Улыбайся. Не рычи, когда улыбаешься.| Цифроплет и бумагомаратель
Название: "Эффект бабочки"
Автор: Lere_Erkham
Бета: нету. Если есть желающие - пишите в у-мыл
Пейринг: м/м, есть немного гета
Жанр: романс, мистика (кое-где и кое-как)
Рейтинг: будет NC-17
Статус: в процессе
Предупреждения: Заявка № 2. Cinichka
Наш мир, юноша, разбирая старые вещи (или после смерти родственника или переехав в старый дом), находит фотоальбом и медальон (можно дневник), где видит молодого человека очень интересной наружности... А затем начинает фантазировать про него))) дальше сталкивается с очень похожим где-нибудь и... еще ему сняться эротические сны)))
“Теория хаоса гласит – взмах крыла бабочки на одном конце земного шара может вызвать ураган на другом”
Часть 1. Вне зоны доступа мы дышим воздухом, вне зоны доступа...
Часть 1. Вне зоны доступа мы дышим воздухом, вне зоны доступа...
Мелькавшие за окном поля, одинокие деревья, имитирующие лес, да и редкие домики призваны были показать, что тут все еще живут люди. Димка хмуро смотрел из-под челки на красоты природы, стараясь не обращать внимания на жужжание над ухом настырной, словно муха, сестренки. Танечка щебетала, не переставая с того момента, как они выехали из города. Ее радовало абсолютно все: травка зеленая (надо же, никогда бы не подумал), козочки ее хрумкают (ну и что, что около трассы - в каждой пылинке есть витаминка), деревья растут, птички чирикают... Сначала это забавляло, но к концу второго часа Димке стало не до смеха. Ему вообще не нравилась вся эта затея. Какой-то умник убедил отца, что ему срочно нужен домик в деревне ака дача, и тот, подгоняемый желанием "обрадовать детей поездкой на природу", прикупил дом. В селе. За 250 км от города. И Зинаида Анатольевна, вместо того, чтобы ужаснуться идее "близости к земле", радостно побежала паковать вещи, детей и собаку. Вещи уместились в огромную клетчатую сумку (знаете, еще бабушки с такими ездят в электричках и продают дары природы), собака с радостью умостилась на заднем сидении и весело подвывала в такт музыке, а дети... С детьми все было не так просто. Четырнадцатилетняя Таня, в голове у которой до этого времени был только мальчик Леша из параллельного класса, пришла в восторг, представив, как будет кружить головы деревенским пацанам. Второкурсник Дима смотрел на мир без розовых очков, а потому был в ужасе от перспективы копания картошки и походов в сортир на улицу. Но миру (и родителям) было наплевать на его возражения и ранним субботним утром вся семья Киреевых первый раз (но, увы, не в последний) выезжала на дачу.
Дом не вызывал особых восторгов. Кирпичный (хоть на том спасибо), полутораэтажный (один этаж полноценный и что-то вроде большого чердака под крышей), удобства, как и предсказывал Димка, на дворе. Впрочем, можно сказать спасибо, что вода от колонки с помощью насоса подавалась прямо в кухню и махонькую, почти декоративную, ванну. Система отопления включала в себя печку в каждой комнате и дрова в комплекте. Впрочем, старшие Киреевы радостно потирали руки в преддверии "увлекательного" ремонта на все лето, а младшие горестно стонали, предчувствуя пятой точкой грядущие объемы работы.
Еще на приусадебном участке обнаружился (что вполне ожидаемо) огород. Да-да. Громадный кусок (по меркам неискушенного Димки) земли, на котором, как радостно объявила мама Зина, будет расти картошка, огурчики... Список выходил подозрительно огромным. Оставалось уточнить, кто будет заниматься посадкой и прополкой этой «радости».
Внутри дом оказался еще более мрачным, чем снаружи. Четыре комнаты, одна из которых проходная, а еще одна - громадная зала с шестью окнами. Димка внимательно осмотрел все предложенные хоромы и решительно полез на чердак по хлипкой лестнице. Чердак был немного пыльным, в меру грязным, но в целом довольно милым. "Кому-то тоже не сиделось внизу" - хмыкнул Димыч, увидев диванчик в углу и небольшой письменный стол около маленького треугольного окошка и два шкафа. Старый одежный можно было отнести к предметам меблировки весьма условно, потому как тот сверкал облупившимся лаковым покрытием, тремя ножками и книжкой в качестве четвертой. Все полочки были аккуратно сложенными на полу около шкафа чьей-то заботливой рукой. Второй же шкаф был своеобразной мини-библиотекой, гордо демонстрировавшей собрания сочинений классиков и советских фантастов.
Поставив на место полки в одежном шкафу, Димка усердно протер их взятой у мамы тряпочкой и уложил свои вещи, прикинув, насколько долго продержится этот порядок. По всем расчетам выходило, что день-два, пока он не начнет искать «ну, эту, синенькую такую» футболку или второй носок в пару к тому, что валяется на полу.
- Митька, ты идешь? – Таня не смогла утерпеть и залезла на чердак, всунув свой любопытный носик в каждый угол.
- Иду… - раздраженно отмахнулся от нее Дима, сосредоточенно пытаясь отодрать доски, прибитые крест накрест на раме треугольного окна. Кто придумал заколачивать окна на такой высоте, и для чего это было сделано, осталось загадкой навеки, потому как, жалобно скрипнув, доски сдались под напором парня. В помещение хлынул свежий воздух. Решив, что со вторым окном он разберется послу обеда, Димка спустился на первый этаж.
После обеда все разбрелись по своим комнатам, заглядывая по всем углам, вытирая накопившуюся за, казалось, века пыль, раскладывая свои вещи и прикидывая, что из мебели стоит заменить как можно быстрее. А выкинуть стоило много. Скрипящие кровати, подозрительного вида матрасы, не говоря уже про коллекцию женского белья, не иначе как для пенсионеров, неизвестно почему оставленного прежними хозяевами. Танюша, как единственная оптимистка, заявила, что ее все устраивает, и она ни в коем случае не даст выкинуть старинный комод или то трюмо с побитым стеклом. Заменить стекло она, правда, согласилась.
А Димка с любопытством юного естествоиспытателя полез рассматривать книги, надеясь, что хоть они помогут ему скрасить скучные деньки в селе. А чем еще ему заниматься? Про огород ни слова! Комп так и остался стоять в его комнате дома, мобильный плохо ловил сеть, а уж такое удовольствие, как телевизор, и вовсе было на грани шаманских ритуалов. Телевизор в доме был стареньким, еще советским, черно-белым, а потому работал раз через раз, показывая только три канала. Смотреть мыльные оперы, наслаждаясь бегущими по экрану полосами, Димычу хотелось еще меньше, чем делать ремонт, а потому единственная надежда была на книги. А что друзья? Какие друзья? Они первый раз с того момента, как отец подписал документы, приехали в это село, а потому о приятелях и речи быть не могло. Нет, Димка не собирался все лето (как пригрозили родители) сидеть в одиночестве, но и мчаться знакомиться, едва распаковав сумки, он не хотел.
Полное собрание сочинений Конан-Дойля, Дюма и Стругацких немного обнадеживали, но, как справедливо заметил внутренний голос, все это прочитано и не раз.
Рука в очередной раз потянулась за книгой и внезапно из тоненькой тетрадки, спрятанной между двумя томами Приключений Шерлока Холмса, под ноги Димке упал сложенный вдвое листок.
На пожелтевшем от времени листке обнаружился портрет мужчины, выполненный карандашом. Красивый юноша, внимательно смотрящий, казалось, Димке прямо в глаза, был немного старомодно одет, длинные волосы завязаны лентой в хвост на затылке, и странная подпись. Даже не подпись, а короткое «Ты».
Димка заинтересованно ухватил тетрадку и раскрыл примерно посредине.
«19 июля, суббота.
Мы снова встретились. Ты, моя любовь, все так же проходишь мимо, издали кивая мне. Ты деланно равнодушно скользишь взглядом по случайным прохожим, намеренно игнорируя меня…. Я не знаю, что мне делать. Чем я заслужил такое? Что с тобой?!»
Димка удивленно моргнул. Это, что – дневник чей-то? Вообще-то читать чужие дневники некрасиво, но поскольку хозяева его не забрали с собой, то, подумал Димка, не будет ничего страшного, если он его немного почитает. С такими мыслями он открыл Дневник на первой странице и …
- Дима! Спускайся, поможешь мне! – Мама. Как обычно не вовремя. С сожалением отложив такую удивительную находку, Митька потопал к лестнице.
Маме требовалась квалифицированная мужская помощь в поливе кустов роз, пышно цветущих под окнами. Димка безропотно носил тяжелые ведра, пока мама с Таней хлопотали над цветами, а отец деловито осматривал забор, выискивая дыры и прогнившие доски. Его грызло любопытство, он предвкушал тот момент, когда сможет окунуться в ТАЙНУ. Более того, в чужую тайну.
***
«Я начинаю вести этот дневник, чтобы иметь возможность хоть с кем-то поделиться своим чувством.
Я встретил свою любовь. Я встретил тебя. У моей любви нет будущего, но я не могу выкинуть тебя из своего сердца. Я сгораю в этом пламени, я просто погибаю без тебя…
1 июня, воскресенье
Я помню тот не по-весеннему дождливый день, когда впервые тебя увидел. В толпе друзей, обожателей и завистников, ты стоял, гордо подняв голову. Тебя просто невозможно было обойти вниманием. В толпе, но одинокий, как лучик солнца среди черных туч. Я сначала даже улыбнулся, поражаясь, какая глупость пришла в голову. Но потом ты повернулся и посмотрел на меня. Я утонул в голубых, как небо, глазах».
С трудом разбирая размашистый почерк, Димка вчитывался в полуистертые чернила, пытаясь угадать, о ком же речь и кто та красавица, завоевавшая сердце писавшего одним только своим появлением. Потом перечитал еще раз и нахмурился. «Ты стоял»? Это он про мужчину?!
Уже давно все легли спать, а Димка, светя себе фонариком с полупустым аккумулятором, потому как проводка не выдержала испытания временем и перегорела, а отец сказал, что займется ремонтом только с утра, читал. Время не пощадило ни бумагу, ни чернила, а потому записи были кое-где размытыми, в некоторых местах вырваны страницы, словно тот, кто писал, не хотел, чтобы именно их кто-то видел.
«3 июня, вторник
Всю ночь не мог уснуть. Крутился на кровати, думая о тебе, вспоминал, как мы познакомились.
Да, это было спустя три недели. Я вновь увидел тебя на улице, но не рискнул подойти и представиться. Помог проказник-ветер. Он выхватил у тебя из рук листы с записями и закружил в вихре, а, наигравшись, понес их мне просто в руки. Не иначе, как само провидение желало, чтобы мы нашли друг друга. Ты так радовался, что я поймал их, что предложил угостить меня пирогами в кофейне неподалеку. Я не смог отказаться. Ты просто представился «Саша» и улыбнулся мне. Я смущенно назвал свое имя, совершенно не зная, что еще сказать, как увлечь тебя, чтобы подлить общение».
«Бред какой-то» - пробормотал Димка, но продолжил чтение.
«5 июня, четверг
Вновь виделся с Сашей. Летняя гроза заставила нас обоих укрыться от непогоды в той беседке, что в центре парка. Мы и еще десяток таких же «счастливчиков» теснились в маленьком павильончике, не смея высунуть наружу и кончик носа. А дождь все шел и шел…
Наконец, дождь прекратился, выглянуло солнышко, и можно было расходиться, но ты все медлил. Я, не особо надеясь на положительный ответ, предложил пойти ко мне и переодеться в сухую одежду. Но ты, к несказанной моей радости, согласился. Надеюсь, что ты не заметил моего жадного взгляда, ласкающего твою обнаженную спину. Я не знаю, что со мной».
Наивность и открытость писавшего поражала, но вместе с тем заставляла жалеть несчастного, волею рока влюбившегося в особу своего пола. Димка хмыкнул, с трудом представляя как такое вообще возможно. Впрочем, его сеструха последние полгода активно увлекалась яоем, а потому Димыч был весьма продвинутым в этом плане, потому как заткнуть Танюху, пожелавшую поделиться особенностями личной жизни героев какого-то аниме, было невозможно. Первое время он прятался в ванной. Мелкая становилась прямо под дверями и громко орала, рассказывая, какие же они лапочки и кто кого… На этом моменте у Димки терпение заканчивалось и он, пулей вылетая из своего убежища, стремился свалить прочь из квартиры. Но такая фишка покатила всего пару раз. Потом Танюха стала поджидать, пока не вернуться с работы родители, и, сидя в комнате Димки, заводила свою «песню». Смех смехом, но здоровый восемнадцатилетний парень ничего не мог поделать с мелкой засранкой, а потому вскоре очень хорошо знал основы секса между мужчинами. Фе.
Не то, чтобы он уж так ненавидел геев, но ему сложно было представить, что вместо фигуристых хрупких девушек можно выбрать огромного волосатого мужика.
Тряхнув головой, Димка перевернул страницу.
«7 июня, суббота
Сегодня я приглашен в гости к Елизаровым. Душа поет и радуется. Я увижу ЕГО.
8 июня, воскресенье
Больно. Больно было видеть его, танцующим с той девушкой. Я и не знал, что любить так тяжело. Да, я смог, наконец, признаться хотя бы себе, что люблю тебя. Только ты, похоже, никаких чувств, кроме дружеских, ко мне не имеешь».
Следующая запись была аккуратно заштрихована чернилами, и Димка, сколько не просвечивал ее фонариком, не смог ничего разобрать.
«10 июня, вторник
Я и не знал, что в твоей груди бушует такой же пожар, как и в моей. Твои губы мягкие, нежные, они стирали мои слезы, целовали и шептали ласковые слова. Теперь я знаю, что люблю и любим.
12 июня, четверг
Рисовал тебя. Откуда у тебя среди бумаг взялся чистый альбомный лист и карандаш, я боюсь даже спрашивать. Мне на удивление легко удалось показать всю глубину твоих глаз, всю любовь, которая в них светиться. Ты смеялся и спрашивал, почему я изобразил тебя в такой странной одежде, а я отвечал, что ты мой рыцарь и должен так выглядеть».
Озаренный догадкой о личности таинственного «его», Димка вскочил с дивана и бросился шарить в тумбочке стола, куда небрежно бросил найденный среди книг портрет.
Точно. Это он. И что в нем такого особенного? Красив? Да. Но какой-то не грубой, а утонченной красотой, даже немного женственной. Правда, цвет глаз не разглядеть, все-таки черно-белый рисунок, но и без того видно, что они действительно красивые, выразительные, с густыми, как у девчонки, ресницами.
Фонарик озадачено мигнул и погас. «Вот, гадство! Так не вовремя!» - ругал непослушную технику Димка, наощупь ища стол и бережно, не в пример утренним швыряниям, укладывал рисунок с дневником в тумбочку.
А потом, улегшись на диван, слабо пахнущий чем-то сладким (Корица? Шоколад?), Димка еще часа два размышлял о людских судьбах.
… Жарко… Так жарко… Все тело горит, сводит судорогой… внизу живота скручивается тугой комок, заставляющий вновь и вновь захлебываться стоном… Губы… Они везде… Они целуют каждый миллиметр кожи, каждую выступающую венку, каждый изгиб… Глаза… Небо… Они, как небо…
Димка, рывком подскочив на мокрых простынях, судорожно глотал воздух. За окном только-только забрезжил рассвет, а сна ни в одном глазу. Да, если честно, ложиться спать после ТАКОГО было как-то стремно. Мало ли… Но спустя пять минут он уже и не помнил, что за сновидение так взволновало его поутру.
Все утро прошло в заботах по обустройству дома. Отец мастерил будку для собаки, огромной немецкой овчарки Леси (и не спрашивайте почему такое дурацкое имя), которая с удивлением обнюхивала все на территории, периодически оглашая лаем окрестности. Мать то просила покрасить во-о-он ту сену, то прибить гвоздь, то вынести накопившийся мусор. Димка все делал на автомате, стараясь припомнить, что же ему такого приснилось, что он так рано подорвался с кровати. Ничего не приходило в голову. Обрывки воспоминаний никак не хотели складываться в целостную картину. А потому, в очередной раз, ударив молотком по пальцу вместо гвоздя, Митя решил выбросить это из головы.
Прибежала откуда-то Танюха, радостно что-то визжа про «Пойдем, да? Правда, пойдем?». Димка раздражено отмахнулся от нее молотком.
- Куда ты уже намылилась?
- В клуб.
- Фигасе… Еб твою! – Димка от неожиданности даже выпустил из рук многострадальный инструмент, который с грохотом упал на пол, и недоверчиво переспросил. – Врешь? Какой еще клуб в этом занюханном селе?
- А такой! – Таня показала братцу язык, гордясь собой и своими способностями «разведчика». – Тут есть клуб, правда он старый, но там по пятницам и воскресеньям устраивают дискотеки. – И, словно предчувствуя фразу «Если так хочешь, то сама туда иди», добавила. - Мама меня саму не пустит, а значит, ты идешь со мной!
Да, это был серьезный тактический просчет. Родители и, правда, не пустили бы мелкую одну на дискотеку в незнакомом месте. А, судя по тому, насколько нагло и уверенно она себя чувствует, то разрешение пойти им вдвоем она уже выбила.
Горестно застонав и еще раз прокляв того придурка, посоветовавшего купить «домик в деревне», Димка обреченно кивнул, соглашаясь пойти. Танюха запрыгала от счастья и умотала готовиться к предстоящему веселью.
Почему он не мог остаться в городе на лето или поехать куда-то отдохнуть? В этом и состоял грандиозный план «вселенской несправедливости», обрушившейся на его белокурую голову. В семье Киреевых испокон веков было заведено, что семья отдыхает тогда, когда у папы отпуск. Отпуск в этом году припал на июль месяц, и изначально планировалась поездка на моря. Да-да, вот тут то и всплыла злосчастная дача. Была, конечно, робкая надежда, что хоть август Димка проведет так, как ему хочется, но если сейчас начать упрямится и отнекиваться от коллективного труда, то родители не согласятся финансово помочь, а следовательно ни о какой поездке с друзьями и речи не будет. Вот и приходилось горбатиться (да-да, он уже громко стенал по поводу «непомерно тяжелой» работы) и тащиться вечерами на сельскую дискотеку.
Еще раз погоревав по поводу упущенных возможностей (одногрупники-то в поход в горы пошли), он с удвоенной энергией начал колотить по все тому же гвоздю. Гвоздь не выдержал мучений и при очередном ударе скособочился, выгибаясь под немыслимым углом.
Димка критически осмотрел проделанную «работу», прикинул, что полочка держаться на этом ну ни как не сможет, и поплелся к отцу за пассатижами.
Обедали все дружно на улице, под навесом, где жаркое полуденное солнце не могло помешать неспешному поглощению пищи. Таня рассказывала маме, с кем она познакомилась, пока ходила за хлебом в магазин на соседней улице, отец расслабленно попивал компот из ягод, которые росли тут же, за домом, а Димка мечтал, чтобы его оставили в покое, и жалел, что не удалось выпросить ноутбук. Уж его-то наверняка разрешили бы взять в поездку.
В восемь вечера Дика и Танюша отправлялись на «гульки». Мама с папой в очередной раз прочитали лекцию о том, как нужно себя вести и когда стоит вернуться домой, на что любящие чада только синхронно кивнули, не особо вслушиваясь в смысл речей.
Клуб представлял собой довольно большое по меркам деревни здание. Видимо, тут раньше был какой-то Дворец Пионеров или еще какая-то идеологически правильная структура. Сейчас же в «клубе» справляли свадьбы, поминки, проводили собрания и устраивали увеселительные мероприятия.
Уже на подходе было слышно, как популярная певица что-то завывает какой-то малопонятный бред в попытке выдать это за песню, а свое вытье за наличие голоса. Димка поморщился, а Танюха тут же начала подпевать, что звучало не в пример лучше этой «певички».
На столе, видимо имитирующем диджейский пульт, стояла аппаратура. Точнее то, что ее заменяло. Старенький музыкальный центр исправно пахал на благо развлекающихся сельчан. Танюшка, радостно взвизгнув «Моя любимая песня!», ускакала в толпу к еще десятку таких же, извивающихся в музыкальном экстазе, тел.
А Димка отправился к «барной стойке» - столу-близнецу диджейского и тоже «маде ин СССР». У бойкой тетки в цветастом платке можно было купить пиво и хоть как-то скрасить вечер, потому как местные красотки Киреева-младшего совершенно не привлекали.
«Диджей», как привычно обозвал пацана, заведующего музыкой Димыч, объявил «белый танец» и вот тут-то Димка и понял, почему на него косились весь вечер. Девушки не понимали, почему он не хочет с ними потанцевать, и наперебой приглашали симпатичного приезжего. После четвертой пародии на кота из Шрека, Киреев мужественно дал утащить себя на «танцпол».
Покачиваясь в такт музыке, и пресекая все попытки партнерши отдавить ему ноги, Димка размышлял о размере контрибуции, которую ему стоит потребовать у Танюхи за пережитый в этот вечер ужас. И дело было не в девушке, которая украдкой показывала язык неудачливым товаркам, и даже не в музыке, которая била по нервам не хуже скрипа пенопласт по стеклу, а в самой атмосфере. Молодежь вела себя так, словно завтра конец света, а потому можно сходить с ума, как в прямом, так и в переносном смысле. А еще ему не давали покоя глаза. У его партнерши глаза были голубыми, но не того чистого цвета весеннего неба, а блеклого, словно выцветшие от времени краски. И это казалось Димке неправильным.
Домой они вернулись поздно ночью. Танюха в сопровождении кавалера, а Димка с кучей листиков с телефонами поклонниц в кармане. Вяло буркнув:
- Вали спать, мелкая. Завтра я тебя убивать буду. Чтоб я еще раз пошел с тобой….
Танюша привычно отмахнулась и, показав язык, с тихим щелчком закрыла двери в свою комнату. Димка полез спать на чердак.
…невыносимо… воздуха не хватает…я задыхаюсь без тебя… нет, куда же ты? Нет… не уходи… Еще! Да, вот так… целуй… Да… мой… А-ах…
Димка открыл глаза. Рассвет. В горле пересохло, словно он только что орал, одеяло на полу, а тело весьма недвусмысленно намекает, что ему снилось что-то весьма и весьма эротичное. Решив проблему утреннего стояка вполне традиционным способом, Димка попытался вспомнить, что же ему снилось. Безуспешно. «Скорее всего, - подумал парень, - Анджелина Джоли, не меньше».
День пролетел незаметно. Димке надавали сидеть на месте, заваливая работой по самое нехочу. Танюха пробовала было подкалывать на тему «местных красоток», но ей быстро надоело. Отсутствие реакции на слова было не наилучшим стимулом для проказ. Димка весь день мечтательно смотрел на облака, размышляя о вечном, добром … о сексе. Да, утреннее происшествие заставило всерьез подумать о том, чтобы завести себе подружку. Пускай и из местных.
О тетрадке-дневнике он вспомнил уже вечером, после ужина, и решил немного почитать перед сном. Удобно устроившись на правом боку, он подпер голову рукой и открыл тетрадь.
«22 июня, воскресенье
Мои батюшка с матушкой уехали на два дня в гости к тетке. Я совершенно сошел с ума. Не знаю, что ты сказал своим родным, но это и неважно. Два дня мы любили друг друга. Два дня счастья. Два дня мы не вылезали из постели. Ты прекрасен».
Эээ… Это то, о чем он подумал? Эти двое переспали? О времена, о нравы! «А еще говорят, что нынешняя молодежь распущенная» - фыркнул Димыч, вновь всматриваясь в тетрадку. Но следующие две записи были совершенно нечитабельны.
- Вот и хорошо, - сам себе вполголоса заявил Дима,- мало ли? А вдруг он там впечатления детально описывал? Только подробностей мне не хватало… Так-с, что у нас там дальше?
«25 июня, среда
Да, я согласен, что нас не поймут, что мы должны быть осторожны. Но как? Как, скажи мне на милость, я могу спокойно смотреть, как ты кружишься в танце с другими? Как я могу не ревновать?»
- Как-как? Обыкновенно. – Все так же тихо возмущался недогадливости автора Митя, - Можно подумать, что окружающие обрадуются, увидев двух танцующих вальс мужиков… Да и кого ревновать? Парня? Тьфу, гадость…
«29 июня, воскресенье
Мы впервые поругались. Я не прав, признаю. Прости меня любимый, но это сильнее меня».
Чего и следовало ожидать, - с мрачным удовлетворением сказал Дима дневнику, ни чуточки не сочувствуя бедному влюбленному. - Так тебе и надо! Какая любовь между мужиками?
Несмотря на наличие сестрички-яойщицы, Димка скептически относился к возможности возникновения столь светлого чувства между представителями одного пола, а потому считал дневник чем-то вроде комикса и совершенно не воспринимал всю глубину трагедии неизвестного автора, не говоря уже о возможности сочувствия. Нет, романтизм ему был не чужд, просто …. Как бы объяснить? Если бы он влюбился, к примеру, в первую красавицу, гордую, недоступную, то Дима покивал бы головой, соглашаясь, что да- плохо дело. А так…
Отложив тетрадку в сторону, Киреев перевернулся на другой бок и спокойно уснул.
…в полумраке видна только кровать и два тела, сплетенных между собой в страстном порыве… два мужских тела… блондин, откинувшись на спину, позволяет брюнету себя ласкать, выцеловывать на коже узоры… стоны… брюнет чуть отстраняется, гладя блондина по бедру, тот что-то хрипло говорит, чуть раздвигая ноги… брюнет вновь склоняется над ним и …
Блять! Да что ж такое?! Сколько можно?! Уже третий день подряд Дима просыпался весь взмокший, возбужденный и ничего не помнящий о тех сновидениях, что заставляли его так стесняться реакций своего тела. Первые лучи солнца деликатно заглядывали в окно, напоминая, что он опять проснулся на рассвете.
Удивительно, но, несмотря на столь короткое время сна, Митя отлично выспался, а потому уже в половине седьмого спустился в кухню в поисках чего-то съестного. Родители, если и удивились изменениям в распорядке дня Димки, то никак это не прокомментировали.
Ковыряясь в зарослях клубники (а это были именно заросли, потому как посадка не знала прополки уже долгое время), Дима прикидывал, чем бы ему заняться вечером. Ремонт антенны Ника не сказался на количестве показываемых телевизором программ, а потому единственной, кто был рад наличию хоть какого-то телевизора в доме, оказалась мама. Она с удовольствием окуналась в мир бразильских телесериалов и бурно переживала за судьбу очередной «рабыни Изауры». Папа повадился ездить в центр за свежей прессой и каждый вечер устраивался удобно на веранде и, попивая пивко, читал о новинках автопрома. О Таньке и вспоминать не хотелось. Эта егоза пропадала по вечерам со своим временным «бойфрендом» Колей и в целом была довольна жизнью.
Вот так Димка и страдал бы, если б не вспомнил о куче листиков с номерами телефонов, оставшихся в кармане джинсов после воскресенья. Оставалось надеяться, что мама эти джинсы не бросила в стирку вместе с содержимым.
Листики оказались на месте, более того, в полной целости и сохранности. Перебрав в голове воспоминания об их владелицах, Димка, наконец, сделал выбор в пользу одной барышни и после обеда позвонил Диане – той самой девушке, с которой танцевал на дискотеке, предлагая куда-то сходить. Девушка, видимо и не надеявшаяся на продолжение общения, сразу же согласилась.
Особых мест для развлечения в селе не было, а клуб по вторникам с четырнадцати тридцати до девятнадцати вечера был занят детишками из кружка «Умелые ручки» и водить туда девушку показалось Димке верхом идиотизма. Диана, видя заминку, предложила посидеть в беседке с ее друзьями. Не видя другой альтернативы, Митя согласился.
Ребята в беседке, расположенной во дворе у одного из парней, пили пиво, слушали музыку и тискали девчонок. Стандартный набор. Появление «городского» поначалу было воспринято с недоверием, но уже спустя полчаса Димка влился в коллектив, рассказывая смешные шутки и приколы. Через два часа он получил три предложения прийти в гости и помочь наладить компьютер, а через три и вовсе оставаться тут жить. Оставаться на ПМЖ Димыч не захотел, а вот в гости зайти согласился. И дело не только в наличии компьютера с игрушками, а еще и в банальной скуке, которая понемногу охватывала привычного к активной жизни Киреева.
Диана весь вечер просидела у Димки на коленях, ненавязчиво демонстрируя подружкам, что именно ее выбрал приезжий красавчик-блондин, а потому «лапы прочь от советской собственности»! Димыч не возражал, что на него повесили табличку «мое», а потому все были довольны.
Прощальный поцелуй с Дианкой оставил какое-то смутное чувство неправильности, но Дима списал это на новизну отношений и спокойно потопал домой.
Приняв прохладный душ (все-таки бойлер не так хорошо справлялся с нагревом воды, как того бы хотелось), Митя умостился на диване с дневничком неизвестного автора в руках.
«2 июля, среда
Мы все еще не разговариваем. Ты только бросаешь на меня короткие взгляды, не делая ни единой попытки подойти ближе».
Димке внезапно стало обидно за неизвестного парня, который так страдает, а его нагло игнорируют. Тем более, что причины ссоры он так и не узнал – предыдущая запись была покрыта мелкими штрихами так, что совершенно невозможно было что-либо разобрать. В любом случае, это неправильно – сначала давать надежду, а потом так грубо ее отнимать.
Уже не помня, что еще вчера он считал этого самого автора дураком за «любовь» к парню, Димка с надеждой узнать продолжение перевернул страничку.
«5 июля, суббота
Не выдержал. Я не смог и дальше так продолжать. Я подошел к нему первым».
«Идио-о-от!» - мысленно взвыл возмущенный Киреев, считавший, что это обидчик должен был подходить первым и просить прощения.
«6 июля, воскресенье
Все хорошо. Ты вновь, как и прежде целуешь меня украдкой».
«Идиот» - уже вслух повторил Димка, глупо улыбаясь тому, что все хорошо закончилось.
На часах было уже за полночь, а потому Дима бережно отложил, завернутую в обложку из газетки, тетрадку в нижний ящик стола и лег спать.
… и снова полутемная комната и двое мужчин… брюнет вновь склоняется над блондином и плавным движением входит в него, блондин выгибается на простынях, стараясь как можно сильнее прижаться к любовнику… ритмичные толчки … хриплые стоны… «Саша»...
- …Саша! – рывком выныривая из сна, Димка садиться на кровати, все еще чувствуя на губах чужое имя. Оно горчит, отдавая непонятной болью, словно потеря самого драгоценного, что только могло у него быть в этом мире. Усталым жестом откидывая со лба прилипшую мокрую челку, Дима хмуриться, трет глаза в надежде, что хоть сегодня он запомнил сон. Но нет – сегодня все та же пустота в голове и только на животе чувствуется что-то мокрое и липкое. Сперма. Он умудрился кончить во сне, словно подросток после просмотра первой в жизни порнухи.
Отец закончил строительство супермодного коттеджа для домашней любимицы Леси, именуемого в просторечии «будкой», а потому наконец-то взялся за ремонт проводки на чердаке. Дима с энтузиазмом помогал ему, исходя из собственных корыстных мотивов. Так же отец немного подлатал лестницу на чердак, дабы никто из домашних не покалечился при попытке позвать Митьку на обед.
А вечером Киреева-младшего вновь ждала беседка в саду у Лени и девушка Диана, мечтательно закатившая глаза при упоминании о предстоящем пятничном походе в клуб. Уже привычно провожая девушку до дома, Димка поинтересовался, не знает ли она, кто жил в их доме раньше. Диана растеряно пожала плечами, сказав, что он давно пустовал, прежние владельцы, после смерти деда, выставили его на продажу, а сами уехали куда-то. Покупатель нашелся только спустя почти пять лет и до момента покупки его Киреевым-старшим раз семь менял хозяев.
Поужинав, Дима приступил к своему ежевечернему ритуалу - чтению дневника.
«9 июля, среда
Почему я должен делать вид, что мы с тобой едва знакомы?! Ты рассердился, сказав, что не имеешь права позорить честное имя твоих родителей. Прости, любимый, ты прав. Я эгоист и совершенно позабыл, что мы с тобой не одни на белом свете».
«Мдам… Попал ты, пацан. Общество и сейчас не сильно приветствует такие отношения, а тогда… опозорить семью было большой бедой» - сочувствовал Димка, кусая губы и теребя страничку тетрадки. Следующие несколько листов были вырваны, а следующая запись датировалась только 17 июля.
«17 июля, четверг
Ты обходишь меня стороной. Ни единого лишнего слова, все в рамках приличий. Все правильно. Но почему же так больно?»
Димка выругался, помянув маму, особенности зачатия и способы появления на свет сволочного любовника неизвестного автора, пожелав тому вдогонку «долгих лет жизни». Нет, ну как так можно?
С обидой на всех, он захлопнул тетрадку и швырнул на пол. Потом подумал немного, поостыл, поднял с пола и бережно положил на стол, решив, что дочитает завтра.
…да… Они опять вместе, занимаются любовью на шелковых простынях … Как же его зовут? Саша? … Да… Саша жарко его целует, прикусывая легонько язык, прихватывает нижнюю губу, заставляя тянуться за поцелуем… он ласкает поочередно соски, чуть щекоча маленькую бусинку … описывает шершавым язычком круги по вокруг пупка…. посасывает член, облизывает его, как сладкий леденец, то едва касаясь головки, то вбирая на всю длину… Он только и может, что перебирать пальцами его темные волосы, наблюдая из-под прикрытых ресниц, как Саша его ласкает…
Больно! Димка открыл глаза. Что-то было не так. Ну, кроме побудки на рассвете. Точно. Диван. Вместо того, чтобы наслаждаться мягкостью матраса, он лежал на полу, зажав между бедрами перекрученное одеяло.
- Твою ж мать! – громко высказал свое мнение Киреев и попытался выпутаться из закрученного вокруг правой ноги пододеяльника. Смущенно посмотрев на мокрое пятно, Дима решил, что стоит все-таки поддаться на уговоры разума и переспать с Дианкой. Может тогда он перестанет просыпаться обкончавшись, как тинейджер?
Мама готовила завтрак, а Дима сидел на стуле в углу кухни и хмурился. Когда он спустился с чердака, родители уже не спали, а сидели на кухне и обсуждали планы на день. Идея начать ремонт в зале была, наверное, неплохой, но вот сам Дима имел на этот счет свое мнение. Ремонт – это пыль, грязь, мусор, запах штукатурки и краски, а также усталость и боль в мышцах от непривычной работы. Ремонт – это зло. Но попробуй, скажи это папе… Дима еще раз вздохнул и, не видя альтернативы в плане «откосить», принялся грызть бутерброд.
Весь день они драяли, сдирали, смывали и чистили, вынося раз за разом огромные мешки с мусором к ближайшей помойке, которая, к слову, была на заднем дворе. К вечеру Димка так умаялся, что мысль сходить на дискотеку уже не казалось такой привлекательной, как раньше. Но пойти стоило хотя бы для того, чтобы Дианка, которая и до этого прозрачно намекала, что не против более тесных отношений, уж точно не отшила Киреева. И после предыдущей ночи у того прибавилось причин, чтобы хотеть этих самых «отношений».
Тот самый «клуб», что и в прошлое воскресенье, да и молодежь все та же. Только теперь Дима чувствует себя увереннее, потому как за прошлую неделю успел сдружиться с многими, не без помощи Дианы. Парни громко приветствуют его, хлопая по плечу, девушки привычно строят глазки, но Диана так сладко улыбается, что соперницам остается только бессильно глазеть на то, как она танцует с самым красивым парнем в деревне.
Свидание плавно перемещается из помещения дискотеки в комнату Дианы, у которой по счастливому обстоятельству родители уехали к тетке в соседнее село, а старшая сестра ушла ночевать к подруге.
Димка ласков, он не торопясь гладит мягкое округлое тело, ласкает груди, живот, мягко разводя в стороны бедра девушки. Он нежен, он знает, как доставить ей удовольствие, но, когда девушка в его руках бьется в оргазме, он почему-то ловит себя на мысли, что что-то не так, что у нее глаза должны быть голубые, как весеннее небо, а не тусклыми, как вода в луже.
Родители ничего не сказали по поводу его отсутствия ночью, отец только хмыкнул, а мама понимающе заулыбалась.
Работать, после такой «плодотворной» ночи было лень, но стоило поскорее закончить этот чертов ремонт, и наслаждаться жизнью. Тем более, завтра они собрались идти на речку.
Вечером, позвонив Диане и поинтересовавшись, как у нее дела, Димка с чувством выполненного долга достал из тумбочки тетрадку несчастного влюбленного Ромео (как он его обозвал) и принялся искать, на чем он прошлый раз закончил.
«19 июля, суббота.
Мы снова встретились. Ты, моя любовь, все так же проходишь мимо, издали кивая мне. Ты деланно равнодушно скользишь взглядом по случайным прохожим, намеренно игнорируя меня…. Я не знаю, что мне делать. Чем я заслужил такое? Что с тобой?!»
О! Это же та запись, с которой и началась вся эпопея с дневником! Теперь Диме хоть немного был ясен ее смысл.
«20 июня, воскресенье
Вчера меня разбудил стук. Кто-то кидал камешки в мое окно. Я был так рад увидеть тебя, целовать тебя. Ты все шептал, что мы должны быть осторожны, что не стоит так явно показывать свои чувства на людях. Я помню, ни на минуту не могу забыть.
Я согласен, согласен на все, только будь со мной, люби меня. Люби, как вчера».
«Гм, а товарищ Александр времени не теряет, ишь как изгаляется, чтобы его простили!» - фыркнул Дима и перевернул страницу, но там были только обрывки четырех страниц.
Следующая запись была датирована сентябрем и была всего одна на странице, а ее текст поверг уже приготовившегося читать про «страстные безумства» Киреева в шок.
«15 сентября, понедельник
Ты женишься. Твои родители выбрали тебе невесту. Я не покончу с собой только потому, что пообещал тебе жить, не смотря ни на что».
«Ни фига себе… - только и смог почти беззвучно пробормотать Дима, перечитав несколько раз три строчки. – Вот это номер…»
Озадаченный таким поворотом событий, он перевернул лист, но там красовались лишь выдранные с мясом страницы, на которых ничего невозможно было разобрать.
«А чтоб вам!» - выругался Дима и, отшвырнув тетрадку, накрылся одеялом с головой. Ему было обидно за «Ромео» и в то же время он понимал, что уже ничего не может сделать. Это чужая жизнь, чужие горести и кто-то испил эту чашу до дна.
Сон долго не шел. Димка крутился на диване, считал слонов, вставал попить воды, но успокоился только часам к трем утра, забывшись беспокойным рваным сном.
… нет, ты не можешь… нет… НЕТ!... Саша… умоляю, в последний раз, прошу…Саша…
- Саша?!
Рассвет. Привычно рассматривая красноватые отблески солнца на оконном стекле и облупленной лакировке шкафа, Дима лежал и не шевелился. Странный, дурацкий сон. Да что, в конце концов, происходит?!
Потом, встав с дивана, он поднял с пола тетрадку и открыл ее на том самом месте, где была та самая, взволновавшая его, запись.
Но, к его огромному сожалению, за ночь она не испарилась, а следующая была уже за октябрь, и ее текст был еще хуже.
«4 октября, суббота
Твоя свадьба была потрясающе красивой, великолепной…. Самым страшным кошмаром, который я мог себе представить. Сгорая от желания закричать, что ты мой, что только я имею право целовать тебя, обнимать».
Бля… Да как он мог?! Пригласить на собственную свадьбу своего любимого?! Это…это бесчеловечно… За октябрь была еще одна запись и ее текст заставил Диму вздрогнуть, выронив из рук дневник.
«5 октября, воскресенье
Нет сил вести дневник. Я не хочу никого видеть, не хочу жить».
Он быстро опомнился и пролистал тетрадь, облегченно отметив, что есть еще несколько заполненных тем же размашистым почерком.
«Хватит с меня на сегодня нервных потрясений» - решил Киреев и решительно отложил дневник на конец стола, накрыв, чтоб не тянулись руки и не было искушения еще почитать, футболкой.
Воскресенье в целом можно назвать очень хорошим днем. И не только потому, что ничего никто не делал по дому, но и потому, что он с деревенскими пошел на речку. «Речка-вонючка», как ее презрительно называли местные, была небольшой, но вполне подходила для отдыха с пикником на природе. Молодежь накупалась, назагоралась (некоторые и довольно сильно обгорели) под жарким июльским солнцем, а потому домой возвращались в отличном настроении.
Сегодня у Дианки была дома сестра, а потому Дима просто провел ее к дому, жарко поцеловав на прощание, вызвав завистливый вздох у девчонок и улюлюканье у парней.
Поздоровался с родителями, дал подзатыльник мелкой, которая принялась дразнить его, и полез к себе на чердак, где, как заправской наркоман, потянулся к тоненькой тетрадке в обложке из газеты.
«19 ноября, среда
Отец сообщил, что и мне пора остепениться, что все друзья уже женаты и имеют наследников, а я все один. Мне все равно. Я сказал, что женюсь на той, кого они с матушкой мне выберут в супружницы».
Вот оно как вышло… Дима расстроился, сам не зная почему. Нет-нет, он не переживал за какого-то там влюбленного придурка, нет… Хорошо – да. Да, ему было жаль разрушенных надежд, разбитых сердец и искалеченных судеб этих двоих.
Записи в дневнике стали реже, по одной на листе, словно автору уже было все равно – будут тут записи или нет. Да и даты наводили на мысли, что порой между записями проходило несколько лет.
«17 июля, пятница
У вас сын. Знакомые говорят, что он очень похож на тебя. Прости меня, что так ни разу не зашел. Я боюсь, что, увидев тебя, не смогу сдержаться. Прости меня. Прости».
«Да, больно, наверное, видеть любимого с другой…» - в очередной раз прикусил губу Дима и перевернул страницу.
«1 августа, воскресенье
На моей свадьбе ты только раз взглянул на меня, когда деланно равнодушно поздравлял меня со столь радостным событием. Вы с Ксюшенькой побыли совсем немного, не дав мне как следует насладиться радостью видеть тебя, моя любовь. Всего два часа, а потом ушли, сославшись на то, что дома вас ждет маленький сын. Я разбит. И только присутствие Машеньки дает мне силы улыбаться и танцевать. Я не хочу обижать ее своим равнодушием, даря боль и несчастье. Пусть лучше остается в неведении, что мое сердце занято, увы, не ею».
«Да что ж он за человек такой этот «Ромео»?! Как можно называть жену своего любимого человека «Ксюшенькой»?! Да он ненавидеть ее должен, а он…» - в голове у Димы был полный сумбур, он не понимал этого, не хотел или не мог.
«3 июня, четверг
У нас вчера родилась дочь. Наденька. Машенька тяжело перенесла роды и теперь лежит целыми днями. Лекарь сказал, что малышка здорова, и моя супруга тоже скоро поправиться».
Дима только покачал головой, не в силах понять ту нежность, что скользила в каждом слове. Он понимал и не понимал одновременно, как сильно этот человек боготворил свою любимую-нелюбимую жену и новорожденную дочь.
«8 сентября, вторник
Надюша приболела. Лекарь говори, что это что-то легочное. Рекомендует выехать куда-то из города на отдых».
Димка встрепенулся, сбросив налет грусти, захвативший его, и жадно уцепился за это самое «куда-то из города». Неужели вот она – разгадка? Неужели «Ромео» пишет именно об этом самом доме?!
«3 марта, понедельник
Купил домик в деревне, в надежде, что Надюше будет полезен свежий воздух. Да и Машенька с восторгом восприняла идею загородной поездки».
Йес! Точно, это тот самый дом. Дима, сам не зная почему, был в этом целиком и полностью уверен. Он собрался перевернуть страницу, чтобы найти доказательства, подтверждающие эту теорию, но глаза, уже слипавшиеся от усталости, закрылись, и он провалился в сон, больше напоминавший беспамятство. В первый раз ему не снилось ничего.
Дима открыл глаза и привычно скосил их на часы, ожидая увидеть мерзкую цифру пять, но старенькие ходики показывали половину девятого и Киреев вдруг почувствовал себя обманутым.
Понедельник пролетел, не оставив в памяти и следа, отзываясь только болью в натруженных мышцах и общей усталостью. Но, даже не смотря на это, Дима, едва забравшись на чердак, достал заветную тетрадку и вновь окунулся в чужую тайну.
«10 июня, воскресенье
Второй год подряд отдыхаем в деревне. Чудное место. Речка неподалеку, поля, луга, лес сосновый. Красота!»
«Знаем мы эту чудную «речку» - хмыкнул Дима, вспомнив водоем, и перевернул лист.
«13 апреля, вторник
Видел их вчера. Чудный мальчик. Как хорошо, что ты привез его с собой, в деревню. По счастливому (а счастливому ли?) обстоятельству я с семьей приехал днем позже. Боже, он так похож на него…»
«Оп-па… Объявился, предатель!» - почти злорадно выдохнул Дима и приготовился к моральному убийству неверного возлюбленного, но… осекся, прочитав следующую запись.
«15 апреля, четверг
Никита. Красивое имя. Да, моя любовь и мое проклятие, Никита – твоя копия, что бы не твердили злые языки про твою супругу, царство ей небесное».
Царствие небесное? Супруга Саши умерла? Как? Они же только недавно поженились? Ведь так?
Дико это – вот так, случайно, встретить того, кто давно исчез из твоей жизни. И даже сейчас, видя сына своего Саши, «Ромео» судя по всему, не держал на него зла. Дима просто не знал, что и думать.
"16 апреля, пятница
Никитка играл с Надюшей, а мы с тобой пили чай на веранде. Это единственное, что нам осталось. Осколки счастья".
«Осколки души» - прошептал Димка, смахивая непонятно откуда взявшиеся слезинки, и пытаясь унять в груди непонятное чувство потери. Уж ему-то что до трагедии в судьбе двоих, совершенно чужих ему, людей?!
Далее были вырваны три листа, а последняя запись сделана дрожащей рукой, буквы скачут, как будто человек только вчера научился писать, но уже совершенно точно знает, что он хочет запечатлеть на бумаге.
«22 ноября, воскресенье
Совершенно нет сил подняться с кровати. Наверное, мне пора последовать вслед за Машенькой. Прощай, моя любовь… Сашенька».
Дима отложил тетрадку, ставшую такой родной за последние дни, провел кончиками пальцев по портрету «Саши» и спрятал его в дневник. Саму тетрадку он заложил между книг в том самом шкафу, где и нашел ее в первый день своего пребывания в этом доме.
В эту ночь ему вновь снились те двое, любившие друг друга, но почему на месте блондина он узнал себя?!
Эпилог к первой части
Первого сентября во дворе перед главным входом в университет было людно. Студенты, загоревшие, отдохнувшие, галдели, стараясь первыми донести до друзей все новости, поделиться впечатлениями. Дима Киреев стоял в толпе друзей-второкурсников, нет, они уже третьекурсники, и нарочисто хмуро рассказывал про «неудавшееся» (он, конечно, кривил душой, но его друзьям не стоило знать, что он сознательно пренебрег поездкой вместе с ними на Черное море и остался в селе, пытаясь разгадать тайну хозяина дома) лето, про «гадскую» дачу, про огород и свои мучения.
Толик тут же скорчил рожу и замахал руками, пытаясь показать всем, как именно Киреев-младший трудился на огороде, а после и на сеновале. Толпа дружно загоготала. Димка тоже улыбнулся глупой шутке и вдруг замер, неотрывно всматриваясь в парня, стоящего у входа в корпус и говорящего по мобильному телефону.
Каштановые, слегка вьющиеся, волосы, ярко-голубые глаза цвета весеннего неба…. Это ОН. Тот парень с портрета, все еще являющийся ему во снах. Его самый страшный кошмар и его самое сладкое наваждение.
Далее - 2 часть «Это не любовь, это Дикая Охота на тебя». (в стадии написания)
Автор: Lere_Erkham
Бета: нету. Если есть желающие - пишите в у-мыл
Пейринг: м/м, есть немного гета
Жанр: романс, мистика (кое-где и кое-как)
Рейтинг: будет NC-17
Статус: в процессе
Предупреждения: Заявка № 2. Cinichka
Наш мир, юноша, разбирая старые вещи (или после смерти родственника или переехав в старый дом), находит фотоальбом и медальон (можно дневник), где видит молодого человека очень интересной наружности... А затем начинает фантазировать про него))) дальше сталкивается с очень похожим где-нибудь и... еще ему сняться эротические сны)))
“Теория хаоса гласит – взмах крыла бабочки на одном конце земного шара может вызвать ураган на другом”
Часть 1. Вне зоны доступа мы дышим воздухом, вне зоны доступа...
Часть 1. Вне зоны доступа мы дышим воздухом, вне зоны доступа...
Мелькавшие за окном поля, одинокие деревья, имитирующие лес, да и редкие домики призваны были показать, что тут все еще живут люди. Димка хмуро смотрел из-под челки на красоты природы, стараясь не обращать внимания на жужжание над ухом настырной, словно муха, сестренки. Танечка щебетала, не переставая с того момента, как они выехали из города. Ее радовало абсолютно все: травка зеленая (надо же, никогда бы не подумал), козочки ее хрумкают (ну и что, что около трассы - в каждой пылинке есть витаминка), деревья растут, птички чирикают... Сначала это забавляло, но к концу второго часа Димке стало не до смеха. Ему вообще не нравилась вся эта затея. Какой-то умник убедил отца, что ему срочно нужен домик в деревне ака дача, и тот, подгоняемый желанием "обрадовать детей поездкой на природу", прикупил дом. В селе. За 250 км от города. И Зинаида Анатольевна, вместо того, чтобы ужаснуться идее "близости к земле", радостно побежала паковать вещи, детей и собаку. Вещи уместились в огромную клетчатую сумку (знаете, еще бабушки с такими ездят в электричках и продают дары природы), собака с радостью умостилась на заднем сидении и весело подвывала в такт музыке, а дети... С детьми все было не так просто. Четырнадцатилетняя Таня, в голове у которой до этого времени был только мальчик Леша из параллельного класса, пришла в восторг, представив, как будет кружить головы деревенским пацанам. Второкурсник Дима смотрел на мир без розовых очков, а потому был в ужасе от перспективы копания картошки и походов в сортир на улицу. Но миру (и родителям) было наплевать на его возражения и ранним субботним утром вся семья Киреевых первый раз (но, увы, не в последний) выезжала на дачу.
Дом не вызывал особых восторгов. Кирпичный (хоть на том спасибо), полутораэтажный (один этаж полноценный и что-то вроде большого чердака под крышей), удобства, как и предсказывал Димка, на дворе. Впрочем, можно сказать спасибо, что вода от колонки с помощью насоса подавалась прямо в кухню и махонькую, почти декоративную, ванну. Система отопления включала в себя печку в каждой комнате и дрова в комплекте. Впрочем, старшие Киреевы радостно потирали руки в преддверии "увлекательного" ремонта на все лето, а младшие горестно стонали, предчувствуя пятой точкой грядущие объемы работы.
Еще на приусадебном участке обнаружился (что вполне ожидаемо) огород. Да-да. Громадный кусок (по меркам неискушенного Димки) земли, на котором, как радостно объявила мама Зина, будет расти картошка, огурчики... Список выходил подозрительно огромным. Оставалось уточнить, кто будет заниматься посадкой и прополкой этой «радости».
Внутри дом оказался еще более мрачным, чем снаружи. Четыре комнаты, одна из которых проходная, а еще одна - громадная зала с шестью окнами. Димка внимательно осмотрел все предложенные хоромы и решительно полез на чердак по хлипкой лестнице. Чердак был немного пыльным, в меру грязным, но в целом довольно милым. "Кому-то тоже не сиделось внизу" - хмыкнул Димыч, увидев диванчик в углу и небольшой письменный стол около маленького треугольного окошка и два шкафа. Старый одежный можно было отнести к предметам меблировки весьма условно, потому как тот сверкал облупившимся лаковым покрытием, тремя ножками и книжкой в качестве четвертой. Все полочки были аккуратно сложенными на полу около шкафа чьей-то заботливой рукой. Второй же шкаф был своеобразной мини-библиотекой, гордо демонстрировавшей собрания сочинений классиков и советских фантастов.
Поставив на место полки в одежном шкафу, Димка усердно протер их взятой у мамы тряпочкой и уложил свои вещи, прикинув, насколько долго продержится этот порядок. По всем расчетам выходило, что день-два, пока он не начнет искать «ну, эту, синенькую такую» футболку или второй носок в пару к тому, что валяется на полу.
- Митька, ты идешь? – Таня не смогла утерпеть и залезла на чердак, всунув свой любопытный носик в каждый угол.
- Иду… - раздраженно отмахнулся от нее Дима, сосредоточенно пытаясь отодрать доски, прибитые крест накрест на раме треугольного окна. Кто придумал заколачивать окна на такой высоте, и для чего это было сделано, осталось загадкой навеки, потому как, жалобно скрипнув, доски сдались под напором парня. В помещение хлынул свежий воздух. Решив, что со вторым окном он разберется послу обеда, Димка спустился на первый этаж.
После обеда все разбрелись по своим комнатам, заглядывая по всем углам, вытирая накопившуюся за, казалось, века пыль, раскладывая свои вещи и прикидывая, что из мебели стоит заменить как можно быстрее. А выкинуть стоило много. Скрипящие кровати, подозрительного вида матрасы, не говоря уже про коллекцию женского белья, не иначе как для пенсионеров, неизвестно почему оставленного прежними хозяевами. Танюша, как единственная оптимистка, заявила, что ее все устраивает, и она ни в коем случае не даст выкинуть старинный комод или то трюмо с побитым стеклом. Заменить стекло она, правда, согласилась.
А Димка с любопытством юного естествоиспытателя полез рассматривать книги, надеясь, что хоть они помогут ему скрасить скучные деньки в селе. А чем еще ему заниматься? Про огород ни слова! Комп так и остался стоять в его комнате дома, мобильный плохо ловил сеть, а уж такое удовольствие, как телевизор, и вовсе было на грани шаманских ритуалов. Телевизор в доме был стареньким, еще советским, черно-белым, а потому работал раз через раз, показывая только три канала. Смотреть мыльные оперы, наслаждаясь бегущими по экрану полосами, Димычу хотелось еще меньше, чем делать ремонт, а потому единственная надежда была на книги. А что друзья? Какие друзья? Они первый раз с того момента, как отец подписал документы, приехали в это село, а потому о приятелях и речи быть не могло. Нет, Димка не собирался все лето (как пригрозили родители) сидеть в одиночестве, но и мчаться знакомиться, едва распаковав сумки, он не хотел.
Полное собрание сочинений Конан-Дойля, Дюма и Стругацких немного обнадеживали, но, как справедливо заметил внутренний голос, все это прочитано и не раз.
Рука в очередной раз потянулась за книгой и внезапно из тоненькой тетрадки, спрятанной между двумя томами Приключений Шерлока Холмса, под ноги Димке упал сложенный вдвое листок.
На пожелтевшем от времени листке обнаружился портрет мужчины, выполненный карандашом. Красивый юноша, внимательно смотрящий, казалось, Димке прямо в глаза, был немного старомодно одет, длинные волосы завязаны лентой в хвост на затылке, и странная подпись. Даже не подпись, а короткое «Ты».
Димка заинтересованно ухватил тетрадку и раскрыл примерно посредине.
«19 июля, суббота.
Мы снова встретились. Ты, моя любовь, все так же проходишь мимо, издали кивая мне. Ты деланно равнодушно скользишь взглядом по случайным прохожим, намеренно игнорируя меня…. Я не знаю, что мне делать. Чем я заслужил такое? Что с тобой?!»
Димка удивленно моргнул. Это, что – дневник чей-то? Вообще-то читать чужие дневники некрасиво, но поскольку хозяева его не забрали с собой, то, подумал Димка, не будет ничего страшного, если он его немного почитает. С такими мыслями он открыл Дневник на первой странице и …
- Дима! Спускайся, поможешь мне! – Мама. Как обычно не вовремя. С сожалением отложив такую удивительную находку, Митька потопал к лестнице.
Маме требовалась квалифицированная мужская помощь в поливе кустов роз, пышно цветущих под окнами. Димка безропотно носил тяжелые ведра, пока мама с Таней хлопотали над цветами, а отец деловито осматривал забор, выискивая дыры и прогнившие доски. Его грызло любопытство, он предвкушал тот момент, когда сможет окунуться в ТАЙНУ. Более того, в чужую тайну.
***
«Я начинаю вести этот дневник, чтобы иметь возможность хоть с кем-то поделиться своим чувством.
Я встретил свою любовь. Я встретил тебя. У моей любви нет будущего, но я не могу выкинуть тебя из своего сердца. Я сгораю в этом пламени, я просто погибаю без тебя…
1 июня, воскресенье
Я помню тот не по-весеннему дождливый день, когда впервые тебя увидел. В толпе друзей, обожателей и завистников, ты стоял, гордо подняв голову. Тебя просто невозможно было обойти вниманием. В толпе, но одинокий, как лучик солнца среди черных туч. Я сначала даже улыбнулся, поражаясь, какая глупость пришла в голову. Но потом ты повернулся и посмотрел на меня. Я утонул в голубых, как небо, глазах».
С трудом разбирая размашистый почерк, Димка вчитывался в полуистертые чернила, пытаясь угадать, о ком же речь и кто та красавица, завоевавшая сердце писавшего одним только своим появлением. Потом перечитал еще раз и нахмурился. «Ты стоял»? Это он про мужчину?!
Уже давно все легли спать, а Димка, светя себе фонариком с полупустым аккумулятором, потому как проводка не выдержала испытания временем и перегорела, а отец сказал, что займется ремонтом только с утра, читал. Время не пощадило ни бумагу, ни чернила, а потому записи были кое-где размытыми, в некоторых местах вырваны страницы, словно тот, кто писал, не хотел, чтобы именно их кто-то видел.
«3 июня, вторник
Всю ночь не мог уснуть. Крутился на кровати, думая о тебе, вспоминал, как мы познакомились.
Да, это было спустя три недели. Я вновь увидел тебя на улице, но не рискнул подойти и представиться. Помог проказник-ветер. Он выхватил у тебя из рук листы с записями и закружил в вихре, а, наигравшись, понес их мне просто в руки. Не иначе, как само провидение желало, чтобы мы нашли друг друга. Ты так радовался, что я поймал их, что предложил угостить меня пирогами в кофейне неподалеку. Я не смог отказаться. Ты просто представился «Саша» и улыбнулся мне. Я смущенно назвал свое имя, совершенно не зная, что еще сказать, как увлечь тебя, чтобы подлить общение».
«Бред какой-то» - пробормотал Димка, но продолжил чтение.
«5 июня, четверг
Вновь виделся с Сашей. Летняя гроза заставила нас обоих укрыться от непогоды в той беседке, что в центре парка. Мы и еще десяток таких же «счастливчиков» теснились в маленьком павильончике, не смея высунуть наружу и кончик носа. А дождь все шел и шел…
Наконец, дождь прекратился, выглянуло солнышко, и можно было расходиться, но ты все медлил. Я, не особо надеясь на положительный ответ, предложил пойти ко мне и переодеться в сухую одежду. Но ты, к несказанной моей радости, согласился. Надеюсь, что ты не заметил моего жадного взгляда, ласкающего твою обнаженную спину. Я не знаю, что со мной».
Наивность и открытость писавшего поражала, но вместе с тем заставляла жалеть несчастного, волею рока влюбившегося в особу своего пола. Димка хмыкнул, с трудом представляя как такое вообще возможно. Впрочем, его сеструха последние полгода активно увлекалась яоем, а потому Димыч был весьма продвинутым в этом плане, потому как заткнуть Танюху, пожелавшую поделиться особенностями личной жизни героев какого-то аниме, было невозможно. Первое время он прятался в ванной. Мелкая становилась прямо под дверями и громко орала, рассказывая, какие же они лапочки и кто кого… На этом моменте у Димки терпение заканчивалось и он, пулей вылетая из своего убежища, стремился свалить прочь из квартиры. Но такая фишка покатила всего пару раз. Потом Танюха стала поджидать, пока не вернуться с работы родители, и, сидя в комнате Димки, заводила свою «песню». Смех смехом, но здоровый восемнадцатилетний парень ничего не мог поделать с мелкой засранкой, а потому вскоре очень хорошо знал основы секса между мужчинами. Фе.
Не то, чтобы он уж так ненавидел геев, но ему сложно было представить, что вместо фигуристых хрупких девушек можно выбрать огромного волосатого мужика.
Тряхнув головой, Димка перевернул страницу.
«7 июня, суббота
Сегодня я приглашен в гости к Елизаровым. Душа поет и радуется. Я увижу ЕГО.
8 июня, воскресенье
Больно. Больно было видеть его, танцующим с той девушкой. Я и не знал, что любить так тяжело. Да, я смог, наконец, признаться хотя бы себе, что люблю тебя. Только ты, похоже, никаких чувств, кроме дружеских, ко мне не имеешь».
Следующая запись была аккуратно заштрихована чернилами, и Димка, сколько не просвечивал ее фонариком, не смог ничего разобрать.
«10 июня, вторник
Я и не знал, что в твоей груди бушует такой же пожар, как и в моей. Твои губы мягкие, нежные, они стирали мои слезы, целовали и шептали ласковые слова. Теперь я знаю, что люблю и любим.
12 июня, четверг
Рисовал тебя. Откуда у тебя среди бумаг взялся чистый альбомный лист и карандаш, я боюсь даже спрашивать. Мне на удивление легко удалось показать всю глубину твоих глаз, всю любовь, которая в них светиться. Ты смеялся и спрашивал, почему я изобразил тебя в такой странной одежде, а я отвечал, что ты мой рыцарь и должен так выглядеть».
Озаренный догадкой о личности таинственного «его», Димка вскочил с дивана и бросился шарить в тумбочке стола, куда небрежно бросил найденный среди книг портрет.
Точно. Это он. И что в нем такого особенного? Красив? Да. Но какой-то не грубой, а утонченной красотой, даже немного женственной. Правда, цвет глаз не разглядеть, все-таки черно-белый рисунок, но и без того видно, что они действительно красивые, выразительные, с густыми, как у девчонки, ресницами.
Фонарик озадачено мигнул и погас. «Вот, гадство! Так не вовремя!» - ругал непослушную технику Димка, наощупь ища стол и бережно, не в пример утренним швыряниям, укладывал рисунок с дневником в тумбочку.
А потом, улегшись на диван, слабо пахнущий чем-то сладким (Корица? Шоколад?), Димка еще часа два размышлял о людских судьбах.
… Жарко… Так жарко… Все тело горит, сводит судорогой… внизу живота скручивается тугой комок, заставляющий вновь и вновь захлебываться стоном… Губы… Они везде… Они целуют каждый миллиметр кожи, каждую выступающую венку, каждый изгиб… Глаза… Небо… Они, как небо…
Димка, рывком подскочив на мокрых простынях, судорожно глотал воздух. За окном только-только забрезжил рассвет, а сна ни в одном глазу. Да, если честно, ложиться спать после ТАКОГО было как-то стремно. Мало ли… Но спустя пять минут он уже и не помнил, что за сновидение так взволновало его поутру.
Все утро прошло в заботах по обустройству дома. Отец мастерил будку для собаки, огромной немецкой овчарки Леси (и не спрашивайте почему такое дурацкое имя), которая с удивлением обнюхивала все на территории, периодически оглашая лаем окрестности. Мать то просила покрасить во-о-он ту сену, то прибить гвоздь, то вынести накопившийся мусор. Димка все делал на автомате, стараясь припомнить, что же ему такого приснилось, что он так рано подорвался с кровати. Ничего не приходило в голову. Обрывки воспоминаний никак не хотели складываться в целостную картину. А потому, в очередной раз, ударив молотком по пальцу вместо гвоздя, Митя решил выбросить это из головы.
Прибежала откуда-то Танюха, радостно что-то визжа про «Пойдем, да? Правда, пойдем?». Димка раздражено отмахнулся от нее молотком.
- Куда ты уже намылилась?
- В клуб.
- Фигасе… Еб твою! – Димка от неожиданности даже выпустил из рук многострадальный инструмент, который с грохотом упал на пол, и недоверчиво переспросил. – Врешь? Какой еще клуб в этом занюханном селе?
- А такой! – Таня показала братцу язык, гордясь собой и своими способностями «разведчика». – Тут есть клуб, правда он старый, но там по пятницам и воскресеньям устраивают дискотеки. – И, словно предчувствуя фразу «Если так хочешь, то сама туда иди», добавила. - Мама меня саму не пустит, а значит, ты идешь со мной!
Да, это был серьезный тактический просчет. Родители и, правда, не пустили бы мелкую одну на дискотеку в незнакомом месте. А, судя по тому, насколько нагло и уверенно она себя чувствует, то разрешение пойти им вдвоем она уже выбила.
Горестно застонав и еще раз прокляв того придурка, посоветовавшего купить «домик в деревне», Димка обреченно кивнул, соглашаясь пойти. Танюха запрыгала от счастья и умотала готовиться к предстоящему веселью.
Почему он не мог остаться в городе на лето или поехать куда-то отдохнуть? В этом и состоял грандиозный план «вселенской несправедливости», обрушившейся на его белокурую голову. В семье Киреевых испокон веков было заведено, что семья отдыхает тогда, когда у папы отпуск. Отпуск в этом году припал на июль месяц, и изначально планировалась поездка на моря. Да-да, вот тут то и всплыла злосчастная дача. Была, конечно, робкая надежда, что хоть август Димка проведет так, как ему хочется, но если сейчас начать упрямится и отнекиваться от коллективного труда, то родители не согласятся финансово помочь, а следовательно ни о какой поездке с друзьями и речи не будет. Вот и приходилось горбатиться (да-да, он уже громко стенал по поводу «непомерно тяжелой» работы) и тащиться вечерами на сельскую дискотеку.
Еще раз погоревав по поводу упущенных возможностей (одногрупники-то в поход в горы пошли), он с удвоенной энергией начал колотить по все тому же гвоздю. Гвоздь не выдержал мучений и при очередном ударе скособочился, выгибаясь под немыслимым углом.
Димка критически осмотрел проделанную «работу», прикинул, что полочка держаться на этом ну ни как не сможет, и поплелся к отцу за пассатижами.
Обедали все дружно на улице, под навесом, где жаркое полуденное солнце не могло помешать неспешному поглощению пищи. Таня рассказывала маме, с кем она познакомилась, пока ходила за хлебом в магазин на соседней улице, отец расслабленно попивал компот из ягод, которые росли тут же, за домом, а Димка мечтал, чтобы его оставили в покое, и жалел, что не удалось выпросить ноутбук. Уж его-то наверняка разрешили бы взять в поездку.
В восемь вечера Дика и Танюша отправлялись на «гульки». Мама с папой в очередной раз прочитали лекцию о том, как нужно себя вести и когда стоит вернуться домой, на что любящие чада только синхронно кивнули, не особо вслушиваясь в смысл речей.
Клуб представлял собой довольно большое по меркам деревни здание. Видимо, тут раньше был какой-то Дворец Пионеров или еще какая-то идеологически правильная структура. Сейчас же в «клубе» справляли свадьбы, поминки, проводили собрания и устраивали увеселительные мероприятия.
Уже на подходе было слышно, как популярная певица что-то завывает какой-то малопонятный бред в попытке выдать это за песню, а свое вытье за наличие голоса. Димка поморщился, а Танюха тут же начала подпевать, что звучало не в пример лучше этой «певички».
На столе, видимо имитирующем диджейский пульт, стояла аппаратура. Точнее то, что ее заменяло. Старенький музыкальный центр исправно пахал на благо развлекающихся сельчан. Танюшка, радостно взвизгнув «Моя любимая песня!», ускакала в толпу к еще десятку таких же, извивающихся в музыкальном экстазе, тел.
А Димка отправился к «барной стойке» - столу-близнецу диджейского и тоже «маде ин СССР». У бойкой тетки в цветастом платке можно было купить пиво и хоть как-то скрасить вечер, потому как местные красотки Киреева-младшего совершенно не привлекали.
«Диджей», как привычно обозвал пацана, заведующего музыкой Димыч, объявил «белый танец» и вот тут-то Димка и понял, почему на него косились весь вечер. Девушки не понимали, почему он не хочет с ними потанцевать, и наперебой приглашали симпатичного приезжего. После четвертой пародии на кота из Шрека, Киреев мужественно дал утащить себя на «танцпол».
Покачиваясь в такт музыке, и пресекая все попытки партнерши отдавить ему ноги, Димка размышлял о размере контрибуции, которую ему стоит потребовать у Танюхи за пережитый в этот вечер ужас. И дело было не в девушке, которая украдкой показывала язык неудачливым товаркам, и даже не в музыке, которая била по нервам не хуже скрипа пенопласт по стеклу, а в самой атмосфере. Молодежь вела себя так, словно завтра конец света, а потому можно сходить с ума, как в прямом, так и в переносном смысле. А еще ему не давали покоя глаза. У его партнерши глаза были голубыми, но не того чистого цвета весеннего неба, а блеклого, словно выцветшие от времени краски. И это казалось Димке неправильным.
Домой они вернулись поздно ночью. Танюха в сопровождении кавалера, а Димка с кучей листиков с телефонами поклонниц в кармане. Вяло буркнув:
- Вали спать, мелкая. Завтра я тебя убивать буду. Чтоб я еще раз пошел с тобой….
Танюша привычно отмахнулась и, показав язык, с тихим щелчком закрыла двери в свою комнату. Димка полез спать на чердак.
…невыносимо… воздуха не хватает…я задыхаюсь без тебя… нет, куда же ты? Нет… не уходи… Еще! Да, вот так… целуй… Да… мой… А-ах…
Димка открыл глаза. Рассвет. В горле пересохло, словно он только что орал, одеяло на полу, а тело весьма недвусмысленно намекает, что ему снилось что-то весьма и весьма эротичное. Решив проблему утреннего стояка вполне традиционным способом, Димка попытался вспомнить, что же ему снилось. Безуспешно. «Скорее всего, - подумал парень, - Анджелина Джоли, не меньше».
День пролетел незаметно. Димке надавали сидеть на месте, заваливая работой по самое нехочу. Танюха пробовала было подкалывать на тему «местных красоток», но ей быстро надоело. Отсутствие реакции на слова было не наилучшим стимулом для проказ. Димка весь день мечтательно смотрел на облака, размышляя о вечном, добром … о сексе. Да, утреннее происшествие заставило всерьез подумать о том, чтобы завести себе подружку. Пускай и из местных.
О тетрадке-дневнике он вспомнил уже вечером, после ужина, и решил немного почитать перед сном. Удобно устроившись на правом боку, он подпер голову рукой и открыл тетрадь.
«22 июня, воскресенье
Мои батюшка с матушкой уехали на два дня в гости к тетке. Я совершенно сошел с ума. Не знаю, что ты сказал своим родным, но это и неважно. Два дня мы любили друг друга. Два дня счастья. Два дня мы не вылезали из постели. Ты прекрасен».
Эээ… Это то, о чем он подумал? Эти двое переспали? О времена, о нравы! «А еще говорят, что нынешняя молодежь распущенная» - фыркнул Димыч, вновь всматриваясь в тетрадку. Но следующие две записи были совершенно нечитабельны.
- Вот и хорошо, - сам себе вполголоса заявил Дима,- мало ли? А вдруг он там впечатления детально описывал? Только подробностей мне не хватало… Так-с, что у нас там дальше?
«25 июня, среда
Да, я согласен, что нас не поймут, что мы должны быть осторожны. Но как? Как, скажи мне на милость, я могу спокойно смотреть, как ты кружишься в танце с другими? Как я могу не ревновать?»
- Как-как? Обыкновенно. – Все так же тихо возмущался недогадливости автора Митя, - Можно подумать, что окружающие обрадуются, увидев двух танцующих вальс мужиков… Да и кого ревновать? Парня? Тьфу, гадость…
«29 июня, воскресенье
Мы впервые поругались. Я не прав, признаю. Прости меня любимый, но это сильнее меня».
Чего и следовало ожидать, - с мрачным удовлетворением сказал Дима дневнику, ни чуточки не сочувствуя бедному влюбленному. - Так тебе и надо! Какая любовь между мужиками?
Несмотря на наличие сестрички-яойщицы, Димка скептически относился к возможности возникновения столь светлого чувства между представителями одного пола, а потому считал дневник чем-то вроде комикса и совершенно не воспринимал всю глубину трагедии неизвестного автора, не говоря уже о возможности сочувствия. Нет, романтизм ему был не чужд, просто …. Как бы объяснить? Если бы он влюбился, к примеру, в первую красавицу, гордую, недоступную, то Дима покивал бы головой, соглашаясь, что да- плохо дело. А так…
Отложив тетрадку в сторону, Киреев перевернулся на другой бок и спокойно уснул.
…в полумраке видна только кровать и два тела, сплетенных между собой в страстном порыве… два мужских тела… блондин, откинувшись на спину, позволяет брюнету себя ласкать, выцеловывать на коже узоры… стоны… брюнет чуть отстраняется, гладя блондина по бедру, тот что-то хрипло говорит, чуть раздвигая ноги… брюнет вновь склоняется над ним и …
Блять! Да что ж такое?! Сколько можно?! Уже третий день подряд Дима просыпался весь взмокший, возбужденный и ничего не помнящий о тех сновидениях, что заставляли его так стесняться реакций своего тела. Первые лучи солнца деликатно заглядывали в окно, напоминая, что он опять проснулся на рассвете.
Удивительно, но, несмотря на столь короткое время сна, Митя отлично выспался, а потому уже в половине седьмого спустился в кухню в поисках чего-то съестного. Родители, если и удивились изменениям в распорядке дня Димки, то никак это не прокомментировали.
Ковыряясь в зарослях клубники (а это были именно заросли, потому как посадка не знала прополки уже долгое время), Дима прикидывал, чем бы ему заняться вечером. Ремонт антенны Ника не сказался на количестве показываемых телевизором программ, а потому единственной, кто был рад наличию хоть какого-то телевизора в доме, оказалась мама. Она с удовольствием окуналась в мир бразильских телесериалов и бурно переживала за судьбу очередной «рабыни Изауры». Папа повадился ездить в центр за свежей прессой и каждый вечер устраивался удобно на веранде и, попивая пивко, читал о новинках автопрома. О Таньке и вспоминать не хотелось. Эта егоза пропадала по вечерам со своим временным «бойфрендом» Колей и в целом была довольна жизнью.
Вот так Димка и страдал бы, если б не вспомнил о куче листиков с номерами телефонов, оставшихся в кармане джинсов после воскресенья. Оставалось надеяться, что мама эти джинсы не бросила в стирку вместе с содержимым.
Листики оказались на месте, более того, в полной целости и сохранности. Перебрав в голове воспоминания об их владелицах, Димка, наконец, сделал выбор в пользу одной барышни и после обеда позвонил Диане – той самой девушке, с которой танцевал на дискотеке, предлагая куда-то сходить. Девушка, видимо и не надеявшаяся на продолжение общения, сразу же согласилась.
Особых мест для развлечения в селе не было, а клуб по вторникам с четырнадцати тридцати до девятнадцати вечера был занят детишками из кружка «Умелые ручки» и водить туда девушку показалось Димке верхом идиотизма. Диана, видя заминку, предложила посидеть в беседке с ее друзьями. Не видя другой альтернативы, Митя согласился.
Ребята в беседке, расположенной во дворе у одного из парней, пили пиво, слушали музыку и тискали девчонок. Стандартный набор. Появление «городского» поначалу было воспринято с недоверием, но уже спустя полчаса Димка влился в коллектив, рассказывая смешные шутки и приколы. Через два часа он получил три предложения прийти в гости и помочь наладить компьютер, а через три и вовсе оставаться тут жить. Оставаться на ПМЖ Димыч не захотел, а вот в гости зайти согласился. И дело не только в наличии компьютера с игрушками, а еще и в банальной скуке, которая понемногу охватывала привычного к активной жизни Киреева.
Диана весь вечер просидела у Димки на коленях, ненавязчиво демонстрируя подружкам, что именно ее выбрал приезжий красавчик-блондин, а потому «лапы прочь от советской собственности»! Димыч не возражал, что на него повесили табличку «мое», а потому все были довольны.
Прощальный поцелуй с Дианкой оставил какое-то смутное чувство неправильности, но Дима списал это на новизну отношений и спокойно потопал домой.
Приняв прохладный душ (все-таки бойлер не так хорошо справлялся с нагревом воды, как того бы хотелось), Митя умостился на диване с дневничком неизвестного автора в руках.
«2 июля, среда
Мы все еще не разговариваем. Ты только бросаешь на меня короткие взгляды, не делая ни единой попытки подойти ближе».
Димке внезапно стало обидно за неизвестного парня, который так страдает, а его нагло игнорируют. Тем более, что причины ссоры он так и не узнал – предыдущая запись была покрыта мелкими штрихами так, что совершенно невозможно было что-либо разобрать. В любом случае, это неправильно – сначала давать надежду, а потом так грубо ее отнимать.
Уже не помня, что еще вчера он считал этого самого автора дураком за «любовь» к парню, Димка с надеждой узнать продолжение перевернул страничку.
«5 июля, суббота
Не выдержал. Я не смог и дальше так продолжать. Я подошел к нему первым».
«Идио-о-от!» - мысленно взвыл возмущенный Киреев, считавший, что это обидчик должен был подходить первым и просить прощения.
«6 июля, воскресенье
Все хорошо. Ты вновь, как и прежде целуешь меня украдкой».
«Идиот» - уже вслух повторил Димка, глупо улыбаясь тому, что все хорошо закончилось.
На часах было уже за полночь, а потому Дима бережно отложил, завернутую в обложку из газетки, тетрадку в нижний ящик стола и лег спать.
… и снова полутемная комната и двое мужчин… брюнет вновь склоняется над блондином и плавным движением входит в него, блондин выгибается на простынях, стараясь как можно сильнее прижаться к любовнику… ритмичные толчки … хриплые стоны… «Саша»...
- …Саша! – рывком выныривая из сна, Димка садиться на кровати, все еще чувствуя на губах чужое имя. Оно горчит, отдавая непонятной болью, словно потеря самого драгоценного, что только могло у него быть в этом мире. Усталым жестом откидывая со лба прилипшую мокрую челку, Дима хмуриться, трет глаза в надежде, что хоть сегодня он запомнил сон. Но нет – сегодня все та же пустота в голове и только на животе чувствуется что-то мокрое и липкое. Сперма. Он умудрился кончить во сне, словно подросток после просмотра первой в жизни порнухи.
Отец закончил строительство супермодного коттеджа для домашней любимицы Леси, именуемого в просторечии «будкой», а потому наконец-то взялся за ремонт проводки на чердаке. Дима с энтузиазмом помогал ему, исходя из собственных корыстных мотивов. Так же отец немного подлатал лестницу на чердак, дабы никто из домашних не покалечился при попытке позвать Митьку на обед.
А вечером Киреева-младшего вновь ждала беседка в саду у Лени и девушка Диана, мечтательно закатившая глаза при упоминании о предстоящем пятничном походе в клуб. Уже привычно провожая девушку до дома, Димка поинтересовался, не знает ли она, кто жил в их доме раньше. Диана растеряно пожала плечами, сказав, что он давно пустовал, прежние владельцы, после смерти деда, выставили его на продажу, а сами уехали куда-то. Покупатель нашелся только спустя почти пять лет и до момента покупки его Киреевым-старшим раз семь менял хозяев.
Поужинав, Дима приступил к своему ежевечернему ритуалу - чтению дневника.
«9 июля, среда
Почему я должен делать вид, что мы с тобой едва знакомы?! Ты рассердился, сказав, что не имеешь права позорить честное имя твоих родителей. Прости, любимый, ты прав. Я эгоист и совершенно позабыл, что мы с тобой не одни на белом свете».
«Мдам… Попал ты, пацан. Общество и сейчас не сильно приветствует такие отношения, а тогда… опозорить семью было большой бедой» - сочувствовал Димка, кусая губы и теребя страничку тетрадки. Следующие несколько листов были вырваны, а следующая запись датировалась только 17 июля.
«17 июля, четверг
Ты обходишь меня стороной. Ни единого лишнего слова, все в рамках приличий. Все правильно. Но почему же так больно?»
Димка выругался, помянув маму, особенности зачатия и способы появления на свет сволочного любовника неизвестного автора, пожелав тому вдогонку «долгих лет жизни». Нет, ну как так можно?
С обидой на всех, он захлопнул тетрадку и швырнул на пол. Потом подумал немного, поостыл, поднял с пола и бережно положил на стол, решив, что дочитает завтра.
…да… Они опять вместе, занимаются любовью на шелковых простынях … Как же его зовут? Саша? … Да… Саша жарко его целует, прикусывая легонько язык, прихватывает нижнюю губу, заставляя тянуться за поцелуем… он ласкает поочередно соски, чуть щекоча маленькую бусинку … описывает шершавым язычком круги по вокруг пупка…. посасывает член, облизывает его, как сладкий леденец, то едва касаясь головки, то вбирая на всю длину… Он только и может, что перебирать пальцами его темные волосы, наблюдая из-под прикрытых ресниц, как Саша его ласкает…
Больно! Димка открыл глаза. Что-то было не так. Ну, кроме побудки на рассвете. Точно. Диван. Вместо того, чтобы наслаждаться мягкостью матраса, он лежал на полу, зажав между бедрами перекрученное одеяло.
- Твою ж мать! – громко высказал свое мнение Киреев и попытался выпутаться из закрученного вокруг правой ноги пододеяльника. Смущенно посмотрев на мокрое пятно, Дима решил, что стоит все-таки поддаться на уговоры разума и переспать с Дианкой. Может тогда он перестанет просыпаться обкончавшись, как тинейджер?
Мама готовила завтрак, а Дима сидел на стуле в углу кухни и хмурился. Когда он спустился с чердака, родители уже не спали, а сидели на кухне и обсуждали планы на день. Идея начать ремонт в зале была, наверное, неплохой, но вот сам Дима имел на этот счет свое мнение. Ремонт – это пыль, грязь, мусор, запах штукатурки и краски, а также усталость и боль в мышцах от непривычной работы. Ремонт – это зло. Но попробуй, скажи это папе… Дима еще раз вздохнул и, не видя альтернативы в плане «откосить», принялся грызть бутерброд.
Весь день они драяли, сдирали, смывали и чистили, вынося раз за разом огромные мешки с мусором к ближайшей помойке, которая, к слову, была на заднем дворе. К вечеру Димка так умаялся, что мысль сходить на дискотеку уже не казалось такой привлекательной, как раньше. Но пойти стоило хотя бы для того, чтобы Дианка, которая и до этого прозрачно намекала, что не против более тесных отношений, уж точно не отшила Киреева. И после предыдущей ночи у того прибавилось причин, чтобы хотеть этих самых «отношений».
Тот самый «клуб», что и в прошлое воскресенье, да и молодежь все та же. Только теперь Дима чувствует себя увереннее, потому как за прошлую неделю успел сдружиться с многими, не без помощи Дианы. Парни громко приветствуют его, хлопая по плечу, девушки привычно строят глазки, но Диана так сладко улыбается, что соперницам остается только бессильно глазеть на то, как она танцует с самым красивым парнем в деревне.
Свидание плавно перемещается из помещения дискотеки в комнату Дианы, у которой по счастливому обстоятельству родители уехали к тетке в соседнее село, а старшая сестра ушла ночевать к подруге.
Димка ласков, он не торопясь гладит мягкое округлое тело, ласкает груди, живот, мягко разводя в стороны бедра девушки. Он нежен, он знает, как доставить ей удовольствие, но, когда девушка в его руках бьется в оргазме, он почему-то ловит себя на мысли, что что-то не так, что у нее глаза должны быть голубые, как весеннее небо, а не тусклыми, как вода в луже.
Родители ничего не сказали по поводу его отсутствия ночью, отец только хмыкнул, а мама понимающе заулыбалась.
Работать, после такой «плодотворной» ночи было лень, но стоило поскорее закончить этот чертов ремонт, и наслаждаться жизнью. Тем более, завтра они собрались идти на речку.
Вечером, позвонив Диане и поинтересовавшись, как у нее дела, Димка с чувством выполненного долга достал из тумбочки тетрадку несчастного влюбленного Ромео (как он его обозвал) и принялся искать, на чем он прошлый раз закончил.
«19 июля, суббота.
Мы снова встретились. Ты, моя любовь, все так же проходишь мимо, издали кивая мне. Ты деланно равнодушно скользишь взглядом по случайным прохожим, намеренно игнорируя меня…. Я не знаю, что мне делать. Чем я заслужил такое? Что с тобой?!»
О! Это же та запись, с которой и началась вся эпопея с дневником! Теперь Диме хоть немного был ясен ее смысл.
«20 июня, воскресенье
Вчера меня разбудил стук. Кто-то кидал камешки в мое окно. Я был так рад увидеть тебя, целовать тебя. Ты все шептал, что мы должны быть осторожны, что не стоит так явно показывать свои чувства на людях. Я помню, ни на минуту не могу забыть.
Я согласен, согласен на все, только будь со мной, люби меня. Люби, как вчера».
«Гм, а товарищ Александр времени не теряет, ишь как изгаляется, чтобы его простили!» - фыркнул Дима и перевернул страницу, но там были только обрывки четырех страниц.
Следующая запись была датирована сентябрем и была всего одна на странице, а ее текст поверг уже приготовившегося читать про «страстные безумства» Киреева в шок.
«15 сентября, понедельник
Ты женишься. Твои родители выбрали тебе невесту. Я не покончу с собой только потому, что пообещал тебе жить, не смотря ни на что».
«Ни фига себе… - только и смог почти беззвучно пробормотать Дима, перечитав несколько раз три строчки. – Вот это номер…»
Озадаченный таким поворотом событий, он перевернул лист, но там красовались лишь выдранные с мясом страницы, на которых ничего невозможно было разобрать.
«А чтоб вам!» - выругался Дима и, отшвырнув тетрадку, накрылся одеялом с головой. Ему было обидно за «Ромео» и в то же время он понимал, что уже ничего не может сделать. Это чужая жизнь, чужие горести и кто-то испил эту чашу до дна.
Сон долго не шел. Димка крутился на диване, считал слонов, вставал попить воды, но успокоился только часам к трем утра, забывшись беспокойным рваным сном.
… нет, ты не можешь… нет… НЕТ!... Саша… умоляю, в последний раз, прошу…Саша…
- Саша?!
Рассвет. Привычно рассматривая красноватые отблески солнца на оконном стекле и облупленной лакировке шкафа, Дима лежал и не шевелился. Странный, дурацкий сон. Да что, в конце концов, происходит?!
Потом, встав с дивана, он поднял с пола тетрадку и открыл ее на том самом месте, где была та самая, взволновавшая его, запись.
Но, к его огромному сожалению, за ночь она не испарилась, а следующая была уже за октябрь, и ее текст был еще хуже.
«4 октября, суббота
Твоя свадьба была потрясающе красивой, великолепной…. Самым страшным кошмаром, который я мог себе представить. Сгорая от желания закричать, что ты мой, что только я имею право целовать тебя, обнимать».
Бля… Да как он мог?! Пригласить на собственную свадьбу своего любимого?! Это…это бесчеловечно… За октябрь была еще одна запись и ее текст заставил Диму вздрогнуть, выронив из рук дневник.
«5 октября, воскресенье
Нет сил вести дневник. Я не хочу никого видеть, не хочу жить».
Он быстро опомнился и пролистал тетрадь, облегченно отметив, что есть еще несколько заполненных тем же размашистым почерком.
«Хватит с меня на сегодня нервных потрясений» - решил Киреев и решительно отложил дневник на конец стола, накрыв, чтоб не тянулись руки и не было искушения еще почитать, футболкой.
Воскресенье в целом можно назвать очень хорошим днем. И не только потому, что ничего никто не делал по дому, но и потому, что он с деревенскими пошел на речку. «Речка-вонючка», как ее презрительно называли местные, была небольшой, но вполне подходила для отдыха с пикником на природе. Молодежь накупалась, назагоралась (некоторые и довольно сильно обгорели) под жарким июльским солнцем, а потому домой возвращались в отличном настроении.
Сегодня у Дианки была дома сестра, а потому Дима просто провел ее к дому, жарко поцеловав на прощание, вызвав завистливый вздох у девчонок и улюлюканье у парней.
Поздоровался с родителями, дал подзатыльник мелкой, которая принялась дразнить его, и полез к себе на чердак, где, как заправской наркоман, потянулся к тоненькой тетрадке в обложке из газеты.
«19 ноября, среда
Отец сообщил, что и мне пора остепениться, что все друзья уже женаты и имеют наследников, а я все один. Мне все равно. Я сказал, что женюсь на той, кого они с матушкой мне выберут в супружницы».
Вот оно как вышло… Дима расстроился, сам не зная почему. Нет-нет, он не переживал за какого-то там влюбленного придурка, нет… Хорошо – да. Да, ему было жаль разрушенных надежд, разбитых сердец и искалеченных судеб этих двоих.
Записи в дневнике стали реже, по одной на листе, словно автору уже было все равно – будут тут записи или нет. Да и даты наводили на мысли, что порой между записями проходило несколько лет.
«17 июля, пятница
У вас сын. Знакомые говорят, что он очень похож на тебя. Прости меня, что так ни разу не зашел. Я боюсь, что, увидев тебя, не смогу сдержаться. Прости меня. Прости».
«Да, больно, наверное, видеть любимого с другой…» - в очередной раз прикусил губу Дима и перевернул страницу.
«1 августа, воскресенье
На моей свадьбе ты только раз взглянул на меня, когда деланно равнодушно поздравлял меня со столь радостным событием. Вы с Ксюшенькой побыли совсем немного, не дав мне как следует насладиться радостью видеть тебя, моя любовь. Всего два часа, а потом ушли, сославшись на то, что дома вас ждет маленький сын. Я разбит. И только присутствие Машеньки дает мне силы улыбаться и танцевать. Я не хочу обижать ее своим равнодушием, даря боль и несчастье. Пусть лучше остается в неведении, что мое сердце занято, увы, не ею».
«Да что ж он за человек такой этот «Ромео»?! Как можно называть жену своего любимого человека «Ксюшенькой»?! Да он ненавидеть ее должен, а он…» - в голове у Димы был полный сумбур, он не понимал этого, не хотел или не мог.
«3 июня, четверг
У нас вчера родилась дочь. Наденька. Машенька тяжело перенесла роды и теперь лежит целыми днями. Лекарь сказал, что малышка здорова, и моя супруга тоже скоро поправиться».
Дима только покачал головой, не в силах понять ту нежность, что скользила в каждом слове. Он понимал и не понимал одновременно, как сильно этот человек боготворил свою любимую-нелюбимую жену и новорожденную дочь.
«8 сентября, вторник
Надюша приболела. Лекарь говори, что это что-то легочное. Рекомендует выехать куда-то из города на отдых».
Димка встрепенулся, сбросив налет грусти, захвативший его, и жадно уцепился за это самое «куда-то из города». Неужели вот она – разгадка? Неужели «Ромео» пишет именно об этом самом доме?!
«3 марта, понедельник
Купил домик в деревне, в надежде, что Надюше будет полезен свежий воздух. Да и Машенька с восторгом восприняла идею загородной поездки».
Йес! Точно, это тот самый дом. Дима, сам не зная почему, был в этом целиком и полностью уверен. Он собрался перевернуть страницу, чтобы найти доказательства, подтверждающие эту теорию, но глаза, уже слипавшиеся от усталости, закрылись, и он провалился в сон, больше напоминавший беспамятство. В первый раз ему не снилось ничего.
Дима открыл глаза и привычно скосил их на часы, ожидая увидеть мерзкую цифру пять, но старенькие ходики показывали половину девятого и Киреев вдруг почувствовал себя обманутым.
Понедельник пролетел, не оставив в памяти и следа, отзываясь только болью в натруженных мышцах и общей усталостью. Но, даже не смотря на это, Дима, едва забравшись на чердак, достал заветную тетрадку и вновь окунулся в чужую тайну.
«10 июня, воскресенье
Второй год подряд отдыхаем в деревне. Чудное место. Речка неподалеку, поля, луга, лес сосновый. Красота!»
«Знаем мы эту чудную «речку» - хмыкнул Дима, вспомнив водоем, и перевернул лист.
«13 апреля, вторник
Видел их вчера. Чудный мальчик. Как хорошо, что ты привез его с собой, в деревню. По счастливому (а счастливому ли?) обстоятельству я с семьей приехал днем позже. Боже, он так похож на него…»
«Оп-па… Объявился, предатель!» - почти злорадно выдохнул Дима и приготовился к моральному убийству неверного возлюбленного, но… осекся, прочитав следующую запись.
«15 апреля, четверг
Никита. Красивое имя. Да, моя любовь и мое проклятие, Никита – твоя копия, что бы не твердили злые языки про твою супругу, царство ей небесное».
Царствие небесное? Супруга Саши умерла? Как? Они же только недавно поженились? Ведь так?
Дико это – вот так, случайно, встретить того, кто давно исчез из твоей жизни. И даже сейчас, видя сына своего Саши, «Ромео» судя по всему, не держал на него зла. Дима просто не знал, что и думать.
"16 апреля, пятница
Никитка играл с Надюшей, а мы с тобой пили чай на веранде. Это единственное, что нам осталось. Осколки счастья".
«Осколки души» - прошептал Димка, смахивая непонятно откуда взявшиеся слезинки, и пытаясь унять в груди непонятное чувство потери. Уж ему-то что до трагедии в судьбе двоих, совершенно чужих ему, людей?!
Далее были вырваны три листа, а последняя запись сделана дрожащей рукой, буквы скачут, как будто человек только вчера научился писать, но уже совершенно точно знает, что он хочет запечатлеть на бумаге.
«22 ноября, воскресенье
Совершенно нет сил подняться с кровати. Наверное, мне пора последовать вслед за Машенькой. Прощай, моя любовь… Сашенька».
Дима отложил тетрадку, ставшую такой родной за последние дни, провел кончиками пальцев по портрету «Саши» и спрятал его в дневник. Саму тетрадку он заложил между книг в том самом шкафу, где и нашел ее в первый день своего пребывания в этом доме.
В эту ночь ему вновь снились те двое, любившие друг друга, но почему на месте блондина он узнал себя?!
Эпилог к первой части
Первого сентября во дворе перед главным входом в университет было людно. Студенты, загоревшие, отдохнувшие, галдели, стараясь первыми донести до друзей все новости, поделиться впечатлениями. Дима Киреев стоял в толпе друзей-второкурсников, нет, они уже третьекурсники, и нарочисто хмуро рассказывал про «неудавшееся» (он, конечно, кривил душой, но его друзьям не стоило знать, что он сознательно пренебрег поездкой вместе с ними на Черное море и остался в селе, пытаясь разгадать тайну хозяина дома) лето, про «гадскую» дачу, про огород и свои мучения.
Толик тут же скорчил рожу и замахал руками, пытаясь показать всем, как именно Киреев-младший трудился на огороде, а после и на сеновале. Толпа дружно загоготала. Димка тоже улыбнулся глупой шутке и вдруг замер, неотрывно всматриваясь в парня, стоящего у входа в корпус и говорящего по мобильному телефону.
Каштановые, слегка вьющиеся, волосы, ярко-голубые глаза цвета весеннего неба…. Это ОН. Тот парень с портрета, все еще являющийся ему во снах. Его самый страшный кошмар и его самое сладкое наваждение.
Далее - 2 часть «Это не любовь, это Дикая Охота на тебя». (в стадии написания)
-
-
17.05.2010 в 17:41-
-
17.05.2010 в 19:41-
-
17.05.2010 в 19:51-
-
17.05.2010 в 19:53