубахи да штаны увидел, когда украшения в одну маленькую коробку уместились. Но я книги свои показал, да травники. И Миррил потеплел, улыбнулся, сказал тогда:
- Думал только помощника взял, а еще и книгочея, да лекаря беру. Настоящим младшим герцогом будешь.
Я аж покраснел от похвалы такой. Меня-то не хвалили ни разу. И попросил тогда мужа слугу моего старого забрать, а то, как уеду, мачеха его со свету сживет, не задерживаются в замке старики, выкидывают их за ворота нищебродить. Говорю, а сам боюсь, а что если откажет? Ведь слуга совсем стар стал, уж и работать толком не может.
А он только улыбнулся и отвечает:
- Бери всех, кто нужен. А что стар, не беда. Мы не бедствуем, слуг свой срок отслуживших, на улицу не выгоняем. И твоего прокормим.
Тут я совсем поверил, что все к лучшему оказалось. Думал, что жалким огарком жизнь проведу, а оказалось гореть мне свечой, мужу на радость.
Конец.
Автор: AntiMiau
Бета: vedma77788, Lafiska
Жанр: ориджинал, слэш
Рейтинг: R
Размер: мини
Статус: завершен.
Описание: Что тебя ждет в этой жизни, если ты нежеланный сын, не нужный, отданый в другой род по мирному договору? Погаснуть, остаться жалким огарком или гореть ярко, освещая путь другим?
Это произведение подразумевает мужской брак и гомосексуальные отношения, без анатомических подробностей. Желающих увидеть порно. а так же не приемлющих слэш прошу проходить мимо молча, не портить настроение ни себе, ни другим.
читать дальшеСвятогор.
Меня зовут Святогор, я второй сын князя Лютия и его самое большое разочарование. Начать следует с того, что я родился вторым, уступив право первородства моей сестре, Марии. Теперь она наследница княжества. И своим появлением на свет сильно огорчил отца. Во-вторых, раньше срока, повитухи вообще говорили, что не выживу и уже приготовили для меня смертные пелены. Но тут я разочаровал уже их, цепляясь за жизнь всеми конечностями. Рассказывали, что отец, глянув на тощее сине–красное кряхтящее существо, сказал, что никак матушка нагуляла меня с водяным, и следовало бы меня отдать воде. Но на мое счастье волхвы подтвердили и матушкину чистоту, и мое прямое родство с князем. Вот так и получилось, что Марию готовили принять княжество, а я просиживал свои дни в летописной. И то сказать, зачем учить править второго сына, когда наследница уже есть? Да еще и такого хилого да больного, как я. Говорили, что если бы не матушка, я бы не выжил. Умер или от лихоманки, или еще от какой болезни. А что делать? Климат у нас плохой. Летом жара, липкий пот, мошка и комары. А зимой мокрые лютые ветра, так до костей и пробирают. А замок каменный, стены холодные. Как с моря подует, так я и кашлять начинал, меня сразу в постель укладывали, под перины. До сих пор ненавижу их душную тяжесть. Вот и болел я каждую зиму, да каждое лето. Меня матушка все лечила, да отпаивала, знахарок приглашала. Меня в травах разбираться учила, все говорила, что пригодится. Как чувствовала, умерла матушка, когда мне четырнадцать было. Отец не очень огорчился, раз привел в то же лето на ложе другую. Волхвы тогда заперли ее чрево, чтобы больше детей князю не родила, нас как своих растила. Да ошиблись, возненавидела она меня люто. Изводить пыталась, хорошо хоть не травила. Да и я к тому времени уже много знал. И что пить, чтобы лихоманка меньше трепала, и что делать, чтобы сглаз не прилип. От того еще больше бесилась новая княгиня. Она и на Марию пыталась порчу да болезнь наслать, да тут волхвы еще раньше позаботились. Носила сестра амулеты, да пила отвары. И за себя всегда постоять могла. Как начинались у них крики, весь двор слышал. А я тихо говорю, нельзя мне кричать, горло-то слабое. Вот и шипела на меня княгиня, называла словами всякими, старалась обидеть. Я тогда чуть не плакал, спасался только в летописной, она поди и не знала, где это. Жаль было только, что терпеть мне мачеху до самой смерти. Как Мария сама княгиней станет, так отправит по обычаю мачеху в Лесной скит, век доживать. А меня вместе с ней, для почета.
Я отложил в сторону перо и почесал кончик носа. В тихом летописном покое было пыльно и мне вдруг захотелось чихнуть. Из высокого оконца падали косые лучи солнца, освещая танцующие в воздухе пылинки. Где-то далеко звонил колокол, кричали птицы. Со двора послышался громкий визгливый голос Марии, бранящей служанку за провинность. В замке непривычно тихо. А в открытое окно все звонил и звонил колокол.
В двери покоя чуть слышно стукнули и я крикнул:
- Войди, кто там?
В летописные покои вошел, пригнувшись, воевода Тит, оставленный отцом в замке. Я смотрел на мужчину, удивляясь про себя, зачем пришел.
- Беда княжич, – выдохнул Тит.
- Что за беда?
- Дозорные доложили, что появились с моря корабли, не сосчитать. Стали нападать на деревни прибрежные, да убивать. А князь-то наш сам знаешь где.
Знал я. Не поделил отец с соседями землю вдоль моря, захотелось ему, чтобы его это было. Жемчуга там много, да гавани удобные, легко торговать с заморскими странами. Вот и пошел войной на герцога Кир Арвона. Думал, легко будет, покажет рыцарям, как биться надо. Ведь тут-то, дома воины друг перед другом и подковы гнули, и быка кулаком убивали, и с медведями боролись. А оказалось, что еще и воевать уметь надо. Вместо того, чтобы победить, отец сам землей поделится.
Проиграл он битву. А герцог ему переговоры назначил, о мире договор заключать.
- Князю весть отправили?
- Ночью еще. Княжна Марья знает.
Ну, правильно, наследнице в первую очередь скажут. А мне так уж, чтобы не напугался.
- Что князь?
- От батюшки вашего голубь прилетел, с вестью, что идут они вдвоем с герцогом против супостата биться.
Я изогнул удивленно брови, вот сколько раз мне говорили, что негоже так лицо кривить, а все не отвыкну.
- Вместе, значит? Союзниками стали… понятно, против врага, что ж не встать рядом.
- Там и про вас, княжич сказано.
Я продолжал смотреть на воеводу. Ох, не хочется мне знать, что там в письме. Недаром Тит глаза отводит.
- Не велено говорить. Только чтобы не уходил из замка в Священную рощу, не говорил с волхвами.
Это мне еще больше не понравилось, что же такое отец написал, раз волхвов мне видеть нельзя?
- Закроешь меня в покоях? – поинтересовался я.
- Велено запереть, – кивнул Тит.
Я встал, прихватил с собой пару книг, да пошел за воеводой. Что толку-то спорить? Добром не пойду – силой запрут. Было уже такое, пока мал был, да бунтовать пытался. Быстро прутья принесли, да высекли без жалости. С тех пор и повелось, как не в духе отец, так я прячусь, а не то быстро вину найдут, не сам затрещиной одарит, так на задний двор отправит. Пока матушка жива была, еще защищала. А мачеха только радуется, да сама добавляет.
А наутро приехали с победой отец и герцог. Сразу шумно стало во дворе, весело. Сестра в парадном платье на крыльцо вышла, поднесла гостю блюдо с пышными лепешками, медом и чаркой вина. Выпил герцог вино, закусил лепешкой и поцеловал сестру прямо в губы. Да так, что она покраснела, вот сейчас вспыхнет. Я как всегда позади стоял, отцу показался и ладно, а до меня никогда дела нет.
- Хороша у тебя дочь, князь, – проговорил герцог, вытер усы и добавил, – хороших внуков нам родит.
Тут уж совсем сестра покраснела. И я понял, что сосватал отец Марию, станет она женой раньше, чем княгиней. И то ладно, отец еще крепок, не ждать же пока умрет, а деток надо раньше родить, чтобы здоровые были.
- А где младший твой сын? – спрашивает тут герцог, и я тихо удивляюсь, первый раз обо мне спросили.
Отец выхватывает меня, манит. Сзади толкает мачеха, да так сильно, что я лечу с крыльца, понимая, что сейчас грохнусь на потеху толпе. Но не успеваю упасть, подхватили меня чьи-то руки, придержали, поставили.
А герцог сверху прогудел.
- Вот и сынок твой прямо к жениху в руки попал.
Жениху? Какому, жениху? Я поднимаю голову и вижу темноту глаз, усмешку и чей-то голос рядом.
- Свое ловил, отец.
- Радуйтесь люди! Мы победили врагов, ушли они, кто уцелел на своих кораблях обратно. А с герцогом Кир Арвоном решили мы породниться. Возьмет его старший сын, Миррил, мужем моего сына, а второй, Борей, женой дочь мою, Марию. Их дети унаследуют наши владения.
Взревели луженые глотки воинов, а я опустил голову. Жил не парнем и на ложе пойду девкой.
Как прошли свадьбы, моя да сестры, я не запомнил. Слилось все в одну пеструю круговерть, разряженная толпа, хмельной отец, торжество в глазах мачехи, насмешки отцовых воинов, гордую красавцем мужем сестру…
Помню только как надел на меня муж браслеты брачные, да вытянул по обычаю вдоль спины плетью отец, предал ее супругу с наказом не жалеть меня за леность да никчемность. И долгий пир после с похабными шутками и пьяными потасовками.
Как в тумане все прошло, я только слезы пытался сдержать, негоже это княжичу, пусть и отданному, как девка. Только очнулся от угара, когда ухватил меня муж и повел наверх, в покои, на брачное ложе.
Я смотрел на широкую постель, на снопы под периной, на рассыпанное зерно по углам и горько мне было. Это-то все зачем? Я же не понесу, зачем призывать Богиню, зачем звать милости нам? Вот тут я и разревелся позорно. Супруг повернул меня, обнял, прижал крепко, давая выплакаться на широкой груди. А слезы все не кончались, бесконечным потоком шли. До всхлипа, до икоты.
Миррил
Я обнимал щуплого мальчишку и не понимал, как воин может быть таким? Слабый, плакса, хоть и сказал князь, что ему уж восемнадцать исполнилось, да что-то не верится, уж больно мелкий. Ну не хотел ты супругом идти, так что ж голоса не поднял? Не противился? И сейчас, как девка ревет.
- Ну, полно, что уж теперь-то слезы лить? Обратной дороги нет.
- Я знаю, – всхлипнул муж, – это просто, так просто.
- Не хотел, что ли?
- А кто меня спрашивал? – ответил горько, с такой тоской, что сердце защемило. Видать несладко ему жилось в отчем-то доме.
Я вспомнил шумного, неумного князя, его презрительные слова о младшем сыне, строку в договоре, что должен он пойти младшим в брак. Отец согласился, у нас-то нет различия, кто старший, а кто нет. Только сказал, что княжна после свадьбы тоже в наш замок поедет. Посмотрел я на нее вчера, ох и намучается с женой Борей, вылитая папаша. Ну ничего, не таких обламывали. И ее достойной княгиней сделаем, и моего, каким мне надо. Все равно отрок совсем, лепи из него, что хочешь.
- Свят, хватит слезы лить, всю рубаху вымочил. У нас, как-никак, ночь первая, а ты ревешь. Боишься что ли?
- Да, – шмыгнул носом, – я сейчас, уже все.
Посмотрел я на его лицо зареванное и только вздохнул: если он так каждый раз будет, это не младший муж получается, позор один. Отодвинул мальчишку, сел на постель и смотрю на него, ожидая. Свят на меня в ответ, потом вдруг покраснел, бухнулся на колени, видно, что ударился, аж поморщился и потянул сапоги, как полагается по обычаю. Снял их, поставил и на меня глядит. Уже не плачет, а нос припух, глаза мокрые, дитя-дитем. Я только вздохнул, поднял его к себе и крепко так поцеловал, приласкал губы. Он только всхлипнул, задрожал и обмяк в руках. Ну тут я уже медлить не стал. Брачная ночь, она не только поцелуем заканчивается. От того, как пройдет и вся жизнь, бывает, зависит.
Разнежил младшего, приласкал. А он отзывчивый оказался, тянется за руками, как котенок, разве что не мурлычет. А я когда по спине его гладил, рубцы тонкие нащупал, от плети. Видно часто мальчишку наказывали. За что только, если по делу, это одно. А если просто, что не нужен, совсем, совсем другое.
Утром проснулся, а он на меня залез, руки, ноги сложил. Прижался и сопит, ну как есть котенок. Так и решил его звать.
Святогор
Проснулся я от поглаживания, глянул, где лежу и аж отпрянул. Стыдно сразу стало. А что делать, я всегда ночью мерзну, а тут теплое рядом, вот и пригрелся. Увидел в глазах мужа насмешку и опять покраснел. Аж досадно стало, что я все как дите малое, уж восемнадцатую весну разменял! И ночь вспомнил, что было, как брал мое тело муж, как ласкал, как нежил… и впрямь девка. Теперь только так и будет: я отдаю, он берет.
- Ну что, котенок, понравилось ночью? – а глаза у мужа лукавые такие, красивые глаза.
А что врать-то, если тело под умелыми руками выгибалось, еще ласки просило? Отвечаю:
- Да.
Тут муж чуть нахмурился, недоволен чем-то? Так я еще не знаю, чем.
- Вставай, скоро придут будить. Сегодня уже домой поедем.
Домой… а где он, мой дом? Герцогский дворец чужой для меня, а отцовский замок им никогда и не был. Дома должно быть тепло, ласково, защита должна быть, от горя, от сглаза, от невзгод. А я чужой всегда был, в княжеском-то замке.
- Скажи слугам, пусть вещи твои соберут, да на двор вынесут. После обеда сразу и поедем, как сестра твоя соберется.
Ну, Марья и до завтра не уложится, пока все укладки соберет, неделя пройдет.
- Не успеет она, - ответил мужу, а сам все на него гляжу. Ладный, тело крепкое, мышцами перевитое. Воин, не то что я.
- Успеет. А не успеет, так поедет. С Бореем спорить не выйдет.
Ой ли! А может и впрямь на сестру мою балованную управа нашлась?
В двери заколотили, зашумели, ввалились хмельные, веселые, с шутками, и муж встал рядом со мной, обнял одной рукой, повернул к людям.
- Как спалось? Как почивалось? Веселая была ли ночь первая? По нраву ли супруг попался? – отец в первых рядах, рядом со свекром стоит. Вроде и весело говорит, а глаза колючие, злые. Почему, непонятно, радоваться ведь должен, что от нелюбимого сына избавился.
- Спасибо, тестюшка. Муж у меня горячий да ласковый, по нраву пришелся. Не даст скучать ночами.
- А на другое и не годится он, – это уже мачеха свое слово вставила, шипит, как змея и глаза тоже злые.
- Ну, на что он сгодится, уже не вам судить, а сыну моему, – прогудел герцог. – А вы уже своего отдали. На прибыток моему дому, младшим герцогом войдет.
Я молчал, крепился на слова отца и мачехи, хоть и горько стало, что для них я подстилка только. А свекор удивил, не дал в обиду. И руки мужа на плечах, крепкие, надежные. Чуть прижались пальцы и погладили, успокаивая, ободряя.
- Ну, гости дорогие, пойдем теперь вторую пару проверим, – произнес отец, да вон из покоев, будто пожар где.
Я проводил их всех взглядом, поймал напоследок злой мачехин и спросил мужа:
- Они к сестре, да? А почему сначала к нам? Она же старшая.
- Потому что я наследник герцогства, а Борей только второй. Твоя сестра, взойдя на ложе не княгиней, право наследования мужу своему передала.
- Ой, – я прижал холодные руки к щекам.
А ведь верно, есть такой закон. Потому и замуж выходили наследницы только, как княжество под руку примут.
- Это что же, теперь твой брат князем станет, после отца?
- Да. А сын их и нам унаследует.
- Почему? Разве у тебя детей нет?
- Нет, – помрачнел Миррил, – и не будет.
Ну что не будет, я уже понял. Родить-то я не смогу, не приспособлен. А измены волхвы не потерпят, наследником не признают нагулянного.
- Не потому, – словно мысли мои прочитал муж, – бесплоден я.
И так мне его жалко стало, что аж сердце захолонулось. Я так к нему и шагнул, прильнул, делясь своей заботой. А он только волосы мне взлохматил и потом говорит.
- А ты сам-то дитя хочешь? Если нужно, я тебе девку подберу справную, чтобы здорового родила.
Я ему в глаза смотрю, а там грусть, да тоска, да боль по несбыточному и отвечаю
- Нет, не хочу. Я только твой, не хочу, чтобы другие касались.
И аж страшно стало, как просиял его взгляд. Тут и подумалось мне, что я своим ответом угодил мужу, хоть сам того не желал. Он крепко так сжал меня, что аж воздух вышиб, я только пискнул. А он меня как давай целовать быстро–быстро и все шепчет:
- Вот и славно, вот и хорошо… только ты, если вдруг захочешь, сразу скажи, ладно? За спиной не шепчи.
А я и ответить не могу и оторваться не хочу. Умом понимаю, что пора идти, собираться, слуга-то у меня один и тот совсем старый. Так и стоял, пока муж меня снова на постель не уронил, да дверь не запер. А уж потом опять ласкал, да нежил. Нескоро я в свою комнату ушел, ох не скоро.
Миррил
Не понравилось, как тестюшка на супруга моего смотрел, как на букашку какую: и раздавить бы надо и вдруг пользу принесет. И княгиня, жена его ядовитая, тоже котенка все обидеть норовила. Ну, а как отец встрял, порадовался я, что договор он составлял, хоть и согласился на вписку князя. Я так понял, что дошло до тестя, наконец, что прервался его род, что он сам отдал, и не маленький кусок, а все княжество моему брату. Да еще и сына упустил. Ведь не напиши он тот пункт, что Святогор идет в другой род младшим мужем, мог бы назвать его наследником, раз княжна до венца замуж пошла.
Вот и получилось, что я мужа взял, помощника выращу, герцогство племяннику передам. А брат мой сам князем станет, сам править будет. И то хорошо, он справится, а если жену усмирит, да помощницей сделает, так легче будет.
А котенок мой удивил, когда о верности своей сказал. Я бы не противился, привел ему на ложе кого бы запросил, но стало мне совсем хорошо. Да так хорошо, что я опять мужа на постель уронил и отлюбил так, что он аж попискивать стал.
А потом тихонько так встал и меня спрашивает:
- А я теперь младший муж, да?
- По договору, да, – говорю ему, а сам не понимаю, почему он вдруг грустный такой и глаза отводит.
- Значит, я опять подчиняться буду, да? И ты меня наказывать станешь и в покоях запрешь?
Тут я совсем удивился, да кто ж такое придумал?
- Нет, зачем? Ты герцогом станешь, младшим. Помогать будешь.
- Я?! – а у самого опять слезы на глазах. Да что ж такое!
- Ты, – говорю, а сам слезы вытираю, – кто ж еще? Борей княжеством будет управлять, а ты мне помогать. Я один не справлюсь.
Он вдохнул так и снова ко мне прижимается и шепчет:
- А бить не будешь?
- За что? – я аж взвыл, да как можно, младшего бить? И вспомнил шрамы под руками, и понял, что здесь - можно.
А котенок мой аж замер, сжался от моего крика, глаза закрыл, видно, что ждет удара. Я его опять обнял и шепчу тихо:
- Никогда я тебя не трону, никогда.
- Значит, слуги будут бить, – совсем уж горько говорит Свят.
- И другим не позволю. Нельзя это, неправильно, младшего бить.
Святогор.
Я сидел верхом на красивом, украшенном нарядно коне и смотрел, как садится в карету надутая сестра. Как и сказал мой муж, Борей не дал жене неделю на сборы. Что успела уложить, то и погрузили. И саму, как есть в карету отправили. Не успела Мария ни нарядов надеть, ни украшений. Вот и злится она. А уж как отец мой смотрит, мне аж страшно стало. Мог бы, взглядом убил. Понял он, что потерял княжество.
Поднялись пики с вымпелами, взревели глотки луженые герцогского войска и, важно выгибая точеную шею, двинулся первым жеребец, несущий моего свекра, а за ним мой муж и я, по обе стороны от герцога. А Борей рядом с каретой ехал, как положено, жену оберегал.
Покатилась карета, потом повозки с укладками, да сундуками сестры. А уж потом моя повозка. Там моя укладка с одеждой и сундуки с книгами. Ой, как мне стыдно было, что у сестры пять повозок, а у меня одна укладка всего. И взор у мужа потемнел, когда мои поношенные рубахи да штаны увидел, когда украшения в одну маленькую коробку уместились. Но я книги свои показал, да травники. И Миррил потеплел, улыбнулся, сказал тогда:
- Думал только помощника взял, а еще и книгочея, да лекаря беру. Настоящим младшим герцогом будешь.
Я аж покраснел от похвалы такой. Меня-то не хвалили ни разу. И попросил тогда мужа слугу моего старого забрать, а то, как уеду, мачеха его со свету сживет, не задерживаются в замке старики, выкидывают их за ворота нищебродить. Говорю, а сам боюсь, а что если откажет? Ведь слуга совсем стар стал, уж и работать толком не может.
А он только улыбнулся и отвечает:
- Бери всех, кто нужен. А что стар, не беда. Мы не бедствуем, слуг свой срок отслуживших, на улицу не выгоняем. И твоего прокормим.
Тут я совсем поверил, что все к лучшему оказалось. Думал, что жалким огарком жизнь проведу, а оказалось гореть мне свечой, мужу на радость.
Конец.
-
-
22.01.2014 в 07:57Немного странно, правда. Я так понимаю, тема про Русь, но в те времена гомосексуалов уже вполне себе жгли. Впрочем, можно все свалить на альтернативную историю, потому что в остальном мне очень понравилось
-
-
22.01.2014 в 10:29-
-
22.01.2014 в 12:09Интересно, как у них дальше сложилось....
-
-
22.01.2014 в 15:04-
-
23.01.2014 в 01:09-
-
23.01.2014 в 06:04-
-
06.02.2014 в 12:55