Весенний конкурс. День первый

[bibliotekaoriginalov]

Автор: засекречено
Название: Кинозал для психопата
Рейтинг: PG-13
Жанр: трагедия
Тема: Кинозал для психопата

Эта история не моя. Она случилась с двумя другими людьми, но я до сих пор думаю о ней, размышляя, почему все случилось именно так.

Я переехал в этот шумный и огромный город совсем недавно. Неожиданно подвернулась квартирка в центре за смехотворную сумму аренды в месяц. Тихий район со старинными особняками и двухэтажными домами. И везде зелень, деревья. Шагнешь буквально за поворот, и миллионный город наваливается на тебя, пугая потоком автомобилей и куда-то вечно спешащих людей.
Возле моего дома, двухэтажного симпатичного особнячка, обнаружился крошечный кинотеатр, где с утра до вечера крутили черно-белые киноленты. Я стал часто заходить туда – небольшой, уютный зал с бархатными креслами, темно-бордовые портьеры, треск старенького проектора – все это убаюкивало и внушало какое-то умиротворение и спокойствие. Подборка фильмов оказалась на высоте: «Огни большого города», «Звезда родилась», «Психо» и тому подобные. В основном, здесь крутили, конечно, авторское кино, народу было мало. Непонятно, как этот динозавр выживает среди 3D и прочих модных киноновинок?
Прямо возле входа в кинозал, в небольшом зале, расположилось кафе. Перед фильмом я часто забегал сюда, и скоро Алекс, бармен, наливал мне черный кофе без сахара, наперед зная, что я закажу.
Именно там я встретил Дениса. Красавец-брюнет, лет тридцати пяти, чем-то напомнивший мне Пола Ньюмана. Перед ним стоял бокал с коньяком, в пепельнице дымилась сигарета. Я стал видеть его здесь постоянно: мы то сталкивались на сеансах, то сидели вместе в кафе за разными столиками.
Однажды, когда я в очередной раз зашел сюда после работы выпить кофе, он кивнул мне, словно старому знакомому. «Присаживайтесь», - пригласил он. Я с удовольствием принял приглашение.
Разговорились. Денис оказался хозяином этого кинотеатра. По профессии он был юрист, держал свое адвокатское бюро, а этот маленький кинозал был у него, как он выразился, «зов души».
Многие были не прочь приобрести этот небольшой кинотеатр, место отличное – самый центр. Денис рассказал мне, что получал несколько выгодных предложений, были даже угрозы. Один бизнесмен предлагал кругленькую сумму, планируя переделать здесь все в казино. «Не продам никому и никогда, - сказал мне Денис, - слишком много воспоминаний связано с этим кинозалом».
Денис оказался очень интересным собеседником, мы часто сидели с ним здесь, в кафе, и разговаривали. Несмотря на довольно молодой возраст, мужчина казался мне каким-то очень мудрым, словно жил не 35 лет, а целую тысячу. В глубине его глаз постоянно скрывалась затаенная грусть, даже улыбаясь, он выглядел каким-то печальным. Он ничего не рассказывал о своей жизни, но я чувствовал – у него в жизни что-то произошло, что-то грустное и, может быть, даже трагичное.
Догадка моя подтвердилась. Однажды Денис начал странный разговор: «Не думаете ли вы, Алексей, что в жизни все события, даже самые незначительные, могут иметь огромные последствия в будущем? Что человек, однажды ошибившись и ступив не на ту дорогу, будет расплачиваться за это всю жизнь? По-вашему – это справедливо? Ведь, если человек оступился в молодости, но потом осознал свои ошибки, у него все равно не будет второго шанса. Жизнь жестоко обходится с теми, кто сворачивает не туда», - говорил он, медленно затягиваясь сигаретой.
«Почему вы так категоричны, Денис? Я считаю, что человек всегда может исправить совершенные ошибки и может сам творить свою жизнь. До известных пределов, конечно», - ответил я, заинтригованный темой разговора.
«Сам творить свою жизнь? Это да, согласен. Натворил дел – расхлебывай, несомненно. Но насчет ошибок – есть такие, которые нельзя исправить, как бы сильно ты этого не хотел», - задумчиво сказал он, глядя на меня сквозь завесу табачного дыма.
Глаза его заблестели, он как-то очень оживился, было видно, что его волновала тема разговора, вероятно, он часто думал над этим.
«Денис, все можно исправить. Если не исправить, то подкорректировать, переделать, сделать по-новому, в конце концов. Откуда такая трагичность и фатализм?» - горячо возражал ему я.
«Вы еще молоды, и все вам видится в радужном свете», - возразил он.
«И вы далеко от меня не ушли, вам ведь даже сорока нет», - смеялся я.
«Да уж…Молод…Моя жизнь кончена, Алексей, и только из-за того, что когда-то однажды, в молодости, я совершил один поступок. Из-за этого все покатилось под откос, и исправить, и тем более, как вы выразились – подкорректировать, совершенно невозможно. Более того, я бы отдал душу за то, чтобы вернуться в тот день и сделать по-другому. Но это непоправимо. И теперь я вынужден только вспоминать, снова и снова винить себя», - ответил он, глядя в сторону.
Набравшись смелости, я попросил: «Расскажите мне. Что случилось?». И Денис рассказал мне эту историю.

Мне было 17 лет, я учился тогда в выпускном классе. Был капитаном КВН, футболистом, отличником со всеми регалиями. Гордость школы, мечта любой девчонки. Я был отчаянный, бесшабашный, постоянно выдумывал какие-нибудь шалости, но мне все сходило с рук. Учителя меня обожали, еще бы – первый ученик, претендент на медаль, надежда школы. У родителей я был единственным сыном, они баловали меня, отец прочил мне авиационный институт, чтобы я стал авиаконструктором, как и он. Мама работала директором мебельного магазина, а вы представляете, что такое была эта должность в то время. Начало девяностых, все из-под прилавков, в магазинах шаром покати. Чтобы купить более менее приличный гарнитур, люди были готовы на все. У нас в семье не переводились деньги, родители щедро снабжали меня карманными суммами. Друзья у меня были соответствующие – сыновья директоров, начальников, замов. Мы после школы толпой ходили по кафетериям, паркам, часто бегали в кино. Были, как сейчас говорят, «золотой» молодежью, эдакие мальчики-мажоры.
И вот где-то в октябре к нам в класс пришел новый ученик. Классная зашла к нам на физике с невысоким, худеньким мальчиком. «Организуем обмен опыта? Меняю двух одиннадцатиклассников на четвероклассника!», – сразу же заорал Пашка Любимов.
Кличка у него была «Жердяй», совершенно не помню сейчас, почему мы его так звали. Он был очень задиристый, злобный и завистливый парень, терся тогда возле меня, услужливо и подобострастно выполняя все поручения. Но я чувствовал – стоит мне оступиться, и он первый толкнет меня в грязь. Мы, естественно, заржали, с интересом разглядывая новенького. Классная велела успокоиться и представила ученика: «Иван Белов, будет учиться с вами. Любимов, а вы успокойтесь и ведите себя подобающим образом. Проходи, Ваня, садись».
Иван покраснел и огляделся – все места в классе были заняты. Было одно свободное – рядом со мной. Я кивнул ему на свободный стул, он благодарно улыбнулся и сел. Помню, что я тоже улыбнулся ему. Маленький, с взъерошенными светлыми волосами, миловидное личико, как у девчонки. Он был похож на нахохлившегося воробушка. Потом, на перемене, Любимов начал было задирать Ваню, но я велел ему заткнуться и не трогать мальчишку. Жердяй злобно на меня посмотрел – он любил травить тех, кто не мог ответить, защитить себя. Мы с друзьями обычно не трогали слабых, не было, знаете, у нас в характере ни подлости, ни злобы.
Оказалось, что Ваня был еще и моим соседом – они с матерью переехали в дом напротив. Да, я жил вот в этом районе, в этих двухэтажках. Я часто утром встречал его, когда шел в школу. Скоро мы начали ходить вместе. Ваня был очень начитанным, умным, каким-то удивительно светлым и добрым человеком. Мне нравилось разговаривать с ним, и я стал ловить себя на том, что постоянно ищу глазами на перемене среди разноперой толпы школьников светлую макушку.
Тогда в этом кинотеатре, (да-да, он стоит здесь еще с тех времен) начался «Газонокосильщик», и я позвал Ваню на сеанс. Помню, он очень смутился и покраснел, когда я предложил ему пойти вечером в кино, но было видно, что он очень рад. С этого все и началось.
Мы бегали с ним в кино через день, смотрели «Кинг-Конга», «Сердце ангела», бесконечные индийские фильмы. И дело было не в том, что нам очень уж нравились фильмы. Просто приятно было находиться в обществе друг друга. Сидя рядом в темноте кинозала, я боковым зрением видел, как он иногда поворачивается и смотрит на меня, видимо, стараясь, чтобы я этого не заметил. От этих тайных взглядов в груди разливалось странное тепло, я чувствовал совершенно необъяснимое, непонятное счастье, словно исполнилось какое-то мое заветное желание. Хотелось улыбаться и смеяться. Однажды во время сеанса я случайно задел на подлокотнике руку Ванюши. Он вздрогнул от прикосновения, словно от удара током. Совершенно не понимая, что делаю, я положил свою ладонь поверх его и сжал. И не убирал до конца фильма. Его горячая, худенькая ручка чуть подрагивала в моей огромной лапе, но я чувствовал, что он не против. После этого я всегда брал его за руку, как только гас свет в кинозале. И он легко пожимал мои пальцы в ответ.
Как-то я поймал себя на мысли, что провожу все больше и больше времени с моим солнечным мальчиком. Вместе в школу, вместе обратно, практически каждый вечер – кино или прогулки по парку. Друзья пеняли мне, что я отхожу от компании, но мне хотелось тогда быть только с ним. Не утруждая себя мыслями о том, почему это вдруг меня тянет к парню, я полностью плыл по течению, отдаваясь эмоциям. А они захлестывали с головой, стоило мне увидеть Ваньку. Неконтролируемая нежность ослепительной вспышкой рождалась где-то в груди. Хотелось притянуть его к себе, сжать в объятиях и не отпускать никогда. Но наш телесный контакт ограничивался только тем, что я брал его за руку в темноте кинозала. Я боялся отпугнуть его, боялся самого себя, своих странных чувств и желаний, чувствовал, что это ненормально – испытывать такие чувства к человеку своего пола. Тогда, знаете ли, у нас гей-культура была в зачаточном состоянии, и я даже не знал в то время, как называют мужчин, которые любят мужчин. Да, наивная и невинная молодость. Интуитивно я понимал, что рассказывать о том, что мне очень сильно нравится мальчик, не стоит никому. Холодея от одной только мысли, что кто-то узнает о моих чувствах к Ване, я старался соблюдать осторожность, держать себя в руках, когда мы с ним на людях и не смотреть слишком уж обожающе и нежно на объект моей страсти.
Однажды я не сдержался. Когда мы в очередной раз сидели в кино, я повернул Ваню к себе и впился губами в его губы. Он сначала дернулся от меня, удивленно вскрикивая, а потом вдруг обмяк в моих руках и судорожно обнял за шею, прижимаясь еще теснее. Теперь, вместо того, чтобы смотреть кино, мы самозабвенно целовались в темноте кинозала под треск проектора.
Такого чистого, незамутненного счастья, какое я испытывал тогда, сидя в кино и обнимая Ванюшу, я больше никогда не чувствовал в своей жизни. Теперь я понимаю, что эта была любовь, первая, она же и единственная.
Кончилось все резко и внезапно, словно кто-то выключил свет.
Как-то на перемене, я, придя из столовой, бросил сумку на парту. Из расстегнутого кармашка вдруг вывалился листок и скользнул на пол. Сидевший рядом Жердяй метнулся и схватил бумажку, сложенную вчетверо: «Что это, Дэн? Никак письмо любовное!» – заржал он, разворачивая листок. «Да пошел ты», – лениво бросил я, откидываясь на спинку стула и думая о том, что сегодня приведу моего Ваньку к себе и сделаю то, о чем даже мечтать боялся.
Любимов развернул листок и стал на весь класс читать написанное. Я слушал краем уха, думая о своем, но тут до меня стало доходить, о чем читает этот болван. И кто написал эту записку. Чувствуя, как от ужаса скручивает что-то в животе, я окаменел. А написано там было вот что. До сих пор помню, слово в слово.
«Денис, я давно хотел тебе сказать, но не решался. Лучше напишу. Ты для меня очень много значишь. Ты мне очень нужен. Я люблю тебя. Надеюсь, ты не будешь сердиться на меня за это письмо. Белов Иван».
Тишина, наступившая после того, как Пашка закончил, была оглушающей. Если тишина может быть такой. Одноклассники, кто - удивленно, кто - ухмыляясь, смотрели на меня. Я чувствовал, как предательская краска заливает мое лицо. Жердяй злорадно улыбнулся, почуяв добычу: «Дэн, это что же такое, а? Ты мальчиков, что ли, любишь?».
«Заткнись, дебил. Это вообще не мое», - пытаясь справиться с дрожащим голосом, заорал я. В голове пульсировала одна мысль: «Что делать?». Я понял, что Ванюша решил таким образом признаться мне в любви, совершенно не рассчитывая, конечно, что записка попадет в чужие руки.
Тут в класс вошел Ваня. Все уставились на него, а Любимов подскочил к нему и, хватая за руки, тянул к моей парте: «Поцелуйтесь, жених и невеста!». Ваня затравленно посмотрел на меня, не понимая, в чем дело. А потом я сделал то, о чем жалел всю жизнь. Я оглядел Ванечку с головы до ног, и, чувствуя себя последней мразью, сказал: «Я не виноват, что некоторые уроды пишут подобное. Моя хата с краю». Нарочито презрительно поджимая губы и отворачиваясь от Вани, ошеломленно смотрящего на меня, я видел, как хохотал класс, как что-то кричал Жердяй, толкая Ваню в плечо. Ванюша выбежал из класса, но я помню его взгляд, когда он оглянулся – он не верил, до последнего не верил, что я смог так поступить. Этот взгляд, обиженный и непонимающий, жег мне душу все эти восемнадцать лет.
Потом мы перестали общаться. Я до ужаса боялся, что эта история дойдет до отца, до директора, и даже смотреть боялся в сторону Вани. Жердяй с компанией начал его травить с какой-то особенной злобой и ненавистью. Нет, они не били его, а унижали и издевались. Я видел все это, мое сердце разрывалось от невозможности помочь ему. Я очень боялся за свою репутацию. Если бы тогда стало известно, что я, гордость школы, замечен в странных отношениях с парнем, это был бы конец. Но больше всего я боялся, что отец возненавидит меня. Хотя теперь я думаю, что он возненавидел бы меня именно за то, как подло я поступил.
Ненароком сталкиваясь в школе с Ванюшей, я чувствовал, как замирает сердце от любви и нежности, боялся взглянуть ему в глаза. А он не смотрел на меня, просто проходил мимо, опустив взгляд. Он был все время один, маленький взъерошенный воробей.
Где-то через месяц мы с семьей уехали на две недели в Болгарию, отец достал билеты. Все эти дни в чужой стране я не мог найти себе места. Мне хотелось домой. Я решил для себя, что, как только вернусь, пойду к Ване и встану перед ним на колени. И он простит меня, и мне будет наплевать на все и всех, лишь бы быть с ним рядом. Я не знал тогда, что было уже поздно.
Когда мы вернулись, к маме зашла соседка. Они разговаривали на кухне, а я ждал вечера, чтобы пойти к моему Ванечке. Потом мама позвала меня на кухню и сказала: «Сынок, а Белов Иван с тобой учился?». Чувствуя, как ледяной холод заползает в душу, я ответил: «Почему учился? Он и сейчас учится». Соседка заохала и проговорила: «Отучился он, сердешный. Такой молодой!». Как сквозь вату потом я услышал, что Ванечка выпил снотворное, и его не спасли.

Денис замолчал. Я молчал тоже, не зная, что говорить в таких случаях. Потом он продолжил, закуривая, и я видел, как дрожали у него руки.

Через полгода мы переехали в другой район. Я не стал авиаконструктором, не те времена. Закончил юридический, был три раза женат. Жизнь прошла как-то мимо, словно не моя. Я жил, как на автомате. Спал, ел, дышал. Потому что так надо.
Однажды я проезжал мимо и увидел, что кинотеатр наш по-прежнему стоит. Правда, он не работал, но вывеска осталась. Я нашел хозяина и купил это здание. Обстановка в кинозале та же, что и тогда. Я прихожу сюда каждый день и сижу в темноте кинозала, смотрю фильмы. Предпочитаю черно-белые ленты и старые фильмы, потому что их любил он. Персонал за глаза называет меня психопатом. Им непонятно, зачем держать убыточное заведение, да еще и сидеть здесь каждый день. Вот такой кинозал для психопата, знаете ли. Но именно здесь, в этом зале, сидя в темноте, я чувствую себя живым. Такое ощущение, что он рядом. Сидит, улыбается, украдкой смотрит на меня. И я снова счастлив.

После этого разговора мы больше не увиделись с Денисом. У меня был завал на работе, я не заходил в кинотеатр недели две. Потом забежал как-то, бармен кивнул мне, подзывая.
«У нас горе – сказал он, печально улыбнувшись, - Дениса помните, хозяина нашего? Вы еще с ним часто разговаривали».
«Конечно, - кивнул я, - а что случилось?».
«Неделю назад нашли мертвым в квартире, представляете? Передозировка снотворного, вроде бы. Он ведь постоянно на снотворном сидел, без него спать не мог вообще. Ну и вот, с алкоголем вроде переборщил, еще и таблетки выпил…Вот так…».
Ошеломленно глядя на него, я спросил: «Вот это да…А как же теперь кинозал, кафе?». Алекс пожал плечами: «Продают уже. Кажется, и покупатель есть. Перестраивать будут, казино сделают. Последние деньки вот тут работаю, скоро закроемся».
Новость потрясла меня до глубины души, хотя я совсем не знал Дениса. Как он сказал тогда – «кинозал для психопата»? Да, печальная история. Напоследок я решил зайти на фильм, посидеть в уютном зале на прощание.
В зале было несколько человек. Я сел на последний ряд, показывали «В джазе только девушки». Когда погас свет и начался фильм, мое внимание вдруг привлекла парочка, сидевшая где-то на первых рядах. Двое целовались, не обращая внимания на окружающих. Приглядевшись, я понял, что это два парня.
«Ничего себе, уже совсем стыд потеряли», - неприязненно подумал я. Эти двое не отрывались друг от друга весь фильм. Выйдя из зала незадолго до окончания, я сел за столик в кафе, заказав коньяк. Вспомнилось, как совсем недавно мы сидели здесь с Денисом.
«Бедный парень! Надо же, какая любовь!» - грустно подумал я, не спуская глаз с дверей кинозала. Хотелось увидеть этих двоих, которые так самозабвенно целовались. Вскоре двери открылись, и народ потянулся к выходу. Только тех двух парней не было – девушка, парень с девушкой, которые сидели возле меня, мужчина, две женщины.
Потом Алекс подошел и закрыл двери в кинозал.
«Эй, там же еще люди остались», - крикнул я ему. Он удивленно оглянулся и посмотрел на меня: «Нет там никого, я уже заглядывал».
«Но как же! Там два парня остались, я все жду, когда они выйдут», - я встал и подошел к дверям, открывая их и заглядывая в кинозал. В сумраке помещения не было никого. Бармен сочувственно посмотрел на меня: «Привиделось, наверное».

Позже, уже дома, я понял, кто это был.