Братская любовь — 12. День второй: Харумэ

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


12. День второй: Харумэ


Двигаюсь медленно, растягивая удовольствие, и любуюсь малышом. Он хорош, чертовски хорош. Светлая кожа горит румянцем, реснички подрагивают, а нежные губы плотно обхватывают мой член. Сказочное зрелище, сказочные ощущения. Мальчик действует как опытная шлюшка, но выглядит так невинно, что это заводит и стимулирует почище любого афродизиака.

Больше не могу сдерживаться, ускоряю темп. Борясь с желанием всадить в Ханаки член по самые гланды, стискиваю гладкие волосы и трахаю в ротик, в этот чудесный ротик. Сладкое удовольствие накатывает волна за волной. Ещё раз, ещё — и я уже на пике, изливаюсь в своё маленькое чудо, держу, не позволяю отстраниться, заставляю проглотить всё. И он глотает — послушный, покорный сладкий мальчик. Выхожу из него, касаюсь головкой мягких губ, и малыш всё понимает, принимается вылизывать.

Слышу довольный смешок Тая. Тот, поцеловав в шею Ханаки, опускает мальчика в кресло, а сам идёт к его брату. Маленький упрямец как раз начинает просыпаться. Я же, сбросив остатки одежды, обнимаю Ханаки, поднимаю — худенького, лёгкого — и усаживаю на колени.

— Умничка, — шепчу на ушко, обхватываю мочку губами, ласкаю.

Малыш дрожит, с силой зажмуривает глаза, стискивает кулачки. Пытается бороться с возбуждением. Глупенький.

— Расслабься, котёнок. Ведь тебе нравятся такие ласки. Знаю, что нравятся.

Нежно касаюсь его вставшего члена, кончиками пальцев размазываю сочащуюся смазку по чувствительной головке. Ханаки тихо стонет и пихается в руку.

— Нет, малыш, — усмехаюсь я. — Не так. Ты знаешь, как надо.

Помогаю ему привстать и, быстро разработав податливую дырочку, аккуратно насаживаю на себя. Щекочу языком шею и плечи Ханаки, играю с затвердевшими сосками и двигаюсь в нём, даря мальчику смесь сладостно-болезненных ощущений. От очередного толчка он распахивает глазки, и я чуть разворачиваюсь в кресле, устраиваюсь так, чтобы малыш видел всё, что творится на кровати. Чтобы видел, как Таёдзэ трахает его братика. Видел и возбуждался.

— Нравится?

Ханаки лишь судорожно дышит и тянется к своему члену.

— О да, вижу, что нравится, — улыбаюсь и легко ловлю его ручки. — Развратный малыш, тебе нравятся такие игры. Ты даже не думаешь сопротивляться, в отличие от Китори.

Мальчик всхлипывает, а я продолжаю. Продолжаю трахать его и шептать:

— Хочешь отдаться ему? Хочешь ощущать его ласки, его поцелуи, его член?

Ханаки закусывает губу и стонет. Ловлю в этом стоне нотки удовольствия.

— Да, ты хочешь этого, — тихо смеюсь я. — Будь умницей, и мы поможем тебе сблизиться с братом, поможем побороть его упрямство. Братская любовь — это так прекрасно.

Учащаю ритм, вхожу резко на всю длину, кайфую от беспомощных вскриков Ханаки, от покорной податливости. Просто кайфую, трахаю его, терзаю поцелуями плечи, оставляя засосы. Кончаю...

Откинувшись на спинку кресла и переводя дух, я ласково глажу своего малыша. А он, расслабленный и уставший, лежит на мне. Котёнок тоже кончил. Кончил, не прикасаясь к своему члену. Кончил от того, что его трахали в попку.

— Уже устал, маленький? — спрашиваю я, запуская пятерню в шёлковые волосы. — Рано. Это только начало. Дальше будет веселее.

Поймав испуганный взгляд, улыбаюсь и подхватываю Ханаки на руки, а он инстинктивно цепляется за меня.

— Продолжим наши братские игры, — шепчу на ушко и шагаю в сторону кровати.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки, 11. Таёдзэ

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Сага о застенчивой девственности и семи наемниках

[Саша Молох]

Название:Сага о застенчивой девственности и семи наемниках
Автор:Саша Молох
Бета: Gavry
Рейтинг:NC-17
Персонажи:Эланд, Эландриберонг из дома Дикой Розы, эльф светлый (азраи).
Чекан, Варвар из северных земель, человек.
Лонг, темный эльф из Серых Земель (дракаи).
Мур, Мурурум из золотого леса, оборотень.
Гро, Хрогро, орк.
Тень, Холодная тень, вампир.
Себорг, дракон и командир отряда разведчиков.
Марик, человек, магик.
Размер:Миди
Статус:В процессе
Жанр:Ориджинал, Юмор, Фэнтези, POV, Мифические существа, Первый раз
Саммари:Отряд из семи разбитных наемников, не скованных моралью и скромностью.
И один невинный, но не наивный юный маг.
Что тут ещё сказать? Ну разве что....
Один из этих мужланов до конца похода должен, просто обязан проявить себя с лучшей стороны! Никто не знает, кто это будет, но все на него надеяться!
Предупреждение: Слэш, Нецензурная лексика, Групповой секс, Элементы гета

1 часть

Сверившись с кусочком пергамента, сравнил с вывеской на старом каменном доме. Вроде на этот раз адрес правильный.
Отряхнул плащ, поправил лямку дорожной котомки на плече и положил руку на массивные перила, собираясь поставить ногу на первую ступень.
— С дороги!
Не двигаясь с места, я с удивлением откинул капюшон и уставился на подошедшего.
Темный эльф, положив руку на рукоять кривой сабли, с нетерпением взирал на загородившего проход меня.
— С дороги, смертный! — только дракаи могут так презрительно цедить через губу.
— А зубы тебе не жмут, черногубый? — лениво ответствовал я, не сходя с места.


— Ребята, пока вы тут цапаетесь, можно я бочком просочусь? — третье заинтересованное лицо переминалось с ноги на ногу чуть позади. Под пристальными взглядами одернул старую поношенную куртку и гордо вскинул острый подбородок. — Мне назначено, а вы, я смотрю, не торопитесь войти!
— Какого хера? Тут что, очередь по записи на «войти в дверь»? — возмутился подходящий сбоку зеленокожий орк.
— Эй, мясо! — вынырнувший из тени бледный и клыкастый вы-сами-понимаете-кто с гастрономическим интересом воззрился на выросшую перед дверью толпу. — Вы тут, надеюсь, в качестве приглашенной закуски?
— Вот тебе точно зубы жмут! — ощерил острые зубы темный. Вампир в ответ выставил свои клыки.
— Ловите человека! Он лезет вперед не по чину! — рявкнули за их спинами. Так как я подошел первым, то уже взошел на крыльцо и взялся за молоточек, когда подъехавший лесной эльф, не спешиваясь с коня, прицелился мне в спину.
— Дорогие нелюди! — развел примирительно руки в стороны, мило улыбаясь. Кисти дрогнули, и в лучах заходящего солнца блеснули изогнутые жала чеканов. — Да вы охренели! Я ваши клыки в глотку вобью!
— Чур, я первый человечка жую! — выдвинулся вперед вампир.
Оборотень присел на скамеечку, порывшись в карманах, выудил кисет и принялся набивать трубку.
Остроухий на коне замер изваянием, наводя стрелу то на одного, то на другого.
Зеленокожий, спокойно посвистывая, небрежно оперся о рукоять фламберга. Наверное, ожидая, кто кого сейчас положит первым, чтобы добить оставшихся.
— Вы войдете в дверь, дети старых деревенских шлюх, или мне лично каждого заводить за руку? — от страшного низкого рыка все присутствующие дружно присели, а стекла в окнах опасно задребезжали. Я заколотил в старое темное дерево молоточком с такой силой, словно требовал срочного предоставления убежища. И это невзирая на то, что сама опасность орала над нами из окна. — Что ты там долбишься, идиот? У нищих слуг нет! Поверни ручку и открой!
Переглянувшись, все уставились на меня.
— Чего замер? — усмехнулся оборотень, выколачивая трубку о каблук сапога. — Хотел войти первым? Вперед! Мы тебе доверяем!
— Эй! — громогласный хозяин вновь свесился из окна, занавешиваясь длинными каштановыми кудрями. — Клыкастый! Да не ты! И не ты! Да, ты! Официально разрешаю тебе войти в мой дом!
— Прошу! — спешившийся эльф изящно взмахнул рукой, пропуская остальных.
— Вы так любезны, — оскалился вампир, — но разве остроухие не рвались вперед, как истинные первородные?
— Что-о-о?! Ах ты труп дряблый!
— ВНУТРЬ ВСЕ, ЖИВО!!!
Нелюди дружною толпой понеслись по ступеням следом за шествующим мной. Беззвучно, не скрипнув ни единой ступенью. Не колыхнув воздуха. Всё это за них производил впереди бредущий, то бишь я. Сопел, громыхал своими железками, топал и скрипел.
— Рассаживайтесь, где получится! — приказал хозяин, всё еще стоя у окна. Вошедшего первого нетерпеливо и настойчиво пихали в спину. А я замер, вцепившись в косяки и, настороженно рассматривал голые ноги незнакомца.
— Сильно не уверен, что попал по адресу! — пробормотал я, влетая в комнату и потирая зад. Дракаи, делая вид, что вовсе не его колено в этом виновато, сделал шаг вперед и тоже замер.
— Хватит пялиться на мои колени! — рявкнул неизвестный, завязывая пояс у короткого халата. Взлохматив волосы, причесался пятернёй, осмотрелся, тяжело вздыхая и распространяя жутчайший выхлоп перегара. — Ага! Вот она! — прошлепал босыми ногами, раскидывая на ходу мусор и разбросанную одежду, к столику. Вцепился мертвой хваткой в бутыль, запрокинул голову, и только острый кадык заходил ходуном. — Хорошо, дьявол вас всех зацапай! — остатки вылил на ладонь и зачем-то растер по своему загривку.
— В правильности адреса уверен, — процедил сквозь зубы эльф, презрительно осматриваясь. — Не уверен в том, что я тут забыл.
— Славный трах, что же ещё! — гоготнул голоногий, откидывая волосы назад и являя миру лицо. Симпатичное такое лицо, должен вам сказать. Молодое, немного похмельное и невероятно порочное. — Приказом от вчерашнего числа вы моя собственность, девочки! И я намерен драть вас во все дыры с особым тщанием!
Маленький отряд малознакомых нелюдей плюс один человечек тут же ощетинились всевозможными острыми предметами.
— Си-и-идеть! — от глухого утробного рыка пустая бутыль слетела на пол. А столик покосился на одну ножку, когда по столешнице хлопнула ладонь. Глядя на то, как черные кривые когти сняли стружку, а солнечные лучи замерцали на мелких острых разрозненных чешуйках, все присутствующие спешно расположились там, где стояли. Я так просто шлепнулся на кучу какого-то тряпья. — Так-то лучше! — Крупная чешуя на скулах блеснула зеленью и медленно ушла вглубь смуглой кожи. Красивые губы смешливо изогнулись. — Вот это сам приказ! Можете ознакомиться лично на досуге, — запечатанный свиток отлетел в руки вампира. — Кратко по тексту: вас выбрали как достойнейших из достойных для выполнения страшно секретного задания. Между строк: такие жалкие отбросы не жаль пожертвовать на благо всеобщего дела! Не хотите сдохнуть сразу при выезде за пределы стен города — советую подружиться со своим будущим командиром. Лаэр Себорг из гнезда на Болотной бездне, — склонился в шутливом поклоне, — праздную со вчерашнего дня сие назначение.
Помолчал, всматриваясь в лица, ожидая чего-то.
— Сразу говорю, приговор для вас окончательный и обжалованию не подлежит. В виде бонуса — возможно, вас утешит сумма награды, вписанная в приказ. Уцелевшие поделят меж собой при возвращении. Ты! — палец указал на грудь близ сидящего оборотня. — Представься собратьям по несчастью!
— Мурурум из Золотого леса.
Широкий в плечах, кряжистый. Но легкий и гибкий, как все оборотни. Густые черные брови, сросшиеся на переносице. Коротко стриженный. Курносый.
— Ясно, Мур. А ты?
— Эландриберонг из дома Дикой Розы, — для меня все эльфы на одно лицо. Надменный. Острые уши. Длинная светлая коса. Лук за плечом.
— Эланд, — азраи перекосился от такого своеволия, но промолчал.
— Лонг, из Серых Земель, — слегка склонил голову темный эльф. Пепельные волосы. Всё время хотел рассмотреть их кожу вблизи. Вроде белая, а присмотришься — отливает черным. Глаза словно подведенные. Или и, правда, подрисованные?!
— Подходяще. Так и оставим!
— Хрогро, — буркнул зеленокожий. Суров, как все орки. Небольшой хвостик на лысой голове. Говорят, враги собирают такие скальпы и хвастаются потом своим бабам. Тоже мне, нашли, чем хвастать. Хотя, если больше нечем….
— Звучит как плевок. Будешь у меня просто Гро.
— Холодная Тень, — вампир. Этим всё сказано! Острые скулы, острые зубы, острые когти. Посмотришь на него со стороны и, кажется, что можно порезаться.
— Другого от кровососа не ожидал. Ладно. Тень так Тень.
— Чекан. С окраин Северных островов, — бодро отрапортовал я. А что обо мне?! Рыжий, кудрявый. Со сломанным носом и шрамом во всю рожу. Это только у всяких нелюдей всё зарастает на раз. Одним словом — красавчик!
— Варвар в наших краях? Чудно! Надеюсь к утру не забыть ваши имена и гнусные морды! А теперь брысь отсюда, отщепенцы! Не портите мне праздник печали! И не забудьте! Завтра жду вас на площади Белых Фонарей в девять утра у стен храма. Нам ещё магика получить надо под роспись! Вы ещё здесь?
— Что это было? — озадаченно подергал свой хвостик зеленокожий, как только выкатился на улицу.
— Наша погибель во плоти, не иначе! — почесал свитком маковку Мур. И когда у кровососа отжать успел?!
— И что делать? Опротестовать не выйдет, мы все на службе. А быть под началом у дракона мне не позволяет инстинкт самосохранения. Что будем делать? — озвучивал тем временем Тень наши все общие мысли.
— Хочу напиться! — выдал Гро.
— А я — прочитать приказ! — помахал отнятым у оборотня свитком Эланд. Подумал и добавил. — А потом тоже напиться!
А мне было все равно, что делать до завтрашнего утра. Да и город я не знал.
Вот так мы и оказались в таверне «Трехногий Кентавр».

2 часть

— Что призадумался, господин эльф? Вот ведь чертово пойло! Трезв, как стекло, а пол качается! — Гро вновь присосался к кружке, выдув за раз половину, и звучно рыгнул на собеседника.
— Скорее уж пьян вдребезги, — поморщился Эланд, прячась за свитком, который он уже несколько минут держал вверх ногами. — Вот пытаюсь понять, чем же прогневил богов, что мне так повезло?
— Пей и не думай о глупостях! — распорядился дракаи, стуча кружкой об стол.
— Будет мне всякая чума подземная указывать! — предсказуемо взвился азраи.
— Глупости всё это! — вампир задумчиво возил пальцем по столу, не сводя с меня глаз. — Лучше скажите, зачем нам в отряде человечишка?
— А ты сам-то как думаешь? — подначил Гро.
— В качестве моего пайка? — с надеждой спросил кровосос и мило улыбнулся мне всеми зубами.
Я молча хмыкнул и приложился к пиву.
— А говорят, что на севере, особенно на островах со жратвой проблемы, — выдал оборотень, пытаясь раскурить трубку.
— И что? — не понял Тень. — Намекаешь, он жилистый и невкусный?
— Не! Говорят, они там все людоеды!
— И?
— И им все равно, кого сжевать с голодухи.
— Ага! — подтвердил я покладисто. — Главное, больше перца и специй! — и воткнул двузубую вилку в кусок мяса с кровью. — Пальчики оближешь!
— Куда я попал? — вздохнул азраи и уронил свиток в кружку.
— В приличное общество! — с достоинством доложил Мур, окуривая всех присутствующих ядрёным дымом. Как он это вдыхает? У меня уже глаза заслезились.
— Какое вы приличное? Вот, от вас уже человек плачет! — возмутился Лонг.
— Это потому что с вами скучно! — заявил Тень, вставая и покачиваясь. — Но пить я больше не могу! В смысле, могу, но не эту дрянь! А вот тебя, — мне погрозили шаловливо когтем, — я бы слегка пригубил.
— Дегустатор хренов! — фыркнул я. — Иди, серебра пососи!
— Фу! Грубятина!
Да, я такой! Грубый, неотесанный варвар с Севера! Людоед и некрофил! Боги милостивые, да я буду кем угодно, только выпустите меня! Знал же, что нажрутся, но думал, что свалю по-тихому, как всегда! А вот и нет!
Нелюди взяли меня в жесткий оборот. Оборотень дымит в глаз справа. Вампир тискает меня под столом за ляжку слева. Надоел мне хуже репея на штанах! Уж и по рукам его бил, и за ногу щипал. Жмурится, как кот на солнцепеке, и что-то пьяненько мурлыкает.
Гро уже порывался набить морды компании за соседним столиком. Но эльфы не поняли, за каким именно, и не пустили. С одной стороны расселись темные, с другой — светлые. И те, и другие созерцали окружающих с таким пренебрежением, что выпей я чуть больше, опрокинул бы стол и отлупил бы всех, кто не успел убежать!
— Завтра на верную погибель отправимся, а словно уже приехали, — уныло заметил орк, которому запретили даже угрожающие гримасы строить воображаемым врагам.
— Без баб скучно! — выдал Мур и оба наших эльфа согласно закивали. — Так какого хера мы тут сидим? Я знаю отличный бордель!
Вот так мы оказались в борделе «Веселая вдова».
Правда, не сразу. Расслабились. Потеряли бдительность. И Гро всё же перевернул стол. Точнее — оба. И успел навернуть парочке остроухих кулаком, а третьему навершием фламберга в зубы, прежде чем его смяли. Мне порвали куртку, хотя как самый мирный я просто пробирался между катавшихся и орущих тел. Пришлось небрежно попинать кого-то, чтобы и далее продолжить свой мирный путь.
Что может ещё так распалить мужской пол, как не драка?!
Так что в заведение некоторые входили с трещавшими по швам штанами и готовые на дальнейшие всевозможные подвиги!
Попытка слинять по дороге тоже не удалась. Всю дорогу меня цепко держал за локоть покачивающийся Эланд. А на моё нытье: мол, шлюх я не уважаю, мне мамка запретила со срамными бабами валандаться, спать хочу, ну я только за угол пописать — начали ржать на всю улицу. У всех появилась мысль, что я девственник. И идея, что я должен от неё срочно избавится!
— Сучки! — взвыл радостно наш зверообразный друг, и мы с Лонгом, как самые трезвые, вцепились в его плечи, стараясь удержать на месте, пока Тень, крайне пакостно улыбаясь, договаривался с дородной хозяйкой.
Девки были разнообразны, сильно потасканы и фальшиво жизнерадостны. Две темненькие, худенькая рыжая и пышная блондинка.
Начавшего раздеваться прямо на лестнице Мура пришлось практически заносить в комнату, так как он путался ногами в сползших штанах. Со стороны это выглядело неоднозначно, да и я смутился, прижимая к себе крепкую задницу.
Впихнув оборотня в комнату, дал было задний ход, но был перехвачен чертовым вампиром, поднимающимся следом.
— Не порть веселье! — ох, ребятки! Отпустили бы вы меня подобру-поздорову! — Давай лучше выпьем! — и грохнул парой бутылок о крепкую столешницу. На которую уже взгромоздила задницу одна темненькая, а орк пристроился промеж её ног, с наслаждением неторопливо дергая за многочисленные веревочки на корсете. Ну, словно дитя, распаковывающее подарок! И язык высунул от усердия.
— Эй, не трясите стол! Ползите на кровать! — рявкнул Тень, спасая выпивку. А я в это время отсел подальше от его шаловливых ручонок и принялся наблюдать за происходящим.
Народ отрывался, как мог. Шлюхи хохотали, задирая юбки и бесстыдно демонстрируя все, что под ними пряталось. Нетерпеливый и, кажется, немного дымящийся в стратегически важных местах, Мур высвободил наконец-то свой член. Пышка, стоя подле него на коленях, с грудным хохотом ловила качающийся хер губами.
Светлый первородный, забыв о своем величии, валял девку по кровати, с рыком сдирая с неё тряпки. Темный, явно что-то задумавший, шевеля заинтересованно ушами, взирал на сие безобразие, сидя на крае постели.
— Желаешь развлечься, милый? — прощебетала рыжая, отчаянно строя глазки. Дракаи уже почему-то её отшил, и шлюхе явно не хотелось к вампиру.
— Ползи ко мне! Сегодня мы ебём… — заорал жадный Мур, держась двумя руками за белые волосы и вколачиваясь в шлюхин рот с такой силой, что я обеспокоился о целостность её затылка.
— А завтра нас ебут? — азраи отвлекся на секунду от скидывания сапог.
— Нет, завтра мы умрём! — радостно вопил оборотень, тиская острые грудки рыжей.
— Даже не знаю, что предпочтительнее! — заржал Эланд, ныряя в глубь пышных юбок и вызывая очередной визг.
— Тебя это не завлекает! — констатировал вампир, разливая вино по стаканам.
— В моём племени женщина хранительница очага, мать детей, воин. И к ней относятся почтительно! А то мясо, что мы насилуем в набегах — небольшой приз. И достойно лишь меча. Если остается, что добивать!
— Ты мне определенно нравишься, дикарь! — хохотнул Тень, обнажая клыки. — Я уверен, что не промахнулся с выбором!
Тут я слегка подавился кислым пойлом и раскашлялся, напредставляв себе невесть что.
— Как бы помягче сказать, чтобы не обидеть, — буркнул я, шаря по карманам в поисках платка. — Древние трупы не в моём вкусе!
Ни сколько не обидевшись, Тень махнул разом свой стакан.
— О да! Да! ДА! — заорали мне в самое ухо и я едва не свалился со стула. Неутомимый орк, покачивая своим хохолком, драл шлюху, завалив её грудью на стол. Этот самый стол, проверенный не раз в сексуальных боях, отчаянно скрипел, но позиций не сдавал. Наверное, ножки к полу прибиты. А то с таким усердием орк со своей бабой давно бы доехали до соседней стены.
— Смотри, как достоверно играет страсть! — восхитился Тень, прижимая к себе бутылку.
— Не, — я всмотрелся в затуманенные глаза блажащей девки, — не играет!
— Ей и впрямь хорошо? — удивился вампир, но глядел больше на шлепающие по столу груди. — Видать у него хер с хитрой резьбой!
И тут дверь вновь приоткрылась, пропуская двух молоденьких мальчиков. Второго я не рассмотрел. Всё моё внимание было приковано к НЕМУ! Тонкий, звонкий, русоволосый, с шальными глазами и совершенно порочным ртом! Во рту стало сладко от предвкушения, а в штанах зазудело.
— Мой господин! — пропело видение и село мне на колени, обхватывая шею.
Вот что-что, а целоваться я люблю! Только делаю это крайне редко. Издержки профессии.
А тут такие губы! Пухлые, томные! Я припал к ним с жадностью голодающего. Мальчик, выглядящий моложе своего натурального возраста, отвечал так страстно, так яростно, что я пропал! Какой к дьяволу, контроль? Я отпустил себя сразу же, как только эта бестия засунула свой язык в мой рот и принялась там хулиганить!
— Пососи у меня, — зашептал я горячечно, пытаясь трясущимися руками расстегнуть штаны. Краем глаза успел заметить, как вампир смещается вместе со стулом. Вот ведь проклятая мертвячина! Значит, любишь посмотреть? Смотри, нам есть что показать! Не пожалей только потом об этом!
Сколько же прошло народу через твой рот, развратник? Уж больно умело скользит плотное кольцо твоих горячих губ по члену. А уж что язык вытворяет?!
Ладно, праздник оплачен! Можно откинуться на спинку стула и наслаждаться!
И вы наслаждайтесь, мои новые временно-вынужденные други!
И они наслаждались. Тень не сводил глаз с моего паха, облизывая бескровные губы и мягко нажимая на затылок меж своих ног.
Орк загнал девицу на кресло, и она натужено хрипела в неудобной позе.
Выдумщик Мур свалил своих девок на постель, положил одну на другую, и с зычным гыканьем втыкался во все дырки подряд.
А эльфы не подкачали! Недаром этих зазнаек величают великими извращенцами во всех мирах. Пока обложившийся подушками, светлый качал на своих чреслах девицу, звонко шлепая её по заду, темный неторопливо разделся и пополз в их сторону.
— Чего крадешься? Это моя шлюха! — фыркнул Эланд, глядя девке через плечо.
— Не будь таким жадным, — прошептал Лонг, нажимая несчастной шлюшке на спину и пристраиваясь сзади. Она замерла и только тихо пищала, не рискуя возмущаться.
Я чувствовал их всех одновременно!
Утонченную негу вампира. Яростную похоть оборотня. Сладкую страсть орка.
Но эти двое…. О-о-о!
— С ума сошел? — шипел светлый, вцепившись в бедра своей наездницы.
— Подвинься! Обещаю, тебе понравится! — хрипел темный, проталкиваясь в женское лоно, тесня и скользя по конкуренту. Бедная дама между ними сипела, заваливаясь плечами в сторону, а дракаи, сильно двигая бедрами, не отрывал взгляда от Эланда. Что он там себе воображал — оставим на его совести. Но как он касался волос своего извечного врага! Как склонялся к чужим губам, ловя дыхание. Вроде как промахнувшись, огладил эльфово колено. Нависал над ним, скользя внутри женщины по чужой плоти.
— Ненавижу тебя, — легкое касание губами. Потом Лонг, запрокинув голову задал такой бешенный темп, что, кажется, шлюха задымилась!
Мой мальчик, успевший каким-то колдовством избавиться от одежды, вскарабкался вновь ко мне на колени.
— Мой господин желает продолжения? — шептал он в самое ухо, направляя мой член в себя и медленно опускаясь. Жарко обнял меня руками и ногами. Качнул бедрами, и мне стало уже ни до чего….

3 часть

— Подъем, пока не проспали! — черти бы побрали этих оборотней с их регенерацией организма! Пил больше всех, трахнул двух шлюх сразу, а потом порывался залезть на ещё кого-нибудь. А теперь носится по комнате маленьким волосатым смерчем, собирая разбросанные вещи!
— Пшел вон, зверь похотливый! — томно выругались у меня под боком, и чья-то более чем прохладная рука скользнула по моим ребрам на живот.
Не понял! Это кто это тут у нас?!
В неверном тлении свечей блеснули игольчатые клыки.
— Ты что тут делаешь? — хрипло поинтересовался я. — Мы не породнились часом? Как так случилось, что мы с тобой вместе?
— Случилось, а как же! — Тень получил по руке, перевернулся на спину и принялся счастливо жмуриться. — Прям породнились, — очень захотелось пощупать свой зад на предмет использованности, — когда милого мальчика драли на пару. Ты сзади, а я — спереди!
В таком случае, эльфы теперь братья близнецы.
— ПА-А-АДЪЁМ! — проскакал мимо на одной ноге неутомимый Мурмур или как там его, натягивая на вторую сапог.
— Убейте кто-нибудь этого гада! — вякнул из-под стола завозившийся орк. — Он на меня второй раз наступает!
— Ты меня лапал! — под такой возмущенный ор теперь точно не уснуть. Приподняв чугунную голову, всмотрелся в копошение на соседней койке. Азраи торопливо наматывал на себя слои простыни, оголяя дракаи, которому это было совершенно безразлично. Он по-прежнему лежал на спине, лениво почесывая пепельный пах.
— Если мои узнают, что я проснулся с лесным в одной постели, отлучат от рода, как пить дать! — задумчиво размышлял Лонг. — И что на меня вчера нашло?
— Теперь свали всё на то, что был пьян, — фыркнул Эланд.
— Что мне теперь, жениться на тебе, что ли? — недовольно поджал темные губы эльф.
А я предупреждал, кстати! Хорошо хоть друг друга не перетрахали!
— Встаём, встаём! — ревел раненым зверем наш побудчик, которому очень хотелось запустить в голову сапогом. — У нас меньше двух часов до того, как разъяренный нашим опозданием дракон откусит нам головы!
А вот это уже весомый аргумент.
— Вперед, вперед, за получением мага! — вяло пропел дракаи и принялся лежа напяливать штаны.
— Давайте рассуждать логически! — умный, бодрый, да ещё и курящий свою ядреную отраву оборотень — это именно то, о чем я всегда мечтал по утрам.
— Выпить осталось чего-нибудь? — во рту огромный пересохший язык царапал нёбо. Мозг ссохся. Логически размышляя его остатками - мне срочно нужно выпить!
— Кого тут пить-то?! — печально вздохнул вампир, откидывая простынь и с удивлением разглядывая себя. Я б тоже удивился, если бы проснулся в кровати голый, но в сапогах. В левых. На обеих ногах.
— Рассуждая логически….
— Примите заказ! Убейте его!
— Человек, в кредит не получится!
— Тогда запишите на мой счет!
— У тебя нету счета!
— Рассуждая….
— В долг!
— В долг сам убивай!
— Если бы я мог встать, давно бы прибил! Всех!
— По поводу мага! Рассуждая логически! Дадут ли нам мага или магичку?
И тут все заинтересованно переглянулись.
— Если задание такое секретное, ставлю на старого бородатого мага! — уныло предположил орк, разглядывая два правых сапога в своих руках.
— Или старую ведьму, поборницу праведности! — вампир швырнул лишний сапог в зеленокожего. И тут же едва увернулся от обратного подарка.
— Была у нас одна такая! — тут же взгрустнулось Муру. — Ни пёрнуть, не почесаться! По нужде не за ближайший кустик ходили, дабы их магичество лишний раз не визжало, а кривыми кругами за тридевять земель! Ведьма патлатая! Страшна, как мои финансовые дела!
— Да и ладно! Печаль какая! — не понял всеобщей паники. А чего я не понимаю, к тому не присоединяюсь. — Может и ничего! Может, добрый старец какой будет. Мудрый, добрый и всё такое!
— Человечишка, тебе, наверное, в детстве мамка сказок много рассказывала. Длинными зимними ночами. Про добрых волшебников! — вообще-то, мы в это время другими делами занимались. Как-то не до сказок было! — Хуже мага может быть… может быть… — дракаи пощелкал пальцами, призывая помощь.
— Две магички! — хмуро и сурово выдал азраи. И мы поняли по его прямой спине, пока он, отвернувшись, натягивал штаны — да! Были в его жизни страшные моменты. И даже я примолк, отдавая дань его неведомому мужеству.
— Вот откуда такие ведьмы вылупляются?! — прискорбно вопрошал орк пространство, спешно застегивая пояс. — Такие милашки на учение приходят, одна другой лучше! Как яркие луговые цветы в букете. А после инициации такие злыдни на метлах летают! На поле брани порой не знаешь, от кого уползать. От врага или от разошедшихся баб?
Я молчал, на ус мотал. А что? У нас на севере только шаманы, но это совсем другое. Ни в каких школах они не обучаются, на метлах не летают. Попробуй в ночную пургу на метле полетать! Да тебя обратно в дверь вдует, не успеешь на порог ступить!
***
Нелюди неслись впереди меня, как вечерние тени. Я не отставал, хотя шуму производил куда как больше.
Не успели. Господин дракон были уже у ворот и изволили слегка гневаться. Это я определил по вздернутой брови и тому, как осадили впередибегущие.
Украдкой кинул взгляд на большие городские часы. Фух, жить будем. Без четверти как нам бы прилетело.
— В дневном свете всё ещё печальнее, чем я думал! — выдал командир, с брезгливой гримасой осматривая нас. — Сброд! Ужасно! Отвратительно! — одернул ослепительные кружева на манжетах. Кстати, с волосами, убранными в высокий хвост, он выглядит совсем молодо. Я б даже сказал — юно! Но нагло, дерзко и с превосходством, переплёвывая даже наших обоих эльфов. Дракон, одно слово! Интересно, как он с такими кружевами по буеракам поползёт?! — Сейчас выйдет магик, который будет с нами следовать до конечного пункта. Рекомендую! Очень рекомендую вести себя пристойно и не позорить меня! Не сморкаться, зажав одну ноздрю и сшибая соплёй листву с ближайших кустов! — наши лица, не теряя бравого выражения, немного скисли в преддверии недоброго. — Не соревноваться в пускании ветров! Не ковырять в носах всеми пальцами одновременно, словно вы там меч потеряли, — все как-то сразу покосились на фламберг орка. — Не выражаться! — и сам призадумался. Ну, бред же! А с какими воплями нам в бой идти? «У-лю-лю, разойдись, противные?!»
Что нам ещё нельзя и можно ли вообще дышать, мы так и не узнали. Ибо врата, разделяющие простой мир и мир волшебный, со страшным скрипом начали открываться. Точнее, не сами врата, а маленькая дверка. Мы сгрудились кучей, вытянули шеи и затаили дыхание. Я, на всякий случай, скрестил пальцы.
— Кто тут получать магика? — проскрипела некая фигура, замотанная с головой в хламиду. Из-под капюшона свисали длинные седые пряди. Кто-то тихонечко, жалобно заскулил. Надеюсь, это не я! Надеюсь, это Мур! Наш бравый командир незаметно осадил к нам, стараясь не паниковать. — Что застыл, как тролль под солнцем? Вот бумага! Вот перо! Писать-то умеешь? Славно! Распишись и получи!
На свет божий, жмурясь и неуклюже волоча за собой узелок, вышел магик. На забавно сморщенном носишке водили хороводы мелкие веснушки. Яркие зелёные глаза наивно смотрели на наши вытянувшиеся морды. Колдунишка одернул большую не по размеру мантию.
— Здрасти вам! — выдавил он и скромно потупился, алея маленькими ушками.

4 часть

Врата захлопнулись, отсекая чуду в мантии пути отступления. Чудо шмыгнуло носом и расстроенно уставилось на вытянутое лицо командира.
— Совсем озверели? — зарычал Себорг, темнея лицом. — Детей на бойню посылать?!
И, сжав рукоять меча, решительно шагнул к воротам. Интересно, он скандал устроит или просто дунет из ноздри огнём в ворота? И что окажется страшнее? И как быстро мы будем улепётывать?!
— Нет-нет, мой добрый господин! — взмолился ученик чародеев, заступая ему путь и дерзко хватая за рукав. Кружева угрожающе затрещали, и дракон был вынужден замереть. — Я не ребенок! Я выпускник! Правда-правда! В следующем году! И умею много! — маленький парнишка, по плечо каждому из нас, пытался трясти Себорга в избытке чувств, дергая его за рукав. — Я доброволец! Пожалуйста! — он опять опасно шмыгнул носишкой. — Если вы отошлёте меня обратно — такой позор! Стыд! Срам!
Не видел он срама! Вот вчера, к примеру…. Не, таким юнцам это смотреть противопоказано.
Дракон, видимо, что-то такое же подумал. Медленно склонился к уху магика и, покачивая у него перед носом свитком со здоровенной печатью на шнурке, о чём-то спросил. Колдун храбро вздохнул, зажмурил глазки и отчаянно закивал светловолосой головой.
Мои соратники отчего-то оживились и принялись тыкать друг друга локтями. Даже мне перепало. Пришлось отойти назад.
— Отр-ряд! — окаменев лицом, дракон подтащил к нам ближе мальчишку, держа его за плечо. — Это наш магик! И зовут его… — Себорг замолчал, выжидательно глядя на новое приобретение.
— Марик! — чирикнул волшебник.
— Марик! Беречь пуще своих жизней! Он наша последняя надежда выжить в этой переделке! Заботиться, как о родной мамочке! Пылинки сдувать! Мух отгонять! Всё ясно?! — обвел он нас суровым взглядом. Мы дружно закивали головами. И сгрудились вокруг магика, чудом при этом его не затоптав. Тот, задрав голову, восторженно рассматривал нас и скромно попытался пальцем потрогать огромный меч орка. Гро насупился, не зная как поступить, и выставил вперед свою лапищу. Любопытный пальчик был не против и с интересом потыкался в светло-зелёную кожу.
Какой-то он маленький, тощенький. Их что, в этой школе магов совсем не кормят? Или кормят в зависимости от успехов? Тогда, судя по его толщине, нам сильно не повезло.
— Не тронь! — буркнул Гро и, глядя на поднявшиеся бровки домиком, неохотно пояснил: — Остро! Порежешься!
Мальчишка расплылся в улыбке. Орк, по всей видимости, уже был записан в лучшие друзья.
— А теперь, не привлекая внимания, изображаем праздно гуляющих отсюда и до Северных ворот, — скомандовал дракон. Мы выжидающе уставились на него. И даже магик, прижав узелок к груди, внимательно внимал командиру. Глядя из подмышки вампира. — Весело беседуем, искренне улыбаемся, — Мур, Гро и Тень с готовностью оголили в оскале все имеющиеся в наличие зубы, демонстрируя миру дружелюбие. Мир скуксился и настороженно притих. — Эй, недоу… приду… дорогие соратники! Не так рьяно! Иначе вы так весь город перепугаете!
Мы разделились, назначив перед этим место встречи. Дракон, как самый ответственный среди нас, отнял узелок у мальчишки, взял его за руку и повел за собой. Остальные как-то ловко растворились в окружающем пространстве, и я не заметил, как остался один.
Вот и славно! А то мне пошептаться надо, без свидетелей.
В храме было прохладно, сумрачно и малолюдно. Одним словом, то, что надо!
— В святилище богини с оружием нельзя! — зашипели на меня откуда-то сбоку. Покрутившись, обнаружил нечто лысое, в хламиде и очень разозлённое. — Что выпучился, гоблин щербатый? В храм великой богини любви и плодородия с оружием нельзя!
— Что ты орешь, словно богиня тебе за это кучу даров ниспошлёт?! — зашипел я в ответ, склоняясь ниже. — Думаешь, раз я воин неотёсанный, так мне с твоей богиней и поболтать не о чем?! Мне, может, погибать завтра в страшной, кровавой сече! Погибнуть, так и не познав великой любви?! А ты тут мешаешь, зубы свои кривые растопырил во весь проход и орёшь, как моя бабка в базарный день! Стыдно тебе должно быть, стыдно!
Пока служка, разинув рот, переваривал услышанное, я проскользнул внутрь.
Так, как тут у них что?
В каждом храме каждого из многочисленных божеств, почитаемых в этой части света, всегда есть своя примочка. Здесь, к примеру, нужно прикупить горсть ароматного горючего порошка, высыпанного на маленькую дощечку, и пройти к индивидуальной жаровне. Там аккуратно высыпать его на угли и клянчить, шепча в дым, всё, что ты хотел в этот раз выклянчить.
Мне этого мало. Пока никто не видит, уколол палец иглой, припрятанной в вороте, и спешно сцедил несколько капель на угли.
— Прости, неизвестная богиня! Нижайше прошу прощения, но не могла бы ты подвинуться немного? Мне нужно поговорить со своими духами. Дух рода моего, услышь зов мой, прими кровь мою. Не оставь меня в землях чужих и далеких. Будь рядом, не оставь с минуту трудную потомка своего.
— Ты бы ещё на луну взобрался и оттуда звать начал! Да не дергайся так, никто меня не видит! — дух прабабки поправил плат на плечах и с крайним неодобрением воззрился на непутёвого правнука. — Развылся тут! Больше мне делать нечего, как в такие дали таскаться! Ну, чего тебе?
— Оно опять случилось, — надеюсь, я не покраснел.
— Предлагала же я твоей матери кастрировать тебя перед отъездом! — мне стало страшно за свои бубенчики, но прикрывать руками не стал. Хотя и очень хотелось. — Или отвара больше сделать! А уйти ты не мог?
— Но как?!
— Как, как?! — закаркал вредный дух, проворачиваясь вокруг своей оси. — Красиво тут! Душевности нет, а вот антуража — хоть лопатой грузи. Ах, да. Про тебя. Ты совета хотел? Будь мужиком! Сожми яйца в горсть и рви когти как можно дальше от людей! Сходи к местному лекарю, наври про проклятье вечной возбудимости и попроси отвар успокаивающий! Голова у тебя на плечах для чего приделана, сосульки сладкие сосать? — а вот тут я точно покраснел! И всё-то знает вредная старушка. — Мамка привет передавала. Она на бараньей лопатке гадала, сказала — удача будет сопутствовать в поисках нэндэле.
Кому что, а мамке нэндэле подавай. Невесту, проще говоря. Даже не так. Богами дарованную, вот! Привести ей первую подвернувшуюся резвушку, что ли? Желательно, уже беременную. Желательно, тройней! Чтобы отстали от меня наконец-то!
На выходе меня ждало проклятье в спину от светлого служителя чистого храма и Мур, подпирающий плечом колонну.
— Не сбежал? — встретил меня оборотень загадочным вопросом.
— А нужно было? — насторожился я.
— Судя по тому, что я поставил против твоего побега — не нужно! — и вцепился в мой локоть.
— Да я просто….
— Да, да, да! Зашел попросить удачи в нашем предприятии! Не в тот храм ты, дружочек, вошёл! Верю! Иначе тебя перехватил бы орк у заднего выхода в Святые сады!
Доказывать я ничего не собирался. Потому что по дороге попался разносчик. И я прикупил мешочек с сахарными сосульками. С детства люблю сладкое. У всех свои слабости! И нечего всяким духам за мной подсматривать!
Утешая мысленно себя подобным образом, не обратил внимания, как нам в след пристроился Гро. Так с большим почетом меня сопроводили до Северных врат.
Пока Мур, зацепившись языком, по-компанейски стучал стражника по плечу, я разглядывал дорогу, уходящую мимо деревенских огородов в поля.
— Любуешься? — подозрительно поинтересовался орк, нарисовываясь с боку.
— Да не собираюсь я дёрнуть! Ещё не хватало в дезертирах бегать! — вспылил я.
— Ну-ну!
— Что «ну-ну»?! С чего вообще такие мысли?!
— Да ты со вчерашнего вечера всё собирался удрать! И даже сегодня!
— Да что сегодня-то?
— Прелести неинициированного мага не смогли тебя остановить! — подошёл Мур, выкладывая непонятный мне довод.
— Так! Я ничего не понимаю. Причем тут вообще этот недопырок? И бегать я не собираюсь! А кто рот сейчас откроет, тот на обед будет свои зубы переваривать! — и, набычившись, с хрустом сжал свой немаленький кулак.
***
Через час унылого созерцания окрестных полей я не выдержал.
— Так что там с магом-то, я не понял?

@темы: В процессе, Приключения, Яой, Фэнтези, Миди, NC-17, POV, Слэш

---

Братская любовь — 11. День второй: Таёдзэ

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


11. День второй: Таёдзэ


Резко вхожу в него, насаживаю на себя, вгрызаюсь поцелуем в плечи. В эти гладкие восхитительные плечики. Горячая волна острого удовольствия накрывает с головой, и я изливаюсь в него, а он дрожит в моих руках: такой маленький, гибкий и такой покорный. О, эта покорность! Она сводит с ума, от неё просто крышу сносит. И хочется трахать, трахать его ещё и ещё, входить в него, быть в нём, ощущать его тесноту, его дрожь, его страх. Сладкий, безумно сладкий котёнок — Ханаки.

С сожалением выхожу из измученной попки, глажу гибкую спину и любуюсь тем, как Хару кончает малышу в рот, а тот послушно глотает, слизывает. Он уже почти ручной — этот котёнок. Не то что упрямый братец, который только под нажимом и действием афродизиака становится послушным.

Смотрю на кровать, где сейчас спит Китори, тот начинает ворочаться, просыпаясь, и я улыбаюсь — пора заняться этим упрямцем.

Поцеловав на прощанье тонкую шею мальчика, аккуратно ссаживаю его с колен на кресло, а сам подхожу к постели, присаживаюсь, склоняюсь над Китори.

Коген, конечно, червь, но за такой подарок заслуживает благодарности. Если бы не он, то когда бы мы ещё встретили этих малышей? Нет, иногда наши люди устраивают рейды в поисках подходящих мальчиков и по институтам, но крайне редко, когда совсем делать нечего. Обычно же мальчики попадают к нам из модельных агентств, студий, всяких тематических конкурсов и смотров, где крутится наша агентура. Малыши, конечно, примечательные, что уж говорить — редкие самородки. Но они уже полгода в городе, а агенты ни сном, ни духом. Токио слишком велик, и в его мусоре может затеряться даже Звезда Африки.

Но теперь эти маленькие звёздочки в наших руках. Пока мы с братом допрашивали Когена и пробивали информацию, малышей перевезли сюда, на остров, в цитадель для элиток. И отсюда им уже никуда не деться.

Касаюсь пальцами шеи Китори, он вздрагивает, а я, усмехнувшись, скольжу дальше, стягиваю халат, обнажаю грудь. Когда касаюсь маленького сосочка, малыш окончательно просыпается. Пару секунд смотрит на меня удивлённо, ничего не понимая, а потом паника сводит напряжением всё тело.

— С добрым утром, Китори, — говорю я, продолжая медленно ласкать его грудь. — Как спалось?

Он судорожно выдыхает, почти вскрикивает и вырывается из моих рук, прижимаясь к спинке кровати. Я бы мог запросто схватить, завалить, сжать стройное тело до хруста. Но не делаю этого. Позволяю ему отстраниться, отдышаться, оглядеться. Ведь и посмотреть есть на что.

Хару не теряет даром время, и малыш Ханаки плавится от умелых ласк, стонет так беспомощно и так сладко, что от одних этих звуков можно возбудиться.

Вижу, как Китори смотрит на них, как дрожат руки, как бьётся в глазах отчаяние. Вижу, и тепло разливается по всему телу. Эта борьба доставляет столько же удовольствия, что и покорность его братика. Страх, упрямство, сопротивление — эти блюда хочется смаковать, наслаждаться вкусом. Наслаждаться и понимать: все трепыхания пташки бесполезны. Она попалась в силки, и ей не вырваться.

— Вы... — шепчет Китори. — Вы снова?..

Он не договаривает, но я понимаю без слов и просто усмехаюсь, оставляя открытым вопрос, накачан его брат или нет. Неизвестность мучительнее правды, так пусть помучается.

А в следующую секунду резко придвигаю Китори, опрокидываю на постель и, заломив руки, стягиваю их поясом от халата, привязываю к кровати. Мальчишка, придя в себя, кричит, брыкается, но я поднимаю его таз, сгибаю позвоночник, вынуждая упереться коленями в плечи. И сопротивление прекращается.

— Будешь лягаться — свяжу полностью, — ласково говорю я, одной рукой придавливая его ноги, а второй шаря по кровати в поисках смазки.

Китори всхлипывает. Довольно улыбаясь, глажу его попку и ввожу палец в покрасневшую дырочку. Малыш зажимается, но я резко надавливаю, срывая с его губ сдавленный крик.

Бесполезно сопротивляться, просто бесполезно. И он скоро это поймёт — мой славный, чудный мальчик. «Ханакай» — цветок удовольствия — так называется афродизиак. Это название как нельзя лучше подходит и малышам.

Я наслаждаюсь каждым вскриком Китори, каждым его вздохом, каждым стоном. Наслаждаюсь его упрямством и покорностью, его силой и беспомощностью. Я просто наслаждаюсь им.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ, 10. Ханаки

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 10. День второй: Ханаки

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


10. День второй: Ханаки


Сижу в кресле, обхватив руками колени, и смотрю на спящего Китори. Брат. Братик...

Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как проснулся, не знаю, сколько сижу вот так. Не могу разбудить. Боюсь. Мы неизвестно где, не известно, что с нами сделают, а я больше всего боюсь разбудить брата, прикоснуться к нему, посмотреть в глаза. Ведь он, как и я, всё вспомнит. Вспомнит весь тот грязный, пошлый изврат, которым мы занимались. Меня даже не заставляли, я сам. Сам! Сам потянулся к Китори, отсосал у него, а потом ловил кайф от того, что брат то же самое делает мне. Стонал под ним, блаженствовал от того, что чувствовал его член. Я вёл себя как последняя шлюха. Даже хуже. Как после этого смотреть ему в глаза? Как?!

Резкий щелчок замка, я вздрагиваю и оглядываюсь на открывающуюся дверь. Свет ночников тусклый, рассеянный, но узнаю их сразу. Невозможно не узнать. Ведь это они всю ночь трахали нас, они заставляли нас трахаться друг с другом. Они!

Они разглядывают меня и медленно подходят ближе. Вжимаюсь в кресло, стискиваю себя руками, запахивая тонкий халат и вижу, как их губы растягиваются в улыбках.

— Ханаки? — спрашивает один, присаживаясь передо мной.

В его голосе звучит ласка и нежность. Точно такую же нежность я слышал и ночью, прогибаясь под ним.

— Меня зовут Харумэ, брата — Таёдзэ, — продолжает он, беря меня за плечи. — Вы с братиком теперь будете жить здесь, а мы каждый день будем вас навещать.

Шёлк халата скользит с плеч, руки второго обнимают за талию сзади, распутывая узел пояса. Я уже не в кресле, я зажат между ними. Сильные, властные, они раздевают меня. Медленно, аккуратно раздевают. Чувствую, как мягкие губы касаются обнажённых плеч, и ничего не могу сделать, абсолютно ничего. Я даже не пытаюсь сопротивляться, а постыдный трепет охватывает всё тело.

— Не... не надо... — выдыхаю еле слышно, когда сзади в меня упирается что-то твёрдое.

— Не надо? — шепчет в ухо Таёдзэ. — Но твоё тело говорит другое, малыш.

Пальцы касаются моего вставшего члена, ласкают, а я закусываю губу, но стон всё равно рвётся наружу. Я совершенно беспомощен, дрожу в их руках, беззвучно, одними губами молю отпустить. Но бесполезно. Ладони Таёдзэ легко касаются напряжённых ягодиц, и мгновение спустя скользкий палец проникает в меня. Замираю, зажимаюсь, судорожно цепляюсь за рубашку Харумэ.

— Ш-ш... — гладит он меня по голове. — Успокойся, котёнок, расслабься. Расслабь попку. Ты же умничка. Ты знаешь, что нужно делать.

Его губы касаются моих, язык проникает в рот, завладевает им, ласкает. И я подчиняюсь, расслабляю ягодицы и чувствую, как проникает второй палец, затем третий, и, когда растяжение становится привычным, вторгается член. Аккуратно и бережно меня насаживают на него, проникают всё глубже, заполняют меня. Почти задыхаюсь от боли, но я знаю, помню, что получал от этого удовольствие, и начинаю крутить попой, менять угол, подстраиваться.

— Молодец, малыш, — слышу довольный шёпот сзади, и горячие губы нежно касаются шеи.

Харумэ разрывает поцелуй, отстраняется.

— Ты просто чудо, котёнок, — улыбается он, расстёгивая ширинку. — Маленькое, послушное чудо.

А через мгновение член, большой, налитый кровью член, касается моих губ. Я сглатываю, а Харумэ, продолжая всё так же тепло улыбаться, чуть надавливает. И я размыкаю губы, позволяю проникнуть в рот, позволяю заполнить себя. Позволяю им трахать себя...


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ, 9. Харумэ

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 9. День второй: Харумэ

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


9. День второй: Харумэ


Скулёж Когена начинает раздражать. Его обнажённое рыхлое тело трясётся от напряжения, а сам он уже изошёл соплями, хотя сидит так всего час. Слабак.

А Таёдзэ знает своё дело. Всё-таки он настоящий мастер кинбаку*. Верёвка в его руках, как и кисть у художника, это не просто инструмент, а нечто большее. Связывая Когена для допроса, а не для сессии, братик всё равно вывязывал произведение искусства. Я многократно наблюдал за его работой со стороны, да и не раз сам был на месте боттома, и знаю, какие аккуратные и заботливые у него руки. Только, как по мне, эту заботу нужно на брата родного растрачивать или на малышей, что спят у себя в комнатке, но никак не на Когена. Этого придурка затянуть бы потуже, чтобы конечности чувствовать перестал, чтобы забыл, как дышать, чтобы в момент осознал всю свою ничтожность. Но Тая не переубедить. Для него это дело принципа. Так что мне остаётся только ждать и смотреть.

— Ну что, Коген, продолжим разговор или дальше будешь сказки про демонов сочинять?

— Не... сказки... — голос пленника дрожит, как и он сам.

И не удивительно. Когда верёвки режут запястья заломленных за спину рук, когда путы, сцепляющие шею и скованные лодыжки, не дают возможности распрямиться, когда ломит от натуги мышцы, и всё тело горит огнём — уже не до выпендрёжа, уже что угодно расскажешь, признаешься во всех грехах, лишь бы только развязали. Всё-таки позу эби** изначально придумали именно для пыток, а древние мастера знали в них толк.

— Так рассказывай, мы ждём, — терпеливо говорит Тай, а я любуюсь им.

— Он приходил ко мне. Это правда! — почти кричит Коген. — Юкиноши приходил и приказал проникнуть в ваш закрытый клуб до конца этого месяца!

— До конца месяца, значит, — вздыхает брат. — Почему же именно до конца месяца?

— Не знаю.

— А афродизиак тебе тоже демон вручил?

— Нет, его я украл, хотел продать, но псы Наместника начали преследование...

— Нет, Коген, так дело не пойдёт. Посиди-ка ты ещё, с мыслями соберись, а мы пока пойдём погуляем часика полтора.

— Нет! — хрипит приятель, а из глаз его бегут слёзы. — Я расскажу... Сейчас.

— Хорошо, — милостиво соглашается Таёдзэ, присаживаясь перед пленником на корточки и заламывая его голову вверх. — Только по порядку: что, кого и зачем. И если ещё раз услышу про демонов, то затяну верёвки ещё сильнее.

И Коген начинает торопливо рассказывать. Он говорит, а мы слушаем о том, что два года назад он попал в секту, поклоняющуюся некоему демону льдов — Юкиноши, и вначале всё было замечательно. Однако жизнь поехала под откос после смерти главы этой дурацкой секты и появления неизвестно откуда нового главы. Никто не знает, как он выглядит и его настоящее имя, все называют его Сотоку — Наместником разлюбезного демона. И этот самый Наместник прошерстил всю секту, которая сетью раскинулась по стране, вычищая неугодных и беря на заметку условно угодных. В категорию последних попал и Коген. Он и раньше изредка покуривал травку, а от такой невесёлой жизни зачастил, чем привлёк ещё более пристальное внимание. И вот двое суток назад ему дали задание доставить партию ханакай — сильнейшего афродизиака к месту назначения, а он с этой партией сбежал. Думал, идиот, сначала продать, но вовремя сообразил, что спалится, и решил залечь на дно. Рассудив, что в католической церкви собратья по вере не будут его искать, постучался туда, прося о помощи, и настоятель внял мольбам. Сектанты и правда его там не нашли, но зато нашёл он — возлюбленный демон. Никакие кресты и песнопения не помешали ему прийти в блеске вьюги и, сверкая очами, призвать своего раба на службу, повелев проникнуть в клуб дома моделей «Сэйтэн» до конца месяца. Что потом рабу делать и зачем это нужно — демон объяснить не соизволил, но зато предусмотрительно продублировал послание в письменном виде с повелением после прочтения сжечь. И Коген, придя в себя после контакта, незамедлительно кинулся выполнять приказы. Отследил и отловил мальчишек в качестве сладкой приманки, связался с нами и начал втирать какую-то чушь.

На что он рассчитывал, конечно, отдельный вопрос. Но что можно взять с обдолбанного фанатика? А то, что его накачали — очевидно и без экспертизы, которая показала, что в крови содержится диэтилтриптамин***. Остаётся узнать — кто это сделал. Ушлые сектанты из новой гвардии Наместника или какая-то третья сторона? Но кто бы это ни был, он знает слишком много о деятельности дома моделей и о нашей причастности к ним. А это скверно.

Я смотрю на Таёдзэ, тот всё понимает и без моих слов.

— Коген, — почти ласково говорит брат, — а теперь давай подробнее о своей секте. Чем быстрее и толковее расскажешь, тем лучше будет для всех.

Коген всхлипывает, а я включаю диктофон, продолжая запись.


_________________________________________________

* Кинбаку (с японского означает «тугое связывание») — это японский стиль бондажа или БДСМ, который включает связывание боттома, используя несложные, но визуально замысловатые узоры, выполняемые с помощью тонкой верёвки.
** Эби («креветка») — это бондаж-позиция, являющаяся разновидностью японского бондажа кинбаку. Она возникла более 300 лет назад в Японии в качестве техники пытки и допроса. Позиция вынуждает субъекта держать верхнюю часть тела постоянно наклонённой, что вызывает ощущение жжения по всему телу, если оставаться в таком положении в течение длительного периода времени.
*** Диэтилтриптамин — психоактивное вещество семейства триптаминов. Вызывает возникновение ярких, красочных галлюцинаций и эйфорического настроения.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ
День второй: 8. Таёдзэ

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 8. День второй: Таёдзэ

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


8. День второй: Таёдзэ


Дым от сигарет Раймэя тяжёлой вуалью висит в кабинете. Старший брат изучает всю информацию про мальчишек и Когена, которую мы нарыли.

Это уже привычка, выработанная годами: проверять всех и вся. Не подвела родимая.

Сидя вчера в баре и слушая соловьиные песни университетского приятеля, мы незаметно наводили справки по своим каналам. Мальчишки были девственно чисты во всех отношениях: ни заболеваний, никаких связей с правоохранительными органами, провинциалы из семьи со средним достатком, приехали в город, поступили в Токийский университет, учились вполне успешно, пока не попались на глаза Когену. С самим же приятелем дела обстояли по-другому. То, что он подсел на наркоту, было видно невооружённым глазом, а лживой фальшью от его слов несло на целый ри*. И когда информаторы сообщили, что два года назад Коген стал членом какой-то мутной секты, всё прояснилось. Секта копала под нас, вот и послала своего подвижника влиться в клуб. Но не на тех нарвались.

Накормив засланца снотворным, мы взяли и его самого, и его «подарки». И, оставив приятеля отдыхать в приёмнике, решили опробовать презенты. Сейчас Коген, наверное, пришёл в себя и ловит кайф от нашего гостеприимства.

— Занятные у вас сюрпризы, — хмыкает Раймэй. — Почему вчера не отзвонились?

— Штатная ситуация, — отвечаю я. — Хотели сперва выбить информацию.

— Похвальное намеренье. Выбивайте. Мне нужно всё, что знает эта шестёрка: имена, связи, база секты, откуда афродизиак — короче, всё. Ясно?

— Ясно, братишка, — кивает Харумэ. — Всё как обычно.

Голос расслабленный, поза вальяжная, но я-то знаю, что Хару напряжён, не терпится ему перевести разговор к пацанам.

— Теперь что касается «подарков», — будто бы читает наши мысли Раймэй. — Какого чёрта вы оттрахали мальчишек, если они предназначались клубу?

Переглядываемся. Старший недоволен, и это ожидаемо.

— Увлеклись немного, — беру первый удар на себя. — К тому же, в конце концов, кровные узы должны нам давать какие-то привилегии и выгоды.

— Выгоды? — Раймэй прищуривается, и его чёрные глаза буквально пронзают меня острейшими спицами взгляда. — На аукционе девственности за каждого из них я бы мог получить не в два, а в три или даже в четыре раза больше обычного. Теперь же ни о каком аукционе и речи быть не может. Из-за вашей тупости они сразу переводятся в статус моделей. Мне остаётся надеяться на то, что такой товар не залежится, и очень быстро найдётся патрон, который возьмёт их в элитки.

— Братик, — Харумэ изображает на своём лице самую очаровательную улыбку, — тогда спешу обрадовать тебя: такие уже нашлись.

Теперь очередь Хару держать оборону, и справляется он с этим достойно. Я бы, глядя на эту подхалимную физиономию, давно бы уже растаял. Но я — не Раймэй.

— Хорошо, — говорит он. — После обеда жду вас в офисе для подписания контракта.

— Какого контракта?

Нет, Хару всё прекрасно понимает. Ровно, как и я: наш старший — бесчувственная, подвинутая на выгоде скотина.

— Стандартный полугодовой контракт на патронаж элитки, — спокойно объясняет он. — Все суммы, сроки и условия вы знаете.

— Раймэй, — начинаю я, — кому как не тебе знать, что все наши средства и так крутятся в компании, мы изымаем их по мере необходимости.

— Значит, эти полгода вообще не будете их изымать, — пожимает плечами старший. — Плюс к этому двадцать процентов с левака. И не нужно врать, что его у вас нет. Ваш ресторанчик вполне процветает. Если ещё не передумали, то после обеда я вас жду.

Сказав это, старший выходит из кабинета, оставляя нас переваривать информацию.

— Иногда мне хочется его убить, — нарушаю я затянувшееся молчание.

— Да, он ещё та сволочь, — кивает Хару. — Но, кажется, он в курсе только про ресторан.

— Я бы на это не надеялся.

Поворачиваюсь и встречаюсь с требовательным взглядом брата.

— Тай, я не хочу никому отдавать наших мальчиков. Они слишком хороши, чтобы пускать их по рукам. И я не прощу себе, если у них появятся другие патроны. А они обязательно появятся. Просто представь, что кто-то другой, а не мы, трахает их.

Вспоминаю малышей: их стройные ноги, упругие попки, гибкие спины, залитые румянцем милые лица. Два маленьких сокровища, которыми хочется обладать. Обладать полностью. Без остатка. Делиться с кем-то? Ну нет. Двадцать процентов не такие уж бешеные деньги, чтобы отказаться от этого сладкого удовольствия.

Я молча киваю, а Харумэ улыбается в ответ и берёт меня за руку.

— С этим скрягой мы ещё поторгуемся, — шепчет он. — В конце концов, нас двое — задавим количеством.

Я усмехаюсь. В «задавить» нашего старшенького слабо верится, но попытка не пытка. Можно и попробовать.


___________________________________________

* Ри — мера длинны в Японии равная 3,927 км.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки, 7. Харумэ

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 7. День первый: Харумэ

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


7. День первый: Харумэ


Вода как рукой снимает сонливость, оставляя лишь сладкую усталость. Давненько у нас не было такой бурной ночи. Зверятки просто чудо как хороши — зажигают так, что никакой химии не нужно.

Улыбаюсь и, наскоро обтеревшись, накидываю халат, выхожу из ванны.

Тай, вытянув длинные ноги, полулежит в кресле. Глаза прикрыты, дыхание ровное, глубокое. Спит. Пусть спит. Устал ведь. Да и как тут не устать, с такими-то малышами?

А вот и они — лежат на кровати. Чистенькие, свеженькие и кажутся такими невинными. Маленькие чертята. Сколько же в них скрыто развратной похоти и запретного, запертого желания. Под конец мы с братом просто любовались их сладкими играми. Ох уж эти игры...

Возбуждение накатывает от одних только воспоминаний. Нет, таких малышей нельзя отдавать в модели. Это непростительное расточительство. Не хочу, чтобы ещё кто-то любовался ими, ласкал их, трахал эти чудные ротики и попки. Нет...

Присаживаюсь рядом, легонько касаюсь пальцами стройных ножек, скольжу вверх, глажу ягодички. Малыши тихо стонут сквозь сон и оттопыривают свои попки. Я облизываюсь и начинаю дразнить их дырочки, чуть проникая и ослабляя нажим. Мальчики сцепляются руками, льнут друг к другу. Ну не чудо ли?

Помнится, таким образом я любил будить брата. А он — любил так просыпаться. Хоть и ворчал.

— Отстань от пацанов, извращенец, — сонно хрипит за спиной Тай. — Ты, блин, на аккумуляторах работаешь? Или качнулся чем?

Успокаивающе погладив малышей, оборачиваюсь к брату.

— Ты же знаешь, какой я ненасытный, — облизываюсь и, медленно встав с кровати, направляюсь к нему. — Может, тогда мне заняться тобой?

Блефую, конечно, и он понимает. Но это своего рода тоже игра.

— Пошёл на фиг, дай поспать, — устало отвечает Тай, когда я сажусь на подлокотник кресла и запускаю пятерню в его волосы, ещё влажные, пахнущие шампунем.

— Неужто твой двигатель сдал? — поддеваю брата. — А ведь было время, мы могли дать фору этим зверяткам и без стимуляторов, возбуждаясь одним только видом и запахом друг друга.

— О да... — улыбается Тай. — Всю ночь кувыркаться, а потом на экзамен, а после — тупить, засыпать в машине и создавать аварийные ситуации на дороге. Романтика, чтоб её... Но, увы, нам уже не по восемнадцать.

— Ты говоришь как старик, — усмехаюсь я, прочёсывая волосы гребнем пальцев.

Тай пожимает плечами, мол, а куда деваться. Прищуриваюсь и в считанные секунды разлохмачиваю укладку. Брат возмущённо отстраняется и перехватывает мою руку, а я падаю ему на колени. И пока он не начал возмущаться вслух, просто затыкаю поцелуем. Тай обнимает меня, нежно и бережно. Так умеет только он — самый офигенный брат на свете.

Сколько себя помню, всегда его хотел. Не осознавал, но хотел. В детстве это выражалось в желании быть рядом, вместе, играть в одни игры, заниматься одним делом, в ревности к школьным товарищам. Думал — дружба, братская любовь. Но чем старше, тем сильнее любовь приобретала иной оттенок, иной вкус. Помню, как мастурбировал в ванной, смотрел на себя в зеркало, а представлял его. Его руки, его губы. Сколько же сил приложил, чтобы соблазнить, совратить его. Тогда я действовал мягко, нежно, боязливо, это была игра, от которой я получал острое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Такое же удовольствие я получал, глядя на игры наших малышей. Наших...

Прикусив Таю нижнюю губу, разрываю поцелуй и чуть отстраняюсь.

— Ты что-то задумал, — догадывается брат. Он почти всегда может угадать мои мысли. Особенно сейчас. Ведь наверняка думает о том же.

— Не хочу ими ни с кем делиться, — шепчу я. — И ты тоже. Или я не прав?

Он ухмыляется. Я прав.

— Уломать братца будет непросто, — вздыхает Тай. — Ты же знаешь, какой он у нас «бережливый» и своего нигде не упустит.

— Вдвоём справимся. К тому же Коген не уточнял, кому именно это «подарок»: клубу или нам.

— Нет, этот номер, думаю, не пройдёт, — начинает он, но трель мобильника перебивает.

— Чёрта вспомнишь — он и объявится, — бурчит Тай, посмотрев на номер, и отвечает в трубку уже приветливым голосом: — Здравствуй, братец. Как дела?

Связь хорошая, а голос у нашего старшего сильный, поставленный, поэтому слышу каждое слово.

— Где бы ваши задницы сейчас ни были, резко отрывайте их и несите в главный офис. Рабочий день начался полчаса назад.

Одновременно с братом отыскиваю взглядом часы и понимаю, что влипли. Да уж, забавляясь с малышами, мы совершенно забыли о времени. Но Тай не теряется.

— Раймэй, мы не просто так прогуливаем, у нас для тебя сюрприз есть. Тебе понравится. Так что лучше сам к нам приезжай.

— Вы где?

— В одной из комнат «Дома».

— Ясно, — слышу скептическое в ответ. — Сегодня до обеда я туда собирался, так что ждите. Надеюсь, ваш сюрприз действительно стоящий.

— Что ж, — говорит Тай, убирая сотовый, — у нас есть минимум час. Давай спать.

Откинувшись в кресле, он закрывает глаза, а я опускаюсь во второе. Поспать — это хорошая идея, но вряд ли у меня получится.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори, 6. Ханаки

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 6. День первый: Ханаки

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


6. День первый: Ханаки


Он во мне — мой ласковый хозяин, мой сильный господин. Чувствую жаркие руки, влажные губы, слышу бархатный шёпот:

— Умничка, малыш. Прогни спинку.

Выполняю. Я сделаю всё, что он скажет. Абсолютно всё. Лишь бы продолжал заполнять меня, двигаться, играть со мной. Его игрушки чудесны, но ничто не может сравниться с горячим членом, проникающим внутрь, дарящим эти незабываемые ощущения. Хочу подчиняться ему. Хочу!

— Ханаки, котёнок, — дыхание обжигает, язык щекочет ухо. — Посмотри, кто к нам пришёл.

Открываю глаза. Сначала всё плывёт, но постепенно цветные пятна обретают форму, и вижу прямо перед собой...

Братик?

Сердце трепетно замирает, а потом восторженно несётся вскачь.

Братик здесь. Со мной. С нами! И руки второго хозяина ласкают его. Как же это красиво.

Завороженно смотрю на разгорячённое лицо Китори, на его грудь в объятьях господина, на плоский живот с аккуратной ямкой пупка, и взгляд замирает на члене. На гладком, налитом кровью члене, по которому гуляют пальцы господина.

Хочу. Хочу его!

Тянусь, касаюсь языком, облизываю головку, пробую эту восхитительно нежную кожу, и слышу судорожный стон брата. Он цепляется за плечи, пытается вырваться.

Почему, братик? Это же приятно. И тебе, и мне.

Но рука хозяина властно обхватывает член, и я заглатываю его, ласкаю языком. Хочу сделать братику приятно, хочу доставить ему удовольствие. Хочу получить удовольствие по полной.

Это так классно, так чудесно, просто божественно чувствовать себя максимально заполненным, ощущать в себе их твёрдость, силу, слышать стоны, ловить их ритм.

Движения Китори становятся частыми, быстрыми, он рывками входит в меня, почти кричит. А я наслаждаюсь им, наслаждаюсь теми ощущениями, которые он дарит. Протяжно застонав, он изливается в меня, и я жадно глотаю сперму. У неё особый вкус — вкус братика. Облизываюсь. Не хочу потерять ни капельки. Поэтому снова припадаю к члену и аккуратно, смакуя, вылизываю его.

Братик дрожит, братик мычит, бьётся в объятьях своего господина, а я зажмуриваю глаза от удовольствия. Глупый братик, глупый. Это же так классно, когда заботливые руки обнимают, ласкают...

Руки... Эти нежные, сильные руки касаются моего члена, и я прогибаюсь, тихо стону, пихаюсь в них. Наслаждение, острое, сладкое наслаждение захлёстывает волна за волной, пока не накрывает с головой.

Расслабленно откидываюсь на плечо хозяина и запоздало соображаю, что по бёдрам стекает его сперма. Улыбаюсь и трусь о широкую грудь головой. Хозяин поднимает меня, аккуратно укладывает на постель, гладит по лицу, ласково улыбается. Он такой нежный, такой заботливый, мой хозяин...

— Котёнку понравилось? — спрашивает он, запуская пальцы мне в волосы.

Киваю. Не хочу говорить. Хочу ещё. Хочу, чтобы это повторилось ещё. И чувствую, как кто-то раздвигает мои ноги. Отвожу взгляд от хозяина и вижу братика.

Он классен. Боже, как же он классен. Его обалденное, гибкое тело просто дышит жаром и энергией, глаза жадно пожирают меня, а руки уже вовсю ласкают мой вновь наливающийся силой член. Секунда — и губы братика касаются моей головки. Я выгибаюсь, пихаюсь ему в рот. Глубже. Ещё глубже. Эта влажная теснота, плотное колечко губ, быстрый язычок. Братик... Как же здорово он это делает. Просто невообразимо. Хочу прикоснуться к нему, погладить по спине, но руки всё ещё прикованы к лодыжкам, и остаётся только выгибаться и стонать.

Сквозь дурман страсти слышу голоса хозяев. В них столько тепла и нежности, что можно утонуть в этом океане. Но слов разобрать уже не могу. Не могу сдерживать себя, с силой пихаюсь в братика, взрываюсь, изливаюсь в него, а он пьёт, глотает.

Тяжело дышу, глядя, как Китори облизывает перепачканные губы, и чувствую его руки у себя на попке. Он гладит ягодицы, дразнит дырочку. Максимально развожу ноги, кто-то подкладывает под поясницу подушечку. Я открыт, братик, войди в меня. Войди!

И он входит, мой ласковый, мой хороший, заполняет меня, двигается. Сжимаю его и улыбаюсь, видя, как один из хозяев входит в него. На доли секунды братик даже замирает, а потом снова начинает движения. Медленные, тягучие, безумно приятные. Я выгибаюсь, запрокидываю голову, открываю рот и слышу довольный смех хозяина. Сильные руки гладят по волосам, а ещё через мгновение член касается моих губ. Лижу его, облизываю со всех сторон и только после этого заглатываю, нежно, аккуратно, неторопливо. Хочу продлить этот кайф. Хочу, чтобы он не прекращался.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ, 5. Китори

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 5. День первый: Китори

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


5. День первый: Китори


Это брат, мой брат там на постели в объятиях извращенца. Брат! Он только что стонал, отсасывал этому ублюдку, а теперь ластится к нему, послушно раздвигает ноги, насаживается на этот чёртов член. А я стою, смотрю и хочу провалиться сквозь землю, потому что такой же урод сейчас ласкает меня, и я горю. Горю от стыда и похоти.

Что они с нами делают? За что? Почему? Почему не могу контролировать себя? Ведь я же не накачан этой дрянью! Почему же всё тело пылает, ломит от возбуждения, и я еле сдерживаю стон?

Властные руки подталкивают к постели, прямо к брату. Смотрю на его дрожащие ресницы, на разгорячённое лицо, на приоткрытые губы. Это совсем чужой, незнакомый Ханаки. Противно, отвратительно, страшно от того, что вижу его таким, не могу отвести взгляд. Я хочу смотреть на него, на такого.

— Хочешь его узнать? — жарко шепчет в ухо мучитель.

А Ханаки открывает глаза. Они затянуты дурманом страсти, но всё же брат узнаёт меня, растягивает губы в радостной улыбке, тянется ко мне. И я вздрагиваю, как от удара током, потому что влажный язык брата касается моей головки, лижет её. О господи, мой брат! Мой собственный брат делает это.

Вцепляюсь Ханаки в плечи, пытаюсь отстраниться, вырваться. Но не дают.

— Дурачок, это же так здорово, — смеётся сзади мучитель и вводит мой член брату в рот, а тот послушно обхватывает его губами и начинает ласкать, посасывать.

Я задыхаюсь, вжимаюсь в своего мучителя, хрипло стону. Это так отвратительно и так приятно смотреть на брата, видеть, как он это делает, ощущать эти ласки, двигаться в нём.

Слышу довольный смех и чувствую, как сильные пальцы проникают в меня, растягивают. Он входит медленно, аккуратно, почти заботливо, и я выгибаюсь под ним, растворяюсь в этом сладком кошмаре. Кошмаре, в котором пара извращенцев трахает нас с братом. Я растворяюсь, таю, тону. Погружаюсь в эту феерию ощущений поцелуев и ласк, тихих стонов и прерывистых вскриков, сладкой боли и безумного наслаждения. Дрожу, толкаюсь с силой в Ханаки, кончаю ему прямо в рот. Тот проглатывает всё. А я чуть не плачу. Чуть не плачу, когда он начинает слизывать остатки спермы, вылизывать член. Чуть не плачу, когда мучитель разряжается в меня, и семя стекает по бёдрам. Я чуть не плачу, а они смеются. Эти извращенцы, эти уроды, эти...

Не успеваю произнести, не успеваю даже додумать. Горячие губы касаются моих, и властный язык по-хозяйски проникает в рот. Мычу, пытаюсь вырваться. Но куда там? Он сильнее, намного сильнее. И чем больше брыкаюсь, тем крепче он стискивает меня. До хруста костей. Перестаю сопротивляться, повисаю безвольной куклой в его объятиях, и чувствую, как что-то холодное прикасается к шее. Секунда — и я вздрагиваю от колющей боли.

Сволочь! Он снова ввёл мне эту дрянь! Он...

Он целует меня. Страстно, нежно, чертовски приятно. Принимаю ласки, отвечаю на них и закрываю глаза. Голова идёт кругом...


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори, 4. Таёдзэ

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 4. День первый: Таёдзэ

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


4. День первый: Таёдзэ


Смотрю на него: напряжённого, взъерошенного, напуганного. Он отводит взгляд и утирает рот ладонью. Сколько звериного изящества и грации даже в этом простом жесте. А уж когда мальчишка разводит ноги или берёт губами член — это просто сводит с ума. Братик у него, кстати, тоже сокровище. Но если Китори больше похож на тигрёнка, то Ханаки — сладкий котёнок, настолько сладкий, что его хочется облизать с ног до головы. Сейчас он под действием афродизиака и стонет под Харумэ в соседней комнате. Звуки льются патокой и ласкают слух.

Улыбаюсь, глядя, как Китори поворачивает голову к двери, прислушиваясь. Наверняка узнал голос братца и не верит своим ушам. Напрасно не верит.

— Да, — шепчу я и глажу мальчишку по спине, от чего тот вздрагивает и напрягается ещё сильнее. — Твой брат там, и ему сейчас хорошо.

Китори дёргается и вскидывает голову, смотрит на меня с ненавистью и злостью. Маленький зверёныш, как же хочется надеть на него ошейник, приручить.

— Хочешь навестить своего братика? — спрашиваю я. — Он очень обрадуется, увидев тебя.

И приобняв мальчишку за плечи, веду к двери. Входим в точно такую же полутёмную комнату, и он застывает. Потому что на постели, на груде подушек лежит его брат. Тонкие ремни бондажа изящно обхватывают гибкое тело, подчёркивая красоту и приковывая руки к лодыжкам. Ноги мальчика раздвинуты в стороны со всей откровенностью, что позволяет ласкать взглядом украшенный кольцом возбуждённый член и торчащую из ануса ручку вибратора. Мой братик решил приучить котёнка к игрушкам с самого начала. И тому, похоже, понравилось. Как он дрожит и часто дышит, как стонет, не в силах кончить из-за сдавливающих пут, с какой мольбой тянется губами к Хару. И тот милостиво подставляет член. Мальчишка жадно облизывает ствол, как самую вкусную конфетку, а затем обхватывает губами и сосёт.

Китори в оцепенении смотрит на творящуюся оргию. Дыхание перехватило, и даже сердечко замерло. Бедный мальчик. Для него это настоящий шок. Таким своего брата он ещё никогда не видел.

А может, видел? В постыдных мечтах, спрятанных в самые тёмные уголки подсознания.

Я встаю у него за спиной, обнимаю, скольжу руками по груди, щекочу соски и чувствую, как они твердеют под пальцами, возбуждаются. Дыхание мальчишки учащается, а сердце отмирает и несётся вскачь. Целую плечи, провожу языком влажную дорожку и шепчу в самое ушко:

— Восхитительное зрелище, правда?

Китори нервно сглатывает, а я, лаская грудь одной рукой, второй скольжу по рельефному торсу, плоскому, подтянутому животику, ниже — туда, где наливается силой член. Игриво пробегаюсь по нему пальцами и сжимаю мошонку. Мальчишка рефлекторно вжимается в меня. Я улыбаюсь и глажу его там, дразню. Китори стискивает зубы, сжимает кулаки, борется с собой, но напрасно. Тело помнит страстную ночь, оно уже привыкло к таким ласкам и сейчас разгорается жаром, возбуждается. Возбуждается от моих прикосновений, возбуждается от похотливой сцены, что разворачивается на глазах. И не мудрено.

Харумэ, отбросив всякие нежности, уже по полной трахает своего мальчишку, а тот изнемогает. Связанный по рукам и ногам, лишённый возможности прикоснуться к себе, самостоятельно кончить, котёнок чуть ли не плачет, сгорая от дикого желания. Но только излившись в него и вынудив проглотить всё, мой брат расстёгивает хомут на его мошонке, и мальчишка тут же кончает. Вытащив вибратор, Хару заботливо обнимает обессилевшего, обмякшего на подушках малыша и начинает целовать в губы.

Вот уж любитель этого дела. Знает же, паразит, что я смотрю. Раньше при мне ни с кем не целовался, а сейчас... Впрочем, понимаю: этих чудных малышей так и хочется целовать. Целовать, ласкать, развращать.

— Китори...

Я покрываю поцелуями плечи и чувствую, как напрягаются все его мышцы, нервы, каждая клеточка. Мальчик дрожит, готовый взорваться огнём в любую секунду. Он такой жаркий, такой сладкий, что едва сдерживаюсь, чтобы не взять его прямо сейчас.

— Нас ждут, малыш. Идём.

Шепчу я и мягко подталкиваю его к постели.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ, 3. Китори

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 3. День первый: Китори

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


3. День первый: Китори


Что-то влажное касается моего уха, и я слышу тихий шёпот:

— Хватит спать. Мы соскучились.

Этот голос так знаком, так приятен. Поворачиваюсь, тянусь к нему и ловлю губами нежное прикосновение чьих-то губ. По телу разливается тепло. Язык властно проникает в рот и начинает ласкать. Это приятно и похоже на продолжение сна. Безумно пошлого, но такого сладкого. Поцелуи, прикосновения, ласки мужских рук...

Мужских?!

Я резко распахиваю глаза, и мир обрушивается в одночасье.

Это не сон. Не сон! Это происходит на самом деле. Один из тех парней целует меня. О господи, он меня целует!

Я мычу, пытаюсь вырваться, но он лишь глубже проникает в меня, перехватывает руки и вдавливает в кровать. Буквально вгрызается зубами. Больно!

Наконец, он прекращает это истязание, отстраняется, и я вижу его ухмылку. Похотливую, жадную, властную.

— Значит, действие афродизиака закончилось, и ты теперь всё соображаешь, — произносит мучитель, облизываясь. — Что ж, так даже интереснее, Китори. Надеюсь, ты ничего не забыл?

Он говорит, улыбается, а голова трещит по швам от нахлынувших воспоминаний. Я помню. Помню, как брал ртом его член, как раздвигал ягодицы, позволяя второму взять себя, как стонал, выгибался под ними. Мне было хорошо. Мне хотелось ещё. И это не сон. Это было. Несколько часов назад.

Хочу забыть, проснуться от этой кошмарной реальности. Умереть! Только бы не видеть эту похабную улыбку, только бы не ощущать его прикосновений. Я не хочу. Не надо!

Кажется, последние слова произношу вслух, потому что в улыбке мучителя появляется нежность, и от этого становится страшно. Я помню эту нежность. Я знаю, что сейчас будет.

Он легко подхватывает меня, сажает на кровать, выпрямляется, и его член оказывается у самых моих губ. Я отшатываюсь, но сильная рука хватает за волосы, притягивает обратно.

— Ну же, малыш, поработай язычком. У тебя это чудесно получается.

Стискиваю зубы, отворачиваюсь. Пальцы жёстко сжимают волосы, а слова обжигают слух:

— Или работай, или я вколю тебе дозу. Один маленький укол — и ты будешь умолять тебя трахнуть. Выбор за тобой, малыш.

Он смеётся, издевается. Сволочь, ублюдок! Этот извращенец трахал меня всю ночь, имел, как последнюю шлюху. Он сделал из меня безвольную, похотливую подстилку. Не хочу! Не хочу снова превращаться в это!..

Зажмуриваю с силой глаза и начинаю лизать головку. С губ мучителя срывается стон. Пальцы, ослабив хватку, тонут в моих волосах, ласкают. Затем мягко, но требовательно он нажимает на затылок, и я заглатываю член до половины. Но ему мало. Ритмично двигаясь, мучитель проникает всё глубже. Он делает это медленно, чтобы я привык. А я стараюсь ни о чём не думать, просто давлю рвотные позывы. Привыкаю.


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори, 2. Таёдзэ

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 2. День первый: Таёдзэ

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


2. День первый: Таёдзэ


Изливаюсь в него, толкаюсь последний раз, и мальчишка тоже кончает, выгибается подо мной, приглушённо стонет, потому что его рот занят членом моего брата. Адски возбуждающее зрелище. Этот чертёнок заводит с пол-оборота.

Я выхожу из мальчишки, опускаю его ноги на постель. Хару тоже отстраняется. Молча любуемся им.

Двадцатилетний мальчишка со стройным гибким телом, длинными ногами и бархатистой кожей. Да, такое у моделей дома «Сэйтэн»* обычное дело — сюда попадают только лучшие из лучших. Но такого цвета волос нет ни у кого — светло-русые, не крашенные, а натуральные. И глаза — карие с лесной зеленью. Редкость для Японских островов. И такая редкая штучка не одна, их две. Брат близнец — точная копия этого чуда — лежит сейчас в соседней комнате без сознания, ещё не тронутый, чистый, девственный. Лежит и видит сны, в то время, как его брат опускается в бездну разврата, сходя с ума от желания, вызванного афродизиаком.

И афродизиак, и эти чудные мальчики — подарок Когена, университетского приятеля. Знает откуда-то, зараза, что мы вхожи в закрытый элитный клуб дома моделей «Сэйтэн». Очень хочет до его хозяина достучаться, членство выбить, влиться. Оттого-то соловьём лживым весь вечер разливался, сладеньких мальчиков подсовывал, афродизиак рекламировал.

Афродизиак, кстати, действительно знатный, качественный, и, кажется, он творит что-то с мозгами. Ведь совсем недавно этот мальчишка кричал и вырывался, но стоило лишь сделать маленький укол, как чертёнка буквально подменили. Жажда сжигает его изнутри, и он готов на коленях умолять, лишь бы только его трахали.

Вот как сейчас: приподнимается на локтях, смотрит на нас молящими глазами. Такой покорный, такой милый, такой возбуждающий.

— Ты только посмотри на него, Харумэ, — усмехаюсь я. — Ему хочется добавки.

— Так ведь и у нас хороший аппетит, Тай, — облизывается Хару и целует меня в губы.

Позволяю проникнуть в рот, отвечаю, затем перехватываю инициативу. Секунда, другая — и вот я уже полностью овладеваю ситуацией, а брат блаженно стонет, принимая ласки. Замечаю, как жадно смотрит на нас мальчишка, и не могу сдержать улыбки. Укусив напоследок, брат отрывается от меня и притягивает мальчишку.

— У нас зверский аппетит, — говорит он, покусывая его шею и плечи, усаживает себе на колени, а мальчишка льнёт к нему, раздвигает ноги, сам насаживается. — Такой зверский, что хватит и на твоего братика, малыш.

Я ухмыляюсь и подставляю член к его губам. Он жадно облизывает его, а затем берёт и начинает умело работать язычком. Уже — умело. Малыш быстро учится. Интересно, каким будет его братик? А какими они будут вместе?..


__________________________________________________

* О «доме моделей» чуть подробнее будет позже, но само слово «сэйтэн», если кому интересно, переводится с японского как «чистое небо».


Предыдущие главы:
День первый: 1. Китори

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Братская любовь — 1. День первый: Китори

[Yueda]

Название: Братская любовь
Автор:  Yueda, бета: Lutaya и Daysie
Жанры: Слэш (яой), PWP, POV
Предупреждения: Изнасилование, принуждение к сексу, сомнительное согласие, инцест, твинцест, групповой секс, кинк, секс с использованием посторонних предметов
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


1. День первый: Китори


Жар. Всё тело горит. И голова кругом. Что со мной? Где я? Не могу ничего рассмотреть, всё смазано, размыто. Под руками мягкий ворс. Я сижу на коленях, кажется, на ковре.

Кто-то касается моей щеки, от чего по телу разливается сладость. Чертовски приятно. Тянусь за рукой, ластюсь к ней, а нежные пальцы играют, дразнят. Хочется облизать их. Облизываю, обхватываю губами и слышу довольный смешок. Мной довольны. Но кто?

Поднимаю глаза. Всё окружение как в тумане, но его я вижу с невероятной ясностью. Парень лет двадцати пяти — он прекрасен. Высокий, стройный, обнажённый. Тонкие черты лица, узкие губы, каштановые волосы и карие глаза. В них столько тепла, столько жара. Так может смотреть только ангел.

Пальцы выскальзывают изо рта, парень выпрямляется в полный рост, и губ касается его член. Такой большой, такой твёрдый с дразнящей капелькой смазки на конце. Хочется слизнуть, и я слизываю её. И вижу, как тонкие губы растягиваются в улыбке. Я делаю всё правильно. Ему нравится. Хочу, чтобы ему нравилось...

Лижу его член ещё раз и ещё, облизываю эту восхитительную твёрдость, обхватываю губами, заглатываю. Он такой большой, но я стараюсь, хочу взять его как можно глубже, мне нравится ощущать его в себе. Конец упирается в глотку, давлюсь, желудок сводит спазмом, подкатывает тошнота. Но я давлю эти позывы, стараюсь подавить. И слышу довольный смех.

— Тише, малыш, не торопись. К этому нужно привыкнуть.

Этот божественный голос. В нём столько нежности, столько страсти. Это ангел, точно ангел. Чувствую его руки на затылке, он гладит меня, а я ласкаю его член языком.

— О!.. — горячий шёпот обжигает ухо. — Он привыкнет.

Влажный язык облизывает мои плечи, и сильные пальцы касаются сосков, сжимают, от чего всё тело охватывает волна жара. Их двое. О боже — двое!

Чувствую руки на ягодицах, раздвигаю шире ноги, выгибаюсь, и холодные, смоченные чем-то пальцы проникают в меня. Я мычу от удовольствия и двигаю бёдрами, тороплю.

Пожалуйста, не тяни. Сделай это!

И он входит в меня, медленно заполняет собой. Я замираю, не в силах дышать от смеси боли и наслаждения. Да, наслаждения. Они во мне. Оба. Слышу их смех, подчиняюсь ритму их движений, растворяюсь в нём.

Ритм учащается, становится жёстче, грубее. Но мне нравится. Нравится, когда они делают это так. Я уже на пике.

Сильная рука сжимает мой член, и я кончаю. А следом кончают они. Прямо в меня, проникая так глубоко, как только возможно.

Член первого освобождает рот, и я сглатываю, почти не ощущая вкуса спермы. Второй выходит из меня, его горячее семя стекает по бёдрам.

Падаю на ковёр.

Я пуст. Опустошён.

Хочется быть вновь заполненным. Наполненным ими!

Ласковые руки заботливо поднимают меня, обнимают. Теперь вижу их обоих. Сначала кажется, что двоится в глазах. Но нет: просто два этих небесных создания — близнецы.

— Понравилось? — спрашивает один.

И я узнаю его улыбку, киваю. Не могу говорить — саднит горло.

— Продолжим? — мурлыкает второй.

Хватаюсь за них руками и часто киваю.

Они смеются, и второй целует меня, проникая своим языком в рот, ласкает. Жарко, властно, невообразимо чудесно. Я таю, теряю голову, забываюсь, а он подхватывает меня, опускает на простыни. Шёлк приятно холодит спину, нежные руки мужчин гуляют по моему телу, и от этих прикосновений каждый нерв, каждая клеточка вспыхивает огнём возбуждения. Могу лишь беспомощно стонать и прогибаться под их пальцами. Мне хорошо, очень хорошо.

Нежно прикусив мою губу, второй парень отстраняется, а первый, устроившись между ног, поднимает их, кладёт себе на плечи. Чувствую его член и дрожу от предвкушения.

Они входят в меня одновременно, и мы снова сливаемся в сладостном ритме движения. В ритме, который сводит с ума. Хочу, чтобы это длилось вечно...

@темы: В процессе, Кинк, Миди, NC-17, PWP, POV, Слэш

---

Жанры тоже дышат — 5. Целенаправленный посыл

[Yueda]

Название: Жанры тоже дышат
Автор:  Yueda, бета: Lutaya
Жанры: Джен, юмор, фэнтэзи, психология, философия
Данные: Ориджинал, G, миди, закончен
Саммари: Где-то за гранью обыденного сознания есть мир, в котором живут жанры, и нас с вами называют Творцами.
(В повести некоторым образом обыгрывается ситуация, которая имеет место быть на одном известном в узких кругах сайте под названием Фикбук)
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


5. Целенаправленный посыл

— Стати, ты уверена, что хочешь пойти на собрание? Может, лучше отлежаться?

— Нет, Психо, хватит мне прятаться. Помоги только подняться.

Несмотря на физическую слабость, Статья была полна решимости, и Психо пришлось уступить. Перекинув руку Стати через плечо, Психология крепко обняла девушку и помогла встать на ноги. Не успели они выйти за порог, как к ним подошёл Гет. Громко поздоровавшись и не забыв при этом каждой из девушек отвесить комплимент, парень весьма изящно отстранил Психо и взял Статью на руки.

— Гет, только ты так умеешь: нести на руках одну и клеиться к другой! — крикнул Слэш, выруливая из-за угла и присоединяясь к ним.

— Тебе-то что? Тебя девушки не интересуют.

— Зато меня интересует такое явление, как порядочность.

— Порядочность? Ты знаешь такое слово?

Так, зубоскаля, они дошли до места сборища: небольшой полянки в тени дома. Стулья, составленные кругом, были почти все заняты, и Гет, вызвавшийся вести собрание, усадил Статью и быстро оглядел присутствующих.

— Так, а где Философия? — спросил он.

— Да здесь она, в газон играет, — отозвался Стёб.

Психо заглянула за спины сидящих напротив и увидела Фил. Та лежала прямо на траве и, конечно же, курила.

— Философия, может, сядешь с нами в круг? — позвал Гет.

Фил флегматично выпустила в небо струю дыма и, даже не взглянув в сторону Гета, показала средний палец.

Гет нахмурился.

— Философия, мы, вообще-то, собрались важные вопросы решать. Поэтому прошу: сядь, пожалуйста, в круг.

Фил снова подняла руку и повторила жест.

— Философия, что это за детсад? — теряя терпение, произнёс Гет. — Имей хоть каплю уважения к остальным.

Всё так же глядя в голубое небо, Фил монотонно произнесла:

— Для тех, у кого проблемы со зрением, вербализирую: пошёл на хер.

Гет, не отличавшийся особой сдержанностью, зашипел и уже рванул вперёд, но Психо вовремя поймала его за руку.

— Оставь её, — тихо сказала она. — Просто оставь.

— Но... — начал Гет.

— Давлением ты ничего не добьёшься, лишь ещё больше усугубишь ситуацию, — мягко сказала Психо, отводя Гета к его месту.

Уж кто-кто, а Психология прекрасно знала, какой упрямой может быть Фил. Особенно, когда обижается. А сейчас она именно что обижалась.

Вчера жанры, покончив с кривыми, всем миром бросились протрезвлять Философию, потому что её пьянство могло продлиться несколько суток, и после нашествия кривых терпеть ещё и этот кошмар никто не хотел. Поэтому Философия, которой не дали вволю поразглагольствовать на темы вечные и насущные, сейчас принципиально дулась на всех.

— Что ж, ладно, — махнул рукой Гет. — Пора начинать.

И, не став затягивать, парень быстро рассказал о вчерашних происшествиях: и о нападении кривых, и о результате целенаправленного посыла. Если о явлении кривых уже знали все — такое в мешке не утаишь, — то вот новость про посыл вызвала настоящий шквал эмоций.

— ЙАхи-какахи! — орал Стёб. — Наконец-то с говном покончено! Только качество, только хардкор!

— Логика, обоснуй... — шептал Верс. От волнения оборотень начал бесконтрольно менять форму, превращаясь то в омегу, то в альфу, то вовсе обрастая шерстью.

— Во паразиты! — вскочил Экшн. — Целую неделю об этом молчать! Совесть у вас есть?

— Мы должны были убедиться и получить доказательства, а не давать ложные надежды, — ответил Гет.

— И что, Творцы правда пишут о том, о чём думаешь во время посыла? — с придыханием спросила Драма.

— Ну... — протянул парень. — В какой-то степени, да. Как это работает, я не знаю, но оно работает.

Жанры запереглядывались. У всех чесались руки прямо сейчас начать свой личный эксперимент.

— Фикбуковцы, — прокашлялся Гет, вновь привлекая к себе внимание, — вчера утром, когда рассылали вам сообщения, мы думали рассказать эту новость и выбрать тех, кто поедет с докладом в Архивоград, но после вечерних событий планы немного изменились. Поездка может подождать, а вот Статье нужно помочь сейчас! Кривых мы одолели — это да. Но поток бреда на голову Стати никуда не делся. И именно его нужно остановить.

Статья благодарно улыбнулась Гету.

— А как это сделать? — спросил Детектив. — Мы не можем запретить творить ЙА — это не в нашей власти. А работать целенаправленный посыл, думаю, Стат ещё не готова.

— Всё верно, — кивнул Гет. — Но мы можем попытаться сделать особый посыл, рассказать в нём о нашем мире. Чтобы один Творец написал, а все остальные прочитали и поняли, как мы тут живём! Ну что, вы хотите попробовать?

Гет говорил так воодушевлённо, что не загореться этой идеей мог только ленивый и бездушный. Ну, ещё и Философия, которая принципиально не желала ничем загораться.

— Чё, всежанрик бодяжим? — ухмыльнулся Стёб.

— НЕТ! — заорали все остальные хором.

— А чё так? — ни капли не смутился парень.

— А то! — в тон ему ответила Пародия. — Со всежанрика на выхлопе херня. Достало это дерьмо.

— Да тебя бомбит, подруга, — хохотнул Стёб и шутливо отшатнулся в сторону.

— В окоп беги, а то рванёт — улетишь.

— Пародия, ты же умная баба и должна понимать, что если не всежанрик, то сейчас начнётся отбор «избранных». И тебе уж точно в них не попасть.

— Ровно, как и тебя, — отрезала та, а затем вздохнула.

И сразу исчезла вся бравурность, вся вычурность, стали видны мелкие морщинки на лице, залегли тени, обрисовывая усталость.

— Я соглашусь с любым выбором, — тихим, незнакомым голосом сказала Пародия. — Мне не важно, кто будет делать этот посыл. Мне важно, чтобы он дошёл. Чтобы там поняли, что пародия — это не обезьяньи кривляния перед зеркалом, а искусство. И для этого искусства требуется интеллект.

Редко, очень редко Пародия снимала с себя шаржевые маски и говорила прямо и серьёзно. Редко, оттого такие моменты Психо ценила пуще прочих.

— Они поймут, Пародия, обязательно поймут, — пообещал Гет. — Наша цель — рассказать Творцам о нас, чтобы каждый из них понял, что тут у нас происходит. И наша популярность в этом деле играет большую роль. Я вхожу в тройку самых популярных жанров, и предлагаю включить меня в команду, — уверенно закончил он.

— Ай, скромник, — протянул Слэш. — Как ловко саморекламу провёл. Раз так, я тоже выдвинусь. И пусть по количеству оттисков я на четвёртом месте, зато по энергии эти оттиски превосходят твои, да и кристаллизованных поболее твоего будет. Так что моя персона на цель сыграет лучше.

И начался гул. Каждый жанр пытался замолвить за себя хоть словечко. Только четверо не участвовали в полемике: лежащая в стороне Фил, с грустью взирающая на творящееся безобразие Психо, растерянно хлопающая глазами Статья, да презрительно кривящая губы Пародия. Стёб же активно подливал масла в огонь.

— Вы вообще в курсе, что есть те, кто вас на дух не переносит? — нажимала Фемслэш.

— В курсе, но тех, кто нас переносит, гораздо больше, — парировал Слэш.

— Ура! Писькомеренье!

— Стёб, заткнись!

— По оттискам я нахожусь в первой десятке, к тому же, я абсолютно нейтральный жанр. Драму читают все!

— Ты на шестом месте — успокойся.

— И что с того?

— Табуреткой их, Драмка. Табуреткой! Пусть аргументация будет весомой.

— Стёб, заткнись!

— Ну, если по оттискам считать, то на первом месте стою я...

— О! Ромачка, дави их талмудами, пусть они познают мощь твоих розовых соплей!

— Да заткнись ты уже!

Психология тяжело вздохнула.

Почему все, абсолютно все собрания превращались в итоге в базар? Не только местные, но даже в Архивограде на защите имени, где, казалось бы, собирались умудрённые опытом жанры, даже там начиналось какое-то распускание хвостов и делёжка. На её факультете, Творцы миловали, это не так было распространено — Психологи, как-никак, — а вот у Стихоплётов, рассказывали, творился настоящий кошмар. Ладно защита, но ведь сейчас по-настоящему важное дело. Так почему нельзя в кои-то веки засунуть свой эгоизм куда подальше и подумать? Просто для начала подумать! Ведь не от того плясать-то начали.

Очень хотелось встать и присоединиться к Философии, но если она — Психо — не остановит этот балаган, то его никто не остановит. Поэтому, ещё раз вздохнув, Психология молча подняла руку вверх и сидела так до тех пор, пока спорщики один за другим не начали обращать на неё внимание и постепенно замолкать.

— Можно я скажу? — попросила она, когда гул стих, и встала. — Ребята, я не собираюсь себя никуда выдвигать, я прекрасно помню, какое у меня по популярности место, и, Стёб, я знаю, что я зануда, — ровным, монотонным голосом произнесла Психо. — Я просто хочу напомнить о том, что количество оттисков, жар и кристаллизация — всё это результаты, которые от наших личных стараний мало зависят. От нас зависит суть.

Голос Психологии, насыщаясь красками оттенков, плыл над головами в полной тишине.

— Хорошо, допустим, мы выберем тебя, Гет. Но вспомни: что за тобой стоит? — спросила она, глядя ему в глаза, и сама же ответила: — Отношения. Романтические отношения между мужчиной и женщиной. Мы об этом хотим рассказать или о чём-то другом?

Вопрос повис в воздухе. Никто не спешил с ответом, да Психо и не ждала его. Каждый найдёт его сам в себе — в этом девушка не сомневалась. Бросив взгляд на Философию, она улыбнулась. Подруга, подняв руку вверх, показывала большой палец. Всё-таки, хоть и дуется, а переживает за дело. Значит, не так сильна обида.

— Ну что, озабоченные, — разбил затянувшееся молчание Стёб, — айда к нам — на скамейку запасных! Юмор, и ты тоже сюда катись.

— А мне-то с чего?

— А тебя в команду не возьмут, ты смешной.

— Что ж, — зыркнув на Юмор со Стёбом, Гет снова взял слово. — Мы и правда немного увлеклись и позабыли самое главное: что собираемся рассказать о нашем мире, о нашей ситуации. Поэтому, думаю, все понимают, почему первым жанром в команде становится Джен.

Психология вздохнула с облегчением. Они поняли всё верно, поэтому Психо позволила себе расслабиться и просто наблюдать. Наблюдать за тем, как в центр круга выходит тронутая таким доверием Джен, за сияющей Фэнтези, которая встаёт рядом со спортсменкой, за нормальным обсуждением того, нужно ли придавать посылу определённый эмоциональный окрас или же лучше оставить его нейтральным. Психология решила, что уже всё: дело почти сделано, осталось только немного подождать, сидя и просто наблюдая.

Но решила она так зря. Роль наблюдателя доиграть ей не дали.

— Я предлагаю включить в команду Психологию, — прозвучал голос Гета, и Психо встрепенулась.

— А почему Психологию? — тут же встала Драма. — Мы разве про психические расстройства собираемся рассказывать?

Психо молча кивнула. Нет, это, конечно, очень лестно и трогательно, когда тебя выдвигают, доверяют такое дело. Но для Психологии это было так неожиданно, что она даже сказать ничего не могла, просто сидела и смотрела, как рядом с Гетом поднимается Слэш и начинает говорить:

— Психология несёт в себе не только углубление в психические расстройства, но и в норму с обычными заморочками. Согласись, Драма, что эти заморочки есть у каждого из нас. И чтобы Творцы поняли, что мы существуем, заморочки нужно раскрыть. А с этим никто не справится лучше Психо.

— По-моему, обсуждать тут нечего, — закончил Гет и просто выпихнул Психологию в центр, так что деваться было некуда.

— Ладно, хорошо, согласна, — уступила Драма, — пусть будет Психо. Её присутствие в работе посыла всегда гарантирует объёмных персонажей. Но я продолжаю настаивать на том, чтобы в команду включили и меня! Ведь именно я отвечаю за драматизм.

И, вроде, правильно говорила Драма, но Психологию не оставляла мысль, что что-то не так.

— Драма, — подала голос Философия, — а напомни-ка нам суть драматизма.

— Драма, как правило, изображает частную жизнь личности и её социальные конфликты, — тут же, как по написанному ответила та. — Акцентирует общечеловеческие противоречия, воплощённые в поведении и поступках конкретных персонажей.

— Вот, — Фил удосужилась наконец сесть. — Социальный конфликт. Отцы и дети, личность и общество — социалка. Где она в нашей ситуации? На мой взгляд, у нас имеет место быть не драма, а самая настоящая трагедия.

— А по мне, так трагикомедия, — вернул Юмор.

— У тебя всё комедия.

— Это моя суть, — подмигнул Юмор.

— Короче, жанры, — Философия встала, — разберитесь наконец со смыслообразующим вопросом. То есть не «что?» мы хотим послать Творцам, а «зачем?». И от этого уже пляшите.

Психо улыбнулась, глядя на требовательно-сосредоточенное лицо подруги. Коварный вопрос «зачем?» всегда бил в цель. Не промахнётся и сейчас.

— Зачем? — переспросил Гет. — Затем, чтобы Творцы узнали о нас, о нашем мире, о взаимосвязи, об этой проклятой ситуации.

— Зачем? — снова спросила Философия.

— Чтобы поняли всё, осознали, как нам бывает фигово.

— А это зачем?

— Чтобы задумались, отношение своё пересмотрели, — медленно проговорил парень.

— Хорошо — пересмотрели. Зачем?

— Да затем, чтобы творить начали и издеваться прекратили. Затем, чтобы мы дышали, а не задыхались! Вот зачем! Потому что мы живые. Жи-вы-е. И мы — ДЫШИМ! — выкрикнул Гет в лицо Фил, а та улыбнулась, услышав правильный ответ. Такой простой и очевидный, но закопанный под ворохом мишуры.

— Философия, — позвала Психо и направилась к той. — Иди-ка сюда.

— Зачем? — тут же отреагировала та, подозрительно косясь на Психологию.

— Идём-идём, — Психо взяла подругу за руку и потянула в круг. — Будешь нам смысл организовывать.

— Не хочу я ничего организовывать, — вяло сопротивляясь, пробухтела Фил. — Я на вас обиделась.

Но, несмотря на это, уже через пять минут команда, в которую входили Психо, Джен, Фэнте и Фил, сидела на травке и курила. Все остальные жанры, тоже сползя на траву, образовали второй, внешний круг. И самокрутка пошла по рукам всех. Пусть посыл будут формировать только четверо, но за их спинами встанут все остальные, потому что это общая беда и общее дело.

Когда над головами, перекрыв синеву, развернул своё звёздное полотно Астрал, команда встала. Протянув друг другу руки, жанры не сговариваясь начали искать знакомую звезду. Она не подведёт, она обязательно будет сиять. Психо верила в это. Пальцы уже дрожали от напряжения и меж ладоней разгорался свет, когда Психология наконец увидела Творца. Да, она бы узнала его среди тысячи других, он был особенным, родным. И, по-прежнему связанный каналами с двумя другими Творцами-звёздами, сиял мягким тёплым светом. Это тепло проникало в душу, и та пела, не в силах молчать, не в силах сдерживать ликование. Хотелось рвануть туда, ввысь, слиться со светом, раствориться в жаре, хоть на мгновение соединиться с Творцом.

Но что-то не пускало.

— Юмор, ты охреневший? — услышала Психо шёпот Джен и невольно опустила взгляд.

Весельчак Юмор, радостно улыбаясь во всю ширину своей хитрой физиономии, сидел на корточках между Джен и Фэнтези, и соединял свои ладони с их притяжением посыла. Когда этот нахал успел вклиниться — оставалось загадкой. Похоже, этого не заметил никто, потому что во втором круге только теперь пошла волна гула. Кто-то, во главе с Драмой, возмущался и обещал применить силу табуретки, а кто-то, как Стёб, ржал в голос и аплодировал.

— Юмор, я тебя сейчас пропну, — продолжала шипеть Джен, пытаясь исполнить свою угрозу.

— Не нужно, — игриво ответил тот, мастерски уклоняясь от ударов. — Мне и так сегодня табуреткой прилетит.

— Да тебе сегодня диваном прилетит! — вскочила Драма. — Какого рожна ты влез в посыл?! Теперь вместо трагедии выйдет сущий фарс!

А Психология, глядя на всё это, едва сдерживала улыбку. В то время, когда все остальные спорили до хрипоты, этот мастак тихо, без бузы, придумал хитрый план и просто-напросто пристроился к посылу. Ай да Юмор! Молодец — что ещё тут сказать? И пусть далеко не все разделяли её точку зрения, менять что-то уже поздно.

— Ребят, — позвала она, — давайте мебелью пошвыряемся позже, а сейчас завершим начатое, и...

— ЙАшкина срань! — в отчаянии крикнула Фил. — Творец!

И в следующий момент Психология чуть сама не взвыла от бессилия. Звезда, та самая звезда, что всегда дарила им ласковое и нежное тепло, сейчас стремительно остывала и отдалялась. Это могло означать только одно — Творец перестал работать, а значит, и целенаправленного посыла ему не отправить.

Не сговариваясь и не тратя время на взаимные упрёки, все жанры припали взглядами к тем двум звёздам, что были связаны с основной лучами-каналами. Один Творец, также, как и первый, находился вне зоны досягаемости, зато последний из этой троицы светился не сказать, чтоб уж очень ярко, но как-то яростно, и даже, казалось, вращался вокруг своей оси. Творец работал — это было очевидно.

Переглянувшись, члены команды в буквальном смысле впились в него взглядами, потянулись к нему телом, душой, всем своим существом, чтобы прикоснуться к его лучам, к его теплу. Прикоснуться и рассказать о своём мире, о боли, о надеждах, сплести всё тугим комком и подарить Творцу. И тот, будто услышав их, двинулся навстречу: резко, порывисто, в одну секунду заслонив полнеба.

И тут же Психология почувствовала пульсирующую боль в левой ладони, а следом услышала сдавленный хрип Джен.

Сильная, выносливая, она стояла согнувшись пополам, не в силах даже дышать, потому что такая же боль, что жгла ладонь Психологии, только во сто крат сильнее била сейчас несчастную Джен. Творец не принимал её. Всех остальных принимал, а её — нет. Отвергал, отталкивал, резал лучами.

И когда Джен с беззвучным криком начала оседать на траву, Психо, наплевав на все предосторожности, схватила подругу за руку. И в туже секунду боль пробила и её саму. Взломавшим препоны потоком воды хлынула она, в миг заполнила до краёв, проникла в каждую жилку, каждую клеточку существа. Ни шелохнуться, ни вздохнуть — лишь стоять, сжимать зубы до хруста, стискивать ладонь Джен и терпеть. Делить боль на двоих и терпеть.

Миг, другой — и вот чья-то рука сжимает её вторую руку, и бурлящий поток боли схлынывает, давая вдохнуть судорожно воздух, раскрыть слезящиеся глаза и увидеть сосредоточенную Философию, решительную Фэнтези и ухмыляющегося Юмора. Они крепко сжимают руки друг друга, разделяя боль уже на пятерых.

На пятерых?

Нет. Уже на всех.

Вот они стоят за спиной: добрые, отзывчивые, надёжные. Друзья. Стоят, поддерживают, принимают боль на себя, дают возможность свершить то, ради чего всё затевалось.

— Творец! — сквозь слёзы крикнула Психо. — Да не будь же ты тварью!

И эти простые, кинутые в отчаянии, слова понеслись в тёмную высь Астрала плачем, стоном, воем. Каждому, всем и каждому кричала Психология в этот момент: не будь тварью! Ты же — Творец! Услышь нас, заметь, взгляни. Пойми: мы тоже живые. Мы тоже дышим!..

Что услышал и понял Творец, Психо не знала, но очень скоро вместо боли по жилам растеклась волна тепла, светлого, чистого, звенящего тепла, и маленькое солнышко посыла сорвалось с рук.
Психо стояла, смотрела, как на прощание подмигивает упрямая звезда, как блекнет Астрал, как вновь лазурная синь покрывает небосвод, и чувствовала себя совершенно вымотанной и невероятно счастливой.

— Спасибо... — прошептала Джен.

Психология улыбнулась и взглянула на неё. Бледная, осунувшаяся, та всё ещё мелко дрожала. Психо хотела погладить Джен по плечу, но не смогла расцепить руки. Казалось, ладони срослись намертво.

— По-моему, это называется — влипли, — озвучил общую мысль Юмор. — Ну что, господа, кто хочет почесать мне... — он сделал паузу, — нос?

Первой прыснула Джен. Согнувшись, она затряслась теперь уже от безудержного смеха, а следом волна хохота накрыла всех.

* * *

— Эй, креведка, жми по газам и греби клешнями сюда! Достало вас всех ждать! — прокричал Стёб плетущемуся Дарку.

Давно минул тот день, когда команда посыльных наконец-таки смогла расцепить руки, и поездка делегации в Архивоград с докладом тоже уже осталась в прошлом. А жанры всё ждали. Ждали заветного дня. И вот — дождались.

Рукопись, пахнущая мокрой травой, печёными вафлями и вечерним солнцем, лежала на приёмном столе у каждого из командной пятёрки. И те, как только обнаружили её, кинули срочное послание, с самого утра собирая всех на старом месте.

— Всё, читайте уже наконец! — Экшн рывком придвинулся к пятёрке жанров. — Читайте, читайте скорее!

— А ты не мельтеши и не указывай, — осадил его Гет, галантно заслоняя Психо от гиперподвижного товарища. — И грабли свои прибери. Размахался тут.

— Интересно, а про меня там что-нибудь будет? — прохрипел Дарк.

— Обязательно, — улыбнулся Слэш. — Про то, как тебя Драма табуреткой гоняла.

— Да успокойтесь вы, и дайте ребятам начать читать, — подала голос Фем и горящими глазами уставилась на Психологию.

Та огляделась. Все, даже члены команды, недвусмысленно смотрели на неё.

— Читай, Психо, — улыбнулся Юмор. — Читай, а то они тебя взглядами прожгут.

Девушка медленно выдохнула, с благодарностью принимая такую ответственность, и начала:

— «Психология проснулась и сразу захотела умереть — вонь в квартире стояла просто жутчайшая...»

17 июля 2013 — 13 сентября 2014

Бонус

Место: мир Творцов, город Н-ск, захламлённая квартира, стол перед окном.
Время: до.

Эда сидела за столом перед распахнутым окном и с жестокостью хомячка грызла ручку. Нет, её организм не испытывал недостатка пластмассы, с пластмассой у него всё было в порядке, как и с прочей дрянью, да и зубы давно уже не чесались. Просто Эда страдала муками творчества. Вредный «Исток» не желал идти, стоял на одном месте, буксовал и кочевряжился.

— Да что за фигня-то такая?! — прорычала Юэда, уже в шестой раз перечёркивая очередное первое предложание.

Процесс не шёл. И по-хорошему нужно было прекратить терзать себя и тетрадь, встать, сходить прогуляться, или, на худой конец, хотя бы пойти на кухню и заварить себе кофе. Но всему этому препятствовало несколько обстоятельств. Во-первых, у Эды уже как неделю назад закончился кофе. Во-вторых, стояла глухая ночь. И в-третьих, и оно же в-самых-основных, Эда чертовски упрямая личность, и, если решила сегодня сидеть и писать, то обязательно будет сидеть и писать. План выполнялся наполовину: сидеть получалось замечательно.

Ещё через полчаса изматывающего сидения Юэда решила-таки отвлечься на пару минут и сходить налить себе хотя бы водички, но тут в её голове вместо долгожданного Идзуми, страстно выгибающегося в объятьях Юкихана, нарисовались какие-то левые чуваки. Они стояли кружком и что-то кастовали. Чуваков было пять: утончённая большеглазка, сутулая доска-плоская, девочка-ромашка, бой-баба и улыбчивый пузан. Короче, никакого тебе слэша, никакого тебе фапа. Что делать с этими ребятами вообще непонятно. Лучше выкинуть из головы и забыть.

Эда так и сделала. Даже головой потрясла для надёжности. Но настырная компания убираться не желала, а девочка-ромашка так и вовсе начала ругаться. Эда не знала, на кого та ругается, но стало как-то немного обидно. Когда девочки-ромашки, неожиданно образовавшиеся в твоей голове, начинают ни с того, ни с сего обзываться, как-то автоматически принимаешь это на свой личный счёт. Эда умела слушать свой Ид, и он с ней именно так и разговаривал: непонятными, бредовыми образами, которые говорили порой странные вещи. Поэтому Юэда решила послушать ещё. Вдруг, чего нового скажет.

Но девочка-ромашка больше ничего не говорила. Теперь она куда-то бежала и выглядела уже не как ромашка, а как… короче, круто выглядела. А дальше посыпалось: сутулая доска что-то кому-то втирает (нехило так втирает, аж послушать хочется), бравый паря месит монструка (какая мощь, какая сила!), летящая табуретка (внезапно!), гибкий красавчик очаровательно улыбается (слюни-сопли!), доска и ромашка курят (блин, что-то она вовсе не ромашка), бледная девчонка сидит неподвижно, а не-ромашка месит монструка (круть!), красавчик строит глазки бравому парню (СЛЭ-Э-ЭШ!!!).

— Всё, ребятки, подкупили. Забирайтесь в мою голову — места там много. Пересплю с вами — к утру, глядишь, пойму, кто вы и что с вами делать.

На этом Юэда, забив на «Исток», и правда пошла спать.



Место: мир Творцов, город Н-ск, захламлённая квартира, стол перед окном.
Время: после.

Поставив последнюю точку, Юэда откинулась на спинку кресла и несколько минут просидела так, не шевелясь. Она прислушивалась к своим ощущениям, ждала каких-то перемен. Ну там: потока безудержной радости, или облегчения, или накатившей усталости. Но ничего не было. Она закончила работу, а изменений в ней самой никаких не происходило. Это было странно и непривычно. С «Истоком» дела обстояли по-другому. Тогда она чувствовала полное опустошение, обессиливание, ей хотелось, чтобы её жалели, гладили по головке, кормили печеньками. Тогда она хотела ныть и ныла, мучая окружающих. А сейчас… Сейчас она просто закончила повесть. Она молодец, что закончила, но это обычный рабочий момент, и вполне можно браться за следующий проект. А их у неё много — проектов этих. Начатых только три штуки, плюс в соавторстве один, а сколько в голове — и не сосчитать.

И вот в этот момент Эда почувствовала, что что-то внутри поднимается, что-то такое мощное, неудержимое, долгожданное...

— Так, ребятушки, — обратилась она к воображаемой пятёрке жанров, — слушай мою команду. Джен, ты, конечно, девчонка классная, но прошу в мою голову больше не стучать. Никогда. Все остальные умники, вы свободны на месяц. Потом обязательно приходите — буду рада. А теперь...

Глаза загорелись ненормальным огнём, и сумасшедшая улыбка нарисовалась на лице Эды.

— Слэшик, бодяж семнашку, ляпай предупрежденьки, твой личный Творец на связи, и нас ждёт впереди много вкусностей! «Братская любовь», «Перерождение», «Верный способ», а потом!.. Бва-ха-ха!!!

Хохот Юэды сотряс всю квартиру.

— Теперь только слэш! Только хардкор!


Предыдущие главы: 1. Секрет Философии, 2. Выход в Астрал, 3. Со-Творение, 4. Поле боя

@темы: Закончен, Джен, Психологический рассказ, Юмор, Фэнтези, Миди, G

---

Жанры тоже дышат — 4. Поле боя

[Yueda]

Название: Жанры тоже дышат
Автор:  Yueda, бета: Lutaya
Жанры: Джен, юмор, фэнтэзи, психология, философия
Данные: Ориджинал, G, миди, в процессе
Саммари: Где-то за гранью обыденного сознания есть мир, в котором живут жанры, и нас с вами называют Творцами.
(В повести некоторым образом обыгрывается ситуация, которая имеет место быть на одном известном в узких кругах сайте под названием Фикбук)
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


4. Поле боя


— Привет всем, — сказала Психология и, поймав ответные приветствия, со вздохом опустилась в первое попавшееся кресло.

День выдался просто адским.

С утра, прочитав долгожданную работу Творца и воодушевившись, участники Со-Творения посовещались и разослали всем жанрам сообщения о собрании завтрашним вечером, на котором решили рассказать о своём открытии. Держать его в секрете уже не имело смысла. Дважды эксперимент показал, что посыл может быть целенаправленным, а значит — нужно идти дальше. Нужно рассказать про успех всем жителям Фикбука, а там — отправиться в Архивоград и поведать новость уже всему миру. Но шумное собрание, поездка, публичные выступления — всё это начнётся завтра. А сегодня — обычный рабочий день, и в этот день нужно было успеть очень много, потому как целую неделю они не работали, лишь давали всем обещания. Вот и пришло время их исполнять.

Но Психология и представить себе не могла, что по её душу найдётся столько желающих. Даже Порн пришёл с заявлением: «Ты обещала!». И ладно бы просто работа, просто посылы — так ведь нет же. Им всем поговорить нужно, на жизнь пожаловаться, совета спросить. К вечеру Психо измоталась настолько, что не выдержала и сбежала на кухню под предлогом стряпать предупрежденьки. Под этим же предлогом здесь чуть раньше очутились Слэш и Гет. Впрочем, Гет уже не стряпал, а приставал к Фемслэш, которая стояла у мерно гудящего преобразователя, ожидая, когда тот доработает.

— Гет, отвали уже, — отмахнулась Фем от него. — Тебе самому-то не надоело?

— Любоваться женщиной можно бесконечно.

— Я не о том, — скривилась Фем. — Пойми наконец, все твои старания в отношении меня бесполезны. Меня не возбуждают мужчины.

— Ерунда, — отрезал Гет. — Это всё от ума и лечится.

На этих словах и Слэш, и Фем возвели глаза к потолку.

— Притяжение противоположных полов обусловлено природой, — продолжал Гет, — и если ты включишь свои врождённые инстинкты, то...

— То, боюсь, надену эту кастрюлю тебе на голову, — закончила его мысль Фемслэш, помахивая пустой кастрюлькой.

— Это всё страх, — ничуть не смутился парень. — Ты просто боишься, что тебе понравится.

— Да блин! — Фем шарахнула кастрюлю об стол. — Вот в этом-то и заключается разница! Для вас — мужиков — в отношениях на первом месте стоит секс. Близость через секс, доверие через секс, нежность через секс — всё через секс. Для нас же всё наоборот: сначала нежность, доверие, поддержка, а потом секс.

— Да какая разница, в какой последовательности? — удивляясь такой бурной реакции, отступил на шаг Гет. — От перемены мест слагаемых…

— Есть! Есть разница. Потому что это не арифметика, — парировала Фем и повернулась к Психологии: — Пси, скажи ему.

Психо молча кивнула. Читать лекцию на тему отношений полов ей не хотелось совершенно. Уж очень много факторов на эти отношения влияло, а говорить о средних значениях — то же самое, что говорить ни о чём.

— Ладно-ладно, не арифметика, — примирительно сказал Гет. — Но обвинять меня в том, что я не проявляю заботу, не честно. Когда это я заботы не проявлял? И, если нужна помощь, всегда помогаю!

— Неужели? — снова взвилась Фем. — А кого я сегодня утром просила диван перетащить? Не тебя ли? И что ты мне ответил? Ты занят, очень много дел.

— Ну... — растерянно протянул Гет. — Я правда был занят. Но когда не занят, готов помочь.

— Вот! Вот оно! Вся твоя поддержка и участие проявляются тогда, когда ты «не занят». А если занят, то пофигу тебе на всех и вся! Я лучше Джен попрошу — она никогда не откажет.

По мнению Психо, Фемслэш несколько перегибала палку. Всё-таки Гет, хоть и любил похвастать и покрасоваться, помогать всегда помогал. Он принимать помощь не умел, а сам её оказывать — запросто.

— Где твой диван? — в момент посуровел парень и, развернувшись, быстро пошёл к выходу.

— Гет, постой! — запоздало сообразив, что наговорила лишнего, крикнула Фем и кинулась за ним.

Слэш осенил крестным знамением захлопнувшуюся дверь и подошёл к Психологии.

— Как оно?

— И не спрашивай, — покачала головой Психо. — Мне еле удалось сбежать от Ангста. А у тебя?

— Аналогично, — вздохнул парень, присаживаясь рядом. — Верс на пару с Порном меня затра... э-э... замучили, — поправился Слэш. — Я выжат как лимон. От меня они теперь получат только один посыл: на хер!

Психология улыбнулась и откинулась на спинку кресла. Было тепло и уютно, никто не стоял над душой, не плакался в жилетку — что ещё нужно для счастья? Можно вытянуть ноги и поспать, тем более, что и глаза закрывались сами собой. Спокойствие и тишина. В этой тишине мягким эхом разносились грустные шаги. Да, он даже ходил грустно.

Психо вздрогнула и подскочила с места.

— Мамочка, — прошептала она, ища место, куда можно спрятаться. — Кажется, это опять Ангст.

— Беги скорее, — усмехнулся Слэш, показывая на вторую дверь. — Прячься. А я скажу, что тебя здесь не было.

— Обожаю тебя!

Психология на лету чмокнула Слэша и выскочила за дверь.

— Ну вот, — услышала она тут же флегматичный голос. — А ты от кого прячешься?

Конечно же, это говорила Философия. Она сидела на подоконнике и пяткой выбивала из стены штукатурку. Больше в маленьком закутке между дверью из кухни и лестницей на второй этаж Психо никого не заметила.

— От Ангста, — призналась Психо, подходя ближе. — А ты от кого?

— От всех, — сказала Фил. — Ну, кроме Дарка и тебя теперь.

— Привет, — послышался сиплый голос, и из-под лестницы вылез Дарк.

Костлявый, сутулый, с глазами на выкате и вечно нечёсаной, патлатой шевелюрой, он напоминал богомола-переростка. Парень помахал рукой точь-в-точь как клешнёй и попытался приветливо улыбнуться. Лучше бы он этого не делал. От маньячной улыбочки, что растянулась на бледном лице, Психо непроизвольно передёрнуло. Но, отогнав нехорошие ассоциации, девушка улыбнулась в ответ.

— Привет, а ты-то от кого прячешься?

— Драма — страшный дженщин, — ещё больше выпучив глаза, прошептал Дарк.

Он никогда не говорил громче, просто не мог. Сиплый шёпот — его предельный диапазон. Но, несмотря на это, его всегда прекрасно слышали, улавливая вибрации голоса скорее не слухом, а кожей.

— И что же ты такого натворил, что Драма обратилась в «страшный дженщин»? — полюбопытствовала Психология.

— Да чистый пустяк, — развёл он руками. — Голову трупака ей в холодильник подложил. Ручная работа, весь день на лепку потратил, голова даже моргать умела, а эта женщина её в окно выбросила и за табуретку схватилась.

Психо закатила глаза.

Одно из любимых развлечений Дарка — лепка из переработанной в порошок травы рейвар какой-нибудь мерзости наподобие пауков и отрубленных конечностей. Эти скульптуры получались у него очень натуралистичными, а в последнее время он научился делать их ещё и движущимися. Пауки бегали, а конечности дёргались, пока не иссякала энергия рейвар. И, как истинный художник, Дарк всегда стремился поделиться своими творениями с ближним. Сегодня досталось Драме.

— А чего ты от неё хотел? — усмехнулась Психо. — Это тебе не Романтика, трепетать не станет. Скажи спасибо, что за табуретку схватилась, а ведь могла и за нож. С неё в порыве гнева и не такое станется.

— Да я ведь и не ей вовсе хотел, а Ромке. Перепутал!

— Так тебе и надо.

Дарк изобразил на лице жалостливую мину.

— Что, не пожалеешь даже?

— Нет.

— А ещё Психологией зовёшься...

— Вот именно что — Психологией, а не матерью Терезой.

— По мне, так один фиг, — махнул он рукой, затем уставился на Психо немигающим взглядом. — Кстати, Пси...

— Нет, — тут же перебила она его.

— Я ведь даже не договорил.

— Я знаю, о чём ты хочешь сказать, поэтому сразу говорю: нет.

— Но ты обещала пойти на жесткач. Я и семнашку припас для этого случая, — улыбка Дарка стала ненормальной, а в глазах появился бешеный огонёк.

— Дарк, я помню свои обещания, — вздохнула Психо. — Но сейчас я полный ноль, просто не осталось сил на посыл.

— Завтра? — прищурился парень.

— Посмотрим, — уклончиво ответила Психология и невольно прислушалась к звуку шагов, что разносился по коридору.

Быстрыми, чёткими, даже какими-то свирепыми были эти шаги. Нет, Ангст так никогда не ходил, так что она расслабилась, в отличие от Дарка.

— Бить будет, — прошептал он и заозирался. — Табуреткой.

Хоть Психо и считала, что Дарк сам себе яму вырыл, но битьё табуретками не одобряла, поэтому обернулась к Фил. Та всё поняла без слов и слезла с подоконника, освобождая место.

— Беги давай, — усмехнулась Психо такому повторению ситуации. — Мы скажем, что не видели тебя.

Недолго думая, Дарк сиганул в окно и, помахав на прощанье, нырнул в заросли рейвар. Едва колоски скрыли его тощую спину, на сцене появились сразу два действующих лица. Первой, конечно же, предстала Драма. Яркая, эмоциональная, пышущая жаром справедливого мщения, она сверкала глазами, а в руках действительно сжимала табуретку. Вторым же персонажем оказался Детектив, и Психология сразу раздумала что-либо врать, так как обмануть этого парня — дело нелёгкое. А когда, после коротких приветствий, он присел, высматривая и чуть ли не вынюхивая что-то на полу, Психо поняла: Дарку не уйти от возмездия.

— И будет он сегодня бит, — философски произнесла Фил, глядя, как Драма таранит табуреткой заросли.

— Мне повезло, что Ангст не догадался к Деку за помощью обратиться, — порадовалась Психология и, подойдя к двери, прислушалась.

Разговаривали двое, но собеседником Слэша был вовсе не Ангст, а Гет. Со-Творение подействовало на них волшебным образом и, хоть до нормальной дружбы им ещё далековато, но, по крайней мере, они перестали ломать друг перед другом комедию и начали просто общаться. И сейчас они говорили о ней — о Психологии.

— Вот если бы это дурацкое предупреждение «смена пола» меняло пол у нас, — произнёс мечтательно Слэш, — то я бы его Психо подсыпал.

Психо от такой новости поперхнулась. Нет, Слэш, в общем-то, и раньше заявлял нечто подобное, но она всегда считала это шуткой. А сейчас что-то не сильно это походило на шутку.

— Что ты на меня так смотришь? — продолжал, как ни в чём не бывало, Слэш. — Да, подсыпал бы. Психо — реально классный жанр, и мне обидно, что она родилась женщиной, и что наши отношения ограничиваются только дружбой.

— Слэш, ты за базаром следи, — несколько деревянным голосом проговорил Гет, а Психология мысленно кивнула. Пол ей сменить! Ну это уж, знаете ли, совсем наглость.

— Гетушка, это мечты, мои мечты. Я ж ведь не лезу к тебе и не мешаю представлять её обнажённой в твоей постели.

В этом месте Психо поперхнулась второй раз и уставилась на Фил, которая с задумчивым видом подслушивала рядом.

— Ты что гонишь, а? — как-то слишком ненатурально отреагировал Гет.

— А что скажешь, не представляешь?

— Психо мне, как сестра. Понял?

— Ой, да ладно тебе, — протянул Слэш. — А даже если и «как сестра», это что, мешает тебе её мысленно раздевать? Ни за что не поверю.

И пока Гет что-то очень неубедительно басил в ответ Слэшу, Психология вздохнула, выдохнула и задумалась.

Вообще-то, Гет — классический альфа-самец и любую женщину воспринимал, в первую очередь, как женщину. Из этого правила существовало два исключения. Первым исключением являлась Философия, которая своей индифферентностью убивала любые Гетовы потуги поиграть с ней в «мужчину». Второе исключение представляла сама Психо. Гет вёл себя с ней, как брат, и ничего другого не проявлял, исключая пьяные приставания, которые, как ей казалось, были по приколу. Или не «по приколу»? Ведь, если подумать, то что мешает Гету даже в сестре видеть женщину? И вообще, откуда эта «сестра» взялась? С чего бы ему, такому супер-секси, подсознательно выстраивать этот братско-сестринский барьер? Чтобы помешать чему?

Психология отлично помнила их первую встречу, когда она, закончив учёбу и получив долгожданное взрослое имя, распрощалась с родителями, с выводком младших братьев и приехала по распределению сюда. Её встретил Гет и учтиво предложил помочь донести чемоданы наверх в квартиру, а она, не привыкшая к учтивости, долгий путь от знакомства к дружбе преодолела одним шагом. Просто улыбнулась и пожала Гету руку — она так всегда делала при знакомстве. И пошёл контакт. Весёлый, дружеский контакт. Она со всеми могла найти общий язык, ведь её имя — Психология. Стар или млад, натурал или гей — не играло никакого значения. Предрассудки были чужды ей, она смотрела на вещи широко, не завешивая взгляд шторами стереотипов. Просто принимала всех такими, какие они есть, не залезая без нужды в душу. И, когда поняла, что Гет относится к ней, как к сестре, просто приняла это, не копаясь в причинах. А ведь причины-то были. И никуда не делись.

Психология схватилась за голову и застонала.

— Не хочу! Не хочу туда лезть. Не хочу всё это знать. Не хо-чу!

Но процесс понимания походил на механизм огнестрела: стоит лишь нажать на спусковой крючок, как пулю уже не остановить.

Психо наступила на те же самые грабли, что и Слэш: слишком быстрая смена дистанции и слишком неожиданная. Гет — мужчина традиционных взглядов, воспитанный на классике отношений полов с целым набором стереотипов, которые превратились уже в некий ритуал. Гет привык к тому, что он — самец, а любая женщина — самка, и её нужно завоёвывать. Он привык к женским играм, кокетству, полунамёкам и тройным смыслам. Но Психо не играла, не кокетничала и говорила то, что хотела сказать. Для Гета это было ново и непривычно. Сам не замечая того, он повёлся и стал раскрываться, вспоминая, что в детстве он мог быть слабым и капризным, умел хохотать над пустяками и плакать в подушку от обиды. И понимая самое главное — это никуда не исчезло. Он по-прежнему тот самый мальчишка, запертый в шкуру секси-мачо. И тогда он испугался. Испугался того, что его рассмотрели, что сам себя рассмотрел. Испугался, что шкура сползёт, оставив его нагим. А ведь она не раз спасала его, защищала от ударов. Хорошая шкура, толстая, надёжная. Под ней мальчишке ничего не страшно. Совсем-совсем ничего. Одна беда — не видит никто мальчишку из-за неё. Но и это уже не беда, потому что нашёлся тот, кто увидел, оценил. Как мама, как сестра. Главное, ближе не подпускать, а то шкура сама по швам треснет.

Психология закатила глаза к потолку.

— Творцы всемогущие, ну зачем я всё это поняла? — прошептала она. — И что мне теперь с этим делать?

— Жить, — пожала плечами Философия. — Ну не вешаться же.

Психо повернулась к подруге, желая высказать всё, что думает про неё, но застыла, подавившись словами.

От лестницы к ним двигалось нечто. Огромное, уродливое тело на коротеньких толстых ножках бугрилось язвами и нарывами. От движения пузыри лопались, и гной белёсой жижей вытекал наружу. Существо проворно шарило по полу десятком щупов, помогая себе ориентироваться, ведь глаз у твари не было. Ни глаз, ни носа — ничего, что напоминало бы лицо. На его месте только пасть с частоколом зубов, месиво шрамов, которые чудовищным образом складывались в слова: «способы» и «ТОП», да голубой кристалл на макушке.

Проследив замороженный взгляд Психологии, Философия обернулась.

— Надеюсь, это очередная шутка Дарка, — неуверенно произнесла она.

Но когда существо разинуло пасть, и разъедающая глаза вонь повалила оттуда, стало ясно, что Дарк здесь ни при чём.

Психо схватила подругу за руку и, рванув на себя дверь, ввалилась на кухню прямо на Гета. Увидев её испуганное лицо и растерянную Фил, парень моментально подобрался.

— Что случилось? — с тревогой спросил он.

— Кри... кривой, — выдохнула Психология. — Там — кривой!

Парни ошеломлённо уставились на неё. Все знали, что с таким не шутят.

Это казалось чем-то невозможным, бредовым, но она видела собственными глазами и ошибиться не могла. Кривой — оживший страх, пришедший из сказок, которыми пугали в детстве. Пугали, потому что в сказки эти твари пришли из реальности.

Когда настоящие Творцы отворачивались от какого-нибудь дома и забывали про него, когда вонь оттисков ЙА заполняла собой всё пространство, когда безобразные образы проникали в сны, отравляя уже разум, — тогда обязательно находились отчаянные, сознательно идущие на бой. Они выбирали самые лучшие оттиски Творцов, раскладывали их священным кругом, поджигали, взывая к духам творений, и вводили себя в транс. В этом ирреальном состоянии, в пространстве подсознания духи обретали форму. Они вставали светлыми стражами, защитниками — истинными. И бились до последнего с уродливыми кошмарами, отпрысками ложных Творцов, гнилыми духами — кривыми.

Почти всегда истинные побеждали, и тогда всё заканчивалось хорошо. Не ушедшие в транс жанры приводили в чувство своих товарищей, а те, приходя в себя, становились легендой. Живой легендой. Потому что прошли бой, потому что истинные навечно поселялись в них. Позже такие жанры становились учителями и воспитывали подрастающее поколение в Архивограде.

Но случалось и по-другому.

Очень редко, но всё же бывало, что истинные проигрывали, уступали натиску кривых, погибали все до единого. И тогда кривые покидали поле боя, выходили наружу, становились реальностью. Они высасывали, выкачивали все силы, все жизненные соки из жанра, и тот исчезал насовсем. Навсегда. А они — эти твари — наоборот, становились материальными. И шли убивать другие жанры.

— Он... — осипшим голосом произнёс Гет. — Он уже вещественный?

— Не знаю, — одними губами ответила Психо.

— Но откуда?.. — прошептал Слэш. — Ведь самокрутки. Мы же постоянно курим!

— Стат! — тихий голос Философии прогремел траурным набатом. — Когда в последний раз её видели?

Статья — вежливая, образованная девушка, любившая беседы с Психо и Фил — в последние полгода начала отдаляться от всех, замыкаться в себе, ограничивалась только работой. Она больше не приходила на общие посиделки, даже если звали. Отговаривалась занятостью. Психо пыталась несколько раз пробиться к ней, выводила на откровенный разговор, вселяла надежду, уверенность. Но через какое-то время Стат снова уходила в себя.

Ей было стыдно. Стыдно за то, что большинство текстов, источающих зловонье, — это статьи. Сначала она посмеивалась и шутила над этим, а потом начала прятать глаза. И сколько не убеждала её Психология в том, что она — Стати — не виновата, всё было напрасно.

В последнее время Статья так редко выходила из своей квартиры, что никто и не заметил её отсутствия. А ведь Стат не видели уже около двух недель. Две недели! Как раз тогда секрет Фил распространился по дому Фикбука, и все жанры принялись активно курить, отгоняя от себя головную боль и ночные кошмары.

Но Статья об этом не знала. Не знала! И, сгрызаемая сама собой, решила ступить на путь борцов. Решила самостоятельно очистить дом от скверны. И та мерзкая тварь, то уродство, что ползало за дверью...

Психо стиснула кулаки.

— Нужно найти её, — прошептала она. — И спасти. Если ещё не поздно..

— Хорошо, — кивнул Гет. — Мы со Слэшем пойдём, завалим эту дрянь и прорвёмся, а вы оставайтесь здесь.

— Гет, на «завалить» нет времени! — Психология вцепилась в его руки. — Дорога каждая секунда.

— Тогда так: я отвлекаю кривого, а вы прорываетесь.

Гет достал из кармана оттиск и протянул его Слэшу.

— Головой за девчонок отвечаешь.

Слэш кивнул, но оттиск не взял.

— Тебе нужнее, — ответил он.

— Тогда поехали.

Гет сжал лист, будто меч, и, распахнув дверь, выскочил в коридор.

— Сдохни, зараза! — прогремел его трубный голос, ладонь Слэша сомкнулась на запястье Психо, и они рванули.

Не обращая внимания на бой, не замечая вони, не видя ничего, кроме лестницы, Психология стрелой промчалась по коридору, увлекая за собой Фил. Ступени, кинувшись под ноги, послушно понеслись вверх. Один пролёт, второй. Вот и выход! Но тугая волна смрада накрыла их, впилась в голову иголками боли, остановила, сковала по рукам и ногам.

В проёме двери стоял кривой. Тощая оглобля подпирала потолок плечами, на которой не было головы. Пасть разрывом зияла на пузе монстра, а единственный кровоточащий глаз венчал раздутую мошонку. На груди шрамы складывались в слова: «советы» и «слэш».

— Советы? — прохрипел Слэш, отпуская Психо. — Это ты, тварь, советы даёшь? Да я тебя за такие советы придушу. Голыми руками!

И парень кинулся на монстра, повалил на пол, подмял, нещадно колотя кулаками, а Психо и Фил уже неслись дальше. Жгучая вонь забивала ноздри, лёгкие — казалось, она проникла в мозг и разъедала уже его. Голова просто раскалывалась. Но нужно было бежать, двигаться, переставлять ноги. Только так можно что-то сделать. Только так! Ведь и дверь, заветная дверь, уже близко. Рукой подать.

Дверь!

Психо будто в замедленной съёмке видела, как из распахнутой настежь двери выходят они — кривые. Выходят один за другим. И идут в их сторону. Медленно и неотвратимо. Неизбежно.

Узкая ладонь Философии сжала плечо Психологии.

— Психо, я беру их на себя, а ты беги.

«Как?!» — хотела крикнуть Психология, но не успела.

Фил достала откуда-то прозрачную бутыль, свинтила крышку и, запрокинув голову, начала пить. Глядя, как кристальная жидкость стремительно исчезает, Психология поняла: это не вода. Догадка подтвердилась, когда Философия, расставив пошире ноги для устойчивости, дохнула на монстров чистейшим перегаром.

— Идите ко мне, бандерлоги, — медленно проговорила она. — Я поведаю вам о никчёмности вашего существования, низшие создания. Вы думаете, что в вашем уродстве заключается сила? Напрасно. Вектором жизни является совершенствование, самосовершенствование — как акт проявления высшего сознания. Вы же — продукт деградации, отрыжка творения, ошибка...

Всё это Психология слышала, пробегая мимо застывших кривых. Речи пьяной Фил всегда сильно действовали на жанры, буквально взрывая мозг. И на существ, которые по своей сути являлись порождением ментальности, они, разумеется, действовали тоже.

Проскочив между замершим в замешательстве монстром и косяком, Психо влетела в квартиру и чуть не задохнулась. Нет, не от смрада, а от открывшейся картины.

На полу, образуя круг, ещё дымился пепел, а в центре этого круга сидела она — Статья, и кривой, обхватив громадной присоской её голову, выкачивал из неё силы.

У Психо не было с собой оттиска, которым, как мечом, можно рассечь тварь, не было у неё и способностей Фил. Только отчаяние и решимость. А ещё знания. Те самые знания, которые вколачивали им в школе, заставляя заучивать наизусть, твердя: «Пригодится!».

Пригодилось.

— Статья, — крикнула Психо, прыгая на кривого, — это не мнение в бложике, а анализ явлений! — продолжала она, вцепляясь в присоску и пережимая её. — Это — аргументация через факты! Факты, тварь, это информационное сообщение, которое отражает действительность, и является объективным и проверяемым. Объективность, мразь, — шипела она, отрывая присоску от Статьи, — это независимость суждений от взглядов, интересов и предпочтений субъекта. Объективность — это способность непредвзято и без предрассудков вникать в содержание, представлять объект так, как он существует сам по себе, без долбанного ИМХО!

Злость. Холодная злость рвалась наружу, и Психо выплёскивала её на монстра, нанося удар за ударом. За Фикбук, за Статью, за годы мучений, за бессонные ночи, за себя! Злость лилась яростным светом, складываясь в ещё одну пару рук. Мощными, сильными были эти руки — руки истинного.

Откуда взялся? Как появился? Психо не спрашивала, не думала над этим. Всё потом, потом. А сейчас — к Стат.

Оставив истинному духу добивать кривого, Психология упала на колени рядом со Статьёй. Бледная, иссохшая — она напоминала мумию, пустой сосуд, в котором не осталось жизни, лишь какие-то жалкие капли на дне.

— Стат, Стати, — прошептала Психо, дрожащей рукой приглаживая её растрёпанные волосы. — Слышишь? Это я — Психо. Открой глаза.

Но тщетно. Пустыня, выжженное поле боя — вот чем была сейчас Статья. Единственное желание, которое ещё теплилось в ней — это желание умереть.

— Я знаю — ты слышишь, — шептала Психо. — Мы нашли способ связаться с Творцами, мы всё им расскажем. Они услышат нас. Поймут. Они... больше не будут так. Только очнись, Стати, пожалуйста...

Слёзы катились по щекам, а сердце сжималось такой болью, что хотелось разорвать грудь и вынуть глупую, слабую мышцу. Чтобы не болела, чтобы не билась...

— Бейся! — крикнула Психо, обняла Статью, прижала к себе. — Бейся, слышишь?! Не за будущее, не за чистоту и справедливость. Не за нас! Если ты исчезнешь, не будет у тебя будущего. И нас не будет. За себя бейся! ЗА СЕБЯ! Только так. Борись за то, чтобы не исчезнуть. Живи! Бейся!

Психология плакала. Плакала навзрыд. Она помнила Стати: живую, улыбчивую, чуть застенчивую, помнила, с каким воодушевлением и азартом та отдавалась работе, как любила перечитывать оттиски и сидеть ночами на веранде, слушая тишину.

Тишина...

Странная, непонятно откуда взявшаяся тишина окружала их. И сквозь неё пробивался едва слышный, но настойчивый звук. Это стучало сердце. Сердце Статьи.

Шумно выдохнув, Психо аккуратно положила Стати на пол, погладила по голове. Увидев, как дрогнули и напряглись веки, улыбнулась.

— Ш-ш... — приложила она палец к губам, когда Стат раскрыла глаза. — Всё хорошо. Отдыхай.

Статья послушно смежила веки и погрузилась в обычный сон.

Битва закончилась. Все кривые, наверняка, уже исчезли. А если они напитались силами настолько, что стали полностью материальными, то их скоро добьют. Если уже не добили. Ведь истинный дух, что так вовремя пришёл на помощь, вовсе не единственный. Сколько самокруток они скурили — столько же и духов выпустили. И все они здесь, с ними. В них.

Психология вздохнула, раздумывая над тем, а не вздремнуть ли и ей. Но тут в проёме двери показалась взъерошенная голова Слэша.

— Психо! — в панике закричал он.

— Что? — напряглась она.

— Спасай!

— Но... — непонимающе протянула Психология. — Стати очнулась, кривые должны были исчезнуть...

— Да при чём тут кривые? Пострашнее беда есть.

— Да что случилось?

— Философия!!! — прокричал парень.

И Психо, услышав ровный, мерный голос подруги, поняла: поспать сегодня не удастся.


Предыдущие главы: 1. Секрет Философии, 2. Выход в Астрал, 3. Со-Творение

@темы: В процессе, Джен, Психологический рассказ, Юмор, Фэнтези, Миди, G

---

Жанры тоже дышат — 3. Со-Творение

[Yueda]

Название: Жанры тоже дышат
Автор:  Yueda, бета: Lutaya
Жанры: Джен, юмор, фэнтэзи, психология, философия
Данные: Ориджинал, G, миди, в процессе
Саммари: Где-то за гранью обыденного сознания есть мир, в котором живут жанры, и нас с вами называют Творцами.
(В повести некоторым образом обыгрывается ситуация, которая имеет место быть на одном известном в узких кругах сайте под названием Фикбук)
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


3. Со-Творение


Два экземпляра стословки лежали на столе, очищая воздух до кристальной свежести, которая наполнила собой весь дом, садик и даже ближайшие петли гугл-трасс. Психология и Философия сидели на веранде в плетёных креслах и, потягивая сок, ели вафли.

Готовила и то, и другое, конечно же, Психо. Фил, как истинный аскет-убежденец, употребляющий еду только для работы, считала расточительством тратить траву рейвар на баловство и перерабатывала её исключительно в воду. Правда, вода иногда превращалась в водку, и тогда все жанры прятались по своим углам и сидели там несколько дней, потому что между трезвой Фил и пьяной была не просто разница — между ними пролегала пропасть.

Если трезвая Философия молчала, лишь изредка кидая саркастические замечания, то пьяная она начинала грузить. Грузить методично, обстоятельно, просто расстреливая мозг, вынося его нафиг, насилуя и препарируя одновременно. И если попался ей на глаза, то всё — пиши пропало. Самые дикие выходки Дарка на пару с Ужасом казались детской забавой по сравнению с этим. Единственным жанром, который мог терпеть пьяную Философию, была Психология.

Несколько лет назад Психо попалась под руку Фил, и тогда состоялся их первый разговор по душам. Сидели в холле, наверное, двое суток, наливали, подливали, бегали за добавкой, пекли вафли, матерились и дискутировали. Так началась их дружба. А ещё — так Фил поняла, что в вафлях смысл есть. Но печь их сама не научилась. Впрочем, Психология всегда с радостью делилась. А сегодня и случай был.

Обнаружив утром воздушную работу Творца, Психо помчалась к Фил. Растолкав эту засоню, Пси сунула ей в руки лист и, прокричав: «У нас получилось!», — убежала готовить вафли, а когда вернулась обратно, Философия встретила её словами: «Это нужно отметить». На что Психо просто помахала корзинкой с едой, и они пошли на веранду.

Ночной газ, окутавший сизой мутью всё вокруг, растворился буквально за полчаса, открывая обзору огни скоростных трасс, за которыми виднелись соседи: многоэтажка Википедии и тонкие башенки Хогвартснета. Солнышко только-только показалось из-за горизонта, расцветив небо прозрачным перламутром, и тишина стояла просто удивительная.

Эта тишина странным образом проникала и в душу, принося с собой умиротворение. Именно так — умиротворение. Они совершили нечто, чего ещё не делал никто. Настоящий прорыв, величайшее открытие, о котором нужно поведать миру. Всему миру, не только жителям и работникам Фикбука. Нужно, непременно нужно. Но только не сейчас. Сейчас внутри такая блаженная тишина и покой, что не хочется и пальцем шевелить, не то что напрягаться и объяснять.

Но всему, рано или поздно, приходит конец. Пришёл конец и тишине. Он пришёл, встал в проёме, сладко потянулся и произнёс:

— Эх, красота!

Концом тишины оказался Слэш. Заметив Психо, он сразу подобрался, быстро завесил подбитый глаз чёлкой и напустил на себя оскорблённый вид.

Психо вздохнула. Именно из-за неё вчера Слэш схлопотал от Гета, и вполне понятно, что всё ещё дулся. Чувство стыда маленьким ёжиком зашевелилось внутри. Иногда Пси проклинала себя за то, что чувствует и понимает всех. Но это нельзя исправить или изменить — такова её сущность. Она не может спокойно жить, зная, что кто-то на неё обижен или рассержен. И она знала, что лучше разобраться и помириться сразу, чем копить месяцами. Тем более, сам Слэш, хоть и обидчивый, но не злопамятный парень.

Встретившись с ним глазами, Психо улыбнулась и просто спросила:

— Вафлю будешь?

Несколько долгих секунд Слэш сердито сверлил девушку глазами. Но улыбка Психологии подкупала своей искренностью, да и сам парень по натуре своей был отходчив, и, в конце концов, коротко вздохнув, он стёр с лица показную насупленность, взял вафлю и упал на диван.

— Ну что, удалось вчера поработать? — в голосе ещё звучала сдержанность, но лёд уже растаял.

— Удалось, — кивнула Психо. — И даже результат есть. Вот.

— Так это он? — удивился Слэш, поняв, что именно разогнало ночной газ. — Офигеть.

Взяв один лист, парень пробежался по тексту глазами, а потом ещё где-то с минуту сидел молча.

— Здорово, — сказал он с завистью, но зависть это была какая-то добрая, хорошая зависть. — Везёт вам на Творцов. Кстати, а откуда уверенность, что это итог вчерашнего посыла?

— Ну... — косясь в сторону Философии, протянула Психо. — Стопроцентной уверенности, конечно, нет. Для этого нужно ещё хотя бы пару раз поэкспериментировать. Но на девяносто шесть процентов — да.

— Ну-ка, ну-ка? — прищурился Слэш. — Что ещё за эксперимент?

Психология вопросительно взглянула на Фил, та молча кивнула и продолжила хрустеть вафлей, а Психо начала рассказ, по ходу которого глаза Слэша увеличивались и округлялись, а челюсть всё больше отвисала. Под конец парень просто вскочил.

— Блин! — прокричал он, размахивая руками. — Да это же... это... Это же охренеть, что такое! Невероятно! Об этом нужно рассказать всем. Всем! А вы тут сидите, вафли жуёте!..

Слэш кипел, бурлил жаждой деятельности, и эта жажда могла заразить кого угодно, но только не Философию. Она, не изменяя себе, продолжала флегматично поедать вафли, и вся работа по вразумлению ложилась на плечи Психологии.

— Слэш, да всё понятно, — мягко сказала она, вставая с кресла и подходя к парню. — Об этом, разумеется, нужно всем рассказать. И мы рассказываем. Тебе вот, например, — улыбнулась она, легонько взяв его за руки. — Просто мы никого ещё не видели — спят все. Да и прежде, чем миру о таком поведать, всё же нужно провести ещё несколько экспериментов. А вдруг мы ошиблись?

— Так чего мы ждём? Давайте экспериментировать! — глаза Слэша горели ненормальным огнём, а руки тряслись от нетерпения. — Я, ты, Фил — что ещё нужно?

— Для того, чтобы работу легче вычислить, желательно больше жанров, — соизволила вмешаться Философия. — И в необычных сочетаниях.

— К примеру, Флафф, Дарк, Верс и Гет — чтобы уж наверняка, — согласилась Психо, садясь на диван и усаживая туда же Слэша.

Тот не сопротивлялся: сел, ослабил хватку, перестал махать руками, но улыбка стала какая-то маньячная, а в глазах забегали чёртики.

— Флафф, Дарк и Верс пусть отдыхают, а вот Гет — подойдёт, — всё больше растягивая губы в улыбке, сказал парень. — Он в последнее время совсем перестал со мной работать, но от такого не откажется.

Философия задумчиво проводила стайку облачков, а Психо мысленно почесала себе тыковку, соображая, как бы это так потактичнее сказать, и решила, что такт здесь не поможет.

— Слэш, ну что ты к Гету вечно пристаёшь? Понимаешь же, что тебе ничего не светит.

— Да знаю я! — воскликнул тот. Похоже, что его энтузиазм невозможно было унять. — Этот мужлан вообще не в моём вкусе. Тут другое. Но я не могу объяснить — что. Мне просто хочется тыкать его, дразнить. Он всегда так смешно реагирует. В конце концов, кто из нас Психология?

Психо улыбнулась. Кажется, она понимала, о чём говорил Слэш. Ему, наверняка, хотелось тёплых, дружеских отношений, работать вместе, отдыхать за кружечкой пива. Но дружеских отношений не получилось. А не получились они из-за Гета. Скорее всего, он просто боялся такой дружбы. Не только со Слэшем, а вообще, просто дружбы. Дружба — это доверие. Это когда раскрываешь другому свою душу со всеми её глупостями и слабостями. Но как может Гет казаться кому-то слабым, когда он такой идеальный супермужчина? Вот и отгородился он от шибко настырного Слэша игнором. А Слэшу это как ножом по сердцу. Внимание для него очень многое значит. И раз не получилось привлечь его положительным способом, приходилось прибегать к другим. Постоянно попадаться на глаза, тыкать в больные места, подкатывать и издеваться. Слэш заигрался настолько, что и сам, скорее всего, позабыл, с чего всё началось. Посадить бы этих двух петухов друг напротив друга и заставить разобраться. Но Психо отлично понимала, что заставлять нельзя. А вот совместная работа хоть ненамного, но сблизит их. Только работа эта обязательно должна быть в подходящей компании.

Пока Психология размышляла над тем, насколько подходящей компанией являются они с Философией, сзади послышались шаги, и на веранду вышел Гет. Расслабленный, довольный, совершенно утренний. Но, как только увидел Слэша, сразу изменился: посуровел, посмурнел, тучи на лицо нагнал. Картина маслом. Психо сегодня такую уже наблюдала. Только эту железобетонную стену вафлей не пробить. Здесь нужна долгая и кропотливая работа.

Психо обернулась к Слэшу, оценить его готовность работать, и впервые за долгое время ей самой захотелось кого-то стукнуть. Потому что Слэш из, в общем-то, нормального парня за доли секунды превратился в жеманного идиота, глазками начал стрелять, кокетничать.

— Слэш, — зашептала Психология ему на ухо, — я не против эксперимента с тобой и Гетом, только при условии, что ты будешь себя прилично вести.

— А я себя прилично веду, — также тихо ответил он и, лучезарно улыбнувшись Гету, поздоровался: — С добрым утром! Как спалось?

Мрачный взгляд стал ему ответом. Слэш же, ничуть не смутившись, продолжил:

— Я вот почти всю ночь не мог уснуть. Всё тебя вспоминал, как ты стоял в ванне, обнажённый, в мыльной пене...

В наступившей тишине был отчётливо слышен хруст костяшек. Пара секунд, и сильные руки Гета схватили Слэша за грудки, мощным рывком вздёрнули вверх и прижали к ближайшей стене.

— Ты чё несёшь, пидор? — прошипел Гет. — От удара умом повредился? Так я тебе быстро мозги вправлю.

Слэш висел, едва касаясь носками пола, хрипел и лыбился. Как ему удавалось это совмещать, не знал никто. Но каким-то чудом удавалось. Философия с истинно философским видом изучала это явление, а Психологии очень хотелось провалиться или лучше провалить куда-нибудь этих идиотов и больше никогда, никогда не иметь с ними ничего общего. Вот как ей сейчас ситуацию в мирное русло выруливать? Да ещё и про работу заикаться?

А вообще, какого фига?

— Так, мальчики, — Психология встала и, буквально пронизывая парней взглядом, начала чеканить каждое слово. — Хватит уже перед девочками выпендриваться. Если хотите выяснять отношения, то идите и выясняйте их без свидетелей. Только выясните их, в кои-то веки, до конца. Ваши обоюдные игры в печёнках уже сидят.

Чётко, коротко, жёстко. Как удар по лицу. Она ещё ни разу так с ними не разговаривала. Они привыкли видеть в ней добрую, заботливую, всепонимающую сестрёнку, и как-то забыли, что у старших сестёр бывает хлёсткая рука, а доброта — не всегда ласкова.

Гет отпустил Слэша, ссутулился и побитой собакой уселся на диван. А ведь он и правда побит. Ею, Психологией.

Сердце предательски сжалось. Захотелось подойти, погладить по спине, взъерошить волосы, приободрить. Но Психо задавила это чувство. Не время для поддержки. Они должны сами понять, осознать хоть что-нибудь. Сами. У Гета с этим большие проблемы. Он — закрытый сундук, а ещё самокопаний не любит. Ну правильно! Он же мужик, зачем ему самокопания? Не мужицкое это дело. Слэшу проще. Он сам по себе более гибкий и открытый, супермаскулинным мужиком себя не считает и самоанализом не брезгует.

— Прости, Психо, — прохрипел Слэш, откашлявшись. — Я дурак. Больше не буду.

Психология кивнула и посмотрела на Фил, та молча показала большой палец и продолжила точить вафли.

Психо, всё ещё ощущая себя натянутой струной, опустилась в кресло и только после этого расслабилась. Теперь нужно сделать паузу, а потом можно и к эксперименту вернуться. Разбуженная энергия кипела и искала позитивный выход. А что может быть позитивнее эксперимента? Ясен пень — ничего. Сублимация — наше всё! И то, что эти два клоуна немного пришиблены, даже к лучшему. Хоть на какое-то время начнут думать головой, а не другими местами.

Размышляя над тем, кого бы ещё привлечь к эксперименту, Психология взглянула на дверь и поняла, что, в общем-то, уже ни за кем специально идти не нужно, потому что на веранду выплыла Фэнтези.

— Чудного утра, — поздоровалась она, и её голос разлился тихой мелодией.

Гет тут же приосанился, разогнал с лица тучи, заблестел глазами, в общем, стал самим собой.

Психология приветливо кивнула Фэнтези и спрятала улыбку за стаканом.

Уж от Фэнте, да и от любой другой девушки, Гет не стерпел бы отповеди, которую только что выдала ему Психо. А всё потому, что их он воспринимает именно как женщин, ну а Психо для него — сестра. Иногда младшая, иногда старшая, а иногда и вовсе мамочка. Это, с одной стороны, огорчало и добавляло комплексов в копилку, но, с другой стороны, такие отношения имели и свои плюсы. Во-первых, Гет, когда непьяный, не заигрывал и не приставал к ней. А во-вторых, она имела над ним какую-то необъяснимую власть старшей сестры. Так сложились их отношения. Психология не прикладывала для этого каких-то особых усилий. Оно получилось само. А что касается комплексов, так она реально оценивала свои данные и понимала, что по части женственности ака сексуальности и привлекательности, с той же Фэнтези, например, она и близко не стояла.

Фэнте была воплощением загадочности. Эта загадочность ореолом окружала её, шлейфом стелилась, сквозила в каждом движении, в каждом жесте, в каждом слове и взгляде. Рядом с ней даже оборотень Верс бесконтрольно принимал форму альфа-самца, что же говорить о Гете, который этим самцом по жизни являлся? Это природная, какая-то животная, изначальная магия. Магия, которой можно любоваться и восхищаться.

Вот Психо и любовалась. Впрочем, недолго. Потому что на веранду выкатился хохотун Юмор и в момент заполнил собой всё пространство.

— Доброго утречка всем! — прокричал он и, поймав нестройный хор приветствий, продолжил: — Вафлим? А с ближним поделиться?

Схватил сразу две штуки, запихал в рот, прожевал и только после этого спросил:

— Психо, я утащу парочку? И ещё парочку. Всё ради спасения твоей фигуры. Моей-то уже нечего терять.

И без переходов:

— Фил! — удивился он. — Ты — и не куришь? Неслыханное дело!

— В вафлях тоже есть смысл.

— Понял — отстал, — ретировался Юмор и тут же переключился на другого: — Слэшик, это где ты такой фонарь отхватил? Неужто Гет раздавал? И почему я не видел? Вечно всё самое интересное без меня! — сказал он и плюхнулся на диван в аккурат между Гетом и Фэнтези. — И вам привет, ребята. Надеюсь, не помешал?

Психо смотрела на вечно сияющее круглое лицо Юмора, в его задорные, смеющиеся глаза, и улыбалась. Вот уж кого она всегда была рада видеть. Особенно сейчас.

— Да нет, Юмор, ты как раз вовремя — самое интересное только начинается, — сказала она и уже второй раз за утро рассказала про вчерашнее открытие.

Как и ожидалось, известие вызвало бурное оживление и желание провести эксперимент немедленно.

— Что для этого нужно? Хорошенько курнуть? Так давайте курнём! — орал Юмор. — Это нам дело плёвое, это мы могём!

— Может, с рейтингом? — предложил Слэш, поблёскивая глазками.

— Мысль! — согласился Гет. — Только у меня в запаснике ничего не осталось. Сегодня собирался преобразователь загружать.

— Ну... — протянул Слэш, оглядывая компанию. — На всех у меня только тринашка.

— Отличный пивасик — тащи! — похлопал парня по плечу Юмор. — И предупрежденьки не забудь.

— Может, каждый принесёт, что у него есть, а там посмотрим, что в дело пустить? — предложила Психо.

На том и порешили.

Минут через несколько вновь расселись вокруг стола.

— Тринашка! — сказал Слэш, водружая на стол здоровенную непочатую бутыль. — Свежая. Из предупреждений есть изнасилование, мужская беременность, секс с использованием посторонних предметов и твинцест, — закончил он.

— Твинцест и сипп к тринашке? — поморщилась Фил. — Не пойдёт. Давайте что-нибудь полегче.

— У меня из полегче только сьюха, — порывшись в своих запасах, ответил Гет.

— Этого добра есть и у меня, — воскликнул Юмор и вывалил на стол целую гору сьюх.

— У меня тоже только сью, — улыбнулась Фэнтези, и к горе безалаберных, слепленных кое-как сьюх Юмора и Гета присоединилась небольшая кучка аккуратных сьюшек с завитушками и розочками.

— У меня ничего, — развела руками Психо.

Она очень редко делала из травы рейвар предупреждения. Обычно просто баловалась вафлями.

— С тебя и вафель хватит. Они доставляют и в них есть смысл, — резюмировала Философия и достала самокрутку. — Ну а с меня — курево. Начали.

И они начали. Под шуточки Юмора разлили тринашку и пустили по кругу самокрутку. На втором заходе, когда лёгкий хмель уже ударил в голову, Фэнтези глубоко затянулась и, выпустив струю дыма, удивительно похожую на дракона, произнесла:

— Вот если бы можно было попросить Творца не писать про эльфов, я бы попросила.

— Вислоухики теперь у тебя не в почёте? Что так? — усмехнулся Юмор.

— Хочется чего-нибудь нового, свежего, самобытного, — ответила Фэнте и, передав самокрутку Юмору, спросила: — А тебе бы чего хотелось?

Тот затянулся, посмаковал и с улыбкой ответил:

— Грамотной самоиронии — редкая, знаешь ли, вещь.

Затем встрепенулся и повернулся к Фил.

— Философия, держи трубку мира, а заодно и слово. Чего бы тебе хотелось увидеть в работе?

— Героя-философа, — не задумываясь ответила Фил.

— Скукота... — протянул Гет.

— Сам ты скукота, — парировала Фил и передала ему «трубку мира».

— Ну тогда это должен быть мужик.

— Ну да, — кивнул Слэш. — В рассказе должно быть минимум два мужика.

— И женщина, — уточнил Гет.

— И между ними любовный треугольник, — подхватил Слэш, принимая самокрутку.

— Ага, — согласился Гет. — В центре которого мужик.

— Философ, — ввернула Фил.

— Да к ЙАшкам твоего философа!

— Вместе с вашим треугольником, — не унималась Фил.

Под это милое и беззлобное переругивание самокрутка перешла к Психологии, и она задумалась: а чего бы хотелось прочесть ей? Наполнив лёгкие мятной прохладой, Психо поняла, что, пожалуй, она бы хотела увидеть глубину. Не просто эмоции, не просто выстроенные отношения, не просто причинные связи, а глубину психического — ту самую глубину, в которую редко кто заглядывает.

Время текло плавно и незаметно. Тринашка подходила к концу, и заканчивалась уже вторая самокрутка. Психо даже начала подумывать, а не скрутить ли свежую из своих запасов, как вдруг увидела звёзды. И не она одна, потому что разговоры сразу прекратились. Все в немом восхищении разглядывали открывшийся простор вселенной Творцов.

— Ищем нашего, — услышала Психо голос Фил и принялась искать.

Надежда на то, что он сейчас работает, была слабая, но всё же была. И даже при мизерной надежде, стоило попытать удачу, потому что этот Творец уже знаком, он почти родной. И Психология хотела отправить посыл именно ему.

— Есть! — прошептала Философия.

И Психо от волнения сжала кулаки, почувствовав тепло лучистой звезды. Творец работал. Работал!

— Блин... — прохрипел Гет.

— Невероятно! — вторил ему Слэш. — Это и есть Творцы?

— А она тёплая, — Фэнте протянула руку. — И такая красивая.

— Привет, Творцы! Жанры на связи! Приём. Как слышите? — прокричал Юмор и шёпотом спросил: — А они нас слышат?

— Сомневаюсь, — ответила Фил.

Голос её дрогнул, и это не удивительно. На небосклоне происходило что-то странное. Звезда, на которую они с таким упованием смотрели, вдруг двинулась с места и полетела, а навстречу ей — ещё две звезды.

— Фил, ты что-нибудь понимаешь? — спросила Психо, с замиранием сердца глядя на схождение трёх звёзд.

Схождение... Это действительно оно. Лучи, протянутые между этими звёздами становились с каждой секундой всё шире, не лучи — каналы, по которым волнами струился свет.

— Напиши меня ЙА, если это не то, о чём я думаю... Союз. Совместное творение! — прошептала Фил и тут же резко крикнула: — Руки!

Повторять дважды не понадобилось. Шесть пар рук единым порывом вскинулись, потянулись друг к другу, застыли в напряжении, и побежала, потекла прямо от сердца по венам, по мышцам волна тепла, энергии, заиграла меж пальцев ветвистыми разрядами, распустилась в ладонях искристыми цветами. И три звезды, будто увидев, почувствовав, ринулись к ним со своей недосягаемой высоты, из другого мира. К ним!

Они творили вместе. Вместе с Творцами. Впервые Психология чувствовала это, впервые осознавала свою причастность к великому таинству — таинству Со-Творения.

Маленькая, наивная, смешная, она стояла сейчас, открытая всему миру, открытая любому, кто заглянет ей в душу, и просила: взгляните, рассмотрите, прочтите. Поймите!

А звёзды летели, звёзды кружили, соединялись, срастались друг с другом. И жар их плавил границы между мирами, плавил границы между жанрами, спаивал их в одно целое. Единое...

Это странное чувство — чувство единства — поселилось в них и не отпускало. Даже спустя несколько часов, когда посыл уже давно ушёл, когда были разомкнуты руки, когда на веранде появились другие жанры, даже тогда это чувство не покинуло их. Они так и просидели до конца вечера вместе. Но и на следующий день, встречаясь, они чувствовали тонкие ниточки связи. Их объединяла не просто работа, не просто дело, а творение. Совместное творение. И ведь казалось, раньше тоже самое делали: также сидели, перекидывались шуточками, работали, посыл формировали. Но без понимания. Именно оно-то и связало их, пролегло лентами дорог от души к душе: только ступи — вмиг дойдёшь. Может, они уже шли навстречу, а, может, только стояли у своего порога, но, в любом случае, встречаясь, они всегда улыбались друг другу.

А ещё, кроме понимания, их объединяло ожидание. Ожидания ответа. Они не рассказывали об эксперименте никому, больше ни с кем не творили посылов, даже друг с другом. Они ждали.

И вот, спустя ровно неделю, Психо проснулась и, наскоро одевшись, с надеждой заглянула в кабинет. Увидев тонкую пачку листов, источающих смесь ароматов весенней степи, морозного утра, дороги и табака, Психология задержала дыхание и с нарастающим волнением подошла к столу. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять — это оно. Та самая работа. Прижав её с груди, Психо медленно сосчитала до десяти, пытаясь унять взбесившееся сердце, а потом бегом кинулась будить остальных. Они договаривались, что соберутся на веранде и все вместе прочтут рукопись.

К Философии Психо залетела последней и буквально волоком вытащила ту из кровати. Фил никак не желала открывать глаза, вставать, куда-то идти, но, когда Психология сунула ей под нос листы, резко проснулась.

На веранду они вышли самые последние, все остальные уже расселись и читали. Фэнтези подняла на девушек сияющие глаза, набрала в лёгкие воздуха, желая что-то сказать, но, видимо, не найдя слов, снова вернулась к чтению. Аппетитно хихикающий Юмор, не отрываясь от текста, помахал им рукой, приглашая садиться рядом. А Гет и Слэш, сидящие друг напротив друга и напряжённо вгрызающиеся в текст, одновременно зыркнули на Философию и уткнулись обратно в листы.

Сев на диван рядом с Юмором, Психология прикрыла глаза и сделала глубокий вдох, успокаиваясь. Она не любила читать в спешке, на бегу, в растрёпанных чувствах. Рукопись у неё в руках, она никуда не убежит, а наслаждение нужно получить по полной. Услышав довольное хмыканье Фил, Психо раскрыла глаза и, наконец, опустила взгляд на бумагу. И тут же поняла причину, по которой Философия так хмыкала, а Гет со Слэшем на неё зыркали.

«Ваш Учитель куда-то пропал? Загадочный вирус сводит с ума ненормов? На улицах города то и дело появляются фантомы? А вы единственный Мастер в своём деле? Это всё фигня! Настоящий коллапс — это когда двое ненормальных, что свалились вам на голову, начинают ссориться из-за вас. Ну как тут не стать философом?..»* — так гласила аннотация.

Улыбнувшись тому, что желание Фил сбылось, Психология принялась читать. И с каждым прочитанным абзацем, с каждой прочитанной страницей, она с удивлением уверялась в мысли, что сбылось желание не только Философии, но и Юмора, и Фэнте, и Гета со Слэшем. И её. Тонко, почти неуловимо, обманчиво далеко скользила меж строк глубина. Но Психо сложно обмануть. Она не видела — ощущала: глубина есть. Будет дальше, стоит лишь пройти ещё немного и...

На пятнадцатой странице повесть обрывалась надписью «в процессе написания». Такого облома Психология просто не ожидала и несколько секунд тупо хлопала глазами, разглядывая буквы. Нет, эта надпись появлялась довольно часто. Очень редко объёмные рукописи материализовывались за раз. Обычно процесс растягивался на долгое время, и это было нормально. Но вот конкретно сейчас Психо чувствовала себя маленьким ребёнком, которому показали красивую игрушку и сказали, что подарят её на день рождения, который будет через неделю. Психо не хотела через неделю, она хотела сегодня. Сию минуту!

Но, к сожалению, а может, к счастью, Психология давно уже повзрослела и понимала, что глупо обижаться на Творцов. Ведь они действительно сотворили чудо, пусть пока не до конца, но чудо. И продолжения этого чуда она будет ждать. Они все вместе будут его ждать.

— Так, — прервал молчание Гет. — Фил, у меня назрел вопрос.

— Говори.

— А мы можем Творцам сообщение отправить?

— Какое сообщение? — удивилась Философия.

Гет и Слэш переглянулись и хором воскликнули:

— ПИШИ ЕЩЁ!!!

Под громогласный хохот Юмора, добрый смех Фэнтези и тихое посмеивание Фил, Психология подумала, что смех смехом, но она бы тоже не отказалась отправить Творцам сообщение.



_____________________________________________________________

* Речь идёт о повести «Мастера Настоящего», авторами которого являются Mari-ka, Yugata и ваш покорный слуга (ссылка: ficbook.net/readfic/1258285 )


Предыдущие главы: 1. Секрет Философии, 2. Выход в Астрал

@темы: В процессе, Джен, Психологический рассказ, Юмор, Фэнтези, Миди, G

---

Жанры тоже дышат — 2. Выход в Астрал

[Yueda]

Название: Жанры тоже дышат
Автор:  Yueda, бета: Lutaya
Жанры: Джен, юмор, фэнтэзи, психология, философия
Данные: Ориджинал, G, миди, в процессе
Саммари: Где-то за гранью обыденного сознания есть мир, в котором живут жанры, и нас с вами называют Творцами.
(В повести некоторым образом обыгрывается ситуация, которая имеет место быть на одном известном в узких кругах сайте под названием Фикбук)
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


2. Выход в Астрал


Психология затянулась и передала самокрутку Философии. Они расположились в тускло освещённом холле на одном из диванов и блаженно улыбались, вдыхая ночь. Густой аромат луговых цветов смешивался с влажным запахом далёкой грозы. И казалось, что, если постараться, можно уловить дуновение ветра и увидеть небо. Да что там стараться? Вот же оно! Такое невероятно близкое — только руку протяни и сможешь дотянуться до россыпи бриллиантов: больших и маленьких, ярких и тусклых. А между звёзд ниточками тянутся лучики друг к другу, образуя сложный узор паутины. И какие-то то ли туманности, то ли тени клубятся вокруг некоторых звёзд. Откуда они взялись вообще на небе?

Стоп!

А откуда вообще взялось небо? Ведь они же с Философией под крышей сидят!

— Фил, — хрипло прошептала Психология. — По-моему, я обкурилась. У меня глюки.

— Что видишь? — почти равнодушно спросила подруга.

— Звёздное небо.

— Успокойся, это не глюки, а выход в Астрал, — как ни в чём не бывало ответила Фил.

— Чего?! — Психология аж подпрыгнула. — Какой ещё к Творцам Астрал?

— Да вот именно к ним и Астрал. Звёзды, которые ты видишь, это они и есть — Творцы наши. Те, что яркие — настоящие, те, что тусклые — так себе.

— Вот это да... — проговорила Психо, разглядывая «небо».

У неё даже мысли не было усомниться в правдивости слов подруги. Во-первых, Философия никогда не врала. А во-вторых, именно она открыла волшебные свойства оттисков, начав их курить, и уж наверняка успела разобраться кое в чём.

— А что это за лучики между Творцами? — спросила Психо, глядя на яркую звёздочку, к которой шло всего пять нитей.

— Это связи. Что-то типа дружбы или признания. Если один творец признаёт другого, то он ему посылает такой вот луч. Второй может отплатить в благодарность ответным лучом, и тогда связь крепнет. А может и не отплатить, и тогда связь будет односторонней. У кого больше связей, тот больше известен и популярен. Короче, крут.

Психология нашла глазами одну такую популярную звезду и едва смогла рассмотреть её.

— А почему?.. — возмущённо начала Психо.

И возмущение её было понятным. Ведь самые большие и яркие звёзды имели неизмеримо меньше связей, хотя осветить могли в одиночку всё небо.

— Почему так? — продолжала девушка, не находя слов от обиды, и услышала грустный смешок Фил.

Та отлично умела понимать её и без слов.

— Психо, ты задаёшь такие вопросы, на которые даже я не могу ответить.

— Но ведь это нечестно!

Жгучая обида разъедала Психологию изнутри. Она чувствовала себя обманутым ребёнком, у которого отобрали сказку. Выходило, что даже там, у Творцов, не было идеала. Или для них это и есть — идеал? Но как может такое положение быть правильным?

— А это что за прозрачные тени? — плохо скрывая своё разочарование спросила Психология.

— Это аватары или по-ихнему — боты.

— Аватары? Боты?

— Ну да, ещё одно воплощение Творца, — объяснила Философия. — У кого-то их нет, у кого-то — пара штук, у кого-то — тысячи.

— А зачем они им? — спросила Психо, отмечая, что у ярких звёзд теней не было, зато рядом с более тусклыми и популярными иногда витали целые облака.

— Ну... — протянула Фил. — Как я поняла, когда Творцу становится грустно и одиноко от того, что его никто не любит, он создаёт себе аватара и начинает любить сам себя.

Вообще-то Психология была убеждена, что любить себя — это хорошо, правильно, но в этом случае ей почему-то стало противно. Попахивало каким-то извращением.

— Хочешь, покажу тебе звезду, которой часто любуюсь? — спросила Философия.

Психо кивнула. Она знала, что Фил не стала бы любоваться кем попало. И не ошиблась. Небосвод чуть развернулся, и взгляд тут же выхватил одну очень яркую звезду, к которой тянулось несколько десятков лучиков. Её серебряный свет был волшебным и тёплым. И чем дольше Психо смотрела на звезду, тем теплее ей становилось.

— Психо, ты это чувствуешь? — взволнованно спросила Философия, что на неё не было похоже. — Она теплеет. С каждой секундой!

— Ну да, — согласилась Психо, губы почему-то сами собой растягивались в улыбке от этого тепла.

— Не было такого раньше, — прошептала Фил.

Настолько растерянного голоса Психо давненько не слышала у подруги. Девушка отвела взгляд, чтобы посмотреть на Философию, и тут же почувствовала, как тепло тает.

— Продолжай смотреть! — велела Фил.

Психология вновь нашла глазами звезду, и ощущение тепла вернулось.

— Фил, что происходит? — едва слышно спросила девушка, боясь лишний раз даже моргнуть.

— Я сейчас припоминаю... — так же шёпотом ответила Философия. — Пару раз, когда любовалась этой звездой, я работала. И позже, несколько дней спустя, на моём столе оказывались великолепные работы.

— Целенаправленный посыл?! — воскликнула Психо.

Все жанры знали, что их посылы, пущенные в свободный полёт, поднимались к верхним слоям вдохновения, но дальнейшая их судьба была неизвестна. Как они доходили до Творцов? В каком виде? Никто не знал. И уж о том, чтобы отправить посыл какому-то конкретному Творцу, даже помыслить было невозможно. Но теперь...

— Именно, — кивнула Философия. — Целенаправленный. И засыпь меня ЙА, если это тепло не означает того, что Творец работает! Работает в эту самую минуту!

Возбуждение Психологии нельзя было передать словами. Если Фил права, то это было самым настоящим открытием. Да что там открытием? Прорыв — вот, что это было!

— Фил, давай, — еле сдерживая себя, чтобы не запрыгать от восторга, прошептала Психология. — Формируй посыл!

И вздрогнула, почувствовав на своих руках пальцы Философии: жёсткие, чуть грубоватые, но такие надёжные. Сердце замерло, а потом взорвалось бешеным гоном, разливая по телу жаркую волну благодарности. Фил предлагала работать вместе. Вместе!..

Глядя на звезду, боясь вздохнуть, спугнуть момент волшебства, девушки соединили руки. И тут же подушечки пальцев защекотали короткие разряды. Они молниями пробегали между ладоней, притягивая их, сшивая, сливая в единство. А звезда, будто увидев, почувствовав, придвинулась, заслонила собою полнеба, окатила теплом с ног до головы, ослепила. И можно было бы стоять так вечность. Стоять, смотреть и дышать в унисон. Творить!..

Можно было бы, если бы не одно НО!

— Работать на ночь глядя — как это на вас похоже, — раздался сзади игривый голос Слэша и его мягкие шаги. — Если хотите, чтобы вещь стала популярной, вам нужно позвать меня.

Рука парня дружески легла на плечо Психо, и девушка почувствовала как звезда Творца отдаляется, остывает. Психология ничего не имела против этого парня и с удовольствием бы с ним поработала в любое другое время, но только не сейчас! Потому что Творец, тот самый Творец, что улыбался им со своих высот, не творил в слэше.

— Может, в другой раз? — предложила Психология, впрочем, не надеясь, что это поможет.

— Ну нет, девчонки. У вас такие одухотворённые лица, что это явно гарантирует нечто потрясающее. Я не могу это пропустить, — продолжал вклиниваться в их дуэт Слэш.

Философия со вздохом закатила глаза, провожая струйку дыма, а заодно и звезду. Психо же скрипнула зубами.

— Блин! — треснула она себя по лбу. — Я только сейчас вспомнила... Слэш, — девушка посмотрела на него умоляющими глазами. — Тут у меня Гет ещё утром просил найти один оттиск — он ему очень нужен. Результат нашей совместной работы, а он его то ли потерял, то ли ещё чего... — объясняла Психо, шаря по карманам и извлекая скрученную в трубочку рукопись, которую Гет и правда просил. — А я что-то совсем замоталась и совершенно забыла ему её отдать. Может, передашь, а? Я бы и сама это сделала, но видишь — Фил обидится, если я отлучусь.

Философия саркастически приподняла одну бровь, благо, Слэш этого не заметил, так как был занят разглядыванием рукописи.

— А до завтра это подождать не может? — спросил парень.

— Нет, — гнула своё Психо. — Гет просил очень срочно, а я, балда такая, забыла! Он сейчас, наверное, спит или ванну принимает. Но ты просто под дверь просунь. Главное сильно не дави — у него замок хилый. Джен говорит, что пинком вышибить можно.

— Пинком, говоришь, можно вышибить? — протянул парень, воображение которого уже рисовало разнообразные картины. — Ладно, Психо, так и быть, помогу, отнесу оттиск. Но вы ещё пожалеете, что меня нет с вами, — кинул на прощанье Слэш и умчался вглубь по коридору.

— Психо, Психо... — с усмешкой протянула Фил.

— Психология я или нет? — возмущённо воззрилась та на подругу. — Раз в пятилетку можно кем-нибудь и манипульнуть! Давай дальше работать!

Сказала девушка и решительно соединила руки с Фил. Но поработать им так и не дали.

— Девчонки! — радостный крик Фемслэш молнией разрезал воздух, и маленький ураганчик с гривой вечно растрёпанных волос налетел на девушек и зарылся в них обоих. — Я с вами!

Лисье личико Фем лучилось счастьем, а руки обнимали совсем не по-дружески.

Ох уж эти руки и это чисто женское обаяние. Совершенно невозможно грубо отказать, когда к тебе вот так льнут. Но звезда уходила всё дальше, и тепло становилось уже едва ощутимым. Творец не творил фемслэша, и Психология, буквально вцепившись в Философию, лихорадочно придумывала, чем можно отвлечь Фем.

В это время где-то в коридоре раздался грохот, потом какая-то возня, ещё грохот и трубный голос Гета:

— Да ты охренел!

Затем звук удара, приглушённый крик, серия ударов, грохот захлопывающейся двери и быстрые шаги.

— Что происходит? — шёпотом спросила Фем.

— Вечная песня о главном, — хмыкнула Философия и затянулась.

Тем временем в холл ворвался разъярённый Слэш. Выглядел он не лучшим образом: одежда помята, рукав рубахи оторван, под глазом синяк. В довершении всего парень был ещё и мокрый. Видимо, Гет действительно принимал ванну.

— Психо! — зашипел он. — Это был развод, а я повёлся, как последний дурак!

— Ты и есть последний дурак! Не ори на Пси! — заорала Фем.

Обычно хрупкая и нежная, сейчас она была похожа на волчицу, защищающую своих волчат. Психология отлично знала, какой отчаянно жестокой могла быть Фемслэш, и молилась, чтобы дело не дошло до драки.

Но тут раздался ещё один грохот.

Это Джен опустила на пол штангу и выпрямилась во весь свой немалый рост.

— Вы что так орёте? — спросила она ровным, тихим голосом. — Вас даже в подвале слышно.

— Не вмешивайся, Джен! — рявкнул Слэш.

Но Психология взглядом уже молила девушку о помощи, и та понимающе кивнула.

— Так, озабоченные, — голос Джен резко стал стальным. — Лестницу видите? Сходите проветритесь. А то ступеньки считать заставлю.

Спортсменка хоть и не была перекаченной, но силой могла поспорить даже с Гетом, так что Фемслэш поджала губы, обиженно зыркнула на Психо, фыркнула и удалилась, гордо подняв голову. Слэш всё ещё стоял на месте, пыхтя гневом и негодованием.

— Тебе помочь? — по-простецки спросила Джен.

— Сам справлюсь, — зло выплюнул парень, развернулся и вышел вон.

Психология знала, что он хоть и не злопамятен, но прощение всё равно придётся вымаливать. Но сейчас это волновало её меньше всего. Она хотела только одного: довести дело до конца.

— Работайте, девчонки, — махнула им Джен. — А я тут поотжимаюсь.

С этими словами она упала на пол и начала отжиматься, а Психо и Фил, наконец, соединили руки. Вскоре жаркая звезда заполнила своим светом весь небосвод, и маленькое солнышко, родившееся меж ладоней, растворилось в этом чудесном свете...

Засыпая, Психология всё ещё улыбалась, вспоминая события вечера. Она искала и всё никак не могла найти слова, чтобы описать те чувства, которые захлёстывали её. Так и уснула с улыбкой.
А проснувшись, бегом кинулась в кабинет. Чистейший, кристальный воздух наполнил её лёгкие, и девушка схватила единственный лежащий на столе листок. Всего сто слов было написано на нём. Но прочитав их, Психо ещё долго стояла, прижав его к сердцу. Слёзы радости блестели в глазах.


«Есть люди, с которыми нам тяжело. Они утомляют, напрягают, не понимают нас. Они всегда звонят и приходят не вовремя, делают всё не так и не то. Они будто специально созданы для того, чтобы мешать нам. Мешать работать, мешать отдыхать, мешать жить.

Есть и другие люди. С ними нам легко. Они не связывают нас обязательствами, не вешают ответственность, ничего не требуют. Они улыбаются нам, всегда поднимают настроение, подбадривают. С ними может быть спокойно или очень шумно, но неизменно — комфортно.

А есть люди, которые не измеряются никакими категориями. Они просто дышат с нами одним воздухом. И это счастье — когда такие люди рядом».*



_____________________________________________________________

* За эти сто гениальных слов спасибо автору Mari-ka и её неповторимому сборнику "Стословки"! (ссылка: ficbook.net/readfic/877936/3507184#part_content )


Предыдущие главы: 1. Секрет Философии

@темы: В процессе, Джен, Психологический рассказ, Юмор, Фэнтези, Миди, G

---

Жанры тоже дышат — 1. Секрет Философии

[Yueda]

Название: Жанры тоже дышат
Автор:  Yueda, бета: Lutaya
Жанры: Джен, юмор, фэнтэзи, психология, философия
Данные: Ориджинал, G, миди, в процессе
Саммари: Где-то за гранью обыденного сознания есть мир, в котором живут жанры, и нас с вами называют Творцами.
(В повести некоторым образом обыгрывается ситуация, которая имеет место быть на одном известном в узких кругах сайте под названием Фикбук)
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


1. Секрет Философии


Психология проснулась и сразу захотела умереть — вонь в квартире стояла просто жутчайшая, от неё мутило и подташнивало. Зажимая нос платком, девушка заглянула в кабинет. Так и есть: на приёмном столе грудой были навалены исписанные листы — очередной опус Йуняша. Он-то и источал это зловонье, отравляя воздух. Наверняка там были и Авторские записи, и она непременно их отыщет и бережно положит в аккуратную стопку на полочке, но только не сейчас. Если она пробудет здесь хотя бы ещё пять минут, её просто стошнит.

— Выпей йаду!!! — раздался в коридоре вопль Экшн и топот подкованных металлом сапог.

«Энергичный малый, — с завистью подумала Психо. — Управдому жаловаться побежал, петицию катать. А что толку? Как будто Фикбук что-то сделать может?»

Фикбук действительно не мог ничего сделать. У каждого жанра был свой личный кабинет, а в этом кабинете — личный приёмный стол, на котором материализовались все тексты Творцов, будь то Авторы или ЙА. Да, к великому сожалению, ЙА тоже относились к числу Творцов и были наделены их силой. Но только в отличие от Истинных — творения которых всегда благоухали разными, неповторимыми, чудесными ароматами — творения ЙА неизменно воняли, и вонь эта была всегда одинакова. И хоть ты тресни, хоть лопни, хоть убейся об стену — а творчество Йуняшей всё равно будет сыпаться тебе на голову, забивая отравой лёгкие, разламывая мозг на куски, вызывая помутнение и потерю сознания. Психология очень боялась, что однажды ЙА пересилят Авторов, и дом накроет смрадом навсегда. Ни один жанр не выживет.

Отогнав мрачные мысли, Психо наскоро привела себя в порядок и почти бегом выскочила из квартиры. Дойдя до просторного холла с диванчиками, она рухнула в любимое кресло и закрыла глаза, унимая дурноту.

— А тебе идёт болотный оттенок лица, — послышался флегматичный голос от окна.

Психо приоткрыла один глаз и посмотрела на подругу. Тощая, угловатая, коротко стриженная и вечно курящая: если бы не намёк на грудь и узкие плечи, Философию легко можно было бы принять за парня.

— И тебе доброго утра, — сказала Психология и расслабилась.

Здесь на её счастье почти не воняло дрянью, а к запаху курева она уже привыкла. К тому же и пахло оно, как это ни странно, елью и ещё чем-то горьковатым. Так что пара-тройка глубоких вдохов, и Психо стало лучше. Она уже совсем было собралась вздремнуть, как раздался ритмичный стук. Это Ангст долбился головой о стену. Так начиналось каждое его утро.

— Интересно, когда он её пробьёт? — задумчиво спросила Философия.

— Кого? Стену или голову? — уточнила Психо.

— Да хоть что-нибудь.

— Это вопрос по твоей части, Фил.

Ответить Философия не успела, потому что в холл ввалилась развесёлая компания: обаятельный толстячок с мягкой улыбкой и игривыми искорками в глазах — Юмор; развязная девица с фигурой Барби и неизменной усмешкой — Пародия; и долговязый, вечно небритый, громогласный Стёб. Они почти всегда ходили вместе и ржали. На весь дом. Это был их личный способ борьбы с гнусью.

— Здорово, девчонки! — прогремел своим трубным голосом Стёб.

— Иди себе мимо! — не сговариваясь, хором ответили Психология и Философия.

— Уж больно вы грозны, как я погляжу! — ухмыльнулся парень и спросил, обращаясь к Фил: — Откуда травища?

— Из лесу, вестимо. Но где этот лес — я тебе не скажу, — ответила та и выпустила в их сторону струйку дыма.

Пародия тут же спародировала Философию. Карикатура вышла весьма похожая и злая.

Психо не очень любила Пародию и Стёб за своенравный, несговорчивый характер. Работать с ними было тяжело. Но зато, если уж сработались, нашли точки соприкосновения, то работа превращалась в сплошное удовольствие. Юмор — вот с кем никогда не было проблем. Мягкий или колкий, он всегда ухитрялся воодушевить и поддержать и поэтому был нарасхват.

Глядя, как откровенно висящая на Юморе Пародия кривляется и уводит парней за собой, Психо вздохнула.

— Знаешь, Фил, мне иногда кажется, что я самая непопулярная девушка на Фикбуке.

— Грусть-пичалька, — безжалостно произнесла Философия. Впрочем, Психо уже привыкла к такому поведению подруги.

А та помолчала немного, затянулась и добавила уже с теплотой в голосе:

— Пси, не парься. Зачем тебе эта популярность? От неё только голова по утрам болит.

— Она у меня и так болит.

— Так ещё больше болеть будет. Оно тебе надо? Вон смотри — Слэш ползёт. Тоже так хочешь?

Обычно бодрый и элегантный пижон Слэш сейчас выглядел хуже привидения и передвигался исключительно по стеночке. Чувствуя, что до дивана он самостоятельно не дойдёт, Психология ему помогла.

— Ты что, с утреца пораньше решил рукописи перебрать? — спросила она его, усаживая на диван. — С ума сошёл?

— Психо, ну как тебе не стыдно? — назидательно произнесла Философия. — Ты же Психология! Разве не видишь: красавчику плохо, он хочет поговорить об этом.

— Блин, девки! — еле слышно прохрипел Слэш. — А потом ещё удивляетесь, почему я парней люблю. Вот потому и люблю, что они не издеваются...

Последние слова Слэш произнёс едва размыкая губы, ибо боль нанесла сокрушительный удар.

— Сиди спокойно и молчи, — велела Психо и, устроившись за диваном, принялась массировать голову парня.

Поначалу он сидел безвольной куклой, потом начал подставлять проворным пальцам больные точки, хотя Психо и так знала, где и как болит, но одёргивать не стала — пусть приходит в себя. Кровь постепенно приливала, возвращая лицу цвет, и даже глаза чуть-чуть заблестели.

— Богиня! — прошептал Слэш. — Психо, почему ты женщина?

Девушка лишь улыбнулась. Этот вопрос он задавал почти каждый раз, когда она его реанимировала, а в последнее время делать это ей приходилось довольно часто.

— Нет, ну серьёзно, — Слэш запрокинул голову и посмотрел на неё. Глаза полуприкрыты, на губах лёгкая улыбка — ну чистый кот. — Я бы тебя знаешь, как любил? На руках бы носил.

— Люби себя, извращенец, а Пси не трожь! — раздался резкий голос. И из коридора тяжёлой походкой вышел Гет: высокий, плечистый и мрачный как туча.

Доселе расслабленный Слэш мигом подобрался.

— Разнылся тут как девка, — кинул в его сторону Гет и рухнул на соседний диван.

— Для тебя, милый, я могу стать и «девкой», — лучезарно улыбнулся Слэш, источая яд каждым словом.

— Один — один, — констатировала Фил.

Оба парня зыркнули на неё. А Психология, закончив массаж Слэшу, подошла к Гету. Тот схватил её за руку, резко притянул и, крепко обняв, уткнулся в неё лицом. Сказать, что Психо была в шоке — это ничего не сказать.

— Грубый мужлан! — забыв, что хотела ему помочь, она треснула по мускулистой спине. — Предупреждать надо!

— Нет. Не хочу, — отрывисто говорил Гет, шумно вдыхая её запах. — Ты же у нас всех понимаешь — вот и пойми меня. И просто постой. Молча.

Сказав это, он принялся щекотать Психо носом, а его руки с её талии переползли на ягодицы.

— Гет, перестань, — попросила Психология.

Нет, она очень любила этого парня, он всегда был заботлив и нежен, но иногда, особенно под коктейльчик «NC-17», перегибал палку. Вот как сейчас, например.

— Слэш, ты как думаешь: может, нам выйти? — задумчиво поинтересовалась Философия.

— Не, Фил, ты как хочешь, а я останусь, — голос источал ехидство тоннами. — Гет для меня теперь пример для подражания. Буду учиться у него, как не плакаться в жилетку, не ныть, держать себя в руках.

Гет ослабил хватку и отстранился от Психо.

— Слышь, Слэш, — угрожающим шёпотом произнёс он. — Заткнулся бы ты по-хорошему.

— А не то — что? — нахально улыбнулся пижон.

— Рыло тебе начищу — вот что.

— Попробуй!

— Пошли выйдем!

— Пошли!

Гет, отстранив Психологию, поднялся с дивана. Та пыталась его утихомирить, одновременно незаметно показывая кулак Слэшу, который подначивал Гета так откровенно, что не заметить это мог только слепой, но тут в холл вбежала Фемслэш: миниатюрная, хрупкая девушка с растрёпанной гривой волос и огромными, наполненными отчаянием глазами.

— Пси! Я больше так не могу! — прокричала она и, повиснув у той на шее, зарылась лицом в грудь подруги.

Какие уж тут миротворческие порывы? Бросив в сторону удаляющихся любителей разборок неодобрительный взгляд, Психо утешающе погладила Фем по волосам.

— Что случилось?

Та лишь сильнее прижалась к ней и шмыгнула носом. Психо ждала. Она хорошо знала, как эмоциональна и впечатлительна бывает Фем, знала, что ей нужно успокоиться.

— Это кошмар... — прошептала наконец Фемслэш. — Это просто кошмар! Я не верю, что он когда-нибудь закончится. И мы просто подохнем один за другим в этом адском смраде!

— Фем, не драматизируй, ты не Драма.

— А как тут не драматизировать? — Фем подняла голову и посмотрела Психо в глаза. — Эти... эта гадость мне уже снится!

— Снится? — Психология расширила в удивлении глаза, а Философия присвистнула. — Это скверно.

Это действительно было очень скверно. Когда корявые строки и сюжеты оживают образами во снах, постепенно сводят с ума — что может быть хуже? И остаётся надеяться только на истинных Творцов, молиться, чтобы они поскорее взяли в руку перо. Потому что если они промедлят, можно сойти с ума насовсем. Психология знала, как это бывает, поэтому, присев на диван, покрепче обняла Фем.

— С тобой так хорошо, уютно. Не отпускай меня, пожалуйста, — пробормотала та, расслабляясь. — Кстати, куда пошли эти извращенцы?

— Отношения выяснять.

— Нашли время, — фыркнула Фемслэш, потёрлась щекой о Психо и мурлыкнула: — Впрочем, пусть подольше их выясняют, а мы тут пока девочками посидим.

И они сидели и болтали о своём, о женском, пока в холле не появились Гет и Слэш: оба потрёпанные, но невредимые.

— Мы тут подумали и решили... — с места в карьер начал Гет.

— Пожениться? — вставила шпильку Фем и, хихикнув, вновь уткнулась в Психологию.

Парни, не сговариваясь, покраснели, но причина у каждого была своя.

— Ну... мы, конечно, не то решили, но я не против... — смущённо произнёс Слэш, в то время как Гет глотал ртом воздух, подбирая цензурные выражения.

— Мы решили, — наконец, справился с собою он, — покончить с этой отравой раз и навсегда! — выдержал весомую паузу и продолжил: — Нужно организованно, повторяю — организованно! — уничтожить все приёмные столы. Тогда ЙА не смогут присылать нам свою писанину, и вонять здесь ничего не будет.

Психология вздохнула.

— Если б было всё так просто. Ведь тексты Творцов — это не просто бумаги с записями. Бумага — это лишь оттиск, образ. А тексты для нас это прежде всего — воздух. Мы дышим именно ими.

— Спасибо, мальчики, — невесело усмехнулась Фем. — Вы предложили замечательный способ коллективного самоубийства. Пока рано, но на будущее может пригодиться.

— А если сделать отдельный бункер и туда все эти столы перетащить? — не сдавался Гет.

— Увы, — покачала головой Психология. — Они не транспортабельны.

— Но ведь должен быть способ. Обязан быть!

Психо пожала плечами, вместо неё ответила Фемслэш:

— Нужно как-то связаться с Творцами.

— Как?! — в голос спросили парни.

— Не знаю. Я каждый день молюсь им, но результат сами видите.

— Может, устроить коллективный молебен? — предложил Слэш.

— Думаешь, поможет? — с сомнением спросил Гет.

— Понятия не имею, но попробовать стоит. Что скажешь, Психо?

— Можно, — кивнула та. — Попытка — не пытка.

— А ты что скажешь, Фил? — обратился к той Гет.

Философия задумчиво дунула дымом в его сторону.

— Философия, — начал распаляться Гет. — Мы тут вообще-то жизненно важную проблему обсуждаем. А ты стоишь, как будто не при делах, куришь в сторонке. Тебя что, это не касается? Разве тебе этот смрад не надоел?

— Нет, — флегматично покачала головой она. — Я его не чувствую.

— Это как?! — тут уже все повернулись к ней.

— Разве ЙА не присылают тебе своих текстов? — шёпотом спросила Фем.

— Присылают.

— Ну тогда почему? — не выдержал Слэш. — Почему ты не чувствуешь эту вонь? В чём твой секрет?

— Никакого секрета, — усмехнулась Философия и, смачно затянувшись, выпустила струю серебристого дыма.

Комнату накрыл аромат леса и луговых цветов. Так вполне мог пахнуть какой-нибудь рассказ истинного Творца. Почему «мог»? Это он и пах, но...

Сердце Психологии замерло.

Философия всегда курила самокрутки. Курила и молчала. И дышать возле неё всегда становилось легче. Психо никогда не задавалась вопросом: почему? А ведь ответ очевиден. Оттиски! Те самые оттиски Авторских творений, что лежали на полочках и пылились у всех жанров, в руках Фил работали!

Заметив понимание в глазах подруги, Философия улыбнулась.

— Да, — сказала она ей. — Никакого секрета: я просто тихо курю в сторонке.

@темы: В процессе, Джен, Психологический рассказ, Юмор, Фэнтези, Миди, G

---

Исток — Глава 19: Юкихана

[Yueda]

Название: Исток
Автор:  Yueda, бета: Lutaya
Жанры: Слэш (яой), романтика, драма, фэнтэзи, психология
Предупреждения: Насилие, изнасилование
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, закончен
Саммари: Демон и человек. Их связывает прочная нить проклятья. Разорвать? Связать покрепче? Лишь Исток может дать ответ...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


Глава 19: Юкихана


Вокруг ничто, пустота. Он растворяется в ней, а она — в нём.

Так уже было. Когда-то.

Когда?

Вспомнить, пока ещё есть время. Пока он ещё может — помнить. Пока он ещё не до конца пустота...

Гордый, раздавленный, изнасилованный мальчишка, потерявший имя, память и честь, бежит по лесу, не разбирая дороги, глотая слёзы, давясь рвущимся криком, давясь бессилием. Бежит, желая умереть, желая убить, желая исчезнуть, желая отомстить. Желания терзают, рвут на куски душу, и он не замечает, как падает. Падает в объятия силы. Она обнимает его, душит, топит в себе, заполняет его, течёт по жилам, по венам, заползает в мысли. Сила стирает границы между собой и человеком. Тьма и свет смешиваются хаосом, оборачиваются вечностью. Вечностью в пустоте. И уже нет ничего: ни желаний, ни воспоминаний, ни мыслей. Только голос за гранью слышимости. Одинокий голос:

— Юкихана!..

Этот голос зовёт, заставляет проснуться, будоражит душу. Он как брошенная нить, протянутая соломинка, за которую можно схватиться. Нужно хвататься! Но ведь нечем — нет рук. Остатки ещё не растворившегося сознания собирают крупицы того, что когда-то было человеком, лепят его заново. Желания, мечты, воспоминания — всё в кучу. Сила не препятствует. Силе всё равно, где течь: в земле ли, в человеке ли — всё едино.

Было. Было это. Но не повторится больше.

Снежный Цветок — эта ледяная статуя молчала, ничего не желала говорить. И тогда в бессильной ярости Юкихана набросился на неё. Он громил собственный Исток, разбивал колыбель на осколки. Он хотел правды, и получил её. Память прошлого захлестнула его с головой, разом вскрывая всё, накрыла, уволокла в омут. Поэтому демон и не заметил, как снова оказался в плену силы.

Равнодушная, тёмная, вечная — она не отпустит его теперь. Ведь никто не придёт, не позовёт его. Здесь никого нет. И сил нет бороться. Он всё растратил, разрушая Исток. И нужно ли вообще — бороться? Не лучше ли забыться навсегда? Обернуться безымянным духом. Не мучиться больше.

— Юкихана!..

Голос из прошлого. Он пробивается сквозь время с отчаянным напором. Идзуми. Идзу... Два лица соединяются в одно такое любимое, такое родное. Запомнить бы, сохранить в памяти хоть это. Но демон знал — забудет. Всё забудет.

— Идиот чёртов! Помереть захотел, да? Вытащу — прибью!..

Голос. Злой, горячий, живой голос. Настоящий. Он звучит здесь и сейчас. Он зовёт. Идзу зовёт!

Как? Почему? Все вопросы потом. А сейчас — найти в себе остатки сил и протянуть руку, успеть схватиться за соломинку.

Жар накрывает Юкихана. Тот самый жар избранника Аматэрасу, что так искал свободы и, наконец, обрёл её. Жар захлёстывает его, жжёт, выжигает силу. Убивает вечность. И она тает весенним снегом под палящими лучами солнца, превращается в воду, течёт серебристым потоком, испаряется, оставляя по венам, по жилам, по нервам дорог живые цветы. Оставляя за собой жизнь.



Первое, что он почувствовал — это запахи. Странно, ведь раньше он не обращал на них внимания, а сейчас из всего многообразия даже мог выделить отдельные тона: сладость цветов, травянистую горечь, свежесть хвои. Юкихана вдохнул, жадно, порывисто, наполняя лёгкие живыми ароматами, вбирая их, впитывая так, как будто уже сто лет не дышал.

«А ведь и правда — не дышал», — мелькнула мысль, и Юкихана открыл глаза.

Чистое, прозрачное небо смотрело с вышины и, казалось, улыбалось ему. Губы сами растянулись в ответной улыбке. Глупость, ребячество, но вся его жизнь сплошная глупость, так что: одной больше, одной меньше — роли не играет.

Юкихана повернул голову и увидел его: своего убийцу и спасителя, своего пленника и победителя, свою игрушку и вечную любовь — человека, который совершил чудо. Человека, который преодолел расстояние, время, проклятье и достучался до его — Юкихана — сердца.

Это он несколько часов назад тараном разрубал силу. Он выжигал из Юкихана вечность, убивал демона. Он мёртвой хваткой держал его душу, дарил тепло, возрождал человека. А потом тащил полубесчувственное тело прочь от разгромленного Истока, прочь от ушедшей в недра силы, тащил пока не рухнул на этой поляне. Он — его Идзуми.

Сев, Юкихана прикоснулся ладонью к смуглой щеке, погладил спутанные волосы, наклонился и нежно поцеловал чуть приоткрытые губы. Ресницы дрогнули и, моргнув пару раз, Идзу уставился на него. В этих глазах плескалось всё: и любовь, и злость, и страх, и волнение — весь мир переливался в них.

— Всё-таки живой... — вздохнул парень с облегчением, и тут же сердито добавил: — Ты зачем меня в лодку запихал?

— Ну... — протянул Юкихана глядя, как Идзуми садится и кутается в грязное кимоно. — Отпустил. Чтобы ты с ума не сошёл.

— А вёсла почему не положил? — продолжал допрашивать Идзу.

— Я заклинание прочитал, — нахмурился бывший демон, пытаясь припомнить, а были ли вообще эти вёсла.

— Фигово прочитал. Мне до берега вплавь пришлось добираться. В общем, если б не моя прапрабабковость, то всё бы закончилось плохо, — буркнул парень и замолчал.

А Юкихана не мог сдержать улыбки. Хотелось обнять это насупленное, ворчливое чудо, но он не торопился. Идзуми нужно прийти в себя от вчерашнего, осознать всё, что произошло. Сам же Юкихана с какой-то удивительной лёгкостью воспринимал своё новое положение. Его мир рухнул, всё, что было привычным, знакомым, растаяло вместе с силой, он стал человеком, обычным смертным, и понятия не имел, что ждёт его впереди. Он об этом даже не думал, а просто наслаждался жизнью. Каждым её мгновением. Жизнь бежала по его венам, бурлила, кипела, разносила по телу блаженное тепло, прогоняла воспоминания стылой вечности. От такого весь мир хотелось обнять, особенно Идзу — этого забавного, лохматого бурчалку.

— Заклинатель, блин, — тихо проговорил тот, видимо, продолжая вслух свой внутренний монолог. — Я ведь ещё возле храма всё вспомнил. И если бы не твои заклинания...

— А чего же ты тогда на меня нападал, раз вспомнил? — спросил Юкихана.

— Это ты, дурак, на меня нападал, а я объяснить всё хотел.

Блондин прищурился, воскрешая в памяти события у храма. Вроде, всего пару дней прошло, а, казалось, бесконечность. Не в этой, в другой жизни, охваченный пламенем Идзу хохотал у пепелища, а он — Юкихана — атаковал его ледяными глыбами. Сейчас, зная правду, всё представало в ином свете. Но тогда...

— Выглядел ты весьма угрожающе, — слегка оправдываясь, сказал Юкихана и, исказив голос, произнёс: — «Дай мне своё сердце». Что я должен был подумать?

Идзуми вздохнул.

— Я тогда плохо соображал, — развёл он руками. — Я и сейчас плохо соображаю и не понимаю, что происходит. Вернее, понимаю, но...

Парень стиснул голову ладонями.

— Проклятье — снято, ты — человек, я — прапрабабка. Что теперь делать — непонятно.

Выглядел Идзу при этом так забавно, что Юкихана не выдержал, расхохотался. Идзуми смерил его сердитым взглядом, хмыкнул и, в конце концов, улыбнулся.

— Милый, — ласково прошептал Юкихана, придвигаясь ближе, — что именно тебе непонятно? Есть я и ты — что ещё нужно? У нас целая жизнь впереди. Ты хотел открыть цех ручной росписи кимоно. Мы можем открыть его вместе.

— Вместе, — передразнил Идзуми. — Помогать он мне собрался — бывший демон, романтик несчастный. Да ты хоть понимаешь, что по документам тебя вообще нет?

— Если это основная проблема, то с моими связями максимум через неделю у меня появятся все необходимые документы. Хотя лично я не считаю, что это так уж необходимо, но, чтобы ты не волновался — сделаю.

— Какими связями? — скептически спросил Идзу. — Ты теперь человек, а не демон, и просто не знаешь...

— Милый, я живу уже сто пятьдесят лет, — терпеливо произнёс Юкихана. — Чего я не знаю? Я, напротив, очень много знаю. Например, я знаю столько компро... э-э-м... — замялся блондин и тут же поправился: — полезной информации, что за какие-то бумажки переживать просто не стоит.

— Так, — понял всё Идзу. — По-моему, с этого места начинается история про мафию. Кстати, ты, будущий мафиози, как выбираться отсюда будем? Ещё лодка в запасе есть? А то...

Парень не договорил. Юкихана, чувствуя, что этот упрямец так и будет нести чушь, обходя единственно важное стороной, просто повалил его на землю.

— Ты опять за старое? — прошипел Идзуми.

Юкихана не ответил. За него говорили руки, раздевая и лаская парня. За него говорили губы, целуя лицо и шею. За него говорило тело, жаром льнущее к телу любовника. Слова здесь лишние. Да и не придумали ещё тех слов, которыми можно выразить всю любовь, всю благодарность, все чувства, что он испытывал к этому чуду. К этому невероятному человеку, который подарил ему новую жизнь, став его Истоком.



14 июня 2013 — 5 февраля 2014

Расшифровка имён

Расшифровка имён:

Юкихана [снег + цветок], Юкиноши [снег + смерть], Цумэйтай [холодный], Юкиноёру [снег + ночь], Снежный убийца, демон Льдов
Сэйнэцу Идзуми [жизнь + жар, источник]
Цукиюга [луна + вечер]
Акаримэ [свет + глаз]
Мастер Иёку [воля]
Сэйнэцу Ито [жизнь + жар, нить]
Сакки Ёкушин [свирепость, жадность]
Оседжи Аман [лесть, сладкий]
Сайконо Коэй [верховный, слава]
Кадзэгэн [ветер + кулак]
Хаюсинбё, Хаюсин [актёр + безумие]
Кэйроши [дорога + смерть]
Мэйка [знатный]
Тоси [младший]


Предыдущие главы: Глава 1: Юкихана, Глава 2: Идзуми, Глава 3: Юкихана, Глава 4: Идзуми, Глава 5: Юкихана, Глава 6: Идзуми, Глава 7: Юкихана, Глава 8: Идзуми, Глава 9: Юкихана, Глава 10: Идзуми, Глава 11: Юкихана, Глава 12: Идзуми, Глава 13: Юкихана, Глава 14: Идзуми, Глава 15: Юкихана, Глава 16: Идзуми, Глава 17: Юкихана, Глава 18: Идзуми

@темы: Закончен, Romance, Фэнтези, Драма, Миди, NC-17, Слэш

---

Исток — Глава 18: Идзуми

[Yueda]

Название: Исток
Автор:  Yueda, бета: Lutaya
Жанры: Слэш (яой), романтика, драма, фэнтэзи, психология
Предупреждения: Насилие, изнасилование
Данные: Ориджинал, NC-17, миди, в процессе
Саммари: Демон и человек. Их связывает прочная нить проклятья. Разорвать? Связать покрепче? Лишь Исток может дать ответ...
Размещение: С указанием моего авторства и ссылкой


Глава 18: Идзуми


Море шумело за бортом, море шумело в голове. А напротив сидела она и, тихо светясь, смотрела на Идзуми грустными глазами.

Парень не знал, как оказался в этой лодке, дрейфующей посреди водной пустыни. Он не знал, как доплыть до берега без вёсел. Он даже не знал, куда плыть — ночь обложила со всех сторон непроницаемой темнотой. Но паники не было, потому что напротив сидела она — девушка в одеждах мико, девушка с его лицом.

Почему он только сейчас это понял? Почему не узнал во сне? Или тогда, в лесу? Ведь видел, даже рисовал. Не мог поверить? Принять? Осознать? Наверное, так. А сейчас, находясь в объятиях кромешной тьмы, между водой и небом, жизнью и смертью, сном и явью, сознание само рушило все границы, и память вставала, выпрямлялась во весь рост, разворачиваясь перед глазами живыми картинами.



Песчаный берег. Небо стекает в море красками заката. По берегу натужно ползёт лодка. Её двигает юноша, хрупкий, болезненно бледный, с перевязью на голове. От усердия на тряпицах уже проступили капли крови, но парнишка не обращает на это внимание. Зубы сжаты, голубые глаза горят решимостью и обидой, даже белые волосы бьются по ветру возмущённо. Злой, сосредоточенный, гордый мальчишка — Юкихана.

— Сэмпай[29]! — раздаётся крик, и к лодке подбегает девчонка.

На сей раз на ней обычная юката[30], а не ритуальная хакама. Вцепившись в лодку, девушка требовательно смотрит на юношу.

— Сэмпай, вы куда?

Он выпрямляется и, не глядя на девушку, произносит чётко, старательно:

— Идзуми-доно[31], спасибо вам за вашу заботу и доброту, спасибо, что всю неделю выхаживали меня. Поблагодарите вашего отца Сайконо-сан за гостеприимство и помощь. И простите, что краду у вас лодку, но... мне пора.

— На ночь глядя? — осторожно спрашивает девушка. — С такой раной? Сэмпай, ведь вы даже ещё не вспомнили своё имя.

— Быть может, там я его и вспомню.

— Я не могу останавливать вас, сэмпай, но и отпустить тоже не могу. Идти сейчас в море — верная смерть.

— На всё воля богов, — упрямо отвечает юноша.

— Жизнь — это хрупкий цветок, — тихо говорит девушка. — Боги хранят лишь тех, кто бережёт его.

— Так помолитесь за меня пресветлой Аматэрасу, Идзуми-доно. И если я и правда человек, а не подкидыш Юки-онны, то боги помогут мне.

— Эти сплетни...

— Это не сплетни! — выкрикивает юноша и, сжав кулаки, наконец, поднимает взгляд на девушку. — Они белые! — парень дёргает прядь своих волос. — Вы видели кого-нибудь ещё с такими волосами? А голубые глаза? А кожа, которая воспаляется от лучей солнца? И ведь после моего появления на острове начали твориться несчастья!

— Какие именно? — осторожно, будто боясь спугнуть, спрашивает девушка.

Сбитый с толку таким вопросом, юноша несколько секунд просто смотрит ей в глаза.

— Дровосек, — нахмурившись, отвечает он. — Я слышал, что несколько дней назад на одного дровосека упало дерево, и он теперь не может ходить. А ещё мне говорили, что любимая лошадь господина Тикара вчера издохла неизвестно из-за чего.

— Сэмпай, — голос девушки тих, а улыбка ласкова, — всё в этом мире рождается и умирает, и лошадь издохла просто от старости. А дровосек в тот день был пьян и неосторожен. К тому же, лекарь обещал в скором времени поставить его на ноги. Вы же знаете: Тоси-сан никогда не обманывает. И ещё... — улыбка становится чуть лукавой, — я никогда не слышала о том, чтобы детей Юки-онны выбрасывало весенним штормом. Они обычно приходят зимой, спускаясь с гор.

Юноша молчит. Ему хочется верить этим успокаивающим словам, но гордость и обида держат позиции.

— Но люди обвиняют меня... — упрямо твердит он.

— Знаете, сэмпай, — говорит девушка, и голос её теперь льётся задумчивой мелодией, — люди всегда опасаются непонятного и необычного. Все свои ошибки и несчастья списывают на козни злых духов. Вот, например, на нашем острове в чаще лесов есть одно загадочное место. Там до самой поздней осени деревья стоят зелёные, и воздух такой чудесный, что даже описать сложно. Но люди боятся этого места, потому что оно такое необычное, как и вы, сэмпай.

— Вот именно, — шепчет юноша. — Необычный, ненормальный, урод белобрысый. Даже имя своё не помню...

— Напрасно наговариваете на себя, — качает головой девушка. — Знаете, когда мне было лет семь или восемь, отец ездил в Киото и взял меня с собой. Ничто в этом великолепном городе не поразило меня так сильно, как тигр господина Мэйка. Этот грозный зверь был белым, как чистейший снег, лишь редкие серые полосы выделялись на его шкуре. Приближённые к самурайскому двору люди говорили, что глаза у тигра небесно-голубые. А ещё они рассказывали, что Мэйка-сан никого из слуг не подпускает к своему любимцу и сам ухаживает за ним, считая его своим талисманом. Так может, сэмпай, ваши удивительные глаза и волосы — это вовсе не признак проклятья, а наоборот — дар, символ божественного чуда?

Улыбка девушки такая искренняя и открытая, что невозможно противостоять её теплу. Юноша улыбается в ответ.

— Если здесь и есть чудо, то это вы, Идзуми-доно, — говорит он, а она, покраснев, опускает глаза.

Вечер сменяется ночью. Тихий шёпот волн, тихие ласки ветра и тихие стоны. Он и она... Они любят друг друга. Нежно, бережно, чуть стыдливо. Они любят в первый раз. Сплетаются губами, руками, телами, душами. Соединяются, врастают друг в друга. И только звёзды освещают этот союз...



Звёзды — немые свидетели прошлого — они бледнели, гасли, уступали место настоящему. И снова тьма, снова шум моря и лодка, а напротив — она. Память.

Память о том, что случилось полтора века назад. Память о светловолосом юноше, выброшенном штормом на остров и забывшем своё имя. Память о мико — дочери священника из клана Сайконо. Память о его прапрабабке Сэйнэцу Идзуми, которую нередко за глаза называли ведьмой, и в честь которой его — Идзу — и назвали.

Эта память смотрела на него сейчас глазами маленькой старушки. Она ничего не говорила, но парень удивительным образом всё понимал сам. Будто бы это знание всегда жило в нём, только спало, а сейчас вдруг начало просыпаться. Оно просыпалось медленно, но неотступно, вновь оживляя картины прошлого.



Яркое весеннее солнце с трудом пробивается сквозь густые ветви деревьев. Вокруг лес, полумрак. Юный Юкихана едва держится на ногах, припёртый спиной к широкому стволу, а прямо вплотную, нависнув над ним, стоит худой, жилистый парень на несколько лет старше Юкихана. Стоит и ухмыляется. А затем начинает раздевать и целовать юношу. Тот сопротивляется, но странный жар, охвативший всё тело, превращает все попытки в ничто.

— Расслабься, дурачок, — смеётся парень. — Ты накачен зельем и не сможешь перебороть ни меня, ни своё возбуждение, Юкихана... Так, кажется, назвала тебя моя сестрица? Если будешь послушным, я заткну рты всем болтунам, что распускают про тебя злые слухи. А если нет...

Парень усмехается и, повалив юношу на траву, опускается сверху.

— Лучше не зли меня, цветочек[32], — шепчет молодой монах и входит в разгорячённое зельем и ласками юное тело.

Юкихана кричит, ещё пытается бороться, но бесполезно. Насильник сильнее и хорошо подготовлен. Он всю неделю украдкой любовался этим прекрасным юношей, заботился о нём вместе с сестрой, принимал благодарность. Но хотел большего. Он хотел, чтобы это голубоглазое чудо зависело от него, принадлежало ему. Он просто хотел его. Именно он распустил про юношу слухи, чтобы тот побежал искать защиты. Но Юкихана оказался гордым и упрямым. Поэтому сегодня снедаемый жаждой монах попросил мальчишку помочь ему собрать хворост и, заведя доверчивого юношу в лес, напоил того зельем. Он всё продумал, этот хитрый монах. Всё, кроме одного.

Дикий крик разрывает лесную прохладу, и в следующий миг вошедшего в экстаз монаха швыряет наземь какая-то неведомая сила. Ей оказывается она — Идзуми. Только не узнать её. Хрупкая, ласковая девушка обернулась бешеной кошкой с крюками когтей и яростью в глазах.



Идзу помнил эту ярость. Именно она бушевала в нём там, у вертолёта. Именно брата своей прапрабабки он видел в Сайконо Коэй. И именно его — распутного монаха — убил Юкихана, став демоном. Но как он им стал? И разве может человек стать демоном?

Идзуми хотел спросить об этом у своей странной попутчицы, но не успел. Где-то вдалеке шуршащей волнами темноты замерцал блёклый свет, и льдистый луч копьём ударил в небо.

Сердце сжалось от тупой боли. Верное, жаркое сердце чувствовало — что-то случилось с его демоном, его мучителем, его любовником. Парень не знал, что произошло, и чем он может помочь, но остаться здесь — равносильно предательству.

Обшарив ещё раз лодку в поисках вёсел и ничего не найдя, Идзуми сжал зубы, набрал в грудь больше воздуха и прыгнул в воду.

Он не был отличным пловцом. Он не знал, сколько продержится. Он просто видел цель и двигался к ней — всё остальное не имело значения. А память, срывая пыльные завесы с давней истории, летела вместе с ним. Ведь избив, искалечив собственного брата, фурия по имени Идзуми также, как и Идзу сейчас, бежала за ним — за белокурым юношей. Звала его, искала. Искала весь день, всю ночь и весь следующий день. Но не нашла. И тогда одинокая лодка всё же отчалила от берега. Но уносила она вовсе не голубоглазого упрямца, а девушку с каменным лицом статуи.

Она уплывала, навсегда покидала родной остров, уносила с собой свои слёзы, свои мечты и новую, ещё совсем крохотную жизнь, едва-едва затеплившуюся под сердцем.

Через девять месяцев, уже будучи женой купца Сэйнэцу Ито, она родила первенца. Во время родов Идзуми не кричала, не билась, лишь стискивала кулаки и тихо шептала одно единственное имя: «Юкихана...».

А в это время на покинутом ею острове под завывание вьюги родился на свет демон льдов с белыми, как снег, волосами, чёрными, как вечность, глазами и жаждой мести.

Спустя несколько лет, узнав о случившемся, Идзуми поняла всё. Она многое знала, эта бывшая служительница Аматэрасу, эта ушлая ведьма. Она не знала только одного — как всё исправить. Всю оставшуюся жизнь она искала ответ и, наконец, нашла.

Этот ответ бился сейчас в груди Идзуми. Горел, жаром пылал. Тем самым жаром, что несколько дней назад спалил заброшенный храм. Там-то и открылась ему память. Память прошлой жизни, его жизни. Но бедный разум не смог вместить всего, а сейчас... Сейчас границы рухнули, стёрлись, и уже не девушка-мико, не парень-художник, а душа — единая и горячая душа мчит стрелою на помощь. Душа, для которой нет времени и расстояния, нет преград ни в жизни, ни в смерти.

Не думая ни о чём, не обращая внимание на усталость, не позволяя себе останавливаться, Идзуми двигался вперёд. Плыл, шёл, бежал, с каждым шагом, с каждым ударом сердца разгораясь всё сильнее. Раскалённым шаром душевной плазмы прорвался он к Истоку и замер.

Там, где когда-то рос Снежный Цветок, царил хаос силы. Она прорывалась откуда-то из глубин земли и разъедала всё вокруг. А в центре лежал бесчувственный Юкихана. Он тонул, погружался в эту бездну, в эту вечность, сливался с ней. Уходил навсегда. И бьющий в небо луч — луч его души — стремительно истончался, таял.

Вырвав из глотки хриплый вой, Идзуми рванулся в сердце бывшего Истока. Испепеляя хаос, выжигая его своим жаром, он тянулся к Юкихана.

Плевать на гордость. Плевать на проклятье. На всё — плевать! Лишь бы вытащить этого идиота. Не дать уйти, как в прошлый раз. Спасти...


________________________________________________________

29. Сэмпай — суффикс, используемый при обращении младшего к старшему.
30. Юката — традиционная японская одежда, представляющая собой летнее повседневное хлопчатобумажное, льняное или пеньковое кимоно без подкладки.
31. -доно — уважительное обращение к равному или высшему, но незначительно отличающемуся по положению. В настоящее время считается устаревшим и практически не встречается в общении.
32. Имя «Юкихана» состоит из двух слов: юки (雪 — снег, и хана (花 — цветок.


Предыдущие главы: Глава 1: Юкихана, Глава 2: Идзуми, Глава 3: Юкихана, Глава 4: Идзуми, Глава 5: Юкихана, Глава 6: Идзуми, Глава 7: Юкихана, Глава 8: Идзуми, Глава 9: Юкихана, Глава 10: Идзуми, Глава 11: Юкихана, Глава 12: Идзуми, Глава 13: Юкихана, Глава 14: Идзуми, Глава 15: Юкихана, Глава 16: Идзуми, Глава 17: Юкихана

@темы: В процессе, Romance, Фэнтези, Драма, Миди, NC-17, Слэш