Автор: маркополо.
Бета: curious_Cas
Фандом: оригинальная клинопись.
Жанр: драма.
Рейтинг: R.
Статус: завершен.
Размер: драббл.
Размещение: запрещено.
Саммари: все прелести сделки.
Warning! A piece of violence detected.
От автора: Фик написан в подарок для Deorum
Атмосферная музыка:
Читать.
- Посмотри вокруг, - прилипнув взглядом к окну, произносит мой собеседник, будь он трижды неладен, - глянцевые стекла, скользкая трава газонов, неровные потеки воды на обшарпанных стенах, капли, соскальзывающие с губ и ладоней... Наверное, нет ничего нежнее истекающего дождем города. Он, словно девственница, распятая на алтаре, - невинен, влажен и полон религиозного экстаза.
- А без лишней патетики можно? - я морщусь и устало смежаю веки, чтобы едкий дым чуть меньше разъедал чувствительные глаза. Тщетно.
- Оу. Мой драгоценный ворчать изволит, - он кривит половину рта в снисходительной улыбке. - Что мы пьем сегодня?
- Ну, раз тут играет джаз - виски. Самое оно для здешней атмосферы: лед, огонь и терпкая горечь. Надеюсь, у них найдется синий "Уокер".
- Ок, тогда мне... - он оборачивается к подошедшей официантке, - Кофе. С черным перцем. Перца только побольше.
Девушка, нахмурившись, удаляется. Мой собеседник с хрустом потягивается в кресле, прикусывает кончик сигары и закидывает ногу на ногу, пачкая подошвой туфли брючину. Я, заметив, тихо хмыкаю.
Не люблю, когда что-то вызывающе царапает взгляд, будь то комок грязи на чужих штанах или неправильно подобранный к одежде цвет зонта. Любое несовершенство окружающего пространства - и я взрывоопасен. Большой кусок плоти, нафаршированный тротил-гексогеном, в ожидании инициирующей искры.
Сейчас же ситуацию обостряет еще и то, что напротив, вальяжно раскинувшись и скрестив на груди руки, сидит это существо.
Он до предела спокоен и слащаво-язвителен. Он ядовит, чувствую кожей.
Я, черт подери, слишком боюсь его. Но согласие необходимо позарез. Поэтому... Подавить раздражение, стать отрешенным и - терпеть. Лишь пару сотен секунд, вряд ли больше.
До его утвердительного кивка.
- Эмм, ты... - предательские хрипы в горле мешают закончить фразу.
Он безразлично пожимает плечами:
- Я вижу.
- И?
- И.
- Не отряхнешь? Мне неприятно.
- В самом деле? А вот меня все устраивает, - он округляет губы и выпускает облачко сизого дыма.
По телу прокатывает холодом. Я сжимаю руки в кулаки так, что белеют костяшки, неровно постриженные ногти впиваются в ладони. Он заметил, понимающе качает темноволосой головой:
- Это паранойя, пупсик. Может, хочешь поговорить об этом?
- Без фамильярностей, ты, ублюдок.
- Тебя слишком легко читать, - его брови насмешливо приподнимаются, - ни дать, ни взять - детская книжка с большеголовыми уродцами на картинках. Я ведь неприятен тебе, впрочем, и сам факт моего существования отторгается твоей природой. Как внедренную бактерию или клеща-кровососа. Ты тихо агонизируешь, бесишься там, внутри, потому что ничего не можешь с этим поделать. А в итоге - безысходность, отчаяние, тупик. Твоя личная пропасть, мой маленький неразумный лемминг. Но наблюдать эти метания со стороны... Боже, если бы ты знал, насколько это... - он возводит глаза к потолку, тянет паузу и наконец со стоном выдыхает, - Скучно.
Он приподнимается из-за стола. В горле першит, и я чувствую, как ледяной страх скребуще проворачивается внутри и встает на новую грань. Становится неподконтрольной злобой.
- Сядь, - цежу я сквозь зубы, - Мы не закончили.
- Не слышу, - нараспев протягивает он. Но уходить не спешит, стоит, раскачиваясь с пятки на носок.
Славно.
- Я сказал, ты никуда не пойдешь, пока мы не договорим.
- Будь любезен, поверни у себя тумблер громкости, а то я... - он давится окончанием фразы, когда я, вскакиваю, опрокидывая стул, вцепляюсь ему в лацканы пиджака и, надсаживая глотку, ору прямо в лицо:
- НЕТ, ТЫ ОСТАНЕШЬСЯ, ГРЕБАНАЯ ПАСКУДА! И если уж ты явился после стольких дней ожидания, то никуда не уйдешь, пока я не получу от тебя вразумительный ответ!
Он довольно фыркает и промакивает лицо платком, пока я неуклюже пытаюсь вернуть стул на место, наконец сажусь и обреченно роняю голову на руки. Попутно отмечаю: тишина ресторанного зала была бы потрясающе-звенящей, такой чистой и идеальной, если бы не надсадное гудение духовых в динамиках, да негромкое бряцание бокалов на подносе нашей насмерть перепуганной официантки.
- Спасибо, милая, - он кроит на лице обворожительную улыбку и забирает напитки, - У молодого человека просто ПМС.
Я поднимаю голову и мрачно киваю ее ссутуленной спине.
- А у тебя совершенно отсутствует чувство меры, - мужчина пододвигает мне стакан с расплавленным янтарем. Отхлебываю залпом половину и, заходясь кашлем, выдавливаю:
- Мне показалось, что ты именно этой реакции и добивался.
- А я люблю гнев людской. Он - грязная амброзия, нектар преданного, обесчещенного Рая.
- Знаешь, кто ты? Эмоциональный извращенец.
- Чертовски верно.
В голове возникает яркая картина: я заталкиваю ему в пасть битое стекло, и пузырящаяся кровь хлещет из разодранных изнутри щек, мешаясь с потоками слез. Он тушит сигару, разбрасывая искры, и мурлыкает:
- Какой же ты вкусный внутри своей порочной черепной коробочки.
- Давай к делу, - вдыхаю глубже, до щемящей боли в легких. Если сейчас я разнесу это заведение к чертям только из-за этой мерзопакостной рожи, то, в лучшем случае, нам придется искать новое место. А это - лениво.
- Ты о сделке? Ну, допустим.
- Что ты хочешь взамен?
Он не спешит с ответом, держит паузу, растирает ее языком по небу, смакует. Долго, слишком тягуче-долго, настенные часы лгут, что прошла лишь пара секунд. Почти доведя меня до точки кипения, он, словно нехотя, размыкает губы и произносит:
- Допустим... Ты - сутенер, а я - мелкая бездарная шлюшка, сокрывшая от тебя выручку.
Я в недоумении моргаю. За окном - вместо облысевших парковых деревьев цветет ночным галогеном незнакомая улица. По лужам, разбрызгивая грязь, проносится машина с белой надписью "Polizei" на зеленом боку. Смутное ощущение, что мы где-то на окраине Берлина.
Я раздраженно дергаюсь, замечая накинутый на плечи уродливый плащ с неровными пятнами "под леопарда", размохрившийся рукав которого уже намокает в стакане с недопитым виски. Мой адский компаньон растягивает в улыбке вымазанный алым рот и подмигивает. Выглядит, как настоящая шалава, за исключением одной незначительной детали - он все еще мужик. В короткой юбке, с затянутыми в сетчатые чулки мускулистыми, умеренно волосатыми ногами, в обмотанном вокруг шеи боа, адски размалеванный, но - мужик.
Он тянется ко мне, шепчет:
- Так ведь лучше, правда? - и раздвигает языком мои пересохшие губы.
Рот полон его горчащей никотином слюной, это так мерзко, что мне физически сложно вдыхать. С трудом отстраняю его тяжелую массивную тушу:
- Сгинь.
- Теперь ты меня накажешь, да, папочка?
Мгновение - и его лицо уже на уровне моего живота; он зубами прихватывает замочек ширинки и тянет вниз, утыкаясь своими блядскими губами мне в пах. Пачкая помадой белые плавки, прикусывает сквозь ткань отвердевший член - и меня скручивает в жгут от боли и наслаждения; я, кажется, уже ору и хнычу в голос, и с силой вжимаю рукой его затылок глубже. Сквозь белесую дымку вижу, как красное сливается с красным, как поблескивают в полутьме его влажные желтые глаза, и как какой-то толстяк за соседним столиком оборачивается и одобрительно поднимает вверх большие пальцы.
Где-то плещутся огненные бабочки, изнутри ли, снаружи, - мне наплевать, уже не различаю. Жадные бездны лижут мое тело, и мне, черт возьми, хочется, чтобы этот адский водевиль набирал ход и мчался под откос, я уже знаю, что меня будет ждать там: это не страшно, это ...
Щелчок пальцами.
- Ну, поиграли - и будет.
Мы вновь в точке отправления, на этом невозможном ублюдке прежний черный костюм-тройка - и никакого порченного помадой рта. Я рвано, в несколько приемов, выдыхаю и панически дергаюсь вниз - застегнуть молнию. Сидевшая рядом дамочка округляет глаза и, вереща что-то нецензурное, срывается с места.
Да, видимо, видок у меня тот еще.
- Что это, твою мать, такое было?!
- Так, ерунда, краткий экскурс. Понимаешь теперь, что тебе сулит сотрудничество со мной. Дозу повторить? - хохочет он. - Смотрю, понравилось...
- НЕТ! Достаточно! Я... я согласен с тобой работать. Стать единым механизмом. Знаю, это противоречит здравому смыслу и ты теперь наверняка не остановишься на недо-минете, и меня уже заранее воротит от того, что же будет дальше, но, черт побери, - да!
- Твое адское упрямство меня восхищает, - мой оппонент удовлетворенно цокает языком, ухмыляется и наконец кивает, - По рукам.
- По рукам, Кроули! - с восторгом выплевываю я в пустоту.
На улице мокро и прохладно, и пахнет прелой листвой. Холодный ветер забирается под воротник. Я зябко ежусь, поднимаю голову вверх и говорю нависающему над головой фонарю:
- Вот говорила мне мама не связываться с этой мерзостью, - и опускаю ладонь в карман, подушечками пальцев ощупывая теплый и гладкий картон колоды, - Но, по крайней мере, теперь...
Скучно не будет.